Подорожник к сердцу приложи

Возвращаемся мы уже на закате. Поэтому, быстренько забежав во двор за подсолнухом, мы тут же выходим за калитку и усаживаемся на деревянную лавочку, на улице за забором. Лузгаем мягкие молочные семечки и смотрим во все глаза.

А по дороге идет стадо, бесконечно длинное, неспешное, растекшееся на всю улицу, стадо коров. Все соседи сидят на таких же лавках или стоят у ворот, все встречают своих Зорек и Борек. У нас две коровы и бычок с телочкой. Мы знаем их окрас и материки пятен на боках, как у них рога повернуты и какой колокольчик на шее – и высматриваем своих, чтобы не спутать с чужими.

Но коровы и сами знают свой дом и мимо не пройдут. Ведь они принесли по ведру молока каждая, и очень ждут, чтобы их освободили от тяжести. Бабушка заводит их на задний двор и готовит к дойке. Обрабатывает вымя, привязывает веревочкой хвост к задней ноге, чтобы взмахом хвоста корова случайно не опрокинула ведро.

Эмалированные ведра и стульчик уже готовы, бабушка садится и начинает доить. Сначала тонкие струйки звонко дзынькают о стенки пустого ведра, а по мере наполнения все тише и тише.

Я стою рядом со слегка помятой алюминиевой кружкой и жду. Бабушка надаивает мне молока прямо в кружку, и я пью. Пью парное теплое, с пышной пеной пузырей молоко и вдыхаю запахи коровы, молока, сена, запахи деревни и счастливого детства.

Сестренка парное молоко не любит, поэтому мы с бабушкой вдвоем. Она неспешно о чем-то рассказывает или что-нибудь напевает. Корову это успокаивает, и она стоит смирно всю дойку. Потом мы несем ведра под навес, где бабушка процеживает молоко через несколько слоев белоснежной марли и разливает по банкам.

Время ужинать. Стол стоит в центре двора, над ним горит лампочка, уже темно. Бабушка размешивает ложкой вчерашнее молоко в трехлитровой банке и накладывает на блюдце сливки. Они густые как сметана, это детям, сначала мне, потом сестре, к оладушкам.

Всегда на деревенском столе куча всяких вкусностей. Не только скучные: первое, второе и компот. Но и молоко, сметана, творог или сырники, вареная или жареная курочка или утка, сало домашнего ароматного посола или ветчина домашнего копчения, яичница или омлет. Еще овощи с грядки – огурцы, редиска, помидоры или запеченные – кабачки, баклажаны, перцы. И, конечно, куча свежей ароматной зелени, ягоды и фрукты к десерту.

После ужина нас моют в теплой, но нетопленой бане и отправляют в большой дом. Там бабушка готовит нам королевское ложе. Взбивает огромную перину и выстилает ее в большом зале на ковер на полу. Летом в жару мы обожаем спать на полу и всегда норовим сбежать с кроватей. Перина такая большая и пышная, что мы с сестрой можем лежать рядом и не видеть друг друга.

Мы с бабушкой рассказываем друг другу анекдоты и хохочем до упаду. А на перину-то падать одно удовольствие. Потом бабушка выключает свет и рассказывает нам сказку про Ивана-царевича, который служил в Красной армии. А мы слушаем, еще недолго возимся и хихикаем в темноте и, наконец, засыпаем…

Морской бой

А где-то в параллельной реальности…

Первые запуски корабликов начинались весной. Сугробы темнели, расползались, и талая вода промывала ручейки в толстой корке льда на дорогах и тротуарах. Ручейки весело журчали, объединялись в потоки и все устремлялись в одном направлении. Наверное, к морю.

Кораблики делались быстро, из подручных материалов. Чаще всего вырывали лист из школьной тетради и складывали его в кораблик. Или в пустой спичечный коробок сверху вставляли спичинку как мачту, а на нее цепляли кусок бумажки как парус.

Потом старались уйти как можно выше по течению и запускали нашу флотилию в ручейки. Сопровождать корабли надо было прутиком, чтобы они держались нужного фарватера, не сели на мель или не пришвартовались раньше порта назначения. А при объявлении войны корабли противника бомбили снежками из остатков мокрого тающего

снега.

Бабуля моя жила в двухэтажном доме с квартирами, и для каждой квартиры вокруг дома были выделены участки. Наш участок с садом и огородом был не со стороны улицы, а за домом. Огород заканчивался заборчиком с калиткой, а за забором протекал арык. Арык был глиняный, прокопанный прямо в земле, из него все брали воду для полива огородов.

А за арыком простирались бескрайние поля кукурузы и люцерны, наше болото, а немного в стороне – река и ферма. Для нас, пацанов лет пяти-шести-семи, арык был большим, метра два шириной, полтора глубиной, не перепрыгнуть. А плавать мы тогда еще не умели.

Поэтому для переправы перекидывали доски с берега на берег. И они, хотя и сильно шатались и прогибались как трамплин, но служили нам мобильными мостиками.

Арык наполняли водой из нашего болота, где на лето устанавливали насосную станцию и качали воду, которой поливали не только наши огороды, но и все ближайшие колхозные поля. Вода была сдобрена торфом, как будто кто-то специально добавил удобрения для повышения урожайности.

Если не было дождей, арык наполняли несколько дней подряд, поливали, потом делали перерыв, спускали воду, и он неделю стоял сухой. Подсохший арык нас нисколько не огорчал, мы и его быстро научились использовать для игр.

В боковой стенке арыка выкапывали яму, не вниз, а в сторону. Это для печи. Потом прорывали проход сверху по направлению к печи, и получался дымоход. Накладывали в печку хвороста и сухого камыша и пекли на костре картошку и разные другие деликатесы.

А пока арык полон воды – это для нас море, ну или река, на которой происходят наши корабельные соревнования и баталии. Большинство кораблей мы строили из газет, которые в изобилии водились в каждом доме. Просто складывали из них кораблики разного размера и запускали вниз по арыку.

А иногда мастерили парусные лодки из каких-нибудь дощечек. Если попадалась подходящая легкая дощечка, то в ней проковыривали отверстие, вставляли в него ветку-мачту и нанизывали на нее парус, тетрадный или альбомный лист.

Готовую флотилию мы спускали на воду в верхней части арыка, а потом бежали по берегу и бомбили корабли комьями глины или камнями. Особо сложным маневром было поджигание плывущего корабля.

Для этого разбирали деревянную прищепку, переставляли пружину наружу и делали самострел. И стреляли из него по газетным парусникам горящими спичками. Чаще всего спички сразу гасли. Но если все-таки удавалось поджечь корабль, то это был победный триумф.

Однажды все пацаны бежали, как обычно, и бомбили военно-арычный флот. А один, самый хитрый, убежал далеко вперед и уселся на доску-мостик, чтобы подбить все оставшиеся корабли из засады.

Вот сидит он на доске со снарядами из глины наготове, и вот нет его, а доска на месте. Так увлекся, замахиваясь, что свалился в воду. Плавать-то он не умел, но зацепился за куст и держался, барахтаясь в воде, пока мы не прибежали и не вытащили его. Хорошо, что не уплыл дальше по течению, а то вдруг там водопад и какие-нибудь апачи с могиканами.

Самым большим и труднопотопляемым фрегатом у нас был овальный оцинкованный таз. Его раньше использовали в бане и даже, может быть, купали в нем кого-то из нас. А теперь отдали нам на растерзание. Мачтой стала ветка груши, а парусом послужила газета «Пионерская правда» в полный разворот.

Мы спустили фрегат на воду, и пошел он в большое плавание. Потопить его было непросто. Уж и парус подожгли, и глиняными ядрами попали не раз, а он все на плаву. Все перепробовали, а он не сдается.

Пришлось воспользоваться нашим «схроном» с запасом кукурузы. Этот припас мы насобирали на поле и припрятали неподалеку, чтобы потом запечь кукурузу на костре. Срочно извлекли мы ее из запасника и закидали фрегат гранатами-початками. Ну вот, победа одержана, непотопляемый потоплен, а кукурузу мы еще наберем!

Арык снова осушили, и мы вновь оборудовали нашу печь. Картошку и кукурузу мы уже запекали и ели, теперь попробуем что-нибудь еще. Надо воспользоваться перемирием и подкрепить силы для предстоящих морских боев. Мы отправляемся на болото на рыбалку.

Удочками мы почти не рыбачили, а ловили карасей на «морд́ушку». Брали металлическую авоську для продуктов, накладывали в нее приманку и, привязав веревку, закидывали в рыбные места. Потом приходили за уловом.

Пойманных карасиков запекали на углях в нашей печи или уносили домой, чтобы мама пожарила их на сковородке. Однажды в «мордушке» оказалась гадюка, которая попала туда и не смогла выбраться, да еще к тому же съела наших карасей. Пришлось вспороть ей брюхо и извлечь карасей обратно.

Еще мы занимались круговоротом живности в природе. Ловили рыбу на болоте, относили ее на речку и выпускали там для пополнения рыбных запасов. А на реке отлавливали лягушек и переносили их к нам на болото, чтобы летом было меньше комаров.

Так влияли мы на природный баланс и регулировали популяцию видов в отдельно взятом географическом регионе, который мы, пацаны нашего района, контролировали.

Однажды кто-то принес поиграть «воздушку» с пульками или, скорее всего, стащил без спросу. И мы отправились на охоту, решив, что лягушек развелось уже слишком много, и они громко квакают по ночам, мешая всем спать.

Настреляли мы тогда пару-тройку десятков крупных лягушек и думаем, что же с ними делать. Врачом никто из нас становиться не собирался, поэтому препарировать их не хотелось. Тогда и пришла нам в голову идея запечь на костре, в нашей печи.

Сказано – сделано. Пока одни разводили огонь и жарили деликатесы, другие сбегали домой, принесли хлеба и соли. Все-таки в первый раз такое готовим, надо бы подстраховаться.

Лягушки, а точнее их окорочка, оказались вкусными. Мясо похоже на куриное, но не сухое, а сочное. А если еще и посолить, поперчить и с хлебушком, то вполне можно почувствовать себя заправским французом в шикарном ресторане. Водились бы в нашем болоте устрицы, мидии и лобстеры, мы бы и их отведали.

И снова эра сухого арыка закончилась, и вновь он полон водой, и вновь продолжается бой. На этот раз нам крупно повезло. Соседи купили новый холодильник, и нам перепал огромный кусок плотного пенопласта. Это уже не военный фрегат, а целый пассажирский лайнер. На нем мы плавали сами.

Плыли по очереди, по одному, а остальные ждали на самом дальнем мостике, чтобы поймать и спасти отважного человека на плоту и не дать ему уплыть дальше, вниз по течению. В зарослях джунглей из ясеней и тополей, по самой широкой и бурной реке, к самому высокому и опасному водопаду. Чтобы сберечь каждого боевого капитана в целости и сохранности.

Песок

Примерно с шести лет я жила в четырехэтажном многоподъездном доме. Как раз вскоре после переезда напротив нашего дома отгородили строительную площадку и начали строить еще один такой же дом. Только, как мы увидели позже, пятиэтажный.

Прорабом на этой стройке работал мой отец, к тому времени молодой специалист, строитель. Я даже видела в окно, если не ходила в детсад, как он ходит по верху строящегося дома в каске и в светлой рубашке с закатанными рукавами. Прямо под башенным краном, с каждым разом все выше и выше, по мере роста этажности стройки.

Дом построили, заселились новые жильцы, между домами отгородили огороды и палисадники, во дворе посадили деревья, привезли и установили горки, качели, турники и скамейки. Но самый центр большущей детской площадки пустовал.

Как оказалось, ненадолго. Не успели мы все перезнакомиться с целой толпой детей-новоселов, как пустующей поляне нашлось достойное применение. У кого-то из новеньких отец работал на стройке, возил песок на «Татре». «Татра» – это такой большой самосвал, который умеет поджимать под себя запасные колеса под углом, отчего выглядит как косолапый медведь.

Так вот этот добрый человек для всех детей двора привез однажды полный с горкой самосвал мокрого песка и высыпал все это богатство прямо в пустующем центре игровой площадки.

Мы сначала не верили своим глазам и даже опасались подходить к этой манящей куче. Вдруг это не для нас, а для каких-то строительных дел. Но он позвал нас и сказал:

˗ Вот, играйте. Только в глаза друг другу не сыпьте.

И мы, радостные, рассыпались по песку. Песок был мокрый и так хорошо слипался, что из него можно было стряпать даже песчаные пирожки. Самым первым делом мы облепили эту огромную кучу со всех сторон и стали копать норы, тоннели и другие подпесочные ходы.

У одних цель была соединиться там, внутри, рукой с кем-нибудь из копателей. При этом руками можно поздороваться, а можно и посражаться или даже попытаться перетянуть встречную руку вместе с ее владельцем к себе, хотя бы ненамного.

У других целью было, наоборот, ни с кем не встретиться, от всех увильнуть и сохранить свой интроверт-тоннель нетронутым. Потом, когда сеть ходов стала слишком разветвленной, все они обвалились, и куча немного присела и расползлась.

На следующий день песок все еще был влажным, и наступила эра возведения крепостей с башнями, бастионов и неприступных замков. Чтобы потом сразиться друг с другом, взять в осаду или штурмовать, прорыть подкоп или атаковать в центральные ворота. Делали катапульты, ставили камень-основу, сверху на него доску-балансир и снаряды – мелкие круглые камушки. Сражение шло до полного разрушения всех построек.

Этим занимались мальчишки, чем немного досаждали нам, девочкам. Мы пекли роскошные песочные торты, пироги и караваи самых разных размеров и немыслимых форм. Потом мы старательно украшали их цветами и листиками. А снаряды с соседних баталий прилетали к нам и вносили какую-то нелепую лепту в нашу кулинарию. А зря, ведь мы потом этими тортами кормили этих же самых баталистов.

По окончании данного мезозойско-песочного периода куча еще больше потеряла в высоте и больше расползалась в стороны. Так бы она постепенно самостоятельно доползла до горок, стоящих поодаль. Но мы не привыкли полагаться на случай, а дружно взявшись всем детским двором, передвинули горки-махины вплотную к песку и друг к другу.

Что тут началось! Горки были высокими и слегка шатались, так как были не закреплены к земле. Мы лазали по ним, как Тарзан по лианам, и играли в такие догонялки, когда нельзя терять контакт с горкой и, даже пробегая по земле, нужно держаться за нее. Спрыгивать целиком можно только на песок. Мы разбегались и прыгали, вытворяя такие пируэты в прыжке, что потом наши последователи назовут этот экстрим паркуром.

Своими гонками и прыжками мы окончательно растянули кучу по земле и досушили песок. Мамы длинноволосых девочек вздохнули с облегчением. Ведь все время песчаной эпопеи мы приносили часть песка домой на наших головах. Мальчишкам легче, им можно стряхнуть все на улице со своих коротеньких стрижек, а у девочек такое не пройдет. Мыть волосы приходилось каждый вечер.

Потом еще несколько раз приходили соседи из частных домов с тачками, и наша куча постепенно исчезала. Несколько лет подряд привозили нам «Татру» песка – по два раза за лето. И каждый раз мы играли на нем всем двором, придумывая новые и новые забавы.

Позже, через несколько лет, мы переехали в этот новый построенный дом. И позади него началась что? Конечно, стройка. Строились еще два пятиэтажных дома. На этой большой стройке днем работа кипела вовсю.

Рабочие, бригадиры, прорабы, стройматериалы, экскаваторы, ЗИЛы и КамАЗы, башенный кран, панели, арматура, щебень… И снова песок. Весь этот карнавал кружился ежедневно за оцинкованным забором.

А вот вечером, когда все расходились по домам, мы пробирались в святая святых. Где в это время был сторож? По всей видимости, уходил домой поужинать и посмотреть вечерние новости. А может быть, спал в сторожке, выпив стаканчик для крепкого сна.

Когда уже построили два панельных этажа, мы легко взбирались на второй этаж и бегали по нему как по римским развалинам. С торца дома была насыпана огромная кучища песка. Сколько самосвалов ее привезло, даже трудно было представить.

Ну и мы, натренированные пару лет назад прыжками в песок с горок, тут уже прыгали профессионально. С разбегу со второго этажа в кучу песка, некоторые даже пытались делать сальто.

Если учесть, что рядом с песком была немного меньшего размера куча кусков покореженной арматуры с фрагментами бетона, то факт, что все мы остались живы и здоровы, говорит о том, что у детей очень опытные, недремлющие ангелы-хранители.

Бегали и прыгали мы до темноты и даже при свете фонаря. И только крик: «Атас! Сторож!» заставлял нас покинуть стройку и вернуться в родные безопасные пенаты.

Ну и песок на море. Это классика песчаного детства. Если повезло и родители привезли вас купаться не на каменистый, а на песчаный пляж, то все дети во всем мире знают, что нужно делать.

Во-первых, необходимо, чтобы тебя закопали по шею в песок, чтоб одна голова торчала, как в «Белом солнце пустыни». А во-вторых, построить замок из мокрого песка. Капая его с водой, капля за каплей, слой за слоем, как оплавленный парафин на горящей свече, пока не возведется замок или крепость.

Один такой замок-крепость мы построили, когда были уже постарше. Сам песчаный замок стоял, для устойчивости и чтобы вода не размыла, на камнях и имел форму спирали. А построен он был у самой кромки воды, с таким расчетом, чтобы набегающая волна затекала внутрь замка по спирали. А с уходом волны уходила и вода из замка. Получилось интересно и необычно. Даже взрослые приходили посмотреть.

Мы хоть и не генералы песчаных карьеров, но песчаными играми наше детство было насыщено полно, с горочкой.

У бабушки

У бабушки я гостила часто, особенно до школы. Она уже была на пенсии, но еще подрабатывала сторожем в конторе, которая находилась прямо по соседству. По другую сторону от конторы жил дед сосед, который тоже сторожил эту контору по очереди с моей бабушкой.

Если я оставалась в доме на ночь одна, то спокойно спала, а бабушка приходила меня проведывать. А если я просилась с ней, то она брала меня с собой на дежурство. У нее там была небольшая комнатка с диваном, столом и маленьким телевизором.

Но мне нравилось бегать и играть в большом зале заседаний. Там стоял на возвышении стол с бархатной бордовой скатертью до пола – для президиума. Под столом можно было прятаться как в пещере. Висели бархатные темно-красные шторы – занавес на сцене для выступающих. Тоже отличное место, чтобы там спрятаться или запутаться в складках ткани. Здорово еще было на них повисеть и покачаться, но бабушка почему-то не разрешала.

Стояли рядами бархатные красные кресла для заседающих, по которым можно было лазить и бегать, перепрыгивая через подлокотники. Ну не то чтобы можно было, но я все равно лазила, пока бабушка в каморке смотрела вечерний фильм. Была еще трибуна с микрофоном, на которую можно было вскарабкаться и рассказать какую-нибудь речь.

А в стороне стоял небольшой столик с печатной машинкой для секретаря. Ох, сколько же я на ней букв напечатала! Хватило бы на небольшую книжку, если б кто-то читал абракадабру.

Днем мы с бабушкой хозяйничали по дому и во дворе. Вернее, она хозяйничала, а я «помогала». Однажды мне достались сокровища, целая куча переводных картинок. И меня даже научили, как ими пользоваться. Надо просто набрать в чашку теплой воды, замочить в ней картинку и, когда переводка отклеится от бумаги, прилепить ее в нужное место.

Поэтому, пока бабушка на кухне готовила что-то вкусное, я тоже времени даром не теряла и занималась украшением дома и двора. Переводки я наклеила везде, где только можно и где нельзя. А где не могла дотянуться, там стульчик подставила. И на окнах, и на серванте, и на умывальнике, и на кастрюльке, и на турнике, и даже на оконце в двери сарая.

Бабушка только руками всплеснула от такой красоты и даже не нашлась, что сказать, чтобы выразить свое восхищение, кроме «Ой-ой-ой!» И ни капли меня не ругала. Вот только маме потом почему-то мои украшательства не понравились.

Мою двоюродную сестренку, которая была на год младше меня, к бабушке привозили редко, но если уж привозили, то мы с ней играли без остановки. Больше всего нам, как и всем девочкам, нравилось играть в домик.

В центре зала стоял большой стол со скатертью. Бабушка давала нам тонкие покрывала, мы ставили стулья снаружи, как стены нашего дома, и навешивали на стол покрывала со всех сторон до пола, оставляли только вход.

Стол стоял на ковре, так что в домике был отличный пушистый пол. Туда мы стаскивали всех кукол и играли по полдня. Если еще удавалось стащить с кухни какую-нибудь еду, конфеты или печенье, то играть сразу становилось вкуснее и веселее.

Еще нам нравилось наряжаться, и это можно было совместить с домиком. Но наряжание интересно и само по себе. Для этого бабушка выдавала нам свои красивущие цветастые платки с бахромой, тонкие газовые косынки с редкими нитками люрекса.

В больших ярких платках мы были цыганками или боярынями. В газовых косынках становились иностранными красавицами из журналов мод. А вот в белоснежных кружевных накидушках, которые мы без спросу заимствовали у подушек, сложенных на кроватях пирамидами, мы были, конечно же невестами. Причем самыми непревзойденными.

Как-то раз мы настолько удачно распустили волосы, подкрасили губы блеском, который без дела скучал на трюмо, и нарядились в накидушки, что не удержались и, пока бабушка была занята в огороде, вышли во всей своей красе на улицу. Чтобы все могли увидеть, рядом с кем они проживают и не ведают об этом.

Соседским пацанам наша красота понравилась. Они в это время сидели на дереве и лакомились зеленой сливой, предварительно подкрепившись таким же зеленым урюком. При виде нас они стали свистеть и улюлюкать как индейцы, не зная, как еще выразить свой восторг и удивление.

Соседские девочки от зависти позеленели, как те сливы на дереве. Но все равно подошли к нам потрогать своими чистейшими руками наши накрахмаленные кружева и даже попросили примерить наши наряды. Хорошо, что в это время вернулась наша тетя, студентка, из института и завела нас домой. А то разбежались бы бабушкины накидушки по всей деревне гулять.

Еще мы часто играли в прятки. Хорошо, если играли только в доме, или только во дворе, или только на улице. А если везде, без границ, то искать можно так долго, что уже и забудешь, во что играешь.

Однажды мы с сестренкой играли в прятки, она голила. Играли мы уже долго, все места для прятанья закончились, и я решила спрятаться в сундук. Он стоял в спальне, в углу, а на нем лежал коврик, и можно было сидеть.

Я залезла в сундук, улеглась на аккуратных кучках чистого белья и полотенец. Высунув руку, поправила коврик и закрылась внутри. Сестра искала меня долго, даже звала и говорила, что сдается. Но я хихикала потихоньку и не отзывалась.

Потом она даже пожаловалась бабушке, что не может меня найти. Бабушка, поискав и не найдя, предположила, что я убежала на улицу, раз дома меня нет. Сестра побежала на улицу искать меня, но там встретила подружек соседок и забыла про прятки и про меня. Но я об этом уже не знала, потому что так долго ждала, когда же меня найдут, что уснула.

Настоящий переполох начался, когда моя тетя, она же сестренкина мама, приехала с работы и спросила, где я, так как она нам обеим что-то вкусненькое привезла.

Вот тут-то сестра вспомнила, что так и не нашла меня. Бабушка поняла, что на улице меня не оказалось, и все бросились на мои поиски. Когда меня нашли, разбудили и вытащили, все почему-то радовались и обнимали меня, хотя я спросонья ничего не могла понять. Они что-то говорили про нехватку кислорода, но я-то отлично выспалась.

Сестру привозили только на выходные, и вот мы с бабушкой снова вдвоем. Сегодня у нас путешествие. Мы едем на волшебный лечебный источник, родник. Вода там ледяная. Аж кости ломит, как говорит бабушка.

К роднику приезжают люди со всей округи и тоже лечатся. У источника набирают в бутылки и банки родниковую воду. А чуть ниже образовалась небольшая заводь с кристально чистой проточной водой. В этот природный бассейн кто-то окунается трижды, как в прорубь, а кто-то ложится полностью, на три-пять минут. Моя бабушка – чемпион, она выдерживает по пять минут три раза. Хотя вода ледяная, и я в ней только по колено хожу по мелкоте.

Оздоровившись лечебными водами, перекусив пирожками и компотом, взятыми предусмотрительно бабушкой, и набрав банку воды, мы топаем к остановке через кукурузное поле. Нам встречается дед сторож верхом на ослике. Он едет рядом и беседует с бабушкой, потом съезжает в заросли, отламывает несколько початков кукурузы и угощает нас. Мы благодарим его и идем дальше. Потом на полупустом автобусе едем домой, по дороге я сплю у бабушки на руках и вижу во сне бескрайние кукурузные поля с родниками.