Закономерная ошибка. Cредневековый фантастический приключенческий шпионский детектив

– Скажи мне, почему тогда ты позволил мне убить Шенвеха? – не поворачивая головы обратился он к стоявшему за спиной советнику.

– Я не позволил убить Шенвеха – я позволил всего лишь принять решение. Вы сами решили убить Шенвеха – это был Ваш выбор.

– У меня было неоспоримое преимущество, это я тогда решал, кто из нас должен остаться в живых.

– Выбор был у всех, но Вы им воспользовались, а он – нет.

– И как он мог воспользоваться выбором с приставленным к горлу ножом? Я не помню, чтобы я предоставил ему какой-то выбор.

– Именно это и было Вашим решением.

* * *

Белый дым клубился между дешёвыми зеркалами над столом и еле отражался в тёмном зеркале чаши. За спиной предсказателя человек в рясе перебрасывал верёвку её пояса из одной руки в другую.

– И всё же он смог найти решение?

– Да, ничего не помогло – нужно что-то иное.

– Может быть есть смысл заглянуть ещё дальше?

– Я могу, но так далеко точность предсказания сильно снизится.

– Не требуется – там будет всё то же самое, только намного хуже. Ошибка произошла гораздо раньше, чем в ближнем будущем.

– Может быть, есть смысл поискать ещё?

– Лучше отдохни как следует, а пока держи деньги. Мы подумаем, что можно сделать, а ты пока поупражняйся в точности. Ставки в игре растут и нам нужен выигрыш, а не гадание на внутренностях.

* * *

Допрос Киамита и Шенвеха продолжался. Киамит всё также не шевелясь, неподвижно продолжал сидеть на спине Шенвеха не вставая и не убирая ножа от его шеи. Имперский советник продолжал.

– Вы пробовали договориться?

– Нет!

– Вы пробовали бросить жребий?

– Нет!

– Я услышал достаточно одновременных ответов. Вы оба виновны в нарушении спокойствия. В наказание за это сейчас один из вас убьёт другого. Раз вы даже не попытались бросить жребий, значит это за вас прямо сейчас сделаю я. Стать передо мной с закрытыми глазами! Оба!

Киамит встал с мокрой спины Шенвеха и позабыв про намоченные совсем недавно собственные штаны плюхнулся на колени перед имперским советником. Шенвех немедленно вскочил на ноги и повернулся. Перед ним стоял высокого роста мужчина в просторной одежде, перед которым на расстоянии нескольких шагов, спиной к Шенвеху, на коленях стоял Киамит, светлые волосы которого было хорошо видно даже в почти полной темноте. Мысль Шенвеха заработала с новой силой.

«Он смотрит на советника!» – озарила Шенвеха самая очевидная и незамысловатая догадка. Это было спасение! Сделав несколько шагов, чтобы оказаться рядом с Киамитом, Шенвех резко выхватил нож и как можно сильнее ударил того сзади в шею почти в то же самое место, в которое всего лишь немногим раньше хотел вонзить ему нож Киамит. Кровь широкой струёй хлынула под ноги имперского советника, который даже не шелохнулся. Раздался булькающий хрип вдыхаемой перерезанным горлом крови. Киамит не успев опомниться схватился сразу обеими руками за перерезанное горло пытаясь остановить хлещущую кровь и повалился вперёд и набок. Его конечности судорожно задёргались мелкой дрожью, запахло дерьмом и блевотиной.

Осторожно, чтобы не запачкаться, имперский советник переступил через лужицу крови к Шенвеху. Киамит всё ещё продолжал дёргаться и хрипеть как забитое животное на скотобойне. Ещё мгновение полюбовавшись на содеянное Шенвех повернулся к идущему к нему имперскому советнику и опомнившись тут же приставил нож к своей шее. Он был готов убить и себя следом за Киамитом, чтобы только не быть схваченным и не угодить в имперские пыточные. Имперский советник посмотрел на нож и остановился, а потом леденяще улыбнулся.

– Этого не требуется, – произнёс он. – лучший выбран.

* * *

Император молча сидел за столом и смотрел в пространство перед собой. Настроение у императора последние годы было такое отвратительное, какое только можно было придумать, не то, что представить. А сколько счастья и радости было в его жизни совсем недавно! Это же была не жизнь, а просто сказка полная чудес! Пройти путь от ничтожнейшего жителя Нижнего Города до величайшего императора чуть ли не всего мира – что может быть чудеснее? И вот в конце столь потрясающего и великолепного пути он сидит и тупо смотрит в стену.

А сколько у него было стремлений! Как он мечтал переделать этот несовершенный, а, по правде говоря, уродливый мир, хотя бы эту его часть, называемую Империей! И куда делись все его стремления? Ещё было бы понятно, если бы он разбогатев и дорвавшись до власти утратил бы все свои прежние благие стремления просто забыв про них. Но он не забыл – у него просто пропало желание ими заниматься.

Ему просто не хотелось, а если говорить уже совершенно честно – он просто не верил в успех. Он боялся своего непрерывного ожидания неудач, которые одну за другой он терпел всякий раз после очередного своего благого начинания. Неудача настигала его всегда неожиданно и внезапно, как та стрела из темноты. Он старался предвидеть и учесть всё, но каждый раз очередная попытка обнаруживала такой неожиданный изъян и дело сразу принимало столь плохой оборот, что ему оставалось только опустить руки. Он был бессилен против своей судьбы и вся его императорская власть не могла ему в этом помочь.

Да, он мог всем приказывать. Да, он мог вершить судьбу чуть ли не целого мира, причём скоро будет уже без всякого «чуть». И в этот миг своего непревзойдённого величия и торжества своей власти он, император Шенвех, чувствует исключительное своё бессилие! Нет, он смог добиться успехов. Только это были успехи управления империей! Нет, он расширил империю. Но это всё! Где все прочие улучшения? Где же счастье людей и его собственное? Почему как вокруг были ужасы, так и остались, если не приумножились? Почему, вопреки его ожиданиям, всё переменилось не от плохого к лучшему, как он хотел, а от плохого к худшему? Позади безмолвно стоял его советник.

– Вашему Императорскому Величеству грустно?

– Нет, иначе я мог бы справиться с грустью. У меня такое ощущение, что я ничего не могу сделать. Вообще. Я не всесильный – я бессильный император! Никогда не думал, что такое возможно. Я никогда не думал, что после моих столь головокружительных успехов окажусь в таком тупике. Я всегда считал, что император всесилен и всемогущ.

– Может быть, это просто усталость? Империя – тяжкий груз.

– Только не для меня! Сейчас меня угнетает моё собственное бессилие. Раньше я думал, что если бы у меня была большая власть, я бы смог изменить мир. А сейчас я вижу, что я могу не перестроить мир, а всего лишь перекрасить его. Ради чего всё это? Ради моей империи? А кто населяет эту империю? Две с половиной сотни человек и десятки миллионов скотов, которые только и выжидают, когда можно будет перерезать друг друга. Разве к этому я стремился? Разве этого я хотел? Я хотел сделать Империю лучше, а сделал её только больше.

Я изменил карту мира, но я не смог изменить его обитателей. Я так и не сумел, не сумею и, самое главное – я не понимаю как. Я хочу, но не понимаю как! Я не верю в себя! Я слишком часто ошибался, чтобы верить в свои силы! Я сам был одним из них! Я был таким же как они! Мало того – я таким и остался! Ничего не изменилось! Бывали годы, когда я мечтал о хотя бы маленьком счастье для себя, для других и для каждого. Даже для своих врагов, чтобы они от меня, наконец, отстали! Бывали времена, когда я мечтал поубивать всех нравственных уродов по всей своей империи, пока они её не угробили окончательно, что им несколько раз на моей памяти почти удалось.

А теперь я могу приказать убить кого угодно даже просто так! Но я знаю, что всё как было, так и останется. Я могу приказать истребить в своей империи всех подонков. Но уже следующее поколение будет ничуть не лучше! Я даже не представляю, как такое вообще может получаться! Почему даже из в начале хороших людей получаются в конечном итоге законченные выродки, в лучшем случае из их потомков?!

– Желаете новых подданных? – пошутил советник.

– Они почти все – чудовища! Каждый мой подданный это просто чудовище, причём ужасное.

– Ну, допустим, что не каждый. – пока император смотрел перед собой, слева к нему подошла молодая и красивая девушка. – Меня ты ни разу с чудовищем не сравнивал. Видимо, чудовищем не считаешь.

– Я хочу, чтобы меня любила девушка, которой я понравился, а не чудовище в образе человека, в которое все вокруг меня превращаются со временем. Я тебя даже к самым мелким государственным делам допустить не могу. Я не могу поручить любимым и потому дорогим для меня людям заниматься государственными делами, не превращая их в полных чудовищ. И я не хочу делать свою любимую девушку чудовищем только потому, что мне просто захотелось нового помощника.

– Однако, достаточно тебе приказать…

Император вскочил настолько резко, что девушка отскочила и запустил тяжёлым кинжалом в стену. Кинжал аж загудев от удара глубоко вонзился в деревянный столб в стене. Девушка посмотрела на кинжал долгим взглядом, пожала плечами, но ничего не сказала.

– Я не хочу больше приказывать! Я не понимаю, зачем в Империи нужен император?! Как-то раньше люди жили сами, без императоров, королей, вождей, судей, наместников и ещё непонятно кого. Они что, совсем превратились в скотов или для меня стараются?

Шенвех схватил с кровати барабан и отрывисто, на подобие имперских маршей пробарабанил насколько получилось похоже:

Солнце Империи мир озаряет,Поступь Империи ужас вселяет.Наш император Империей правит,Подданный каждый Империю славит.Пусть грянет громче Империи голос,Власть собирает нас всех в один колос.Мы сокрушим всех врагов на границах.Радость победы сияет на лицах!В прошлом заслуги и в будущем слава.Славься Империя, наша держава!

– Я теперь великий завоеватель! Я и завоеватель! который ни разу не начал ни одной войны! А некоторые, особенно затянувшиеся, даже сам ещё и закончил… Бедный Хоншед! Как же я ему сочувствую! Его из простого порядочного человека сначала сделали образцом преступника в Объединённых Королевствах, а потом сами же через некоторое и не такое уж продолжительное время произвели в чуть ли не главные государственные советники. И это, заметьте, всего лишь в Объединённых Королевствах! Даже страшно подумать, что стало бы с ним у нас! Но им ещё повезло, у них там пока ещё хоть Империи нет.

– Ключевое слово – «пока». – подметил имперский советник.

– Я не буду их присоединять! Пусть в мире хоть где-то хоть что-то ещё останется неизгаженным имперскими порядками.

– Они сами хотят присоединиться. – уточнил советник. – Скоро приедут оба: и Хоншед, и Дэанев, и все остальные представители.

– Я знаю поэтому я и против. И вообще… А если я завтра сдохну? Что тогда будет с Империей? Как же вы тут без меня жить будете?

– Как и жили. Будет новый император и ничего не изменится. Чем больше вещи меняются, тем больше они остаются такими, как были.

Шенвех провёл рукой по столу в поисках кинжала, чтобы запустить им в советника, потом посмотрел перед собой на стену с глубоко воткнувшимся в столб кинжалом, вздохнул и уставился перед собой.

– А раньше вы тоже так жили?

– Императоры меняются, а люди остаются.

– Это я уже давно и сам заметил. А как же ваше знаменитое: «Нам думать не надо! – Император думает за нас!»?

– Император думает – народ живёт.

– Ты хотел сказать «Император правит – народ не думает.»? – не выходя из глубокой задумчивости уточнил Шенвех.

– Народ живёт мыслями своего императора.

– Я всё понял. Я не бессилен! Я ошибся! Я просто поставил перед собой непосильную задачу! Переоценил свои возможности. Я не могу изменять законы природы, моя императорская, но всё равно человеческая, власть на них не распространяется. А люди это часть этого мира и они живут по его законам, а к моим только приспосабливаются.

– А попробовать приспособить их к жизни по другим законам Вы не хотите? – намекнул советник. – И тогда Вы сможете изменить не только размеры Империи, а уже само её качество. Вы же этого хотели, улучшить людей? И будет у Вас достойное императора занятие

– Я уже пробовал! До меня уже многие пробовали! Всё с ними делали: просвещали, наказывали, воспитывали, развивали, убивали, обучали, уничтожали. Но так ничего и не добились! И я догадываюсь, почему! Это лежит в самой основе человеческой природы и этого никак нельзя изменить. Они уже при всём желании не смогут стать другими никогда! Это просто невозможно, вот и всё, как и кто бы ни старался. Порядочность это исключение, а всё остальное – правило. Всё, что я могу, это просто непрерывно убивать непорядочных людей силами порядочных и тем самым превращая их в таких же непорядочных.

– Замкнутый круг. А что поделаешь? – подметил советник.

– Что поделаешь? Я скажу тебе, что поделаешь! Я то знаю, что тут поделаешь! Я эту свою империю расширил – я её сам и сведу на нет. Как присоединял, так и повыгоняю. Будете снова жить в королевствах как раньше, без всяких императоров и завоеваний. Как люди!

– Это уже было. – мрачно возразил советник. – И всё равно каждый раз Империя возрождалась даже из ничего.

– Жалко, а было такое хорошее решение.

– И не один раз. – продолжил советник.

– Опять я ничего не могу сделать! Но даже если нельзя исправить уродство Империи, то можно хотя бы попытаться. Мне уже не привыкать к бесконечным неудачам. И пусть я не буду первым императором, который превратит весь мир в свою империю, зато я стану очередным, кто прекратит её существование! И возможно, что навсегда!

* * *

Предсказатель взмахнул рукой, разгоняя дым и едва не смахивая со стола разные предметы. За спиной предсказателя человек в рясе ходил из стороны в сторону, как будто уже зная ответ предсказателя.

– Опять всё то же самое?

– Да, меняются только разные мелочи, а всё остальное остаётся.

– Это вполне понятно, а если тогда заглянуть подальше?

– Сейчас я немного устал, будет лучше попробовать после отдыха.

– Тогда отдохни получше, у нас осталось не так много времени. Я почти точно уверен, что твоё следующее предсказание не покажет нам лучшего будущего, но мы не имеем права упускать никакой, даже этот незначительный шанс. Последовательность прежде всего!

* * *

Император молча сидел за столом и смотрел прямо перед собой на всё ту же самую стену. Ему было плохо, весьма плохо и очень тяжело. Все его усилия по улучшению Империи за последние годы не привели ни к чему, кроме полного отчаяния. Ему, Шенвеху, после всех пережитых немногих побед и многочисленных поражений просто не хватало душевных сил для борьбы с его же собственной империей!

Он вспомнил свои ранние годы правления Империей. Тогда он ещё считал себя сильным и всемогущим. Он считал, что сможет изменить человеческую сущность, это вместилище всей тьмы человеческого сознания и души. Он рвался из Нижнего Города, считая, что на этом его беды и несчастья кончатся. Но на этом они только начались! Когда он уже стал императором, то поначалу считал, что людей испортила плохая власть, что их почти всех ещё можно исправить, за редким исключением, а уже новые подданные при его власти вырастут как люди.

Его вера в чудеса волшебство закончилась ещё в раннем детстве. С возрастом окончательно исчезла вера в их существование. Став императором он с воодушевлением возглавил поход зла, ошибочно полагая, что борется во имя добра. Борьба же со злом силами зла приумножает зло – надёжно усвоил он за эти годы. Было время, когда он даже сам пытался уничтожить свою же империю, но, как ему позже открылась новая и не очевидная истина, развалить – не значит уничтожить.

Он отделяя бросал на произвол судьбы целые куски своей империи, чтобы соседние государства начали их завоёвывать. Вместо всеобщей ненависти он снискал этим повсеместную поддержку: от самых низов до высшей знати. В учинённой тогда всеобщей резне воодушевлённых отделением частей Империи с пограничными государствами те проиграли. Он ждал, что на этом всё и закончится, а новые государственные образования на месте отделённых кусков растащат Империю на части, но вместо этого все они провозгласили славу императору за столь мудрое решение и поголовно присоединились обратно.

Он заставлял всех граждан Империи соблюдать все, даже самые несущественные законы. По любому поводу проводил самые настоящие избиения населения по всей Империи, устраивал бессмысленные преследования и гонения, чтобы поднять народ на восстания, но внутренняя обстановка становилась только спокойнее. Он повсеместно запретил устанавливать любые запреты, но даже это его безумное решение было встречено всеобщим восторженным ликованием.

Он временно отменил деньги, уравняв между собой таким образом богачей и нищих, но так и не смог спровоцировать бунт. Он устраивал всеобщие дележи собственности, но и это было встречено восторгом, как будто людям было не жаль расставаться со своей собственностью.

Он глумился над самыми древними святынями, насаждал бредовые религии, но каждое следующее кощунство вызывало больше восторга, чем предыдущее. Даже когда он объявил Империю прекратившей своё существование, то и это безумное решение было принято с всеобщим восторгом и ликованием, а в народе заговорили, что император создал новую Империю из старой благодаря своей великой мудрости.

Но это было давно, а сейчас он хорошо понимал, что пытался тогда бороться тьмой со слепотой. Он пытался бороться со злом силами зла, а всё доброе, что он приказывал сделать, извращалось во зло. Если он и хотел уничтожить империю зла, то это надо было делать не добром, не злом и не подменой одного другим. Надо было не бороться злом со злом в Империи, а неукоснительно превращать его в добро, строя уже новую Империю, где люди не будут наслаждаться своей ненавистью к людям, где всеобщее безумие уже не будет руководить борьбой разума со здравым смыслом, где преследование и наказание всех подряд уже не будет смыслом жизни каждого, где для одних удовольствием и счастьем не будет любование мучением других, где целью жизни каждого не будет уничтожение цели жизни всех остальных.

Шенвех вспомнил ту судьбоносную ночь много лет назад, когда зад у него пылал от удара плетью под обмоченной Киамитом рубашкой, а Киамит спиной к нему опускался на колени перед всемогущим имперским советником. Он больше не обвинял имперского советника за случившееся – он сам принял решение на свой страх и риск. Если бы он тогда не нарушил приказ и не убил Киамита, то сейчас всё сложилось бы иначе. Путь к императорской власти оказался искоренением в нём всего лучшего, что ещё сохранилось после многих лет проведённых в молодости в борьбе за выживание в Нижнем Городе.

Он повернул голову. Позади молча стоял советник, тот самый, который застиг их в ту ночь. Иногда ему казалось, что это не человек, а его злой рок, неизбежный и неотвратимый. Именно этот человек помешал убить его тогда ночью, взамен предоставив ему возможность выжить. Именно он подсказывал ему в казавшихся безвыходными положениях и подталкивал к самым рискованным решениям и при этом всегда оказывался прав. Хотя, решение Шенвех в ту ночь принял сам, а советник просто предоставил ему возможность и он ей неправильно воспользовался. Если бы тогда всё знать наперёд! Вот именно «Если бы…».

Шенвех пришёл к власти через бесконечное количество переступаний через себя. Это не императоры создали себе такую Империю! Это Империя создала таких императоров! Каждая новая его удача на пути к власти не только делала его на один шаг ближе к ней, но попутно делала его слабее, разрушала в нём всякую способность сопротивляться неудачам. Вечное везение отучило его бороться с трудностями.

Чудовищность имперских нравов не возникла из ниоткуда. Жители в Империи сами делали чудовищем любого своего нового императора, а он своей волей превращал в чудовищ всех новых жителей Империи. Круг пороков замыкался, это было бесконечное хождение кругами. Из тёмных глубин памяти Шенвеха всплыло название одного из орденов: Орден Замкнутого Пути. Ещё одни почитатели хождения по кругу!

– Скажи мне, почему ты тогда позволил мне убить Киамита? – не поворачивая головы обратился он к стоявшему за спиной советнику.

– Я не позволил убить Киамита – я приказал обоим стать передо мной. Вы сами решили убить Киамита – это было Ваше решение.

– Я нарушил твой приказ. Почему ты меня не остановил?

– Он тоже мог нарушить мой приказ и победить в той игре, но Вы пошли на смертельный риск, а он – нет. И проиграл, а Вы – нет.

– И как он должен был догадаться, что я осмелюсь пойти на такой риск? Я не помню, чтобы у него были глаза на затылке.

– Вы тоже не могли заранее знать последствия своего поступка, но Вы смогли принять правильное решение, а он – нет.

* * *

Лицо предсказателя выражало недоумение и озабоченность. Сзади, чтобы случайно не помешать, за его работой наблюдал человек в рясе с капюшоном. Когда предсказатель закончил, человек вышел из тени.

– Опять ничего не поменялось?

– Да, только мелкие отличия.

– Дальше можно не продолжать. Что же, и в нашей работе бывают весьма досадные ошибки, но мы быстро их исправляем.

– Я могу помочь с исправлением?

– Не нужно – настоящее мы и так слишком хорошо знаем.

– А если вы не справитесь?

– Этот вопрос для тебя уже не важен. Даже в случае неудачи один из них другим точно будет убит, а другой или подохнет сам, или будет повешен утром, или попадёт к палачам на площадь. Мало ли у нас на улицах гибнет людей и мало ли у нас вешают или пытают?

* * *

– Не завидуй перед смертью! Примета плохая. – с этими словами Киамит замахнулся рукой, чтобы ударить Шенвеха кулаком в бок.

Лезвие меча вонзилось в его спину как раз ниже рёбер, где почти не было костей, пронзило тело насквозь, вонзилось в спину тела под ним и с хрустом провернулось. От пронзившей внутренности боли они оба тихо взвизгнули с лёгким, слегка похожим на собачье, поскуливанием. Киамит выронил нож и схватился обеими руками за вылезшую прямо из его живота сталь. В спину Киамита упёрлась нога в тяжёлом сапоге и лезвие рывком вышло из его тела порезав ладони.

– Прямо как в том старинном стихотворении «Выдернул меч он из тела младенца и насквозь пронзил короля-отщепенца.» – тихо усмехнулся человек в просторной одежде разглядывая содеянное.

Он брезгливо вытер испачканный кровью меч об одежду Киамита и с лёгким шорохом убрал в ножны. Два продырявленных молодых тела на мостовой продолжали стонать и корчиться, пытаясь то и дело звать на помощь. Человек поднял дешёвенький нож Киамита, посмотрел на удивительно неплохую заточку лезвия, ухмыльнулся и потянул того за волосы, открывая шею. Одним быстрым движением он перерезал ему горло от уха до уха и проделал то же самое с Шенвехом.

На разбитой мостовой в луже крови остались лежать одно поперёк другого два пованивающих тела. Человек посмотрел на них несколько мгновений, недовольно скривился, как от большой досады за впустую потерянное время и пошёл прочь. Скоро их обоих найдёт проходящий отряд стражи, примет за убитых и забытых в спешке предыдущим отрядом карманников или бродяг, утром городские мусорщики разденут их тела догола и отвезут на свалку и больше о них никто не вспомнит, кроме родственников, если они вообще у них есть.

* * *

Предсказатель удручённо смотрел на свои в беспорядке разбросанные по столу гадальные принадлежности. За его спиной молча и неподвижно стоял человек в рясе и смотрел на стол.

– Совсем никаких следов? – нарушил он молчание.

– Следов расплывчатых полно, а точных совсем нет. Я всего лишь предсказываю наиболее вероятные события из множества возможных, а тут всё полностью перемешано и никакого преобладающего направления, а значит и никакой ясности. Будущее слишком неопределённо.

– Это я и так знаю. Но хотя бы найти этих двоих можно?

Предсказатель раздосадованно покачал головой. К нему по пять раз в день приходили люди с подобными вопросами и он по десять раз на дню объяснял, что нельзя найти следы на воде, что будущее размыто и туманно, что никак нельзя увидеть несуществующее и тому подобное. Для простого обывателя его работа была почти волшебством, а он был всемогущим прорицателем, но не для ордена, которому он служил.

– Они в столице и ещё долго будут в столице. Это всё, что я вижу. И ещё, может быть это важно, они часто появляются вдвоём.

Человек в рясе резко насторожился. Не слишком часто приходится слышать, чтобы заклятые враги вдруг начали ходить вдвоём.

– Может быть, они подстерегают друг друга?

– Может быть, но я не вижу, чтобы один из них убил другого, а это я бы точно заметил, такие вещи уже так просто не пропустишь.

Человек в рясе молча задумался. Предсказатель помалкивал рядом, видимо, предчувствуя отсутствие хорошей оплаты за свою неудачу. А кому, если вдуматься, нужны предсказатели, которые не могут хорошо предсказать будущее? Таких на любом рынке самое меньшее – два.

– Держи половину денег за старания.

Предсказатель скривился, но деньги взял. Сам он хорошо понимал, что лучше промолчать, чем соврать ордену, который не потерпит даже ничтожной ошибки, не то что предательства. Именно так орден расценил бы его попытку приврать или просто схалтурить. В конце концов, это не первый раз, когда он служит ордену и не последний. Вернутся, когда надо будет найти следующую жертву своих происков.