Четыре сына. Рождение легенд

– Так… он мелкий еще, не понимает ничего, – слегка уязвленно ответил Селир.

– О-о-о, нет. Он всё прекрасно понимает. Его маленькое сердечко разрывается от боли. Ваше пребывание в Хасаре мне показывают, словно в тумане. Отдельными нечеткими вспышками. Ты что-то сделал для него, но я не могу точно увидеть что. И за это дарс очень тебе благодарен, хоть никогда и не признается. Отныне это единственный человек, на которого ты можешь полностью положиться, Селир, даже больше, чем на своего отца. Ты должен многое у него перенять и научиться переживать удары так же, как и этот малыш, – Сараха резко прервала свою речь и метнула взгляд за спину маленького мага. – Кеий, сядь.

Селир обернулся на отца, который уже окончательно пришел в себя. Кеий переглянулся с Гожо. Возле одного из шкафов стоял обшарпанный сундук. Маг без колебания сел прямо на него.

Взяв маленькую ладошку в свои рябые руки, провидица произнесла:

– Селир, твоя мама родила тебе чудесную сестренку месяц назад.

Обычно такие новости сообщают более радостно или хотя бы с улыбкой. На лице же Сарахи не было и тени от нее.

– Тира! – вскочил на ноги Кеий и направился к двери.

– Подожди, Кеий, – сказала и опустила в пол свои темные глаза ведьма.

– Савира, у меня дочь родилась! Не могу я ждать!

Сараха вновь посмотрела на мужчину, и взгляд ее сверкнул скорбью.

– Ох, не я должна говорить такие вещи… – старая провидица тяжело вздохнула, словно ожившая гора. – Месяц назад произошла не только большая радость, но и страшное горе… Тира… не смогла пережить роды, Кеий.

Что было дальше, Селир уже плохо понимал. Он, словно сквозь вату, слышал, как что-то кричал отец. Голос Гожо, спросивший Сараху о смерти Тиры и где ее могила. Затем шаги, хлопки дверью и полная тишина в комнате. Разум Селира никак не мог принять то, что мамы больше нет. В глазах стало мутно, лицо прорицательницы и вся мебель вокруг поплыли. И стоило первой капле слететь с темных ресниц, как за ней прорвалась целая река слез. Селиру хотелось вскочить и побежать за отцом, но он совершенно не чувствовал ног, будто их и не было.

– Поплачь, поплачь, мой хороший, – будто мягкая подушка, обняла Сараха мальчика, успокаивающе гладя по голове. – Пусть слезы иссушат твое горе, а после время развеет его пылью.

И Селир плакал. Плакал до икоты и прерывающихся всхлипов. Он вымочил своими слезами весь передник старой прорицательницы. Что-то сломалось в нем. Что-то, что в хасарском дворце дало лишь трещину, а сегодня разлетелось на тысячи осколков. Что-то, что совсем недавно представляло мир цветным и беззаботным. Что-то, что называют детством…

Сараха до самого рассвета укачивала маленького мага у себя на коленях, ничего не говоря. Под утро слезы его высохли. Селир просто сидел, положа усталую голову на теплую грудь и смотря в одну точку. Ничего не хотелось. Только вернуть маму или хотя бы в последний раз увидеть ее. Но это было невозможно…

– Посиди минуточку один, милый.

Сараха тяжело поднялась и посадила мага на свое место. Она шагнула за занавеску, загораживающую вход в другую комнату. Помещение вокруг сразу показалось пустым и холодным. Селир будто остался наедине не только с этой пустотой, но и со всем миром. Он совсем забыл про дарса, всё это время находившегося за его спиной. Селир вздрогнул, когда почувствовал теплую ладошку, опустившуюся на плечо.

Тэйп ничего не говорил, но встретившись с ним взглядом, маг узнал в них не просто понимание, а отражение своего собственного горя. Маг с самого начала их странного знакомства не испытывал к мальчишке неприязни (хотя тот и дал массу поводов для этого). Общая беда и вовсе сгладила все обиды, более того она вызывала чувство какого-то странного родства.

– Смотри, кого я тебе принесла, – вернулась в комнату Сараха.

В руках она покачивала белый шевелящийся кулек. Савира с такой нежностью и любовью смотрела на него, словно там лежало что-то невообразимо прекрасное. Она медленно подошла к Селиру и протянула куль ему.

– Осторожно, Селир, не урони, – наставительно сказала старая колдунья, пока маг неумело пытался взять сверток. – Это твоя сестренка, мальчик мой. Твоя мама не умерла. Частичка ее заключена в этой девочке. И знаешь, что я вижу в будущем? – улыбнулась Сараха, показав отсутствие переднего зуба. – Я вижу, что ты будешь лучшим братом на свете. Твоя мама мечтала об этом. Она будет всегда наблюдать за вами с небес. Ты не должен ее подводить, Селир. Оберегай и храни свою сестренку.

Селир слушал слова провидицы и разглядывал личико маленькой девочки в своих руках. Он не мог поверить, что видит это на самом деле. На него смотрели синие глаза. Настолько яркие, что цвет глаз самого Селира, его отца и остальных магов Эвы казался совершенно тусклым и бесцветным. Но это было еще не всё. Короткие волосы пушком одуванчика торчали на маленькой головке, и были они ни черного, ни каштанового, ни даже крайне редко встречающегося рыжего цвета, а белые, как перистое облако в небе.

– Это моя сестра? – хрустящим от долгого молчания голосом спросил Селир, удивленно посмотрев на Сараху.

Не переставая улыбаться, старуха утвердительно кивнула.

– У нее есть имя?

– Есть. Твоя мама перед смертью дала ей имя. Она нарекла ее Энирой, что с ее родного саргатского означает «несущая свет».

– Это потому, что она такая… белая? – продолжая разглядывать свою сестренку, отстраненно спросил Селир.

Он всё никак не мог поверить, что видит это на самом деле. Но не только маг разглядывал кроху, девочка тоже смотрела на него своими большими невероятно синими глазами, в которых сквозило нечто очень похожее на сознание, что даже немного пугало.

– Не только, – ответила провидица, с теплом во взгляде наблюдая, как Энира выпростала из-под одеяльца невозможно маленькую ручку и, кряхтя, протянула ее Селиру.

Мальчик не мог противиться такому приветствию, как и не смог сдержать улыбки, когда девочка своими крохотными слабыми пальчиками обхватила его палец.

– Как только она появилась на свет, небо залило заревом падающих звезд. Твоя мама была еще жива и видела это зарево. Сквозь окно оно осветило всю комнату. Тогда она сказала, что ее девочку послал сам Оркус в плаще из звезд. Поэтому-то она и назвала ее Энирой. В этот мир она принесла с собой свет.

Стоящий рядом Тэйп бесцеремонно заглянул в лежащий на руках Селира куль. И то, что он увидел, сильно его впечатлило. На смуглом личике прорезались морщинки глубокой мысли. С этим выражением он застыл на долгие минуты, после чего поднял ошарашенный взгляд на Сараху.

– Илара? – выдохнул он своим звонким голоском. – Карма дэр ми соха глар? Гис ли дэ илара!

Эти детские удивленные вопли привлекли внимание младенца. Девочка повернула свою голову-одуванчик на Тэйпа.

– Да, да, мой хороший, – ответила ему Сараха на квихельском. – Это необычная девочка. Она принесет немало хлопот не только своему брату, но и многим квихельмам, в том числе и тебе.

Словно в подтверждение слов провидицы, девочка, со счастливым видом щурясь на Селира, беззаботно засмеялась, демонстрируя всем свои розовые беззубые десна с надувшимся слюнявым пузырем.

Прошло, наверное, около часа, как маленький маг качал на руках уснувшую сестренку. Он никак не мог оторвать от нее взгляда. Забравшийся на стол Тэйп тоже не сводил глаз с девочки, беспрестанно хмурясь и тяжело вздыхая. Старая Сараха оставила их и ушла в другую комнату. Если бы не ее хриплое тихое мычание, которое с большой натяжкой можно было назвать пением, то казалось, будто дети остались в доме одни.

– Лейла, уложи мальчиков. У них выдалась тяжелая ночь, – негромко отдала распоряжение савира, перестав наконец напевать.

Белая простыня, служившая дверью, колыхнулась, и в комнату вошла та самая девушка, что привела их сюда. Она подошла к Селиру и попыталась забрать у него младенца, но маленький маг с остервенением прижал к себе сверток.

– Нет! Она будет со мной! – с грозным видом проговорил маг вполголоса, чтобы не разбудить сестру.

– Перестань, Селир, – вмешалась старая колдунья, появившись из-за спины девушки. – Тебе и маленькому дарсу нужно поспать. Всё будет хорошо. Я присмотрю за Энирой. А когда ты проснешься, она будет ждать тебя. Давай-ка мне ее.

Кому-кому, а Сарахе Селир противиться не мог. Так, с тоской глядя в розовое круглое личико, он позволил прорицательнице забрать его сестренку. Всё происходящее нисколько не потревожило сон девочки.

– Ты моя-то прелесть. Ничто твой крепкий сон не нарушит, – засюсюкала колдунья, мерно покачивая кулек, затем обратилась к Лейле: – Держи аккуратней. Отнеси ее в колыбель.

Ни слова не говоря, девушка бережно взяла ребенка, как-то неуверенно и глуповато улыбнулась, после чего вновь скрылась за белой занавесью. Всё это время Селир сопровождал взглядом каждое движение двух женщин. Он постоянно испытывал необъяснимый страх и волнение. Ему казалось, что всё они делают неправильно, и вообще лучше отдать Эниру ему. Он лучше со всем справится. А когда Лейла ушла, ему нестерпимо захотелось побежать за ней следом и проверить, донесла ли она его сестру до колыбели.

– Иди за мной, Селир, и захвати дарса, – сказала Сараха, доковыляв к одному из своих сундуков.

Пока маг жестами показывал Тэйпу, чтобы он спрыгнул со стола и следовал за ним, колдунья шумно что-то искала, постоянно звякая.

– Вот ты где, отрыжка Оркуса, – победоносно крякнула колдунья, тяжело разогнувшись и держа в руке маленький пузырек с ярко-зеленой жидкостью.

Повернувшись к мальчикам, не без интереса за ней наблюдавшим, она с глухим бульком вытащила деревянную пробочку и, прихрамывая, подошла к Селиру.

– Выпей.

Взяв протянутую ему крохотную бутылочку, маг не задумываясь выпил всё ее содержимое. Тэйпу ничего не досталось, но, похоже, он и не расстроился нисколько. Неизвестная жидкость напоминала мятную воду, слегка обжигающую язык. Сараха довольно скривила губы в ухмылке и приказала мальчишкам идти за ней.

Селир не сделал и трех шагов в направлении комнаты, где находилась его сестра, как почувствовал смертельную усталость. Колени неуклюже подгибались, веки предательски падали на глаза, а в голове заклубился ватный туман. Маленький маг даже пропустил момент, как оказался в большой постели с подоткнутым под самый подбородок одеялом.

– Спите, будущие воины, – не своим голосом мурлыкнула Сараха.

Селир почувствовал, как нечто большое поднялось с кровати. Уже давно ему хотелось задать прорицательнице вопрос. Но маленький колдун боялся даже подойти к старухе, не то что спросить ее о чем-либо. Сейчас же все страхи исчезли, и, преодолевая страшную сонливость, которая загребала его в свои объятья, он, не открывая глаз, тихо промямлил:

– Савира, что ждет меня в будущем?

Шаркающие шаги замерли. В комнате повисла тишина. Селир подумал, что уже уснул, как раздался голос колдуньи.

– Я не вижу тебя в будущем, Селир.

Эти слова не напугали мага.

– Почему? Я умру? – без выражения поинтересовался он, погружаясь всё глубже в темноту и опасаясь, что уже не услышит ответ.

– Нет, соколик, – тихо рассмеялась Сараха. – Скорее всего, дело в твоей сестре. Я плохо вижу ее будущее, а, следовательно, и твое. Да еще и…

Что «еще и», Селир уже не услышал, провалившись в глубокий сон.

Глава 6

Решение

Паника и нахлынувший страх неизвестности за свое будущее душили Дамаска. Он бежал от бухты до самого Керибюса без остановки. На улицах города ему всё-таки пришлось замедлиться. Однако это не помешало Белому сбить с ног очень объемную старуху. От неожиданности новоиспеченный маг совершенно неосознанно пустил в нее огненные искры. Юбка старой женщины моментально вспыхнула, и она начала громко визжать, собрав вокруг толпу. Кучкующиеся люди почему-то не спешили ей помочь, наблюдая поднявшуюся суматоху десятками черных глаз. Некоторые охали, но большинство смеялись над орущей и крутящейся, словно взбесившаяся юла, старухой. Все они походили на стадо злых глупых овец.

Дамаск же вместо того, чтобы с помощью магии потушить горящую пожилую женщину, стащил с головы шапку и начал ею прихлопывать огонь. Толку от этого не было вовсе. Помог прохожий мужчина с толстой сросшейся бровью. Он растолкал праздно наблюдавших зевак и выплеснул на горящую бабулю ведро грязной воды.

К сожалению, это оказался не конец. Старуха быстро пришла в себя и, посмотрев на голубоглазого белобрысого мальчика, рассвирепела драконом. Она, словно пятнадцатилетняя девчонка, резво вскочила на ноги и, матерясь хуже матроса, начала самозабвенно лупить Белого. Он еле ноги унес от вошедшей в кураж старухи, которая еще какое-то время пыталась гнаться за убегающим мальчишкой, а когда поняла, что догнать его не удастся, стала бросать камни. Кое-кто из толпы поддержал старую мстительную даму и солидарно метал вдогонку Белому всё, что попадалось под руку.

Этот инцидент немного отвлек Дамаска от случившегося в бухте. В спину доносились оскорбительные крики, пока он бежал, не понимая куда именно. Свернув в проулок на улице Пекарей, он прямо лбом в кого-то врезался, отлетев на выщербленную грязную брусчатку. Белый больно ударился затылком, так что искры из глаз посыпались. Даже зрение на несколько секунд померкло.

– Кардаш тебя за ногу! – раздался знакомый голос. – Белый, какого храга ты тут носишься?

Как только юный маг проморгался, он смог различить возвышающегося над ним Шаха (Дамаск до сих пор не понимал, откуда у него это титулованное прозвище) – предводителя Скорпусов. Это был высокий, худой, черноволосый, черноглазый, постоянно хмурившийся и вечно чем-то недовольный двенадцатилетний мальчишка. Он являлся обладателем скверного характера и крайне строптивого нрава. Парень ненавидел весь мир и относился к людям, будь то бродяга или султан, как к отбросам. Но Белый ему почему-то с самого начала знакомства пришелся по душе.

Сведя свои густые смоляные брови, Шах нагнулся и дернул Дамаска за руку, помогая подняться. Перед глазами сверкнули звезды от боли в затылке.

– Живой? – участливо поинтересовался Шах, хлопнув Белого по плечу, так что его аж в сторону отнесло.

– Живой, – проворчал Дамаск, потирая затылок, где уже набухала шишка размером с крупный орех. – Что ты здесь делаешь? Вас же Бурые должны гонять.

– Да пошли они, кардашевы выродки. Еще мне какие-то бараны будут указывать, что делать. Нам, может, и далеко до всяких этих тактических планов, но уж как проскочить мимо поганых магических ловушек, не поджарив задницу, нас учить не надо, сами кого хочешь…

– Ты Черного не видел? – перебил Дамаск предводителя Скорпусов.

Сурьмяные брови Шаха сначала оскорбленно встретились на переносице, а когда смысл вопроса дошел до парня, удивленно выгнулись. У него вообще была очень богатая мимика. В его лице артель мимов потерял талантливейшего актера.

– Как я могу видеть Черного днем? – риторически спросил Шах, раздув крылья гладкого горбатого носа, напоминавшего клюв гордого орла. – Атонах же его прячет от ардальских ищеек, чтоб его не увезли на Остров.

Дамаск был удивлен. Он, конечно, слышал, что представители ардальского посольства в Керибюсе время от времени прохаживаются по улицам города, в поисках голубоглазых детишек, но ему было неизвестно, что Атонах их скрывает.

– Прячет? – переспросил Белый.

– Ну, да. А ты не знал?

– Нет. А почему меня не прячет?

– Ты же не чернокожий с голубыми глазами. Черный вообще, наверное, такой один на Эве (не считая фархаров, конечно), – довольно хохотнул Шах. – А ты шапку надел, и почти красавец. Уткнулся под ноги и, считай, простой смертный.

И тут Белый вспомнил, что Атонах действительно с самого раннего детства велел ему избегать взгляда с людьми в красно-золотом одеянии Ардала.

– А куда тебе Черный-то? – поинтересовался предводитель Скорпусов.

С момента как Белый научился разговаривать, у него имелась почти жизненная потребность отвечать на вопросы, когда его спрашивали, даже если он был занят или спешил. Вот и сейчас проигнорировать искреннее любопытство Шаха ему не удалось.

– Нам нужно забрать Ганса и бежать из Керибюса, – честно ответил Дамаск.

Какое-то мгновение Шах просто стоял и смотрел на мокрого с ног до головы паренька. Но всё же не выдержал и рассмеялся. Придя в себя, он снова спросил:

– Так зачем тебе Черный?

– Я говорю правду! Мы уходим.

Главарь Скорпусов замолк, озабоченно посмотрев на Дамаска.

– Нельзя уйти из Гильдии. Атонах жестоко карает тех, кто его предает. Вам-то, конечно, вряд ли будет что-то серьезное, но вы всё равно далеко не уйдете. Вороны найдут вас, где бы вы ни прятались. Да и на магии Черного вы далеко не уедете.

– Теперь не только Черный может колдовать! – с вызовом произнес маг.

– В тебе пробудилась магия? – повысив голос, удивленно спросил Шах.

Дождавшись утвердительного кивка Дамаска, он задорно хохотнул и по-дружески хлопнул его по плечу, так что мальчик повторно чуть не вписался в облупленную белую стену.

– Так это ж дико хорошее известие! Мне кто-то говорил, что ты раз в сто Черного сильней будешь. Теперь нам не надо будет так шухериться на вылазках!..

Однако радость Шаха быстро померкла. На лицо его набежала туча.

– Куда ты там говоришь собрался?

– Точно не знаю. Надо с Черным посоветоваться. Скорей всего, в Нуармутье. Сам понимаешь, Эссор, Ехаир, Фуа, Эсперант, да и что дальше них – не вариант. У Атонаха там есть свои связи, нас сразу поймают и отдадут Воронам, а если первыми доберутся карберы султанов, мы и вовсе пропадем. Уж они-то с нами нянчиться точно не станут, прямиком в пустыню Смертника и выкинут. Получается, что Нуармутье единственный вариант.

Пока Дамаск говорил, Шах внимательно слушал, смотря на мага со смесью злости и изумления. Как только он закончил, главарь Скорпусов дал выход праведному гневу:

– Белый, непуть ты бесполезная! Какое Нуармутье!? Вас карберы нуармутьевского шаха проткнут своими пиками, стоит вам только нос у их мраморных ворот показать! Если вы даже и доберетесь до черного города, хотя вряд ли вы это сделаете…

– Почему?

– Потому что вам надо будет добраться до Эссора, а от него, через пустыню, уже и до Нуармутье…

– Можно ведь и по океану.

– Дурень! Как только вы сбежите, первым делом Атонах пошлет Воронов ко всем выходам из города, в том числе и в порты. Все корабли будут проверяться…

– Значит, мы сядем в эссорском порту на корабль, – в который раз упрямо перебил Дамаск Шаха, загорелое до лакричного цвета лицо которого стало темно-бордовым от злости. – Там Атонах не имеет такой власти, как здесь.

– Зато он имеет связь с главой керибюсской стражи, а уж он наверняка может договориться с эссорскими карберами. Скорей всего, вы даже в город не попадете, вас на самом входе скрутят и к Атонаху притащат. Если же вам всё-таки удастся пройти через Эссор, то вряд ли кто-нибудь из капитанов захочет взять на свой корабль троих детей, от которых ни денег, ни пользы.

– Мы маги! От нас много пользы!

– Лет через десять! – всё громче звучал голос Шаха, так что прохожие, шедшие по улице Пекарей, стали оборачиваться и заглядывать в проулок, где спорили двое мальчишек. – В Нуармутье вас всё равно никто не пустит. В черный город невозможно попасть без пропуска от шаха или его визиря.

– Откуда ты знаешь?

Предводитель Скорпусов высокомерно расправил плечи, выпятив грудь колесом, и презрительно поджал губы.

– Я до семи лет там жил, пока не отправился с отцом в Аром через океан, – гордо выдал он. – Наш корабль попал в шторм и разбился о рифы, вблизи Эссора. Там меня выловил местный рыбак. Его жена выходила меня. Я хотел найти отца, поэтому ушел от них. Но в кораблекрушении, кроме меня, никто не выжил. Вернуться в Нуармутье я даже не пытался, каждому родившемуся там ребенку известно, что «выйдя раз ты за врата, не вернешься никогда». Без пропуска родителей, детям не войти в город. Без отца мне туда было не попасть. Чтобы как-то выжить, я начал воровать. Однажды меня поймали карберы (я пытался стащить деньги из очень богатой ювелирной лавки). Сначала мне хотели отрубить руки, но один из стражников посчитал, что проступок мой заслуживает более жестокого наказания, и предложил закопать меня по шею в пустыне, чтоб Илар поджарил до румяной корочки, а стервятники выклевали глаза. Они так и сделали. Но меня вовремя вытащили Вороны Атонаха. Им рассказали о том, что я позарился на лавку богатого ювелира, и это пришлось проклятым вербовщикам по душе. Они притащили меня в Керибюс, где я продолжил дело, начатое в Эссоре, но уже под присмотром Гильдии. Атонах разглядел во мне того, кем я являюсь, и через год поставил во главе Скорпусов.

В Керибюсе я вот уже как пять лет, и за эти пять лет узнал намного больше, чем за семь предыдущих. В Нуармутье жизнь проста и легка, но только если ты живешь в пределах черных мраморных стен, а не за ними. Так что, поверь на слово, вам туда не попасть ни живыми, ни мертвыми.

– Но нам нужно именно туда! Только там Атонах не сможет нас достать! – отчаянно воскликнул Дамаск, после пламенной речи Шаха, который видя растерянный вид мага, остался очень довольный собой.

– А чего это вдруг ты решил, что вам нужно удрать от него? Вы ж живете, как у Оркуса в кармане. У вас есть всё, что только душа пожелает. Откуда такое желание стать нищебродами?

Перед глазами Дамаска тут же возник образ распластавшегося на песке Щербета с кровавым шипом в глазнице. Нет! Теперь в каждом слове человека, которого Белый считал отцом, будет слышаться лишь ложь. Когда Дамаск первый раз спросил Атонаха, где его родители и откуда он взялся, главарь керибюсского дна сказал, что его отец и мать мертвы. Быть может, и это вранье?

От этой мысли горло больно засаднило, а в носу неприятно защипало. Всё, что Белый раньше считал нерушимой правдой, рухнуло, как карточный домик. Маленький маг крепко сжал кулаки и исподлобья посмотрел на черноволосого загорелого мальчишку перед собой.

– Неважно. Мы должны уйти. Тебе придется поклясться, что ты никому не скажешь, что видел меня и о чем мы с тобой говорили, Шах. Иначе, я убью тебя, – жестко произнес Дамаск своим детским голоском, твердо намереваясь осуществить задуманное, чтобы спасти себя, Черного и Ганса.

Шах снисходительно расхохотался. Именно поэтому Белый ему нравился, он был смел, честен и чересчур наивен для жизни, в которой они находились. Но как только предводитель Скорпусов увидел два маленьких закручивающихся смерча, поднимающих пыль за спиной светловолосого мальчишки, смех его сию же секунду смолк. Голубые глаза юного мага, которые и раньше время от времени, казалось, начинали светиться, сейчас вспыхнули такой яркой синевой, что даже белки глаз начали отливать голубизной. Он понял, что Белый не шутит.

В любом случае Шах не собирался никому ничего говорить. Друзей у него не было, а к Атонаху он испытывал лишь презрение. Жизнь в Керибюсе ему не нравилась. Ему отвратительно было делать то, что его заставляли. Раздражали люди, которые окружали. Шах не мог дождаться дня, когда вырастет и станет настолько сильным, чтобы уйти из Гильдии. Когда он сможет отправиться в Креон или Волд, а может быть, даже вернуться в родное Нуармутье.

– Так ты серьезно? – нахмурившись, риторически спросил главарь Скорпусов, ничуть не испугавшись пылевых вихрей, растущих за спиной Белого и уже поднявшихся над ним на четыре фута.

Истинного колдовства Шах повидал не так уж и много в своей жизни. Лишь пару раз устрашающую волшбу ардальских ищеек, которая и рядом не стояла с примитивной магией Щербета, да заколдованные артефакты, разные по Силе и содержанию. Неважно маг ты или простой человек, настоящее колдовство ощущается кожей. И то, что сейчас чувствовал Шах, не шло ни в какое сравнение с тем, что он встречал раньше. Магия Белого была иной. Она словно стягивала воздух вокруг, разливала Силу и одновременно отбирала ее у всего окружающего.

«Сколько лет ему? Десять? Когда он начал владеть своей магией? Сегодня? Если сейчас такие результаты, что же будет через пять лет?», – хороводом кружились мысли в голове Шаха, пока он смотрел на танцующие смерчи, возвышающиеся грозными стражами по бокам от взъерошенного маленького блондина. – «Может, не нужно ждать, когда я вырасту?».

– Я никому ничего не скажу, Белый. Даже больше. Я помогу вам сбежать. Помогу забрать Ганса. Но и вы должны помочь мне.

Откровенно враждебный вид Дамаска сменился растерянностью, так что даже утробно завывающие вихри начали стихать и уменьшаться в размерах.

– Чем?

– Возьмите меня с собой, – просто ответил предводитель Скорпусов.

Эта фраза настолько потрясла Белого, что вся его творимая волшба исчезла, оставив после себя лишь оседающую пыль. Пока он не начал ничего говорить, Шах поспешил привести аргументы, способные убедить мальчика.

– Я пригожусь вам, Белый. Я знаю не только керабский, геллийский, но и нуармутский языки. В Эссоре многие говорят на эссорском, его я тоже немного знаю. Ловкости мне не занимать. А если нужно применить силу, то и здесь на меня можно положиться. Я знаю как без труда можно выбраться из Керибюса и добраться до Эссора. Я скажу своим ребятам, чтобы они запутали Воронов, и мы выиграем время. К тому же я могу читать и писать, это не так важно, но может пригодиться. Тем более ни тебе, ни Черному ведь неизвестно письмо. И еще у меня есть идея, где мы можем на некоторое время спрятаться в Эссоре.