Морговой

– Уважаемый … – начал тот и перевел взгляд на человека в наручниках.

– Трутнев Егор Оглоедович, – прочитал тот надпись на бирке.

– Агафонович, болван ты неотесанный! – взвизгнул Трутнев.

– Егор Агафоныч, – размеренно продолжил дух, благодарно кивнув напарнику, – О живых либо хорошо, либо никак. Вы ведете себя так легкомысленно, словно вчера умерли, – скрестил он руки на груди, – и прекратите голосить на весь свет. Вы прекрасно знаете какие последствия вас настигнут, если вы вмешаетесь в мир живых. Ежели вы не забыли правила, то напомню – я могу изгнать вас из этого дома и не пустить на церемонию прощания, чего, уверяю вас, делать мне отнюдь не хочется.

– Вот как, значит. Да я… – Перебил его Трутнев, вжав очки в переносицу средним пальцем.

– Я не договорил, – сквозь зубы процедил маленький дух, – посему, призываю вас к подобающему поведению мертвого человека, то есть порядку и тишине. Что касается внешности вашего бренного тела – он покосился на труп, а затем снова поднял глаза на собеседника, – вышло весьма недурно. Во всяком случае, бывало и похуже. Да, Степан? – Тот услужливо закивал.

– Вот как, значит, – повторил Трутнев, сощурившись. – Значит, вместо того, чтобы поддержать новопреставленную душу, вы насмехаетесь надо мной и угрожаете расправой? – В ужасе проговорил Трутнев.

– Расправой? Отнюдь. Я лишь предполагаю разные варианты развития событий, которые могут случиться, если вы не перестанете нарушать древних границ между живыми и мертвыми. – Терпеливо ответил собеседник. Хотя, такие призраки как этот попадались крайне редко, на памяти духа это был всего лишь второй подобный случай.

– Мне плевать на ваши идиотские правила! В жизни правила, после смерти правила. Вот оно у меня где сидит. Я буду жаловаться! Кто у вас вышестоящий?

– Слушай, Фонс, – прогудел парень в наручнике, – что ты с ним сюсюкаешься? Давай я улажу это на раз-два. – Стукнул он по ладони кулаком.

– Постой, – отмахнулся Фонс. Но Трутнева было уже не остановить. Погрозив кулаком присутствующим, и выкрикнув проклятье, шагнул к стене, с намерением улизнуть, но Фонс знал, что аккурат за стеной стоит диван, на котором спит девушка. Мир Слави, в котором обитали духи, перед тем как навсегда найти покой в мире мертвых, был невидим для людей. Но практика показывала, что его границы были слишком хлипкими, и люди порой что-то замечали.

Не успел он и рта открыть, как Трутнев был схвачен ловким движением руки напарника за тонкую шею и стал что есть дури молотить головой о стену. Такого поворота Фонс не ожидал, поэтому спрыгнул с края стола и громко сказал:

– Степан, что ты творишь?! Прекрати немедленно. Ты разбудишь ее. Степан! – Но Степан был слишком взбешен поведением нерадивого призрака и уже не мог остановиться. И с упоением продолжал бить головой о стену бедного Трутнева, что-то невнятно верещавшего.

Крепкий сон Марьи оборвал стук. Открыв глаза, она несколько секунд не осознанно смотрела на подрагивающую на стене гирлянду, прежде чем до нее стало доходить. Что происходит? – подумала она, поднимаясь, – может из санитаров кто вернулся? Ей снова вспомнился рассказ Дорофея про моргового, но она отогнала эту мысль.

Дойдя быстрым шагом до комнаты для гримирования трупов, она осторожно вошла в приоткрытую дверь и замерла.

В помещении столпились люди. Один из присутствующих бил другого о стену головой, тот натужно хрипел: «Сволочь!» – и тщетно пытался вывернуться. Рядом стояло маленькое существо и призывало прекратить безобразие.

Все разом обернулись. Кроме коротышки. На несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Люди смотрели на Марью, а она на них, часто хлопая заспанными глазами. Из коридора холодильник что-то недовольно пророкотал и затих.

Коротышка в сердцах шлепнул книжицей о стол, а мужчина, улучив момент, вывернулся из рук мучителя и проворно исчез в стене.

– Совсем ошалел!? – Его крик взорвался гулким эхом. Наступила гробовая тишина. Проследив за взглядом Степана, дух обернулся. Марьяна моргнула, не веря собственным глазам. Никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего более странного, даже в иллюстрациях к фэнтези и самых криповых фильмах. Ниже пояса он выглядел как бурый пес, с крупными когтистыми лапами и лохматым хвостом. Вместо передних лап – человеческие руки. Шерсть покрывала тыльные стороны кистей и наружную часть предплечий. Из-под волос торчали треугольные звериные уши на том месте, где должны быть человеческие. Чертенок недоуменно моргнул.

Мысленно Марья готова была истошно вопя, кинуться вон из морга, но вовремя представила: как она потом объяснит почему покинула дежурство?

– Вы кто все, на хрен, такие? – Хриплым голосом выдавила она. Маленькое существо дернуло правым ухом и, шагнув навстречу, вперило в нее черные глаза, задрав голову.

– Вы что – нас видите? – Нахмурил он голые надбровные дуги.

– А с кем я, по-вашему, разговариваю?! Еще раз спрашиваю: вы кто такие и как сюда пробрались? – Существо расширило в ужасе свои и без того огромные миндалевидные глаза.

– О, нет, – выдохнул он, опустив взгляд, – он снова проснулся.

– Кто проснулся? – насторожилась девушка.

– Чернобог, – вскинул снова дьявольский взгляд чертенок.

– Какой еще Чернобог? Вы что – сатанисты? – Ужаснулась она, гадая какую из дверей забыла запереть. И что, должно быть, ей снится кошмар. Чертенок упрямо поджал тонкие губы и сверкнув глазами исподлобья, громко отчеканил:

– Марьяна! – Склонил он голову, – посмотрите на нас внимательно еще раз.

Девушка ошарашенно обвела взглядом присутствующих, задерживая внимание на каждом. Неподалеку стояла молодая рыжеволосая девушка в ночной длинной сорочке с пятном крови на груди. Вся ее кожа была усыпана веснушками. Из-за нее осторожно выглянула старушка. Она была полностью нагой. Выражение лица обреченное. Носогубные складки повисли до подбородка. Седые жидкие волосы словно сосульки облепили череп, грудь повисла мешками почти до пупка. Одна деталь бросилась в глаза: на правой ноге зеленкой была написана ее фамилия, а на запястье болталась клеенчатая квадратная бирка, подвязанная бинтом. Такие вешали в отделении патанатомии перед отправкой на судмедэкспертизу. Отвела взгляд и увидела высокого мужчину в синих джинсах и белой майке, с грудой мышц и тупым выражением лица. На одной руке болтался наручник, на шее коричневая странгуляционная борозда. На пустой каталке справа сидел мужчина из сна в синем комбинезоне.

Марьяну прошиб ужас.

Развернувшись на пятках, она кинулась в приемку. Достигла каталки в три широких шага и откинув край черного пакета, увидела труп.

Ее бросило в жар. «О, боже. Я умерла». Она потрясенно отступила назад.

Когда это случилось? Во сне? Марьяна бросилась вон из приемки, чуть не сбив чертенка. Диван оказался пуст. Она проверила кухню и кабинеты, но тела нигде не было. Вернувшись в коридор, встала, задумчиво глядя в стену. Гирлянда мигала, словно издеваясь. Зеленый, красный. «Сегодня праздник. У всех, кроме тебя, Марьяна». Зеленый, красный. «А ты чокнулась, чокнулась, чокнулась». Зеленый, красный. Под елкой издевательски ухмылялись Дед Мороз и Снегурочка.

– Что-то ищешь? – Марья вздрогнула. У входа стоял чертенок, пристально глядя на нее, словно кошка на охоте.

– Труп, – ответила она.

– Чей? – Не понял он.

– Свой, – он несколько секунд глядел молча, не понимая, о чем речь.

– Нет, Марья, – наконец покачал он головой, – ты все еще в мире Яви. И то, что ты меня видишь, подтверждает мои догадки. Выслушай, я объясню, что происходит.

– Нет, я наверно, сплю. Или у меня галлюцинации. Скорее второе. Но хочется верить в первое.

– Готова слушать? – с нажимом повторил он.

– Ладно. Валяй.

– Я расскажу одну старую легенду, которая на самом деле не легенда. Как я уже сказал ранее, – Чернобог проснулся.

– Кто это? – нетерпеливо перебила она, удивляясь, что вообще слушает этот бред.

– Колдун. Некромант, живший в этих землях и терроризировавший их очень-очень давно. Люди окрестили его Чернобогом, некоторые называли Карачуном и другими именами. Это, пожалуй, самый сильный колдун за всю историю человечества. – Черт говорил серьезно и уверенно. – Никто не мог с ним справиться. Убить некроманта невозможно и его усыпили, а средь людей распространили верование, приурочив к празднику солнцеворота. Но чтобы заклятие сна не ослабевало со временем, оно было устроено так, чтобы Карачун просыпался раз в год, разбуженный запахом жертвенной крови. С его пробуждением наступали лютые морозы. Чтобы снова погружать его в сон, люди устраивали ритуалы с танцами, песнями и переодеваниями. В дар ему приносили человеческую жертву. И так длилось много лет. Но время шло и времена менялись. Христианство постепенно вытеснило старых богов. Многое забылось. Оказалось, тот, кто наложил заклятье и это предусмотрел. Настал год, когда никто не проводил должных ритуалов, но к счастью Чернобог проспал праздник зимнего солнцеворота. И заклятье продолжало работать. До этой ночи. – Из стены появился мужчина-полутень, кинул безразличный взгляд и скрылся в противоположной стене.

– Заклятье носило накопительный эффект? – Предположила Марья.

– Верно, – оскалился дух в одобрительной улыбке.

– И что же его тогда пробудило сейчас?

– Я думаю, это место.

– В каком смысле?

– В смысле его пробудил запах крови, как это и было задумано. Дело в том, Марья, что холм, на котором стоит этот дом, на самом деле курган. А под ним – святилище Чернобога. И мне страшно представить что произойдет, когда он выберется наружу.

– Подожди, – покачала она головой, – но солнцеворот уже прошел.

– Я думаю, он пробуждается постепенно. Уж слишком он долго спал. Дело в том, что его темная сила сильно фонит и границы Яви и Нави стираются. Поэтому ты видишь меня. Люди раньше пользовались этим, чтобы пообщаться с умершими родственниками, – увидев, как изменилось выражение лица Марьяны, дух отметил, заглянув ей в глаза, – О, ты даже не представляешь, как изменился наш мир. Я уверен, продолжительный сон ослабил его, но Чернобогу ничего не стоит набраться сил и покрошить весь город примерно за одну ночь. Понимаю, все это звучит дико для современного человека. Но поверь мне, я говорю как есть. – Он ожидал, что девушка что-то ответит, но она молчала. – И? Что думаешь? – не вытерпел дух.

– Интересно, со скольки работает дежурный психиатр? – Фонс тяжело вздохнул.

– Я, собственно, и не рассчитывал, что ты сразу поверишь, – покачал он головой, насупившись.

– А ты-то сам кто такой?

– Я – дух. Дитя Велеса. Меня зовут Фонс. Я хранитель этого дома.

– Морговой? – Догадалась Марья. Дух скривился.

– Ненавижу это просторечье. Звучит как кличка домашнего козла. Будь добра, не называй меня…

– Ладно, Фонс, – снова перебила она, сложив руки на груди, – так, значит, это ты стучал на чердаке?

– Нет, это Степан. У него сейчас кризис. Он недавно в вас предметами кидаться собирался, но я его отговорил.

– Степан, это тот, который… – Марья жестом руки изобразила удавку на шее.

– Верно: здоровяк с наручником на руке.

– И давно ты здесь?

– Давно. Я был здесь, когда еще здание не переоборудовали под морг. Холм много лет простоял заросший лесом. Но потом его отчасти вырубили и построили это здание. А еще раньше на месте Волена было несколько сел. Со временем они объединились и выросли в огромный город. В городе стало слишком шумно и светло, и я переселился сюда.

– Зачем, если знал про курган?

– Здесь тихо и виды красивые, – просто ответил он.

– То есть присутствие сильнейшего в мире колдуна, хоть и спящего, тебя не смущает? Скажи-ка, а ты сам видел этого Чернобога? Господи, что я несу? – Сжала она двумя пальцами переносицу.

– Лишь однажды, – терпеливо ответил Фонс, – Это был последний раз, когда он просыпался.

– Если это было до христианства, – начала рассуждать Марья, – то ты просто кладезь исторических фактов! Ла-а-адно. – Выдохнула она, сложив ладони, – допустим, ты не плод моего больного воображения, – хоть в это и слабо верится. Почему ты рассказываешь мне все это?

– Потому что ты должна принести ему жертву, – огорошил он. Дух вдруг обернулся. Из стены появилась голова Степана.

– Машина приближается, – объявил тот и снова скрылся. Фонс дернул ушами и, взглянув на девушку, попятился назад и слился с тьмой коридора, выдав напоследок ехидную улыбочку. Выглядело это поистине жутко. Марья открыла рот. «Интересно, глюки и должны быть такими красочными и детализированными?»

Молоточек электрического звонка заколотил по чаше, пронзая известием о том, что на пороге гости.

На этот раз приехал не Троша.

– Что там? – Спросила Марьяна по традиции.

– Мы под завязку, – Ответил «труповоз», выдвигая нижний ярус с телом из машины. Она подкатила каталку и развернула пакет, – ДТП, три жертвы. Один из них ребенок, – единственное, с чем никак не могла свыкнуться Марья, – это с видом мертвых детей. Ей было жаль только что начавших свой жизненный путь малышей. – В такую погоду надо дома сидеть, а не по гостям шастать, – продолжал рассуждать коллега, кладя на каталку труп на вид пятилетнего мальчика, – снегоуборочные машины не справляются, а народ все равно куда-то прется.

– У людей в планах жизнь, а не смерть, – ответила Марья.

– Людям все нипочем: вьюга, морозяка минус сорок, а они на центральной площади фейерверки пускают. И детей своих потащили хоровод вокруг елки водить. Скорой покоя нет: драки, травмы, обморожения, отравления, констатация. – Труповоз замолчал и перевел взгляд ей за спину. Она обернулась. В проеме стоял мужской силуэт. Но как только его заметили, поспешил скрыться за дверью.

– Этой мой знакомый, – неловко проговорила она, потупив взгляд.

– Да, ладно, я понимаю. Новый год все-таки. – Пожал он плечами и открыл дверь приемки. Марья пошла провожать его до машины.

– Слушай, – неловко начала она, – не говори никому. Ладно?

– Да не вопрос, – улыбнулся он, запрыгивая в кабину. – С новым годом!

– Спасибо, и вас! – она помахала рукой ему и водителю. Машина, скрипя колесами по снегу, медленно съехала с горки, на мгновение мигнув красными стоп-сигналами. Проводив ее взглядом, Марьяна вставила в рот сигарету и щелкнув зажигалкой, затянулась. Произошедшее в комнате для гримирования трупов вдруг показалось сущим бредом. Подняв голову, она заметила, что снег почти перестал валить. Над крышей кружились лишь мелкие снежинки, похожие на белую пыль.

Ее внимание привлекло белое, идеальное гладкое полотно покатой крыши, под толстым слоем снега. По нему, от края вверх к кирпичной трубе, тянулись чьи-то следы. Свет до трубы почти не доходил, и она тонула в полумраке. Приглядевшись, Марья заметила черный, осторожно выглядывающий из-за трубы силуэт на фоне темно-серого неба. Выглядело это сказочно и жутко одновременно. Ее вдруг посетило странное чувство перевернутого сознания. Словно окружающий ее привычный мир, который когда-то казался реальным, стал призрачным. Даже она сама и все, что ее окружало сделалось каким-то не настоящим. Единственное что всегда на этом месте было непоколебимым – это незримый раньше ее глазу мир.

Как в жутких сказках. Велес, Чернобог, дух… А это кто? Сам бес явился по ее душу? Она снова глубоко затянулась, всматриваясь в силуэт. После встречи с Фонсом, он не вызвал страха. Только интерес. Существо смотрело на девушку, ссутулившись и пригнувшись, как кошка, готовая к прыжку. Пристальный взгляд заставил напрячься. Он сделал аккуратный шажок из-за трубы и глаза, словно оранжевые светоотражатели, сверкнули во тьме. Марья открыла рот и сигарета упала в снег. Еще один осторожный шаг навстречу и девушка разглядела, что он напряжен, как хищник перед броском. А дьявольские глаза смотрят пристально. Инстинкт самосохранения заревел «Беги»! Повинуясь, она рванула к дверям, успев заметить краем глаза, как силуэт метнулся в ее сторону. Лязгнул тяжелый засов и в наружную сторону ворот что-то ударилось. Створки покачнулись внутрь, чуть не слетев с петель, а она отпрыгнула назад. Следом послышался неразборчивый сварливый шепот. А за ним и другие. Голоса шипели и переговаривались, но слов не разобрать. Марья стояла и потрясенно прислушивалась. Вскоре голоса стихли. Только сейчас она услышала, как громко колотится сердце. Потянулась к окошку приемки, чтобы взглянуть, что творится снаружи, но рука замерла. Нет, не стоит открывать. Мало ли, какие твари водятся в Нави и на что они способны.

Сердцебиение постепенно успокаивалось, а дыхание почти пришло в норму. Помещение приемки не отапливалось, и температура соответствовала градусам снаружи. Пальцы окоченели, и только сейчас Марьяна по-настоящему поняла как здесь холодно. У двери висел термометр. Столбик опустился до минус пятидесяти. Но на этом шкала заканчивалась. Повернувшись спиной к двери, она направилась к коридору. Холод пробирал до костей. Войдя в секционный зал, она заметила иней, лежащий белым тонким покровом от окна по потолку и стенам. Подошла к батарее, и положив руку, отдернула. Та оказалась нестерпимо горячей, но с нагрузкой не справлялась. Задрав голову, Марья осмотрела стены. Изо рта вырвался клубочек пара. Стены покрылись тонкой корочкой льда. И если она сейчас что-нибудь не предпримет, то замерзнет заживо. Ее охватили страх и паника. Мысли заметались, подыскивая решение. Можно надеть на себя все вещи, которые имеются, но это не спасет. На складе, кажется, был обогреватель.

Печь! Только она сможет протопить все здание.

Сунув руки в подмышки, Марьяна бросилась к кабинетам. Макар Архипыч говорил, что печь вмурована в стену за шкафом, куда вешались хирургические костюмы. Распахнув дверцы, она схватила охапку висящей на плечиках одежды и бросила на диван. Шкаф был старым и задняя стенка отсутствовала. Ее взору предстала деревянная обшивка. Взявшись за отставший край, девушка потянула что есть сил окоченевшими пальцами, но обшивка не поддавалась.

– Фонс! – Крикнула она, захрипев от натуги. Тишина в ответ. Пальцы обожгло болью. – Фонс, черт тебя задери, я знаю, что ты здесь! Мне нужна твоя помощь! – Над головой раздался грохот и Марья подняла глаза, оставив обшивку в покое. На чердаке кто-то шастал. По потолку прогрохотал топот, похожий на стадо. А следом шипяще голоса. Они раздавались повсюду, словно их было сотни. Словно гигантские крысы пробрались внутрь и резвились, играя в догонялки, сшибая все на своем пути. А потолок и здесь обрастал хищно ползущим инеем. Уши улавливали обрывки фраз, то над головой, то доносящихся издалека.

– Здесь вкусно пахнет…

– Очень вкусно…

– Мы хотим полакомиться…

– Мы очень голодны…

Раздался дружный сиплый смех.

– Какого хрена? – Промямлила Марьяна, с ужасом глядя вверх.

– Это драуги, – раздался беспечный голос Фонса, – те еще сукины дети, – Марья взглянула туда откуда доносился голос. Морговой стоял в середине коридора. Его силуэт обрисовывала мигающая гирлянда, отбрасывая на лицо причудливые тени.

– Драуги?

– Нежить. Слуги Чернобога. Охраняют курган. Жрут мертвечину, но и живыми не брезгуют.

– Класс. Я как раз видела одного снаружи. Сидел на крыше. Как только я заметила его, бросился навстречу, но я успела закрыть ворота. – Фонс молча смотрел несколько секунд.

– Повезло. Эти твари обычно сжирают все, даже костей не оставляют.

– Да везение мое второе имя, – развела она руками, чувствуя как болят кончики ушей от холода – смотри, – указала она на медленно ползущий иней, – нужно затопить печь, иначе я околею здесь. Помоги мне отодрать панели. – Марья снова налегла на обшивку, но пальцы не слушались. Фонс подошел, тихонько цокая когтями по полу. Девушка зажмурилась от натуги, прикидывая не оторвет ли заодно и пальцы.

– Можно бесконечно смотреть на три вещи. Да, Фонс?! – рявкнула она, чувствуя как закипает от собственной беспомощности. Он аккуратно положил руку ей на плечо. Она бросила эту затею и отпустила кусок панели. В коридоре уже собралась любопытная публика, и Степан с Трутневым в их числе. В конце коридора, друг к другу жались женщина и ребенок, что попали в аварию и с тревогой глядели на Марьяну.

Раздался громкий треск. Повернувшись, она увидела как Фонс отдирает кусок панели, роняя щепки. Перед их взором показалась топка печи с заслоном.

– Давненько я ее не видел, – ностальгически сказал дух, глядя вниз.

Топка была закрыта железной черной дверцей. Марья открыла ее и заглянула в пустую, перепачканную сажей пасть.

– Черт, – в сотый раз за ночь ругнулась она, – мне нечем топить. О чем я только думала? – Она поднялась на ноги и стала ходить по коридору, размышляя. Попутно накинула теплую дежурную мужскую куртку. Потирала руки, дышала на ладони и размышляла вслух, шагая из стороны в сторону:

«Думай, Марья, думай. Что деревянного есть в этом проклятом месте? Столы? Не пойдет. Можно сжечь линейку для измерения длины трупа. Но этого не хватит, чтобы протопить все здание», – остановилась у двери в предсекционную. Степан с Фонсом глядели с тревогой и переглядывались. Вдруг она медленно растянула губы в улыбке. Фонс и Степан удивленно подняли брови, а Трутнев подтянул трусы.

– Кажется, я знаю, что подойдет.

Сначала подголовники трещали и разгораться из-за сырости не желали. Но пламя взяло вверх и первый желтый язычок лизнул потрескавшийся брусок. На чердаке сделалось тихо. Марья выдвинула заслонку и села у очага, прислонившись спиной к стенке шкафа. Огонь стал смелее и вскоре весь брусок занялся спасительным пламенем. Марьяна протянула к огню окоченевшие руки.

***

Машина трупоперевозки грузно катилась по заснеженной дороге. На повороте к подъему на холм водитель и Троша увидели, как со склона спускаются два ярких огня встречных фар. Водитель притормозил, чтобы пропустить коллег и они разъехались.

– Опять заснежило, – проворчал водитель, – скоро Волен занесет по самое не балуй. – Из радиоприемника, похрипывая, донесся веселый голос радиоведущего: «Доброй ночи, Волен, и с новым годом! Снаружи минус сорок два, а снег идет трое суток, не переставая. Но людей это не пугает. Все веселятся. Главное не перебарщивайте с водкой и не облизывайте качели. А пока праздник в самом разгаре, встречайте короткую сводку новостей».

– Фонари не горят, – заметил Троша, вглядываясь во тьму впереди. Колея недавно проехавшей машины еле угадывалась в кромешной тьме, а падающий снег затянул мир полупрозрачной дымкой.

– Странно, – согласился водитель, всматриваясь во тьму. Фонари не просто не горели, по обочинам не было видно даже столбов. – С чего это вдруг? – Машина устало перевалилась с одного бока на другой, громко хрустнув.

– Может провода где повредило? – предположил Троша. Достал из внутреннего кармана плоскую металлическую флягу и сделал маленький глоток. Машина продолжила упорно лезть вверх по холму. «Дворники» усердно скрипели, расчищая валивший снег, – нихрена не видно.

Вспыхнул дальний свет и яркие лучи фар осветил фигуру, стоящую вдали посреди дороги.

– Стой.

– Да вижу я, – машина скрипнула колесами в снегу и остановилась. Двигатель размеренно ворчал, а из радиоприемника донеслось шипение. Фигура, облаченная в белый мех, стояла неподвижно спиной к машине. Первое, что бросалось в глаза, это босые ноги, торчащие из-под подола. Крупные хлопья снега косо летели в лучах света.

– Во дает. Бухой что ли? – Проворчал Троша. Водитель посигналил и, опустив стекло, крикнул:

– Эй! Ты чего там встал? Дай проехать! – Налетел шквал ветра, неся волнами охапки снега. Мех взъерошился, а фигура медленно повернулась. Лицо, изрезанное морщинами, казалось белее снега. Седые длинные волосы спадали почти до пояса. Обескровленные губы растянулись в оскале в непропорциональную ширину от уха до уха. Изо рта, ниже подбородка, вывалился длинный синий язык.

– Какого х… – Человек шагнул к машине.

– Назад, назад! – Водитель включил заднюю и дал газу. Фигура деда стала отдаляться, а голос из радио отрывисто заговорил, перебиваемый помехами. Водитель притормозил, и машина поползла юзом, но он сумел удержать курс.

– Надо развернуться.

– Не впишемся.

– Впишемся, – уверенно отрезал водила и выкрутил руль. Дороги хватило впритык. Перед их глазами возникла дорога, виляющая вниз. Но она терялась в кромешной тьме. Огней Волена не было. Только стволы деревьев по краям дороги мелькали мимо. – Далеко уехали, – неуверенно подбодрил себя водитель и нажал на газ. Троша вглядывался во тьму. Этого не могло быть. Холм не настолько высокий, чтобы город пропал из вида. Что-то здесь было не так. Впереди видна лишь заснеженная дорога, что выхватывал свет фар. Необъяснимая тревога заставляла сердце ускоренно биться. Он напрягал глаза сквозь рябящую пелену щедро валившего снега. Его хлопья казались размером со сливу.

– Что это было? – Вдруг подал голос Троша, нервно сглотнув, но в горле пересохло. Он имел ввиду не вид маскарадного деда, а необъяснимый давящий ужас.