Господа Игры, том 1

– Что? – с легким шипением спросил дракон. – Опять со мной что-то не то?

– Почему ты меня защищаешь?

– Разве сегодня я тебя защищал?

– Раз здесь все еще нет некромантов и трейсеров Лиги, выходит, что защищал.

– Защищать Некромантов Ишанкара – это мой Долг. Сэр ′т Хоофт и сэр Бергер сказали, что я должен тебя беречь. Я выполняю приказ.

Такой ответ Тайру почему-то расстроил.

– Ты мне нравишься, – угадав ее мысли, добавил дракон. – Даже мертвая. Даже без тела. Даже в виде сотни кленовых листьев. Я защищал бы тебя и без приказа.

А вот это было приятно. Очень приятно. Тайра хотела погладить его по носу, но вовремя одернула руку. Даже сквозь зеленый маркер Снежный Змей казался ей белым, хотя чешуя его сверкала зелеными искрами.

– Больше не ходи в старую башню, – попросил Змей. – Ты гораздо сильнее. Она не выдержит, да и я вторую стычку с тобой навряд ли переживу. Не приходи сюда, Кхасси.

– Больше не приду.

– Хорошо, – он медленно моргнул, принимая ее обещание. – Я не вижу твоего трека. Скажи, где ты оставила тело, я доставлю тебя к нему.

Тайра какое-то время молча смотрела на него, запоминая порядок чешуи на морде, сверкающие горным хрусталем рога, белоснежную гриву и безумно красивые волшебные глаза, а потом сообщила ему координаты.

– Мы еще встретимся? – спросила она.

– Не сомневайся. Я бы хотел. Но давай не так, как сегодня. Давай без боя.

– Уговорил. Давай без боя.

– Тогда до свидания, – бархатно отозвался дракон, и в следующий миг по глазам резанул ослепительный отраженный от норвежского снега белый свет.

Тайра еле доплелась до скамейки и уселась на нее, даже не счистив снег. Большие резные снежинки белыми оренбургскими узорами медленно оседали на черной плащевке пуховика. Надо было слить кровь еще вчера, но она подумала, что в очередной раз попробует переждать, пересилить себя и даст возможность организму самому справиться с перебором магии, но сейчас понимала, что это решение было глупым. Голова временами начинала кружиться, во рту чувствовался привкус крови, и от этой смеси железа и соли слегка подташнивало. Тайра не могла сказать, какая на самом деле вокруг температура: ее то знобило, то бросало в жар. Сэр хет Хоофт точно не погладит ее по головке, когда узнает, что она перебрала дозу в три раза раньше, чем они рассчитывали, а особенно он не обрадуется, узнав, как именно она это сделала.

Боевая магия больше не казалась ей примитивной. В исполнении Снежного Змея она была почти такой же убойной, как и ее некромантия. Тайра только потом осознала, что, если бы Змей дрался с ней как трейсер, используя свою специфическую магию вместо боевой, она сейчас могла бы быть окончательно мертва. Да-а-а… Хоть они со Змеем и получили отсрочку, но ненадолго. Сэр ′т Хоофт убьет их обоих, как только узнает об их знакомстве. Гнев Наставника пугал Тайру куда сильнее, чем окончательная смерть.

Мимо по засыпанной снегом дорожке в обычной своей воинской манере маршировала Ави. Она увидела Тайру еще издалека, и Тайра поняла, что Ави удивилась: видимо, вид у нее был отменно неважный. Ави отклонилась от маршрута и плюхнулась рядом, положив на колени свой темно-синий рюкзак. Она некоторое время критически оглядывала Тайру, а потом спросила:

– Ты и правда дура?

– Иногда, – не стала отпираться Тайра.

– Сунулась-таки в старую башню?

– Откуда ты знаешь про старую башню?

– Книжки читаю, как и ты, – зло ответила Ави.

– А откуда ты знаешь, что я туда совалась?

– Наблюдаю я за тобой. Ты странная.

Тайра не ответила.

– Слушай, я не знаю и знать не хочу, что ты там забыла, в конце концов, недаром же тебя к Тану на моделирование понесло, да еще и с третьим курсом, может, у тебя садо-мазо наклонности, но в старую башню никто не вошел и не войдет, пока Гу не даст разрешения, – тихо, по секрету, придвинувшись к Тайре почти вплотную, произнесла Ави.

– Эту башню держит не Гудрун, – так же тихо и по секрету поделилась Тайра. – Гу и сотой доли того, что там наворочено, сделать не сможет!

– На то и расчет, – Ави довольно улыбнулась. – С тех пор как Торфиорд закрыл набор на некромантию, лабораторию запечатали. Когда Первым проректором стала Гудрун Свенсон, она постаралась сделать так, чтобы никто никогда туда не попал.

– Почему?

– Потому что Гу считает некромантию богопротивным делом, так же как и большинство ныне живущих магов. Для боевой магии достаточно тех лабораторий, какие действуют. Старая башня рассчитана на некросов, но так как своих некромантов тут больше нет, то и чужим тут делать нечего.

– А почему набор закрыли?

– Точно не скажу, – призналась Ави. – Говорят, это во время Второй мировой еще было, а подробностей я не знаю.

– Понятно, – Тайра перевела взгляд с Ави на голые сейчас дубы, чтобы падающие снежинки не провоцировали головокружение.

– Ты вообще как выжила после старой башни? – наконец поразилась Ави. – Выглядишь отвратительно.

– Спасибо, ты всегда только приятные вещи говоришь, – съехидничала Тайра. – У меня голова кружится, а еще меня тошнит.

– Может, ты беременна? – Ави прищурилась. – А то я вижу, как Мендоза за тобой глазами стреляет, – мало ли что там у вас.

Ави нервно хихикнула и тут же кашлянула в кулак. Тайра уже знала, что это следовало воспринимать как извинение.

– Пойдем в аудиторию, четыре минуты до звонка.

Они поднялись и медленно двинулись в сторону своего корпуса. Ави безжалостно топтала снег своими неизменными «Доктор Мартенс» зимнего образца и кивала головой в такт играющей в наушниках музыке. Когда они разделись и спрятали верхнюю одежду в Арсеналы, Ави снова кашлянула в кулак.

– Слушай, аль′Кхасса, я тебя давно хотела спросить… Ты кто по национальности?

– Это ты наконец-то решила прощения попросить за момент знакомства?

– А я смотрю, чувствуешь ты себя не так отвратительно, как выглядишь! – огрызнулась Ави.

– Русская я. Только не говори никому.

– А почему аль′Кхасса? Саламандра? Почему на шанкари?

– Так получилось. Ты ведь тоже своим нормальным именем не зовешься.

Ави не ответила, и остаток пути до аудитории они шли молча. То, что Ави заметит стилизацию имени под арабский, Тайра не сомневалась с тех пор, как узнала, что она говорит на десяти языках. Было интересно, задавала ли она такие же вопросы кому-нибудь еще… Навряд ли, конечно. Ави ни с кем не общалась. Но теперь Тайра была уверена, что раз Ави докопалась до шанкари, то рано или поздно докопается и до Ишанкара. Хорошо это или плохо, с больной головой оценить было невозможно, и Тайра решила оставить эти размышления на потом.

Ави вошла в дверь первой и застыла на месте, так что Тайра наступила ей на пятки. Тайра аккуратно, чтобы не провоцировать головокружение, повернула голову и осмотрела класс. Все парты, убранные Гудрун еще в начале сентября, стояли на своих местах.

Ави пожала плечами, прошлась до парты, которую до появления Тайры она считала своей и которую они два месяца вынуждены были делить, с размаху скинула с плеча на столешницу свой рюкзак, потом повернулась к Тайре и как бы между делом произнесла:

– Если хочешь, можешь сесть со мной.

Тайра беззвучно засмеялась и отодвинула соседний стул.

– И можешь звать меня Ави, – старательно не глядя в ее сторону, добавила она.

Йен вышел на порог Башни и раскрыл зонт. На улице хлестал дождь, тяжелые капли кругами расходились по поверхности луж. Йен поплотнее запахнул пальто и направился к Библиотеке. Рабочий день уже давно закончился, но он никак не мог разделаться с дневными обязанностями: завтрашний вечер у него должен был быть свободен для Ученицы.

Он шел по садовым дорожкам, обходя особенно глубокие лужи и перепрыгивая через потоки воды. Все нормальные люди в Ишанкаре предпочитали находиться в помещении, и только его, господина Секретаря и господина Старшего Финансиста нелегкая носила по улице.

Йен уже собрался свернуть, когда в вечерних сумерках разглядел одинокую фигуру, стоящую на поверхности небольшого пруда. Маг остановился, немного помедлил и свернул на газон. Через три шага брюки намокли, а к ботинкам прилепился желтый опавший лист. ′Т Хоофт подошел вплотную к пруду, к самой кромке воды.

Мужчина посреди пруда заметил его еще издалека и, когда маг достиг берега, поклонился по всем правилам Церемониала. Йен прижал руку к груди и кивнул. Мужчина шел по воде, как если бы это была твердая поверхность, по крайней мере, Йен не заметил разницы в его походке, когда он ступил на землю и они отошли на некоторое расстояние от берега. ′Т Хоофт предложил ему место под своим зонтом, но мужчина усмехнулся и покачал головой. Он был абсолютно сухим. Дождь падал на его плечи и отросшие темно-каштановые волосы и пропадал всуе.

– Тебе нельзя находиться здесь без причины, – напомнил ′т Хоофт. – Что ты здесь делаешь?

– Толком объяснить не могу, сэр. Ностальгия.

– У тебя? По Ишанкару? – маг приподнял бровь. – Я думал, ностальгия по Ишанкару – это не твое.

– Вы ошиблись, сэр, – спокойно возразил мужчина.

– Так что ты здесь делаешь, Змей? – повторил вопрос хет Хоофт.

Трейсер некоторое время думал, словно выбирая ответ из возможного множества, а потом решился и взглянул магу в лицо.

– Я встретил противника, который мне не по силам, – сообщил он. – Я могу остановить его только ценой своей жизни. Ценой наших жизней, если мне сильно повезет.

– Это нормально, – чуть улыбнулся Йен. – Когда-нибудь все встречают того, кто им не по силам. Это стимул двигаться дальше, чтобы в битве был один победитель и один проигравший. Таков закон гармонии боя. А тебе пришлось драться?

– Разве я не выгляжу как побитая собака?

– Ты сам это сказал, – хет Хоофт усмехнулся. – Я старался быть корректным.

– На самом деле я еле выжил, сэр, поэтому можно забыть о корректности.

– Выглядишь ты и правда ужасно, – признал Йен. – Будто тебя месяц трепали всей Шайорэ, и это меня настораживает, потому как я не знаю ни одного человека, который был бы тебе не по силам.

– Думаю, знаете, – Змей многозначительно посмотрел ′т Хоофту в глаза.

Йен не ответил, старательно раздумывая и не сводя с собеседника взгляд. Когда он наконец сделал выводы и собирался произнести их вслух, Змей остановил его жестом.

– Разрешите, я скажу, сэр? – он чуть наклонил голову, как бы извиняясь за то, что ему пришлось перебить мага, и его очи сверкнули колотым льдом. – Если вы надумаете применить силу, то я возьму на себя смелость посоветовать вам или подрезать кое-кому язык, или вбить кое-кому осиновый кол в сердце. Можно сочетать одно с другим, больших потерь при этом мы не понесем. Это если вы решите найти действительно виноватых.

– Заступаешься за мою Ученицу? – недовольно спросил ′т Хоофт.

– Я справедлив, – возразил Трейсер.

– Справедливо будет, если она сначала получит ремня, а потом отправится на неделю в Зиндан за то, что полезла в старую башню, забыв об осторожности и здравом смысле, а еще за то, что чуть не прибила единственного Трейсера Ишанкара.

– Я тоже не был особо дружелюбным.

– Ты был на службе.

– Но теперь мы с Кхасси в равном положении, сэр хет Хоофт, и свое получили сполна. Этого достаточно.

– Я подумаю, – уклончиво ответил Йен.

– Дело ваше, сэр, – согласился Змей. – Но у меня было право высказать свое мнение.

– Но право решать, что мне делать с моей Ученицей, остается за мной.

Трейсер кивнул и отвернулся в сторону. Спорить с магом было бесполезно: он все равно посадит Тайру в Зиндан согласно собственным некромантским представлениям о справедливости, которых Змей совершенно не разделял.

– Так зачем ты все-таки приходил? – в третий раз спросил Йен.

– Хотел увидеть Кхасси не через тени и не в тенях. Живой. Хотел поговорить. Извиниться. Ей от меня досталось не меньше, чем мне от нее.

– Увидишь, – пообещал ′т Хоофт. – И поговорить сможешь, но в свое время.

– Значит, вы все еще против нашего знакомства.

– Вы уже познакомились, как я понял. А вот насчет вашего общения я еще раз подумаю, но ничего не обещаю.

– Ну тогда хоть цветы ей от меня передайте в качестве извинений. Это вы мне пообещать можете, сэр?

Йен усмехнулся и протянул руку, в которую Змей вложил пышный букет резко пахнущих дождем и осенью мелких желтых японских хризантем.

– И вкусы ее уже изучил? – задал риторический вопрос ′т Хоофт.

– Изучил. И тюльпаны уже заняты, как я видел.

– Не наглей, – предупредил Йен, – а то так и будешь из теней наблюдать, как ей цветы дарят.

Змей грустно усмехнулся и согнулся в безупречном поклоне, показывая, что больше ему сказать нечего. Йен спрятал букет в Арсенал, развернулся и зашагал к Библиотеке прямо по газону.

Трейсер некоторое время смотрел ему вслед, потом поддел носком ботинка мокрый коричневый кленовый лист и растворился в наступающей темноте.

Простая человеческая любовь

Год 2-й ректорства сэра Бергера,

зима-весна

Тайра потянула дверь. Она поддалась со второго раза и с двух рук. После шести вечера спиртное в Норвегии продавали только в барах и ресторанах, а выпить было очень надо. Тайра вошла в полутемное вечернее кафе, споткнувшись о высокий порог, – колокольчик над входом мелодично звякнул – стряхнула снег, расстегнула пуховик и нетвердым шагом двинулась к стойке.

Голова уже не раскалывалась, как два дня назад, осталась только неприятная тяжесть, но резкие движения давались с трудом. Предметы начинали светиться зеленым, во рту появлялся привкус крови, и руки были ледяными, даже когда она кастовала терморегуляцию или грела их над огнем кухонной газовой плиты. С появлением в ее жизни Торхильдфиорда постэффект превратился в эпидемию. Как они с сэром ′т Хоофтом ни пытались высчитывать сроки его наступления, предсказать постэффект можно было лишь приблизительно. В последние месяцы ошибка составляла всего лишь два-три дня, правда, как в плюс, так и в минус. Когда постэффект наступал раньше срока, было гораздо хуже. Тайра пыталась бороться, но, если не сливала кровь вовремя по разработанному Максом графику, через пару часов от температуры уже слабо держалась на ногах и видела мир в зеленоватых оттенках.

Кровь надо было восстанавливать. В дополнение ко всем магическим техникам и эликсирам Макса сэр хет Хоофт официально разрешил ей употреблять красное вино, и иногда Тайре казалось, что по венам у нее льется адская смесь. От вина становилось легче, привкус крови пропадал, главное, надо было сразу же уснуть, и через каких-то пять-семь часов она уже видела снег в том цвете, в каком ему полагалось быть.

Тайра доплелась до барной стойки, взгромоздилась на высокий стул, скинула пуховик на соседний и огляделась. Она была здесь первый раз, но много слышала об этом заведении от Мендозы. Кафе было уютным, оформленным в деревенском стиле. С тяжелых, прибитых к потолку балок свешивались пучки сухих трав и цветов, по стенам в аккуратных рамочках висели вышитые крестиком картины с видами лугов, рощ и цветочных букетов. Мебель была массивной и основательной, так что стул с высокой спинкой одной рукой было не сдвинуть. В углах кафе таился сумрак, и разглядеть немногих в это время посетителей за дальними столиками было практически невозможно.

Барменша оказалась женщиной лет сорока, рыжеволосой и конопатой, с цветной татуировкой медузы на внутренней стороне предплечья. Она без особого интереса листала последний выпуск National Geographic, иногда задерживая взгляд на красивых фотографиях. Тайра облокотилась на стойку и дождалась, пока барменша оторвется от своего занятия. Та подняла голову от страниц, захлопнула журнал и приветливо улыбнулась.

– Чем могу?

– Красное полусладкое, пожалуйста.

Барменша подняла руку, отчего медуза на ее коже словно бы всплыла к воображаемой поверхности, и сняла с направляющих сияющий чистотой бокал.

– И бутылку с собой, – добавила Тайра.

Барменша налила ей вина и без каких-либо вопросов достала из-под стойки бутылку «Мерло». Карлос предупреждал, что она закрывала глаза на некоторые статьи закона, мешающие ее бизнесу. Выгодно это было и ей, и ее посетителям, поэтому известная всем тайна так и оставалась тайной. Тайра расплатилась и отпила из бокала. Вино было терпким и отдавало перегретыми на солнце смородиновыми листьями.

– Шоколад? – предложила барменша, пододвигая поближе сферическую стеклянную вазу с миниатюрными шоколадными батончиками.

– Нет, спасибо.

– Проблемы? – барменша облокотилась о стойку, подперев щеку рукой.

– Решаемые, – Тайра чуть улыбнулась: она слышала о том, что бармены иногда заменяют клиентам психотерапевтов.

– Первый раз у меня?

– Это твое кафе? – на всякий случай уточнила Тайра.

– Теперь мое. Раньше было мое и мужа.

– Развелись?

– Думаю, он умер, – без сожаления сказала женщина и протянула над стойкой руку для пожатия. – Я Хельги.

– Тайра, – мужское приветствие пришлось поддержать. Рука у барменши была нежной и теплой.

Хельги расплылась в широкой улыбке.

– По-моему, ты очень даже ничего. Мэл говорит, ты странная. Ну я бы тоже не сказала, что ты совсем уж обычная, но вполне себе ничего.

Удивляться Тайра не стала. Разумеется, Мэл о ней говорит, и не только с Гудрун.

– Так это ты та самая Хельги, подруга Мелинэ? – спросила она, чтобы развеять последние сомнения.

– «Та самая Хельги, подруга Мелинэ», – передразнила барменша и рассмеялась. – Уже наслушалась про наши близкие отношения?

– Говорят, она тебя защищает, – корректно сообщила Тайра и добавила: – От всех мужчин, которые смотрят в твою сторону.

Хельги снова рассмеялась, тряхнула головой и откинула за спину рыжие кудри.

– Говорят, – в свою очередь сообщила она, – что ты увела у меня возлюбленную. Так что теперь я для мужских взоров полностью открыта.

– Никого я не уводила! – возмутилась Тайра и почувствовала, как щеки моментально покраснели. – Я просто живу в ее служебной квартире! Мы с ней даже видимся от случая к случаю!

– Ты не подумай, я не ревную, – Хельги сделала большие глаза и чуть наклонилась вперед, чтобы слова звучали убедительней. – Мое мнение, конечно, расходится с официальной наукой, но я уверена, что человек – существо моногамное, а к полигамии его толкают социальная неустроенность и духовное несовершенство. Если эти два фактора положительны, то человек стремится сохранить партнера, создать семью и произвести потомство. Судя по тому, что я слышу о тебе от Мэл, ты не являешься даже бета-самкой в нашем тандеме.

Тайра молчала, до конца не понимая, разыгрывает ее Хельги, издевается или говорит правду. Голова была мутной и думать и анализировать хоть что-то напрочь отказывалась.

Хельги подождала немного – Тайра слышала, как гогочет компания парней где-то за спиной, как задевают о тарелки ножи и вилки, как льется в чашки чай, как хрустят свежие поджаренные гренки, – а потом опять расхохоталась. Смех у нее был добрым, по-летнему солнечным и легким.

– Боже, обожаю новеньких! – Хельги вытерла слезинку из уголка глаза. – Все в порядке, Тайра. Мы с Мэл просто подруги. Ни тебе, ни мне ничего не угрожает.

Тайра сделала глоток вина и все же решилась уточнить свой статус:

– Бета-самка?

– Не выше, – утвердительно кивнула Хельги.

– Странная у тебя терминология относительно людей.

– Человек – то же животное. У меня докторская степень по биологии, я окончила Сорбонну. Я морской биолог, а еще я обожаю мхи и лишайники. Даже снимаю иногда для некоторых журналов, – она пролистнула National Geographic до макрофотографии чего-то зелено-коричневого.

– С ума сойти, – Тайра была впечатлена. – А почему работаешь тут?

– О, опять этот вопрос, как я от него устала, – вздохнула Хельги. – У меня тут дедушка и бабушка жили, я приехала на каникулы, влюбилась, а когда получила степень, вернулась сюда и осталась. Люблю природу севера. Тут недалеко научно-исследовательская станция, они морскую живность изучают. Я работала там, пока не надоело, а потом захотела сидеть дома и фотографировать, но дома не заладилось, с мужем начались проблемы… Все как у всех.

– Ну а до кафе как дошла?

– А вот как-то сидела в очередной раз в полном одиночестве и подумала: раз все равно жизнь проходит на кухне, так надо же на этом зарабатывать! – Хельги усмехнулась. – Продала свой мотоцикл, дедову яхту, перебралась в бабушкин домик, взяла кредит на недостающие средства и купила это кафе.

– А причем тут тогда муж? – не поняла Тайра.

– Вот и я подумала: причем тут муж? – Хельги изобразила задумчивость. – Когда собрались разводиться, он хотел кафе у меня отсудить, а так как он до сих пор числится пропавшим без вести, кафе мое.

– А мужа не жалко?

– Нет, не жалко. Он сначала просто любовниц заводил, потом бить меня начал. Потом выпивать стал. Надоело. А однажды ушел и не вернулся. Я ждала года два, а потом Мэл сказала, чтобы я ничего не боялась и подавала в официальный розыск. Мол, все равно не найдут.

Тайра промолчала, размышляя о том, загрызла его Мелинэ или побрезговала. Морис бы побрезговал.

– На вот, почитай, – Хельги достала откуда-то из недр стойки разноцветные карточки из плотной бумаги. – Это я писала, когда мне совсем плохо было.

Тайра взяла в руки уже изрядно потрепанную стопку.

– А ничего, что я тебе чужой человек? – поинтересовалась она.

– Мы в этом мире все друг другу чужие. Это прошлое, что его бояться или скрывать? Я такая, какая есть. Ты вот не боишься прийти, потребовать бутылку вина и пить в одиночестве, хотя это твое настоящее.

Логика Хельги была Тайре не совсем понятна. Она допила вино, Хельги подлила ей еще и переключилась на других устроившихся у барной стойки посетителей. Из кухни потянуло жареными грибами и яблочным пирогом.

Тайра вытащила из кучи карточек первую попавшуюся.

«Замужняя женщина двадцати семи лет,

Что ты видишь, кроме плиты и заблеванного унитаза?

Только перспективу смерти».

Тайра криво усмехнулась, хотя ничего смешного в стихах Хельги не было, и достала следующую.

«Где тебя носит целую полярную беззвездную ночь?

Соседские петухи надрываются на восход.

Чтобы вы все сдохли, сукины дети!»

Тайра тихонько засмеялась. Она читала хокку и более приземленного содержания с более отвратительным ритмом, но стихи Хельги просто не могли оставить ее равнодушной. Они были больше похожи на терапию, чем на искусство, и были такими искренними, что будь Тайра в другом настроении, обязательно пустила бы слезу над горькой женской долей, одинаковой во всем мире, но сейчас Хельгины тексты очень ее веселили.

«Сломалась машина прямо посреди трассы.

Хоть бы один помог починить!

Продам, как и обещала!»

Тайра смеялась уже открыто. От взглядов, которые бросали в ее сторону другие гости кафе, становилось еще смешнее. Она закрывала рот рукой, но успокоиться все равно было трудно.

– Смешно? – спросила Хельги, вытирая руки об ажурный передник.

– Извини, – сквозь смех сказала Тайра. – Но, правда, очень смешно.

– Мне теперь тоже смешно, – она улыбнулась. – Хочешь, забирай себе, а то мне выкинуть жалко.

– Нет уж, – Тайра аккуратно сложила карточки в стопку, подвинула ее к Хельги и слезла с барного стула. – Мне чужого не надо.

Она взяла со стойки бутылку и засунула ее во внутренний карман пуховика.

– Заходи, если что, – на прощание сказала Хельги. – Буду рада.

Тайра кивнула, не переставая улыбаться, и вышла в зиму.

Хельги некоторое время смотрела ей вслед, потом сняла передник и положила его на стойку.

– Кэт! Кэти, подмени меня! – крикнула она в кухню и направилась к одному из темных уголков своего кафе.

Гудрун молча курила, задумчиво глядя на закрывшуюся за Тайрой дверь. Мэл меланхолично рассматривала собственный маникюр. Хельги присела на свободный стул и закинула ногу за ногу. Когда молчание начало ее тяготить, она сказала:

– По-моему, ваша девушка очень милая.

– Она пьяная? – строго спросила Гу.

– Абсолютно нет.

– Она смеялась над твоими стихами, – неторопливо произнесла Мэл. – Я над ними три дня слезы лила, а ей смешно.

– Хоть кто-то понимает мои стихи, – пожала плечами Хельги. – Теперь это и правда смешно.

– Я же говорю, она пьяная. Трезвый в своем уме бы плакал, – Гудрун старательно раздавила в пепельнице очередной бычок. – И походка у нее нетрезвая, так что зря ты ей вина налила.

– Она не пьяная, – еще раз возразила Хельги. – Мне показалось, что у нее температура, что она больна. Грипп или еще что. Я в человеческих болезнях разбираюсь плохо.

Мэл усмехнулась.

– Зачем ей пол-литра вина? – продолжала гнуть свое Гу.

– Это не преступление, если вы не побежите докладывать в полицию, что я продала ей выпивку после шести не в бокале, а в бутылке.

– Я же говорю, она как Горан. Наследственность дает о себе знать.