Нефритовый тигр

Съев на удивление вкусные овощи с рыбой и тушёные стебли какой-то полой травы[29] уже в другой закусочной, Сона поблагодарила повара, расплатилась медными монетами и спросила дорогу до ближайшего гостиного дома. Услышав вопрос, хозяйка с мелодичным голосом предложила остаться у неё, приглашая Сону осмотреться.

– У меня пустует светлая комната, – женщина лет тридцати пяти, с тонкими чертами лица, провела гостью в дом, а затем через внутренний дворик к двери узкой постройки. – Совсем недавно муж и старший сын уехали в соседний город купить товар. Потому я живу с младшими детьми, а с девушкой мне спокойнее. Да и вам одной в гостином доме лучше не селиться.

«Да, кто бы поверил, что я мужчина», – Сона осмотрела свою маскировку.

– Все зовут меня Аи[30]. А как ваше имя?

– Бай Ан Лиу.

– Откуда вы?

Сона напряглась. Ранее она уже продумала ответы, ведь окружающим, безусловно, будет интересно узнать о ней. И вот настал момент проверки её легенды:

– Из земель за Северными морями.

– Из какого вы племени?

– Я не знаю, как перевести название на ваш язык, но на нашей территории выпадает снег, – Сона постаралась увести разговор в сторону.

– Ребёнком, с родителями я жила в Стране Северных морей, там тоже был снег. Как же я по нему тоскую! В ваших землях должно быть красиво… – женщина ненадолго предалась воображению. – Сейчас многие торговцы приплывают к нам. Наконец-то вражда между Равнинами и Северными морями закончилась, но вот новая напасть… Вы здесь одна?

– Нет, я приехала с друзьями. Когда покончу с делами, сразу же вернусь.

– Где же ваши друзья?

– У них свои заботы.

– Я не буду просить много, – продолжила хозяйка. – Три серебра в месяц за еду и жильё мне будет достаточно. Это куда меньше, нежели в гостином доме. Но если будете помогать, то сможете брать на кухне всё, что захотите – плату возьму только за комнату.

– Хорошо. Для начала я хотела бы вымыться и постирать одежду.

– Да, конечно! Я приготовлю воду, а вы пока обживайтесь, – она открыла дверь комнаты. – Сейчас время сложное – война. Многие в Бай Мэн Коу бросили свои прилавки с товаром и уплыли на первых же кораблях. Некоторые скрылись у нас… Вы тоже из гонхуэй[31]?

– Нет, мне нужно найти одного человека. Вам знаком ребёнок по имени Ху Цзы?

– Ху Цзы? Странное имя. Как оно пишется?

– К сожалению, не знаю.

– Необычное имя. Он живёт в городе?

– Это мне тоже неизвестно. Но у него должна быть богатая семья.

– Спрошу у знакомых и, если что-то узнаю, то скажу вам. Сейчас же пойду готовить воду и сменную одежду: смотрю, вы налегке.

– Спасибо!

Долгожданные горячая ванна, чистая одежда и мягкая постель! Несмотря на опасения, испытываемые по поводу незнакомого места и честности намерений его обитателей, Сона проспала почти целые сутки.

С новым утром началось и долгое обучение у Аи. Та показывала Соне, как готовить на старинной кухне, и рассказала несколько вкусных рецептов. Женский труд был не из лёгких, но это, безусловно, лучше, чем бродить в одиночестве по лесам.

– Ан Ан[32], – так, по-свойски, теперь, после нескольких дней проживания под одно крышей, Аи называла Сону, – возьми те палочки – их нужно сварить.

– Что? – лицо Соны выражало глубокое удивление.

– Вы не варите бамбуковые палочки?

– Зачем это?

– Палочки чернеют от влаги, потому их нужно сварить, опустить в масло и высушить. В твоём племени не пользуются палочками?

В ответ Сона лишь закинула чистые приборы в глубокую традиционную сковородку – вок[33].

Закончив скоблить массивный спил дерева, служащий разделочной доской, добрая Аи всё же решилась поинтересоваться:

– Понимаю, что мой интерес может казаться неуважительным, но любопытство не даёт мне покоя. Могу я спросить?

– Что вас интересует?

– Я заметила, что в последние дни ты стала пасмурной и выходишь из комнаты только для работы. Ты скучаешь по дому?

– Как бы далеко ни занесла тебя Судьба, родной дом – единственное место, где тебя ждут… Будь моя воля, я бы бросилась назад без малейшего сомнения, однако не всё так просто, сначала нужно исполнить так необдуманно обещанное…

– Мальчик?

– Да.

– Ты уже знаешь, откуда стоит начать поиски?

– Нет… Кажется, единственное, что я могу – вернуться на дорогу к Бай Мэн Коу и ходить от деревни к деревне и из города в город.

– Я уже просила свою знакомую торговку, вхожую в знатные дома, поспрашивать о нём. Пока что посыльного она не отправляла. Может, ты скажешь, как мальчик выглядит?

– Мне известно только имя, – хмуро протянула посланница божества.

– Почему же он так важен для тебя?

– От него зависит моя жизнь.

– Значит, ты его не знаешь?

– Я встретила его мать. Она слёзно просила найти и защитить сына, но больше ничего не сказала, не успела.

– О, Великая Матерь и Её посланник! Ныне многие дети остаются сиротами, – сочувственно подытожила хозяйка. – Я не могу занимать тебя от поисков, да и город изучи. На главной площади, в честь духа Му, каждый год высаживается ровно триста восемьдесят три[34] хризантемы, приносящие городу благоденствие. Подобного более нигде не встретишь. По легенде, на нашем месте стояла степь без единой травинки. И вот, когда старый путник сбился с дороги и, предвидя скорую гибель, плача, взмолился Прародительнице всего сущего Му, Та послала хранителя счастья – Духа Си[35], что пролил дождь и повелел вырасти трём сотням цветов и восьмидесяти деревьям, в тени которых укрылся путник. А когда он, набравшийся сил, двинулся далее, на пути ему встретились три лошади, сменяя друг друга, вёзшие его домой. Позже старик вернулся в это благословенное место и основал город. Тебе нужно выйти. Я попрошу Чжу Жу[36] пойти с тобой.

Сона ощущала явное нежелание следовать совету. За дни, проведенные здесь, Сона сдружилась с вежливой хозяйкой, и покидать тёплый, уютный и безопасный дом не хотелось. Девушка чувствовала, что сто́ит переступить порог, как с ней обязательно случится что-то ужасное. Эта мысль преследовала Сону каждый раз, когда она намеревалась продолжить поиски мальчика. Задача была непосильна, ведь уйти дальше убежища отказывалось не только её нутро, но и само тело. Как найти кого-то, если потерялась сама?!

Аи громко позвала сына, после чего из внутреннего двора в кухню вошёл парнишка, совсем подросток, лет четырнадцати, с грушей во рту. Внешне он очень напоминал свою мать.

– Жу[37], проводи госпожу Бай в город, а мне предстоит написать несколько писем.

«Она права, сваливать на неё мою задачу было некрасиво. Надо поскорее адаптироваться и заняться поисками. Быстрее найду – скорее окажусь дома. Я же буду не одна».

По словам Чжу Жу, на смену Сезону Дождя пришёл засушливый месяц Солнечной змеи[38]. Хризантемы высадили в прошлом месяце, Речного дракона[39], в который, по преданию, Великие Духи ниспослали путнику дождь. Зрелище выглядело поистине впечатляюще. Вся городская площадь, небольшая по размеру, вплоть до самого дворца наместника, утопала в горшках с цветами. Траты были внушительными, ведь цветы старательно выращивали и везли из соседней провинции царства… Но знают ли об этом Духи?

Гид так же показал храм, посвящённый Духу Му, с малым зданием в честь её посланца. Сейчас внутри молились представители знатных родов, а потому простой народ не пускали. Закончилась экскурсия на торговых улицах, где Сона смогла сделать несколько важных покупок. Прогулка помогла, пусть и немного, познакомиться с нравами и устоями жестокого времени, в котором ей предстоит сейчас жить. Стало легче. Теперь неизвестность не терзала тревогой. Сона поняла, что окружающий мир не настолько враждебен, более того, многие люди не обращают на неё внимания и заняты собственными заботами. Сона вернулась к привычной рутине в доме приветливой Аи.

Глава 7

Сделка

На улице стемнело. Очередной рабочий день подошёл к концу. Сона завершила уборку во внутреннем дворике, вынесла на крытое крыльцо столик для церемонии и приготовила чай из трав. Невероятный, дурманящий аромат незнакомых цветов и непривычные традиционные сладости компенсировали горько-вяжущий вкус лекарства.

В доме не хватало рабочих рук, поэтому чёткого распределения обязанностей не было – каждый выполнял первостепенное. Случалось так, что сама владелица закусочной уходила с кухни глубокой ночью. И хоть Сона имела статус гостьи, монет становилось всё меньше, а значит, приходилось браться за любое посильное поручение.

Согласно местному календарю, со дня перемещения прошёл почти месяц, а новостей о нахождении Ху Цзы так никто и не принёс. Безысходное положение всё чаще бросало в уныние, к кошмарным снам о событиях в лагере и страху остаться тут навсегда. Она часто возвращалась в воспоминания о плене и ровной зловещей улыбке главнокомандующего. Но, вопреки этому, призрачная надежда на скорейшее разрешение проблемы продолжала поддерживать девушку. Не могут же беды длиться вечно.

Теперь, благодаря Аи и Чжу Жу, Сона свободно ориентировалась в городе, хотя одна по-прежнему предпочитала не выходить. Жизнь под их опекой была неплохой, даже очень, но чувство беспокойства не оставляло: постоянно ощущалось постороннее наблюдение на улицах, рынке, в закусочной и даже сейчас. Возможно, являлось это следствием не отпускающей её тревоги, с чем справиться травмированная душа не могла, несмотря на сохраняющееся здравомыслие.

«Надоела эта паранойя. Я так с ума сойду! Ну и пусть буду выглядеть глупо, – ответила своей нерешительности Сона. – Я всё равно никому не расскажу. Вдруг правда?»

Подавляя чувство смущения, она отложила веер, ставший надёжным спутником в засушливый период, взяла две пиалы и со всей возможной грацией, подобной актёрам любимых исторических сериалов, наполнила посуду ароматным чаем:

– Вы хотите пить? – не сводя глаз с напитка, в никуда обратилась Сона. – Полагаю, сегодняшняя погода не способствует комфортному наблюдению. – Одну пиалу она взяла себе, а вторую подвинула на противоположный край. – Выпейте и отдохните немного.

Девушка замерла, вслушиваясь. Спокойствие вечернего зноя то и дело нарушали прощальные песни цикад. Привыкнув, перестаёшь замечать, насколько они в действительности раздражающие, но в момент, когда внимание на пределе, а в висках пульсирует кровь, их стрекотание кажется невыносимым. Плечи сводило от напряжения. Одновременно хотелось быть правой и избежать чего-то ужасного. Потрясений было предостаточно. Сейчас она лишь взволнованно ждала результата.

Прошла минута, другая, всё оставалось по-прежнему.

– Хорошо, что этого позора никто не видел, – шёпотом констатировав свою неудачу, Сона постаралась скорее успокоиться и о ней забыть.

Едва заметно выдохнув, она успела сделать несколько глотков… прежде чем на крыше дома послышался шорох, испугавший её не на шутку.

«Неужели правда? Я же блефовала!»

Догадка оказалась верной! Но вместе с кратковременным ликованием пришло и чувство досады. Внутри всё дрожало то ли от возмущения за подглядывание, то ли от осознания страшной истины: за ней следят.

Шорох сена, защищающего жилище от непогоды, сменился звуками прыжка и лёгких шагов, сопровождающихся бранью за отбитые ступни и ладони. Низкая тень мелькнула за тонкий серый ствол садового дерева, откуда послышался детский голос:

– Как вы узнали?

– А ты как думаешь? – умело скрывая волнение, парировала Сона.

Через несколько мгновений, вероятно, после того как была оценена обстановка, следивший всё же показался, и, хоть на дворе стоял поздний вечер, небесные светила заботливо выхватили черты собеседника. На вид пухловатому шпиону Сона могла дать не более десяти, да и одет он был как младший ученик школы одного из философов южных равнин. Ранее Соне доводилось встречать такую форму, но сейчас ей не удавалось вспомнить, где именно.

«Что ему нужно? Праздное любопытство или его послали? Но зачем? Кому-то из местных стало известно, что я была в лагере Ю Ху? Или это из-за Ми Лу?» – Сона повторно пригласила гостя. Мальчишка, наспех приведя себя в порядок, смело двинулся к столику.

Усевшись поудобней, он сразу же схватил обжаренное в свином жире соевое печенье и отправил его в рот.

– Не ушибся? – обеспокоенно поинтересовалась Сона.

– Переживу, – небрежно бросил тот. – Могу и выше!

– Не сомневаюсь! Как тебя зовут? – осторожно, с приветливой улыбкой начала Сона.

– Ван Сяо Ла[40], госпожа, – пухляш приложил левый кулак к груди и поклонился.

– Ты из школы странствующего философа Чи[41]? Помню, он как-то учил собравшихся на площади, что приветствовать можно лишь левой рукой, ведь ей мы не выполняем грязную работу.

– Так и есть.

– Почему же ты здесь? Другие, должно быть, тебя уже ищут.

– Учитель говорит, что мы вольны идти туда, куда хотим, и делать то, что не запрещает наше сердце.

– Значит, и подглядывать можно? – укоризненным тоном заметила Сона.

– Я не сделал ничего плохого! – начал отпираться залившийся стыдливым румянцем мальчишка.

– Зачем же вы, ученик знаменитого человека, забрались на крышу не принадлежащего вам дома?

– Мне было интересно! Друг сказал, что в этом доме живёт чужеземка. Я хотел посмотреть… – он виновато отвёл взгляд.

Сона протянула ребёнку кунжутную конфету:

– Ты, должно быть, из знатного рода? Такая одежда стоит недёшево.

– Разве вы не слышали о моей семье, госпожа?! Мой ее[42] состоит в гонхуэй – о нас все знают, и мы всех знаем. Наш дом посещает сам гун[43], а посему впредь обращайтесь со мной учтиво! – будущий оратор перешёл в нападение.

– Прошу меня простить, юный господин, – снисходительно признала свою ошибку Сона.

«Обычный мальчишка. Думаю, за грязную форму ему достанется больше, чем за любопытство. Избалованный ребёнок знатной семьи… – вдруг девушку осенило. – Он может знать Ху Цзы! Они оба – дети благородных семей. И почему я думала, что Ху Цзы должен появиться в городе именно в качестве раба? Вероятнее, он пришёл вместе с Чи, а потому и не попался осведомителям Аи!»

– Вкусно?

Паренёк закивал головой, не переставая жевать.

– Наш повар добавляет один тайный ингредиент, – слукавила Сона.

– Какой? – оживился школьник.

– Расскажу, если ответите на несколько моих вопросов. Хорошо?

Сяо Ла поначалу задумался, а затем вновь интенсивно закивал.

– Вы знаете мальчика по имени Ху Цзы?

– Нет. Кто это?

– Думаю, он либо живёт здесь, либо пришёл вместе с учителем Чи.

– Тоже ученик?

– Может быть.

– Сколько ему вёсен?

– К сожалению, мне неизвестно, но предполагаю, что вы ровесники или же он младше.

– Он мне не знаком.

– Могу я попросить узнать, есть ли в вашем поселении такой мальчик? – Судя по гримасе заядлого лентяя, Сяо Ла явно не горел желанием исполнять просьбу малознакомой девушки, поэтому Сона продолжила: – Если найдёте его для меня, я не расскажу о вашем проступке ни в гуншэ[44], ни в городе, ни вашему дедушке. Согласитесь, было бы ужасно, если бы в гильдии узнали, что внук вашего уважаемого дедушки из темноты наблюдает за женщинами.

Виновный недолго обдумывал условия сделки.

– Ху Цзы? – переспросил он.

– Именно.

– Я поищу… Но вы принесёте кунжутных конфет! – не сдавал позиций Сяо Ла.

– Договорились!

Мальчик вскочил, направляясь к выходу, то ли с целью как можно скорее выполнить задание и получить награду, то ли не желая отхватить новое поручение. Девушка открыла засов на входной двери:

– Вы пришли один, господин? Я попрошу слугу проводить вас.

– Нет, я с другом… – почувствовав, что проговорился, он быстро сменил тему: – Что добавляет повар?

– Я узнаю и отвечу в следующий раз, – интригующе улыбнулась Сона, выпуская проказника на волю.

Глава 8

Рабыня

В крохотной комнатке, освещённой яркими солнечными лучами, проникающими сквозь пожелтевшую бумагу на окне, стояли лишь кровать да комод. Такой дом считался богатым, ведь на соломенно-глиняные стены была нанесена известковая побелка, а земляной пол покрыт широкими досками. На комоде дожидались холодов аккуратно сложенные толстые хлопковые одеяла. Спальное место представляло из себя деревянную лавку, поверх которой постелили одеяло, исполняющее роль матраса, и бамбуковое покрывало, спасающее своей прохладой в жаркие южные ночи. На кровати, укрывшись тонким, искусно расшитым цветами отрезом, кто-то спал. Напротив, перешёптываясь, сидели двое.

– Девочку надо освободить, – задумчиво произнесла Сона.

– Свободу ей может даровать только хозяин, во всех же записях и поныне имя Юй Куо[45]. Вряд ли он согласится ещё и на это. Скорее скажет, будто она сбежала или мы её украли. О нём лучше забыть, – возразил Жу.

– Тогда нужно найти другого, – Сона явно намекала на собеседника.

– Нет. Мои родители – добрые люди, но прознай они, что вы выкупаете земляков и к тому же подговариваете меня, сразу же попросят вас уйти.

– Я уже говорила, что у нас с ней нет ничего общего.

– И с тем мальчиком, которого вы стремились отыскать на рынке, тоже? Больше не поверю!

– Не ищи во мне подвоха.

Взгляд Соны пробежался по временному пристанищу. Сколько же сил ей пришлось приложить, чтобы отмыть уже чистое, по мнению владелицы дома, помещение и при помощи железного ковша с раскалённым углём избавиться от постельных клопов. О полной антисанитарии, царившей на кухне, и говорить не стоило. Так было везде, и это считалось нормой. Отчасти по этой причине, а также из-за непривычного вкуса местных блюд, Сона готовила сама, когда на то оставались силы. Благо за свою помощь пользоваться продуктами и кухонной утварью она могла беспрепятственно.

– Опасная затея, – голос юноши вернул её в разговор.

– Знаю, но останавливаться тоже нельзя. Ми Лу стала заложницей в этом городе. Без именной таблички она не может пройти через ворота. И если мы не добудем ей «Фа Цзы Ёу»[46], подтверждающий её освобождение, то весь твой труд обесценится.

– Вовсе нет! Она тихо поживёт в доме, так никто ни о чём не выведает.

– Или же Юй Куо решит вновь нажиться на ней и отправит лиену[47], дабы те вернули беглую. В таком случае в опасности будем мы, твои родители, брат и сёстры.

– Я предостерегал, не нужно было её покупать! Рабу до́лжно оставаться рабом! Теперь она собственность нашего Царства! Забудьте, забудьте про неё! – парнишка перешёл на громкий шёпот.

– …И отправить ребёнка на улицы, где нет для неё еды, воды и крыши над головой? Скажи, ты сам хотел бы оказаться в подобном месте? Но ты уже взрослый, а ей удастся прожить неделю.

– Вы же сами её выкупили! Хотя я предупреждал! – сорвался Чжу Жу.

Сона понизила голос:

– Я знаю, что виновата перед вами и первостепенно перед тобой, но прошу тебя ещё об одной услуге. Помоги сделать Ми Лу свободной.

– Великая Матерь, даруй мне терпенье! Вы не понимаете, – продолжать шептать было трудно, поэтому теперь оппоненты говорили просто тихими голосами, – она не была продана. В «Муцзиджэ Бу»[48] нет записей о том, что хозяин её вам продал или освободил. И даже если избавиться от свидетельства, учётные книги останутся на рынке, у Сборщика[49] и, я уверен, у всех прошлых работорговцев и хозяев.

– Тогда выход предсказуем. Найдём человека, чьё имя сможем вписать в документ, после чего он её освободит. Но, дабы избежать расспросов, отыщем не просто того, кому необходимы деньги, а человека, равнодушного ко всему происходящему. Полагаю, завсегдатай цзёугуан[50] станет лучшим выбором.

– Кроме него, остаётся налог. Одно серебро с продающего и одно с покупающего.

– Сам раб продаётся дешевле, – буркнула Сона.

– Да, город берёт немало, но в итоге не так дорого, как в Лю Шуэй[51], а это – сама столица работорговли.

– Я оплачу за обоих.

– Мы не уговорим Юй Куо. Во всех документах должно стоять его согласие. Почему вы купили именно у него?! Он бесчестный человек!

– Что важнее для Сборщика: два серебра или соблюдение правил?

– Конечно, налог! Вот только опасаюсь, за такое Сборщику придётся предложить благодарность.

– Подкупая, мы лишь признаем преступление. Наш документ законен, торговец отдал товар сам и по желаемой цене. Осталось устроить всё таким образом, чтобы и Сборщик мыслил так же, тогда ни у кого не возникнет сомнений в нашей честности.

– Если же не удастся?

– Не подавая виду, отступим и начнём по-другому. А сейчас нужен покупатель.

Юноша глубоко вздохнул, затем посмотрел на спящую Ми Лу:

– Хорошо, я сделаю. Но если встретим сложность…

– …выдай меня сразу же.

– Невозможно. Тогда моя участь станет незавидной. Помните, вы о моём стремлении не ведаете! Ни одна душа не должна прознать, что девочку купила чужеземка.

– Если ты считаешь, что так верно, – понимающе согласилась Сона.

– Мне нужно четыре серебра.

В ответ Сона молча протянула мешочек:

– Думаю, тебе понадобится больше.

Чжу Жу намётанным глазом подсчитал монеты:

– Излишек верну, хотя не надейтесь, что останется много.

Они продолжали сидеть, наблюдая за кружащимися в полоске света пылинками, каждый размышляя о своих опасениях.

– Как думаете, что она пережила?

– Уж точно не счастье, – горькой игрой слов ответила Сона. – Сейчас интересно другое – что ей предстоит пережить.

Раздался скрип дверных петель.

– Так и спит? – внося в комнату поднос с обедом, поинтересовалась Аи. – Столько дней в пути без отдыха… Такая худенькая, бедняжка, – поставив поднос на пустой край комода, она поправила одеяло, под которым спала девочка. – Те люди ничего не сказали о родителях? Откуда они? Имя? – слегка протяжно уточнила женщина.

– Лишь то, что девочка стояла одна, плача, видимо, потерявшись, – ответила Сона.

– Странная у тебя судьба, Ан Ан – искать дитя без родителей и родителей оставленного дитя… – улыбнулась Аи и, немного подумав, добавила: – Жу, позже я отправлюсь в Фаюэн[52], дабы сюэтуфа[53] составил девочке именую табличку заново. Присмотри за сёстрами.

– Я сам! Прошло время следить за младшими, на то есть кормилицы. А я – мужчина!

– Жу, – укоризненно посмотрела на него мать, – нельзя оставлять дом и гостей. Мне понадобится твоя помощь здесь.

– Я сказал, сам пойду! – юноша резко вскочил и вылетел во внутренний двор.

– Чжу Жу! – безнадёжно окликнула его мать. – О, Великая Матерь и Её посланник…

– К чему новая? Вначале отыщем родителей Ми Лу, полагаю, её яопай[54] осталась у них. Да и родного имени она не назвала. Подождём немного, – успокаивала женщину Сона.

Аи вновь одарила Сону слегка нервной улыбкой и вышла вслед за сыном.

Теперь в комнатке присутствовали лишь Сона и изредка подёргивающаяся во сне Ми Лу – девочка лет одиннадцати, исхудавшая и измученная долгим рабством.

«Сто́ишь ли ты того, чтобы мы в это ввязывались? За эти деньги я могла бы выкупить уже четверых. Да и самой мне что прикажешь делать? Я даже не знаю, сколько ещё тут придётся жить. А если не выгорит? Ради тебя другие рискуют собой и семьёй. Надо ли для спасения одного рисковать жизнью многих? Чжу Жу прав, зря я тебя купила».

* * *

Сона жила и работала в доме Аи уже две недели. Теперь она регулярно выходила на прогулки с содержательницей закусочной или её сыном, изучая эпоху. По торговым улицам ежедневно разносились свежие новости о практически беспрепятственном продвижении вражеской армии к столице. Ю Ху не задерживался.

– Тьен Ши не поспеет.

Сона вместе с Аи застала обсуждение этой темы местными торговцами.

– Что же будет? Они свергнут правителя Вана[55]? – тревожным голосом спросил человек, продающий капусту.

– Айя! Что ты несёшь, неуч! – из рядом стоящей лавки ответила жена мясника. – Как можно свергнуть Благословенного?! Кто посмеет пролить кровь правящего рода?!

«Ю Ху не осадил ни одного города, хотя по пути встречаются крупные. Армия идёт прямиком на столицу, не встречая при этом сильного сопротивления. Почему? Зачем Равнинам было формировать достаточно мощные силы так далеко от столицы, на севере? И что, кроме Тьен Ши, других нет?»

– Его жизнь могут сохранить… – тихо пытался оправдать свои умозаключения первый.

– Закрой рот и не сей ересь! Никто, кроме рода Ван, не вправе занять Лон И[56] Южных равнин!

– Ю Ху тоже из благословенного рода, – пробубнил торговец капустой.

– И что с того?! Он из рода У, – теперь в спор вмешался сам мясник, – Великая матерь этого вероотступника не примет. А если не замолчишь, кто-нибудь обязательно донесёт Цзисы[57], тогда сразу за ум возьмёшься, – и добавил себе под нос: – Только и нас с тобой прискажут.

– Что ты! Не я так думаю, я просто слышал, слышал. Великая Матерь и Её посланник! – начал молиться капустник. – Нас миновала участь столицы! Пойду в храм, принесу жертву Матери! Пригляди, а? – выходя из-за прилавка, кивнул он соседу.