Недостаток счастья

Им непривычно было видеть отца в обеденное время за столом. Он вообще редко ел с ними, так как приходил с работы поздно. Но теперь они не знали радоваться или огорчаться: ведь отец остался дома из-за болезни.

Виктор только что пришел от врача. Невралгия началась у него вчера вечером после посещения объекта, где он руководил приемочной комиссией. Отопление в принимаемом доме уже подключили с другими коммуникациями. Переходя из квартиры в квартиру, на лестничные площадки и во вспомогательные помещения, он не снимал пальто и потому сильно вспотел. А когда вышел на улицу, не сразу надел шапку (на объекте сунул ее в карман). И вот пяти-десяти минут весеннего ветра хватило – вечером в голову стало стрелять. Сначала несильно и редко, потом все чаще и сильней. Казалось, будто каждые пять минут в голове взрываются маленькие бомбы, пытаясь разворотить ее на части. Боль становилась невыносимой. Виктор сначала ее терпел, потом не выдержал и разбудил жену. Марина принесла какую-то вонючую жидкость, намазала ему голову и дала выпить анальгину. Уснул он, когда уже начало светать, а, поднявшись, сразу позвонил в частную клинику и потребовал срочно его принять. Ему назначили приехать через час. Сжав зубы и собрав последние силы, Виктор вел машину, стараясь сосредоточиться на дороге и забыть о проснувшейся вместе с ним и снова усиливающейся боли. Слава богу, врач сразу же сделал укол, выписал карбамазепин, обезболивающую мазь и пообещал, что скоро боль утихнет. Еще он посоветовал найти время и сделать томографию головы.

– Это можете сделать позже, когда окончательно придете в себя.

– Да зачем? – удивился Виктор. – Я всего лишь простыл.

Ему совершенно не хотелось ходить по больницам и тратить на это время.

– Переохлаждение – только спусковой крючок. Надо выяснить причину болезни и назначить вам профилактическое лечение. Не хотите же вы, чтобы болезнь стала хронической, а мученья регулярными? – терпеливо, с расстановкой объяснил доктор.

– Не хочу, – подтвердил Виктор.

Врач, принимавший его, был пожилым, учился, вероятно, еще в советское время и, наверняка, имел опыт. Виктор решил довериться ему. И, действительно, скоро почувствовал себя лучше, от этого настроение его поднялось. Конечно, не только от этого. Он радовался тому, что можно находиться дома: сидеть с семьей и никуда не спешить. С полным правом больного можно поваляться на диване, полистать газеты, включить телевизор. Когда такое было в последний раз? Даже не вспомнишь!

Виктор оглядел лица подросших детей и залюбовался ими. Ведь это были его, такие долгожданные дети! В первые годы брака Марина не могла забеременеть, пришлось долго лечиться. Зато потом родилось трое. Полина, старшая, уже училась за границей. Жаль, что ее сейчас нет. Виктор чувствовал, что успел соскучиться по дочке. Она у них красавица: высокая, стройная, с милым приятным лицом. А умница какая! Поступила без всяких проблем в зарубежный вуз.

Младшую тоже бог не обидел. Маленький нос, чуть вздернутый, как у матери, а глаза темные, как у него. Наверное, тоже далеко пойдет, потому что учится легко. «Только бы не выскочила замуж раньше времени, – подумал он. – Девочке это может помешать». Характер у Дашки твердый, если что вобьет в голову, не выбьешь. Ну, это они оба с женой такие. А вот младший, Рома, тот немного другой. Черты лица мягче, характер покладистей. Да и что удивляться? Он самый маленький в семье и живет в окружении женщин. Мать, сестры мальчишку балуют. А у него самого практически нет времени, чтобы уделить сыну. «Надо сегодня с Ромкой поиграть: в шахматы или во что-нибудь другое, во что он захочет» – подумал Виктор, глядя на сына и чувствуя с облегчением, что боль, кажется, совсем отступила.

Задребезжавший на подоконнике телефон прервал его мысли. Виктор нехотя подошел к нему, прижал к уху черный прямоугольник.

– Алло, это Виктор Кунгурцев? – голос звонившего был незнаком.

– Да, слушаю, – ответил Виктор, уверенный, что на работе что-то стряслось и требуется его совет.

– Примите соболезнования, Виктор Дмитриевич. Ваш отец, Дмитрий Павлович Кунгурцев, убит сегодня утром. Не могли бы вы срочно приехать в Москву?

Рука Виктора дернулась, словно он хотел убрать телефон от уха, да не посмел.

– Вы хотите сказать, что он умер? – переспросил он.

– Да, застрелен сегодня утром.

Весть взорвалась в голове так же, как недавно в ней разрывались приступы боли.

– К-кем?

– Следствие только начато. Но нужна ваша помощь. Вы можете приехать?

– Да… Приеду, как только смогу.

– Хорошо. Это в ваших интересах. Поторопитесь.

Телефон отключился, и тишина показалась оглуштельной.

Виктор опустил руку с телефоном и растерянно поглядел на жену.

Уже по тому, как дернулась его рука, Марина поняла: что-то случилось.

– Кто-то умер? – спросила она.

– Да, отец.

– Разбегайкин?

– Нет.

Значит, речь идет об отчиме Виктора, которого он по привычке называл отцом.

– Дмитрий Павлович, значит?

– Да, он.

Марина тоже молча смотрела на мужа, не зная, что сказать дальше. Виктора в детстве воспитывал отчим. Но позже, в Калуге, он нашел родного отца. Его, вспомнила Марина, он чаще всего называл папа. Однако близких отношений ни с тем, ни с другим у Виктора не сложилось.

– Сочувствую, – сказала она, наконец. – Кажется, ты должен ехать?

– Придется.

– Но ты же болен! Нельзя отложить это на пару дней?

Виктор покачал головой.

– Лучше поехать сразу.

И, отвечая на умоляющий взгляд жены, добавил:

– Так нужно. Чуть позже я все объясню. А невралгия, сказал доктор, от лекарств быстро пройдет. Я надеюсь на это.

– Доктор сказал, что невралгия бывает от усталости! Тебе нужно хоть немного отдохнуть, ты только навредишь себе и никому не принесешь пользы, – настаивала Марина.

Действительно, когда врач на приеме узнал, что Виктор второй год работает без отпуска и поздно приходит домой, посоветовал:

– Вам стоит взять отпуск. Знаете, есть такая теория, считающаяся ненаучной, но, по-моему, не лишенная резона. Она утверждает, что нервные болезни, такие как невралгия, радикулит и им подобные, возникают не сами по себе. Это, так сказать, попытка организма уложить нас в постель насильно и заставить отдыхать, раз мы не можем выкроить для себя время.

Виктор пообещал над этим подумать. Но сейчас это не имело уже никакого значения.

– Сейчас не до этого, Марина. Нужно ехать. Не волнуйся, все обойдется. Пойду… вещи соберу.

Он неловко взмахнул рукой и, пока его ни о чем больше не спросили, вышел быстро из комнаты. При детях говорить об убийстве не стоило. Из коридора по лестнице он поднялся на второй этаж, в свою комнату.

Дети растерянно поглядели отцу вслед. «Умер дедушка», – поняли они. Но деда они никогда не видели и не знали. Это Поля, старшая сестра, говорила, что встречалась с дедушкой, когда они жили еще в Москве, а в Калугу он даже не приезжал. Поэтому сообщение о смерти деда никаких чувств в младших Кунгурцевых, кроме досады, не вызвало. Даша недовольно глядела отцу вслед, беспокоясь, как и мать, о том, чтобы ему в дороге не стало хуже. Рома огорчился из-за того, что опять не удастся ни поиграть, ни поговорить с отцом. Он уже на всякий случай приготовил шахматы, рассчитывая, что когда отцу станет лучше, они посидят часок-другой в кабинете, разбирая какую-нибудь шахматную партию или просто болтая. Надо же было деду умереть в тот день, когда папа дома! Мальчик вздохнул и отправился в свою комнату, надеясь, что за общей суетой никто хотя бы не заметит, что он сел за компьютер, а не за уроки. Вслед за ним, поцеловав мать, ушла Даша.

Глава 5. Все для этого сделаю

Марина убирала со стола. Полученное известие о смерти свекра не так огорчило ее, как то, что муж должен ехать больным. Их семья с отчимом Вити не общалась давно – с тех самых пор, как тот женился второй раз. И почему Виктор им «должен»? У Марины с мужем просматривалось много общего в отношении с родней. Оба в юности стремились поскорее уйти из семьи. Оба с «предками» потом почти не встречались, хотя причины отдаления от них были все-таки разные.

Марине отчим мужа не понравился с первого взгляда. Неприступно-сухой, даже высокомерный, Дмитрий Павлович окинул ее оценивающим, суровым взглядом. Ничто не смягчилось в его строгих чертах: холодная вежливость на лице и полное отсутствие улыбки! Иногда лишь во время разговора едва заметная усмешка кривила тонкие губы. Конечно, в невесте сына он увидел только лимитчицу, «понаехавшую» в Москву, чтоб захомутать неопытного перспективного парня. Отчасти это так и было. Но только отчасти, потому что Марина любила Виктора.

Коренастый паренек в запыленном комбинезоне попался ей на глаза, когда она, девчонка-практикантка в потрепанных джинсах, после окончания второго курса строительного колледжа, первый раз стояла на лесах. Парень в комбинезоне размахивал внизу руками и втолковывал что-то молодому узбеку с тачкой. «Щегол, а уже командует», – подумала она. А через пару дней, выходя из ворот стройки, увидела его снова и ахнула. Светло-серые брюки на «щегле» были отглажены. Рубашка поло с откидным воротничком сидела на парне, как влитая. Обувь начищена до блеска, а вымытые волосы тщательно причесаны и еще немного влажны после только что принятого душа.

– Кто это? – толкнула она в бок свою новую подружку Лиду.

– Это? – девушка посмотрела на парня и улыбнулась. – Витька, бригадир. Только не нашей бригады, а плотницкой.

– Бригадир? Он же сопляк совсем!

– Ну, не совсем. Он в универе на третьем курсе учится, а на стройке еще раньше работал.

Марина оценивающе разглядывала парня. Теперь подружка толкнула ее:

– Что, нравится?

Марина пожала плечами.

– Он многим нравится, только ни на кого не обращает внимания, из наших девчонок по крайней мере…

«На меня обратит», – подумала Марина.

На следующий день она сама подошла к Виктору во время обеденного перерыва, когда все выходили из столовой.

– Закурить хочешь? – она протянула ему пачку дорогих сигарет, специально купленных накануне. Парень предложение не оценил.

– Я не курю, – сказал он.

– Тогда конфетку съешь, – не отставала Марина, протянув ему горсть разных конфет, вынутую из кармана. – Ты какие любишь? Мне скучно одной здесь курить. Составь компанию.

Парень удивленно смотрел на нее. Глаза у него были темные, блестящие и напоминали не то бархат, не то темную южную ночь, какой она рисовалась в представлении девушки.

– Ты что же, угощаешь всех?

– Нет, только тебя.

– Почему?

– Понравился.

Парень хмыкнул.

– И чем я тебе так угодил?

–Ты вчера такой чистенький из проходной вышел, такой аккуратный! – не выдержав, искренне призналась Марина.

Виктор рассмеялся:

–Что же, мне грязным по городу ходить? Или ты раньше чистых не видела? Откуда ты вообще такая взялась?

– С Зарайска, на практику приехала.

– С Зарайска? Не бывал. Это где?

– Не далеко, на востоке от Москвы. А где ты бывал?

– Ну…– Виктор снова усмехнулся и перечислил несколько городов. Заграницы среди них не было, но была Прибалтика, черноморское побережье и Санкт-Петербург. Марина вздохнула.

– Зарайск – тоже хороший город. Там Достоевский жил.

– Ну, пригласишь – приеду.

Прищурив глаза, Виктор посмотрел на нее и отправил третью, последнюю, конфетку в рот. Потом протер руки платком.

– Приглашу, конечно, – сказала Марина, думая про себя, что ни за что на свете этого не сделает. – А меня ты куда пригласишь?

– А куда ты хочешь?

– Хочу в "Макдоналдс", я там еще не была.

– А, да это забегаловка просто! Ладно, пойдем, если тебе интересно.

И он повел ее в "Макдоналдс", который недавно появился в Москве, потом они сходили в кино и после этого стали встречаться.

Марина расставила посуду по местам, поправила салфеточки и дорогие безделушки на полках, присела у стола. Как хорошо они сегодня собрались и вот…

Уютно, просторно было в новом купленном недавно таунхаусе, который обставляла она с такой любовью! Лишь бы не был похож он и эта роскошная кухня на ту квартирку, какая была у нее в детстве. Марина поморщилась, вспомнив маленькую кухоньку в пять квадратов, середину которой загромождал старый обеденный без клеенки стол. За ним мать – непричесанная, с опухшими глазами.

Нет, когда-то и та кухонька была уютной, нарядной, в ней тоже вкусно пахло едой. Тогда, когда Марина была совсем маленькой и ходила в детский сад. Мама одевала ее в красивые платья, за столом была еда, которую приносил папа в больших пакетах, возвращаясь с работы. В зале ставили на Новый год елку, а гости приносили подарки.

Но с каждым годом становилось все хуже… Маленькая Марина не знала слова «любовница», но из слов мамы поняла, что папа ходит к какой-то другой женщине и ночует там, а мама обижается. Поначалу она только плакала, потом стала кричать, потом – пить. Теперь уже кричал отец. Его резкий голос словно и сейчас звучал в ушах:

– Посмотри на себя, на кого ты похожа! Распустилась. Пьяная баба! Я из-за дочери не бросаю вас, чтобы вам помогать, а ты уже ни за ней, ни за собой не смотришь.

– Мама, пусть он уходит. Оставь его, оставь! Он не любит тебя. Мы проживем сами. Мама! – трясла ее за плечи подрастающая Марина, которая безумно завидовала девочкам, у которых дома было все хорошо.

– Не-ет, – выла мать. – Никому его не отдам! Он мой. Он твой отец, слы-ышишь?

– Зачем мне такой отец? – всхлипывала Марина, забившись куда-нибудь в угол, так как боялась, что мать ударит ее. – Из-за него ведь все! Лучше б его совсем не было!

– Не говори так, не говори, – упрямо бубнила мать, стукая кулаком по столу, а потом просила дочь сбегать за водкой.

Иногда мама все же пыталась взять себя в руки и просила у них прощение. Отец тогда обещал больше не ездить «в командировки», и в квартире устанавливался хрупкий призрачный мир, который (об этом знали уже все трое) скоро неизбежно рухнет. Для этого было достаточно любого пустяка.

Кое-как Марина окончила девять классов и уехала поступать в Москву. Домой она уже не стремилась. Она мечтала создать другую семью: где все будет хорошо, где будет много денег, а дети вырастут в любви и заботе – так, как это происходило в семье ее школьных подруг.

Отец содержал дочь до окончания учебы, а потом Марина вышла замуж за Виктора. Скончался отец десять лет тому назад, его похоронила любовница, ставшая после смерти мамы его официальной женой. А Марина приехала позже и только постояла на кладбище у отцовской могилы, вдыхая запах еще свежей земли. Повесила на памятник привезенный венок: «Прощай, отец!» Кажется, ничего, кроме грусти, она не чувствовала в тот момент.

Мама умерла еще раньше. Ее нашли замерзшей на улице. На могиле мамы Марина все-таки всплакнула. Жалко было мать, хотя последнее время они виделись редко. Марина давно поняла: уже ничего не исправишь.

«Господи, зачем все это вспоминать! Зачем я это делаю?» – мысленно заругала себя Марина, хватаясь за голову и вскакивая со стула. Смерть свекра разворошила в душе прошлое. «Но это ведь только прошлое, и его надо забыть. У моих детей никогда такого не будет. Никогда! Все, что угодно, для этого сделаю», – мысленно поклялась Марина и побежала наверх к мужу, проверить, что он взял в дорогу.

Посреди спальной комнаты на полу стоял чемодан. Виктор уже накидал в него горкой какую-то одежду. Сам он сидел в соседней комнате. Это был его кабинет с большим компьютерным столом и шкафами для бумаг. Да, что возразишь в такой ситуации или скажешь? Придется только подчиниться и помочь мужу. Хорошо, хоть он успел вовремя поесть.

– Ищешь билет? – Марина обняла мужа за спину, прижимаясь к колючему свитеру. – На электричке поедешь или на поезде?

– На поезде. Хочу немного полежать, отдохнуть после бессонной ночи… Поэтому и машину не беру. Меня просто на бок тянет, несмотря на все. Да и подумать обо всем хочется… Это если не засну.

– Нашел места?

– Да, уже взял верхнюю полку в купе.

– Почему верхнюю?

– Внизу люди будут сидеть. Начнут разговаривать, а я не в силах. Просто полежать хочу. В крайнем случае, сделаю вид, что сплю.

– Понятно. Но ты ведь на два-три дня, верно? За это время твоего отчима похоронят.

– Может быть, мне и придется задержаться.

– Почему? Ты же не надеешься на наследство?

Виктор помолчал, потом ответил:

– Нет, про это я даже не думал. Вряд ли он что-то оставил мне, раз у него появилась жена. Послушай, Марина, присядь.

Он придвинул соседний стул. Марина села, но думала о своем:

– Ты у нее остановишься или гостиницу возьмешь?

– Гостиницу, конечно, уже заказал, но… Я не хотел при детях говорить… Дело в том, что отец не умер.

– Как?

– Его убили.

Марина ошарашено молчала. Она только что хотела спросить, как умер Кунгурцев-старший: долго ли он болел или это был несчастный случай. А тут такое!

– Как убили? За что?

– Я не знаю. Мне позвонили из полиции и велели приехать.

– Боже мой! Просто невероятно. Кому понадобилось убивать старика?

– Не представляю даже. В него стреляли.

– Даже стреля-яли? – глаза жены и без того крупные, стали еще шире.

– Да, так мне сказали.

– И что теперь? Это надолго затянется?

– Не знаю, Марина! Я никогда не имел дело со следствием и ничего не знаю. Дай мне просто собраться и уехать. Как выясню, я тебе позвоню. И проверь мой чемодан, пожалуйста. Может быть, я что-то забыл.

Марина вышла из кабинета и прошла в спальню. Она вынула из секретера большой блокнот, где, кроме всяких записей, находился список вещей для поездок. Она составила его давным-давно, еще до появления детей, когда они с мужем часто куда-то выезжали. После рождения детей они ездили уже редко, но мужа периодически посылали в командировки, и на основе старого списка она составила новый. Сколько бы лет ни проходило с тех пор, он всегда выручал ее. Что можно взять с собой в дорогу? Почти всегда одно и то же. Разве что одна рубашка или брюки заменялись на другие. К прежнему списку добавились лишь сотовый телефон и некоторые лекарства, которые стали теперь необходимы.

Марина все проверила и плотно уложила вещи в чемодан. Они с Виктором посидели около него пару минут. Потом Виктор вызвал такси, попрощался с детьми и уехал разбираться с таинственным убийством. А у Марины были свои дела, которыми она собиралась заняться.

Глава 6. Лорочка

В дверь позвонили, когда Тася еще не вышла из душа. Но в это время могла прийти только Лора, поэтому Тася пошла в прихожую в халате, замотав мокрые волосы полотенцем.

– Привет! – Светиковой не требовалось особого приглашения.

Она сбросила под вешалкой сапоги, повесила пальто и, чмокнув подругу в щеку, прошла в комнату.

Тася и Лора дружили с тринадцати лет, с тех самых пор, когда Тася впервые приехала в Москву с мамой. Родители Лоры дружили с Тасиной теткой, поэтому и девочки-погодки, встречаясь каждое лето, быстро подружились. Позже Тася стала приезжать в Москву сама, а затем поступила здесь учиться.

Подруги виделись почти ежедневно, за исключением тех периодов, когда Лора Светикова выходила замуж или заводила постоянного бойфренда, переезжая на новое место. Увы, она неизменно разводилась/расставалась и снова возвращалась в квартиру родителей. И девушки снова становились не только подругами, но и соседками, потому что квартира, где жила Лора, находилась на седьмом этаже в том же подъезде.

– Я к тебе второй раз захожу! – выпалила подруга сходу. – Опять на работе задержалась? Новость знаешь?

Лора смотрела на Тасю, но не видела в ее глазах ни заинтересованности, ни любопытства.

– Привет! Не знаю. У меня самой новостей полно.

– Какие же?

– Пойдем…

Тася взяла подругу за руку и привела на кухню.

– Взгляни! – она показала коробку, стоявшую между диваном и окном.

Матрешка, увидев склонившиеся над ней лица, села, опершись на передние лапы, и потянула к ним мордочку. «Мяу!» – предостерегла она. Внизу, на мягкой подстилке, лежали три котенка, которые без материнского тепла забеспокоились, замотали дрожащими слепыми головками и тоже запищали.

– Вот это да! Так скоро? – удивилась Лора. – И что ты теперь с ними будешь делать? Может быть, обратиться к Толе, сантехнику, чтоб он их того… А?

– Никаких сантехников! – отрезала Тася. – Вырастут – раздам как-нибудь. Одного тебе подарю. Это ведь ты уговорила меня Матрешку взять, так что разделяй теперь тяготы жизни.

– Я лучше какие-нибудь другие разделю, – пообещала Лора. – А тебе нужно стерилизовать Матрешку. Месяца через три история повторится.

Тася кивнула. Она не хотела уродовать кошку, пока еще надеялась, что отыщутся ее хозяева. Однако теперь…

– Придется. Но раз уж это ее последнее материнство, пусть наслаждается в полной мере.

– Ладно, пусть наслаждается. Но я тебе более важную новость пришла сообщить. Слышала, что старика из нижней квартиры убили?

Лора была уверена в том, что Тася ничего не слышала. Пришла поздно из своего архива – и в квартиру. Вон, вид какой измученный!

– У нас весь дом на ушах стоит, – пояснила она. – Но ты, наверное, ни с кем не общалась, да? А убит твой знакомый, между прочим.

Лицо Таси опять не выразило удивления, лишь страдальческое выражение на нем усилилось.

– Я сама его нашла.

– Кого?

– Кунгурцева. Наткнулась на него, когда на работу шла.

– Да ты что? – Лора в изумлении плюхнулась на диван. – Как это произошло? Рассказывай!

И Тася в десятый раз за сегодняшний день рассказала, как увидела у дома убитого, как они с дворничихой отвечали на вопросы сначала во дворе, а потом в полиции. Пересказывание этих событий, действительно, очень мучило ее, так как заставляло переживать все заново.

– В архиве после моего приезда тоже перестали работать. Все только и бегали расспросить, как да что. Будто я знаю, что там произошло! А у меня заказ срочный висит. Поэтому, когда все разошлись, я немножко посидела и поработала.

– Да… Не сладко тебе пришлось! Надо же такое… – Лора обняла подружку. – Ты не слышала, они кого-нибудь подозревают? Полиция то есть.

– Не знаю, может быть, сейчас и подозревают, а тогда – вряд ли. Давай чай попьем. Голова раскалывается.

Тут чай не поможет. Лучше выпьем, а? Тебе расслабиться надо, а то ты сегодня не уснешь. Как тогда завтра работать будешь?

– Ладно. Только я немного совсем. Анальгин приняла.

Тася вытащила из кухонного шкафчика бутылку початого мартини, недопитого ими после Восьмого марта, порезала купленные по дороге сыр и ветчину. Но сама она ела мало: аппетита не было. Зато Лора ела и пила с удовольствием. Она вообще все и всегда делала так: ее оптимизму и жизнелюбию можно только позавидовать. Подруга уже оправилась от потрясения и начала рассказывать Тасе что-то про своего нового знакомого-грузина, но Тася все время отключалась и поддакивала невпопад. Заметив это, Лора рапрощалась, а ей велела ложиться спать:

– Постарайся выспаться, дорогая. В другой раз поговорим.

Тася, действительно, еле держалась на ногах. Она послушалась, залезла в постель и моментально провалилась в сон. Однако в пять часов утра она проснулась и больше не могла уснуть. Воспоминание о вчерашнем вызвало странное ощущение нереальности. Мелькнула даже мысль: может быть, это все только сон? Но затем подробности, яркие и отчетливые, одна за другой полезли из памяти, и Тася поняла: да, все правда, Дмитрий Павлович убит!

Вчера из-за потрясения и утомления боль в сердце постепенно притупилась. Но сейчас отдохнувший организм опять чувствовал ее. Боль проснулась вместе с сожалениями, которые Тася смутно чувствовала и накануне. Она подумала о том, что редко заходила к Кунгурцеву, что почти ничего не знает о его жизни и теперь даже ничем не может помочь следствию. А помочь ей очень хотелось! Это же такая несправедливость – убивать беззащитного старика. Тот, кто совершил этот грех, должен быть непременно наказан.

Тасе пришли на ум слова следователя о том, чтобы она припомнила все детали своего знакомства с Кунгурцевым и что какая-нибудь из них, возможно, окажется уликой. Что ж… Заснуть все равно не получится, даже пытаться нечего! Тася села и, притянув одеяло к подбородку, прислонилась к стене.

Дмитрий Павлович… Он стоял тогда без шапки, с растрепанными седыми волосами около своего автомобильчика, держа в руке телефон. Лицо было растерянное, а в голосе звучало раздраженние и даже отчаяние, когда он обратился к Тасе:

– Девушка, вы, наверное, хорошо в телефонах разбираетесь? Не поможете мне?

Пожилой мужчина пояснил, что по ошибке удалил приложение. Не то это были «Одноклассники», не то почта.

Конечно, Тася помогла, справилась за пять минут и поймала благодарный взгляд.

– Спасибо. Не побеспокоил бы вас, но у меня компьютера сейчас нет, только телефон. Без него не могу получать никаких сообщений. А должно прийти важное для меня письмо. Спасибо огромное, девушка!