Недостаток счастья

– Ну что вы, пустяки! Обращайтесь, если что-то понадобится.

Она пошла к дому, а Кунгурцев шел следом. Он очень удивился, что Тася зашла в ту же дверь, что и он.

– Как, разве вы здесь живете?

Тася улыбнулась. Какими рассеянными могут быть люди! Сама она не раз видела этого старика. Он напоминал ей дядю Колю из далекого детства. Да, именно тогда она и подумала об этом.

Сейчас Тасины мысли тоже изменили направление: она перенеслась во двор старого деревянного дома в Перми в те далекие времена, когда еще даже не ходила в школу. Почему-то вспомнились сразу и запахи: сирени, мокрого дерева, влажной земли…

Глава 7. Как дядя Коля

В детском саду Тася никогда не скучала. Но в последнее лето перед школой ее забрали из садика насовсем. В июле они всей семьей собирались ехать к морю, а пока Тася оставалась дома с бабушкой. Детей во дворе, кроме нее не было. Бабушка всегда занята то на кухне, то на огороде. Что же делать ребенку? Девочка слонялась у дома, изучая каждый уголок двора и сада, переиграла во все игрушки и игры, какие знала,

Кроме их большого двухэтажного дома здесь стоял еще старый барак. С двух его концов находились квартиры, и в ближней к ним жил старик, которого во дворе не любили. Смутно припомнились какие-то споры то ли из-за грядок, то ли из-за неубранных стружек, так как дядя Коля всегда столярничал. Наверное, он находился на пенсии, потому что не уходил на работу, как другие. Сколько Тася себя помнила, он всегда что-то строгал и мастерил около своего крыльца. Вероятно, подрабатывал, изготавливая для продажи стулья и табуретки, стойки для умывальников и полочки. Несмотря на неприветливость старика, соседи у него что-то заказывали иногда тоже. Так, мама Таси заказала маленькую парту, чтобы дочь, когда пойдет в школу, делала за ней уроки.

Раньше девочка держалась от старика подальше. Но когда мама объясняла ему про парту, подошла вместе с ней поближе. А потом и в другие дни стала к деду подходить: как-никак это ей вещь делали! Она осмелела до того, что стала задавать вопросы: «А это что?» «А то зачем?» «А что сейчас делать будете?» К ее удивлению, старик не сердился и отвечал. А однажды согласился на ее просьбу и дал немного построгать. Правда, из этого ничего не вышло. У дяди Коли нож и рубанок входили в дерево так легко, словно перед ним была не доска, а свежая буханка. У Таси же ни то, ни другое даже с места не сдвинулось.

– Силу в руках иметь надо, – пояснил дядя Коля. – А у тебя руки слабы, маленькая ты еще.

В другой раз Тася вспомнила про деревянную лошадку из садика и спросила:

– А вы коней делать можете?

Дядя Коля усмехнулся:

– Не пробовал.

Но дня через три сам подозвал ее и подарил чудесную лошадку. Она была меньше садиковской и без колес. Но преимущество ее было в том, что это была ее собственная игрушка! Тася перекатала на ней кукол, извела пачку карандашей, раскрашивая лошадь во все цвета радуги; соорудила в саду для нее стойло, – словом несколько дней была очень занята. А когда наскучило играть, снова вернулась к дяде Коле. И, преодолев смущение, попросила лодочку. Дядя Коля снова не отказал. Лодка плавала в старой ванне, в которую соседи наливали заранее воду для полива. Тася воображала, что это море, куда они должны были вот-вот поехать.

Правда, море в реальности оказалось намного больше и красивей не только ванны, но даже реки Камы. Сколько Тася ни вглядывалась в даль, другого берега моря так и не увидела.

Они уехали в Евпаторию через пару недель. Но сначала заехали к маминой сестре в Ростов-на-Дону. Затем с ней и ее ребятишками – к морю. А позже тетя забрала Тасю к себе, так как дети на море успели подружиться и разлучаться ни за что не хотели. И только перед самой школой отец привез Тасю домой, и она пришла к бабушке.

Войдя во двор, девочка сразу увидела замок на квартире дяди Коли. Но это не удивило ее: он часто уезжал на рынок продавать свои изделия. На то, что во дворе было непривычно чисто, Тася не обратила внимания. И только на следующий день она забеспокоилась. Ей так хотелось рассказать дяде Коле о том, какое оно, настоящее море!

– А дядя Коля где? – потянула она за фартук бабушку.

Та поглядела на нее и отвернулась.

– Бабуль? – Тася дернула посильней, думая, что бабушка не слышит, и хотела повторить вопрос, но делать этого не пришлось. Бабушка вздохнула, закручинилась и сказала то, чего Тася совсем не ожидала:

– Дядя Коля умер, сердце отказало. Его похоронили на той неделе.

Это было непонятно и страшно. Как это – отказало сердце? Оно, оказывается, может отказать. Как бабушка или мама отказывают ей иногда в просьбах. Тася бродила по двору, поглядывая на закрытый дом. Неужели в нем так никогда и не распахнутся окна? Казалось, сердце отказало ему тоже: дом умер и уже не оживет.

Но в сентябре туда въехали другие жильцы, перестроили его, перекрасили, и домик обрел вторую жизнь. Без дяди Коли, на которого так походил убитый Кунгурцев.

Глава 8. О прошлом и настоящем

Когда Тася вспоминала историю со старым столяром, она думала, что Кунгурцев не только внешне походил на него – даже характеры стариков были схожи. Внешняя сухость и нелюдимость скрывали доброе сердце. А, может быть, сходство наблюдалось даже в судьбе? Сколько Тася ни старалась, не могла припомнить, чтобы дядю Колю кто-нибудь навещал или приезжал к нему в гости. Он жил, как и Кунгурцев, один. И, возможно, это сходство поспособствовало тому, что, когда они оказались у двери Кунгурцева и старик пригласил ее войти, она согласилась.

Да, так и было! Они стояли на лестничной площадке. Дмитрий Павлович говорил, что в старом доме, где он раньше жил, все друг друга знали и как-то общались, а в этом доме он не знает совсем никого.

– Вот и повод познакомиться! – заметила Тася.

– Да, конечно, – вдруг засуетился он. – Что ж это я вас здесь держу? Дмитрий Павлович Кунгурцев.

Он раскланялся.

– Прошу зайти на чаек!

И распахнул перед нею дверь.

– А меня Тася зовут, – она шагнула за порог и с любопытством огляделась.

Если бы следователь или кто-то другой попросил ее описать квартиру убитого, она сказала бы, что поразило ее прежде всего сочетание в ней, казалось бы, несовместимых вещей – старых и современных, дорогих и дешевых. Например, в прихожей стоял модный, с рисунком на дверях, шкаф, а в зале – несколько старых книжных шкафчиков, помнивших, наверное, времена Хрущева. Кухню украшал вполне приличный гарнитур, правда, давно не мытый, зато у стола примостился узкий обшарпанный диванчик, покрытый линялым покрывалом.

В кабинете Дмитрия Павловича она заметила дубовый письменный стол – настоящий раритет. А на полу в коридорчике лежали самодельные коврики, какие доводилось ей видеть только в деревне. Рулон с огромным ковром тоже существовал, но стоял засунутым за шкаф. С него уныло свисал серый пиджак.

Тася поискала глазами жену Дмитрия Павловича, но не нашла.

Когда же она спросила о ней? Конечно, не в этот визит. Ведь та могла выйти за покупками или еще куда-нибудь. Она спросила о жене, когда пришла сюда во второй или, может быть, в третий раз. Тогда уже Тася, действительно, удивилась, что не видит ее.

А Кунгурцев ответил… Да, развел руками и сказал:

– Мы уже давно не живем вместе.

И суетливо добавил:

– Характерами не сошлись. Клавдия Васильевна (нет, Владимировна, кажется) – хорошая женщина. Но привыкла все делать по-своему. А я, знаете, тоже к своему образу жизни привык. А вот с первой женой мы долго жили, двадцать лет. Сильно тосковал, когда она умерла.

О чем они еще говорили в тот, первый раз? Все посещения слились в ее памяти, очень трудно теперь отделить одно от другого. Нет, не помнится, чтобы Кунгурцев рассказывал о себе. Больше ее спрашивал: с кем живет, почему не замужем, где работает. А когда узнал, что Тася археограф, очень удивился и спросил:

– Чем же вы занимаетесь?

– Разным. Подборки материалов делаю для научных статей, описи документов разных. Оцифровкой занимаюсь. Комплектуем выставки и публикации…

– И не скучно вам в архиве работать? Такой молоденькой женщине с бумагами возиться?

– Почему же скучно? Я очень люблю историю. Знаете, какие интересные документы иногда попадаются! Столько нового узнаешь!

– Например?

Тася хитро улыбнулась:

– Ну, как же? Ведь именно в архивах можно найти информацию о неизвестных сокровищах! Слышали вы, например, что в 1993 году украинский парламент сделал запрос в английский банк?

Дмитрий Павлович покачал головой.

– Сделал! А знаете почему? По архивным данным выходило, что гетман Полуботка, умерший в Петропавловской крепости, завещал Украине золотой вклад. По легенде, его сын переправил в Англию двести тысяч золотых рублей в бочках и внес бессрочный вклад в Ост-Индскую компанию. Его могли получить только он сам, его наследники либо государство. Наследников не осталось. А вклад, как выяснилось, действительно существовал. Только маленький совсем – каких-то десять тысяч голландских дукатов без процентов. Но где-то ведь хранится и остальное, правда? Чего вы улыбаетесь? Я ведь серьезно говорю.

Дмитрий Павлович, действительно, в первый раз за весь вечер заулыбался. Взгляд его, прежде растерянный и недовольный, стал внимательным и потеплел, щеки порозовели.

– А знаете, какая война документов начинается, когда хотят историю переписать? Одни похищают, другие подменяют! Но только сами документы и могут восстановить истину. А еще генеалогический отдел есть у нас, куда за семейными раскопками обращаются. Можно восстановить историю своих предков, это модно сейчас.

– Разве? Вот не подумал бы, что молодежь это интересует.

– Молодежь разная бывает. Как сейчас, так и во все времена. Недавно мы женщине помогли нужный документ отыскать – оказалось, что она дальняя родственница Пушкина. Представляете? А потом, это ведь не только интерес. Документы нужны для начисления пенсий и льгот, могут восстановить права на недвижимость…

– Сдаюсь, сдаюсь! Вы убедили меня! – Дмитрий Павлович поднял руки. – Я тоже историю люблю, всегда ею интересовался. Люблю старинную архитектуру, может быть, из-за того, что в Самарканде вырос.

– Вы? Вы выросли в Самарканде? Как интересно! Я тоже архитектуру люблю. Расскажите о Самарканде.

– Я вам не только рассказать, но и показать могу.

Он встал и прошел из кухни в зал, ввернулся с прекрасно иллюстрированной книгой о Самарканде в руках. Его бледные длинные пальцы слегка дрожали.

– Хотите взглянуть?

– Конечно!

Но взглянуть не пришлось. Зазвенел телефон. Это Лора спустилась к ней, а ее нет. Тася совсем забыла: они вместе собирались идти в бассейн. Пришлось попрощаться.

Заметив, что она огорчена, Кунгурцев сказал:

– Да вы возьмите вы книжку с собой. На досуге полистаете, а потом занесете как-нибудь.

Тася очень обрадовалась. Она решила ознакомиться с книгой, а позже послушать рассказы самого Кунгурцева, и потому пришла к нему во второй раз, а потом – в третий. И только зимой, после Нового года перестала его посещать. Сначала на праздники уехала к матери в Пермь, а позже – гриппом заболела. Затем на работе случился аврал: срочно к публикации пришлось готовиться. И как-то замоталась совсем, забыла о Кунгурцеве. Конечно, вспоминала иногда. Но откладывала встречу на потом. Завтра, завтра… И не навещала его почти два месяца! Что же случилось за это время с ним? Как он нажил врагов?

А ведь именно перед Новым годом он выглядел таким грустным! Сказал, что потерял дорого человека. Умерла женщина, которая когда-то была его первой любовью. Он долго ничего не знал о ней, а не так давно нашел в Интернете.

– Вот так бывает, – сказал он. – Прожили жизнь врозь, ничего друг о друге не слышали, а когда нашли друг друга, оказалось, у нас столько общего! А теперь и этот человек ушел…

Та женщина жила тоже где-то там, на юге. Кажется, в Ташкенте. Тася посочувствовала Кунгурцеву, но что она могла сделать? Приближался Новый год, она опять торопилась. Занесла ему тридцать первого пакет мандаринов и… исчезла до марта.

Надо ли сказать следователю о Самарканде? Кунгурцев жил в этом городе очень давно. Но ей ли, работнику архива, не знать, как причудливо переплетаются иногда прошлое и настоящее?

Глава 9. Начало следствия

Баталин оглядел стол, заваленный кипой бумаг. Несколько дней после убийства Кунгурцева он занимался другими своими делами. Два из них, наконец, практически завершены, осталось передать их в прокуратуру. С третьим тоже проблем не должно возникнуть. Повздорили два пьяных мужика, один из которых приревновал свою жену к другому и пырнул его ножом. Пойманный через несколько дней этот собутыльник, прятавшийся у родни в далекой деревне, долго отпираться не стал: признался во всем. Дело больше не сулило неожиданностей, осталась лишь бумажная волокита, с которой он справится попутно. Теперь можно думать о последнем убийстве.

Конечно, это не означало, что следователь раньше о нем не думал. То и дело на его стол поступали новые материалы, с которыми он бегло знакомился, давая помощникам все новые поручения. Теперь предстояло вплотную разобраться, что там произошло.

Баталин не любил торопиться с выводами. Он принадлежал к породе людей, которые следуют формуле: «Порядок в вещах – порядок в мыслях». Поэтому первое, что он сделал – разложил кипу бумаг на столе в несколько аккуратных стопок. Так он делал всегда. Дома его письменный стол тоже содержался в образцовом порядке, где каждой бумажке отводилось заранее предназначенное место: в папке, вертикальной подставке для книг на столе либо в специальной коробке в шкафу.

Баталин навел бы подобный порядок во всей квартире (в этом плане он не очень был доволен женой). Но как это сделать, если домой возвращаешься только переночевать, да и то с частыми исключениями? Поэтому все пространство квартиры Вадим Макарович оставлял на откуп жене. Но уж что касается кабинета, тут он был непреклонен: ничего не переставлять и не перекладывать. Это правило жена соблюдала неукоснительно, потому что давно поняла: нарушать его – себе дороже. Большее, что она могла предпринять в его отсутствие, – протереть пыль и пол, оставляя вещи на прежних местах.

Зато пару раз в год, в те редкие дни, которые Баталин проводил дома, он делал генеральную уборку комнаты сам. Протирал все вещи и полки, перетряхивал коробки и ящики столов, мыл с порошком пол и, открыв окно, впускал в кабинет поток свежего воздуха. После чего с чувством удовлетворения ложился на диван, заложив руки под голову, и наслаждался чистотой с ее неповторимым запахом.

Сейчас следователь, перебирая бумаги, каждую подержал в руках, вспоминая, о чем там речь, и только потом клал в нужное место. Георгий Матвеевич Лопатин застал его за этим занятием.

– А, Матвеич, садись, ну, что ты думаешь об этом?

– Это вы о старике? – Матвеич скосил глаза на стопку бумаг.

– О нем.

Баталин всегда предпочитал выслушать подчиненных, прежде чем делать выводы.

– Ну что, главное, в принципе, выстрел. Тут однозначно: рука специалиста. И без экспертизы ясно.

Баталин кивнул. Действительно, попасть в сердце при погоде, которая была тогда, случайный человек бы не смог.

– Еще есть соображения?

– Пока окружение выявляем. Кто оружием владел, кто выходил в тот день…

– Ну и?

– К дамочке на девятом этаже любовник захаживает. Его трое из соседей в то утро видели. Говорил с ним вчера. Но он утверждает, что оружием не владеет и в тот день никого не заметил во дворе.

– А твое мнение?

– В принципе, может и не врет. Интеллигентный больно. В армии не служил – отмазали наверное. Регистрацию оружия и стрелковые клубы еще проверяем.

– Действуйте быстрей. Кто еще на подозрении?

– Неустановленный мужик за домом ходил. Невысокого роста, в темной куртке. Но толком описать его не могут – бабки всё.

– А экспертиза готова?

– Вечером, в принципе, должна быть. Или завтра.

–Ладно, завтра с данными ко мне. Будем знать, откуда стреляли, легче станет. И про поликлинику с адвокатом не забудь.

– Само собой.

– Ты вот что, Матвеич, стажера с собой возьми, Зорина этого. Не все парню с бумагами сидеть – пусть на практике учится. И позови его ко мне с материалом. Прямо сейчас.

– Сделаю.

Матвеич ушел, а Баталин задумчиво перебирал бумаги, все так же стоя у стола. Да, правильно он сделал, что Зорина с Матвеичем отпустил. Вадим Макарович хорошо помнил, как сам, будучи стажером, не мог дождаться настоящего дела, так как был завален кучей бумаг. Конечно, стажер – на то и стажер, чтоб постигать тонкости делопроизводства. Да только молодая кровь кипит. Стоит парень перед его столом, словно стреноженный конь. Вроде и смирно стоит, сдерживает себя, а Баталину кажется: ногами перебирает, так и рвется умчаться куда-нибудь. Невтерпеж ему!

Что ж, и бумаги кто-то должен писать, на то и студенты-стажеры, помощники следователя. Но парня жалко. Пусть хоть немного поучаствует в следствии. Матвеич – помощник опытный, поучит парня с людьми разговаривать.

В это время Юра Зорин и вошел.

– Ну, студент, что нового нарыл? Кого подозреваешь? Версии есть? – Баталин улыбнулся.

– Пока нет. Но думаю, это кто-то из прежнего окружения Кунгурцева. Все-таки в военкомате работал, и стреляли профессионально. Кому-то он, видимо, дорогу перешел.

– И кому, как ты думаешь? Что говорят сослуживцы?

Зорин смутился:

– Да ничего особенного. Характеризуют Кунгурцева как требовательного и исполнительного работника. Ни с кем он там слишком близко не сошелся. Был, как они говорят, сам по себе.

– Тогда и не торопись с выводами. Сегодня пойдешь с Матвеичем соседей опрашивать и другую информацию собирать. Посмотри, как это делается. Записывай, запоминай. Ну и соображай, конечно. Без этого никак. Понятно?

Юра Зорин, который две недели подряд сидел то на телефоне, то за бумагами и уже жалел, что решил совмещать учебу на юрфаке со стажерством, и такому поручению обрадовался. Лицо парнишки просияло, веснушки проступили ярче.

Оставшись один, Баталин задумался. Предварительное расследование мало что дало. Но всегда и бывает: крупная рыба сразу не ловится. Зато от того, что они уже знают, в разные стороны, как лучи, потянулись версии. Баталин обычно их так и рисовал на отдельном листке. Это позволяло видеть ему всю картину в целом.

Соображения его помощников обоснованы. Но вполне может быть и что-то другое. Жаль, старик необщителен был. Распечатка телефонных разговоров мало что дала. Звонил он, в основном, в поликлинику. Но вряд ли там они услышат что-то интересное. Пока же напрашиваются три общие версии: месть, наемный убийца, ну или Кунгурцев оказался невольным свидетелем чего-нибудь… Но чего? А если наемный убийца, кому выгодно его убрать? Конечно, первое, что приходит на ум, сын. Хотя Виктор Кунгурцев утверждает обратное: мол, он неродной, с отчимом не общался, на наследство и не рассчитывал.

Но раз усыновлен Виктор официально, почему бы не стать ему наследником? Если ждать естественной смерти старика надоело, почему бы не грохнуть старика заранее? Надо выяснить, не был ли сыночек в долгах. Если был и сам не убивал, вполне мог нанять киллера.

Вторую жену деда тоже надо допросить. Пока еще не успели: уехала баба не вовремя в санаторий. Ну, ладно. Приедет – разберемся. И в квартире Кунгурцева придется не раз поработать, получше поискать. «Сам с операми схожу, возможно, парни при первом осмотре упустили что-то», – решил Баталин. – Не может быть, чтобы там зацепок не было».

Глава 10. В лифте

Матвеич вовсе не собирался всюду таскать за собой стажера и так нерационально тратить время. Он обошел с Юрой Зориным второй и третий подъезд, где большая часть квартир оказалась закрыта, что и следовало ожидать днем. Информации насобирали с гулькин нос. Однако Матвеич рассчитывал вернуться сюда вечером, после окончания рабочего дня. Первый подъезд, где находилась квартира Кунгурцева, он обошел еще раньше, в первый же день. Но тоже не во все квартиры заглянул. Не удалось поговорить с любовницей того высокого, что в утро убийства на синей машине укатил. Дома ли она сейчас? Вот Юрку он и пошлет, пусть выяснит: вдруг повезет. В поликлинику и за экспертизой тоже стажер может сбегать. Сложного ничего нет. А ему к адвокату надо, так как одна любопытная деталь высветилась.

А что Юра? Он столько насиделся с бумагами, что любое поручение принимал на «ура», лишь бы по улице пройтись, ноги размять. Тем более поручения Матвеич дал ему самостоятельные. Не важно, что только бумажки взять и показания снять. В их деле любая зацепка может важнейшей уликой оказаться! Вот он ее и найдет.

Зорин вошел в лифт в самый последний момент, когда створки двери уже стали съезжаться. Чтобы задержать лифт, он засунул между ними руку. Может быть, из-за этого все и произошло. Сначала, правда, лифт, как положено, пополз вверх, но между третьим и четвертым этажами вдруг дернулся и остановился. Лицо Юры скривилось от досады. Этого только не хватало! После опроса надо бежать на следующее задание. Опоздание начальством не приветствуется. А ему так хочется себя показать, Баталину угодить! Нравился ему этот крепкий мужик.

Кроме Юры в лифте находилась молодая женщина в черной шубке и такого же цвета шляпке. Она стояла в углу, и Юра, занятый своими мыслями, сначала не обратил на нее внимания. Но теперь она ойкнула, а Юра очнулся.

– Не волнуйтесь, – он тут же нажал на кнопку диспетчера, а потом рассмотрел свою спутницу.

Женщина была невысокого роста, довольно симпатичная. Над приподнятым воротником виднелся аккуратный острый носик. Из-под густо накрашенных ресниц смотрели черные, с влажной поволокой глаза. Губы в ярко-красной помаде напряженно поджаты. В кабинке волнующе-приятно пахло духами.

Юра понимал, что в такой ситуации молчать неудобно и надо уже что-то говорить.

– Придется нам немного подождать. Эх, было бы невысоко подниматься, я бы так добежал. Но девятый этаж!

– Мне тоже на девятый, – вздохнула женщина.

Юра посмотрел на нее с интересом, прикидывая в уме полученные сведения.

– А вы случайно не Дарья Васильевна Мишина? – спросил он.

Женщина вздрогнула, глаза ее округлились. С минуту она молча разглядывала собеседника. Но во внешности стоявшего перед ней паренька ничего не настораживало. Веснушки, острый подбородок… Голубые со светлыми ресницами глаза смотрели вполне дружелюбно.

– А вам зачем?

– Вы – Дарья Васильевна! – уверился Юра. – А я ведь к вам ехал.

– Зачем? – еще больше удивилась спутница.

Юра вытащил из нагрудного кармашка удостоверение, протянул ей и представился:

– Юрий Зорин, помощник следователя.

Женщина повертела в руках удостоверение, посмотрела на не внушающего доверия молодого полицейского.

– И чем я могу вам помочь?

– Вы поможете следствию, если расскажете об Алексее Ильиче Рыльском. Вы ведь знакомы, правда? А также о том, что знаете о произошедшем два дня назад в вашем доме преступлении.

– Вы об убийстве старика спрашиваете?

Юра кивнул:

– Что вам известно об этом? Можете рассказать?

– Да ничего. Знаю лишь то, что говорят соседи. Убили человека с первого этажа. Во дворе, несколько дней назад утром. Стреляли, кажется. Но я ничего не видела! Мои окна выходят на другую сторону.

– Может быть, Алексей Рыльский видел? Он же выходил от вас на работу. Он ничего вам не рассказывал?

Женщина невольно поморщилась. Им и это известно!

– Нет…Но почему бы вам не спросить его самого? Вы что, его подозреваете? Но это же глупо! Зачем ему убивать старика?

– А потерпевшего вы знали?

– Тоже нет, с трудом его вспомнила, когда узнала, что убили.

– А Рыльский его знал?

– Нет. Думаю, что нет. Откуда? Он бы, наверное, сказал.

– А как долго вы знакомы с Рыльским?

– Где-то полтора года. Это что, важно?

– В каких вы отношениях?

– Я и на это должна отвечать?

Юра смущенно кашлянул.

– Вы можете рассказать, как и где вы познакомились.

– На корпоративной вечеринке. На Новый год, в прошлом году, – женщина с трудом сдерживала раздражение.

– В «Евроуралэнерго», где работаете?

– Нет, конечно. Вечеринка проходила в «Измайловском дворе», это ресторан такой, – пояснила она, не слишком полагаясь на осведомленность полицейского.

– «В «Измайловском дворе»… – Юра, присев на корточки, записывал показания. – И вы стали встречаться после этого?

– Ну да. Это что, криминал?

– Ни в коем случае! А в тот день, в день убийства, ваш… – Юра замялся, стараясь подобрать слово помягче, бойфренд когда от вас вышел?

Лифт дернулся, оба замолчали, прервав разговор. Но так как дальше ничего не произошло, женщина недовольно ответила:

– Он выходит обычно в 8.30 утра. Как раз успевает на работу.