Бухарские миражи

Позже дворец пришёл в запустение и разрушился. И только в V веке нашей эры, во время правления бухар-худата Бидуна, дворец заново перестраивается, но держится недолго. И сколько бы ни перестраивался, он постоянно разрушался. Тогда бухар-худат собирает своих приближенных, учёных и магов и советуется с ними. И они предлагают ему построить дворец, основанный на семи столбах, расположенных в форме, напоминающей созвездие Большой медведицы. В таком виде он и сохранился до наших дней.

Общая площадь Арка составляет 4 гектара. Общая окружность стен 786 метров. Можно сказать, что это был город внутри города: здесь был свой базар, своя мечеть, медресе и жилые строения. Некоторым чиновникам даже запрещалось выходить за пределы Арка.

Несмотря на то, что Арк был основан в IV веке, основные здания, сохранившиеся до наших дней, относятся в основном к XVI – XX векам. Таким образом, Арк, в том виде, в каком мы его сегодня можем видеть, сформировался при династии шейбанидов.

Прежде чем пройти через главные ворота Арка, с видом на площадь Регистан, установленные в XVI веке при Абдуллахане, мы вынуждены подняться по пандусу, длина которого от 16 до 20 метров, а ширина от 3 до 5 метров. Затем мы попадаем в крытый проход, называемый долон. Арчевые перекрытия («болор») перестроены в 1894 году; до этого они были сделаны из карагача. По обе стороны дўлона расположены ниши: 12 с одной стороны и 13 – с другой. Некоторые из этих ниш являлись своеобразной тюрьмой для особо опасных преступников. Так, в одной из этих ниш томился основоположник таджикской литературы Садриддин Айни, пока не был освобождён после свержения эмирского режима.

2 сентября 1920 года Бухара была завоёвана войсками Красной армии и вместо бывшего эмирата была провозглашена Бухарская Народная Советская Республика. Поскольку при взятии Бухарской крепости Арк было использовано несколько аэропланов (по одной из версий, примерно с десяток), то территория Арка была на три четверти разрушена в результате бомбёжки.

Фото бомбёжки Бухары с аэроплана. Сентябрь 1920 г.

«Рўзи фироқ» («день расставания») или «Қиёмат-и асғар» (т.е. «малый конец света») – именно такое определение будет дано местными жителями одному из самых трагических периодов в истории родного города. В эти дни, от бомбёжек, артобстрелов и просто, от рук «освободителей», погибнут десятки тысяч мирных жителей. Ещё столько же (если не больше), оставят навсегда свой город, когда по просьбе младобухарцев, М. Фрунзе милостиво согласится открыть трое из одиннадцати ворот Бухары, позволив тем самым, мирному населению покинуть веками насиженные дома. Спустя ещё несколько лет, один из бывших красноармейцев, участвующих в штурме города (будучи уже эмигрантом), поведает на радиостанции «Свобода» о том, как «огромной вереницей, толпы людей, в богато разукрашенных одеяниях» будут покидать свой город, оплакивая свою горькую участь…

Пройдя крытый проход и повернув направо мы оказываемся перед небольшой мечетью и караульным помещением начальника стражи Арка (тупчи-боши). В его непосредственном подчинении находилось около 300 стражников, охраняющих Арк. Население же Арка к 1920 году составляло 3000 человек.

Для оправления ритуальных нужд мусульман в XVII веке по приказу правителя из аштарханидской династии Субхан-кули-хана здесь была возведена мечеть в традиционном для Средней Азии айванном стиле с колоннами. Само слово мечеть (масҷид) происходит от семитского «маскита», то есть «священное место». Вообще, следует отметить, что порог мечети нужно переступать с правой ноги; предварительно подвергнув себя ритуальному омовению (тахорат) и надев на себя чистое белье. В самой мечети не следует смеяться и громко говорить. В данной мечети имеются несколько входов с трёх сторон. Сделано это для того, чтобы верующие не толпились у одного входа, а могли свободно и беспрепятственно войти в мечеть с любой стороны. В любой мечети имеется центральная ниша, именуемая михрабом и обращённая в сторону священного камня Каабы, то есть в сторону Мекки.

Здесь, интересно отметить, что как раз напротив Арка расположена ещё одна старая мечеть, сохранившаяся до наших дней и именуемая как «масджид-и Боло-и ҳавз», которую некоторые трактуют, как «наверху пруда». Когда, на самом деле, подразумевается «мечеть для верхушки знати (для придворных)» – «дар боло будагиҳо», «бологиҳо» – то есть, «для тех, кто наверху». Впрочем, возможно найдутся опровержения и к данной версии…

Мусульманин обращается лицом к михрабу и, сосредоточив свои помыслы на Боге, совершает молитву. Вдоль стен мечети в картушах сохранились записи, сделанные арабской вязью на таджикском языке, из которых явствует, что последняя реставрация мечети проводилась по приказу последнего эмира Алим-хана из мангытской династии и оформление её должно было походить по подобию иерусалимской мечети аль-Акса.

Совсем близко от мечети находится реликвия, своими истоками восходящая к легендарному наставнику Сиявуша – богатырю Рустаму, из известной поэмы Фирдоуси «Шахнаме». По легенде, у Рустама была лошадь, которую звали Дульдуль. Так вот, здесь сохранилась каменная чаша, из которой, согласно преданию, пила воду эта лошадь. Рядом находится символический «камень Рустама» («санги Рустам»), служащий орудием всевозможных упражнений богатыря.

Рядом, за стеной находится разрушенная часть Арка (почти 3 га), где в своё время располагались различные постройки: кухни, монетный двор, мечеть Чильдухтарон (букв. «сорок девушек»), построенная в XVIII веке в память о сорока девушках, погибших по приказу эмира Насруллы и брошенных в колодец, хонако Баттол-Ғози (XVIII в.) и другие. В настоящее время эта часть Арка является археологическим заповедником, и проход туда запрещён, поскольку это небезопасно7.

Если оставить мечеть по левую сторону и повернуть направо, то мы попадаем на главную улицу Арка, которая называлась «кўча» («улица») и ведёт к основным постройкам, расположенным на территории Арка. Пройдя совсем немного, мы подходим к перекрёстку («чорсу»). Справа находится конюшенный двор («саис-хона»), слева – коронационный зал («тахт-хона») и прямо – зал приветствий («салом-хона»). Вначале пройдём налево – коронационный или церемониальный двор.

Представители последней династии (мангытской) не являлись прямыми потомками Чингис-хана или Афрасиаба, а потому им не разрешалось использовать титул «хан», вот почему они использовали титул «эмир». По этой причине они не могли короноваться ни в Самарканде, ни в Кукташе. В середине XVIII века они построили коронационный двор под открытым небом в Арке. В конце XX столетия этот двор был реконструирован; к подлинным вещам, сохранившемся до настоящего времени относятся только колонны, сделанные из карагача и мраморный трон.

Церемония коронации происходила следующим образом. Ранним утром на возвышении расстилали белый войлок («кошма»). Из специальной двери выходил эмир в нарядных золотошвейных одеждах, садился на центр этого войлока. С четырёх сторон к войлоку подходили самые приближенные и уважаемые люди и поднимали его вместе с сидящим на нём эмиром и опускали на мраморный трон. Затем окружающие разделялись на две линии вдоль трона. В одну входили все высокопоставленные чиновники во главе с министром «қушбеги» (первый сановник Бухарского ханства и заместитель эмира при его отлучках из Бухары), а вторую – представляли 27 беков, то есть наместников областей бухарского ханства.8

До последнего эмира Алим-хана, трона, в его современном представлении (стулообразного), не существовало: было просто мраморное плоское возвышение в турецком стиле. И только побывав в Ялте – резиденции русского царя – и возвратившись оттуда, эмир повелел сделать трон в классическом стиле.

Стена «ғуломгард» в коронационном зале Арка.

Сразу же у входа в зал находится своеобразная стена, называемая «ғуломгард» (тадж. коридор, иногда ограждающая стена для слуг между внешним и внутренним двором), имеющая несколько значений. Во-первых, она заслоняла собою сам двор от того, что там происходило, то есть, от постороннего взора.

Согласно восточному этикету и мусульманским обычаям, не допускается, по окончании аудиенции поворачиваться спиной к царственной особе, а потому, гость вынужден был пятиться назад к входу до самой этой стены. И лишь зайдя за неё, имел право развернуться.

История помнит роковую ошибку английского полковника Стоддарта, прибывшего в декабре 1836 г. к эмиру Насрулла-хану (годы правления 1827—1860), и посмевшего чуть раньше положенного развернуться спиной к эмиру, прозванному впоследствии в народе как «эмир-мясник» («амир-кассоб»). Как известно, такая оплошность стоила дипломату жизни. Это произошло в 1842 году. Как выяснится впоследствии, основной целью миссии полковника разведки состояло в том, чтобы заключить союз с Бухарским ханством против царской России. Все попытки английского (и даже русского) двора – заступиться за дипломата – не смогли повлиять на решение, принятое жестоким правителем и в результате полковник был казнён.

Сбоку, с одной из сторон этого двора имеется дверь, которая ведёт в эмирскую кладовую («бухча-хона»). В ней хранились различные ткани, атласные стёганые одеяла («кўрпача»), халаты и др. До нашего времени сохранились вентиляционные шахты, проходящие сквозь потолок и выходящие наружу; видно, что эмиры рачительно и по-хозяйски заботились о своём добре, чтобы оно не было изъедено молью, тлёй и прочего рода насекомыми.

Выйдя из коронационного зала и повернув налево, мы попадаем в зал приветствий («салом-хона»). Каждое утро чиновники являлись сюда, чтобы предстать пред светлы очи эмира и доложить о состоянии дел в государстве. За день он принимал до трёхсот посетителей.

Эмир сидел боком; докладчику был доступен лишь профиль государя. Сам эмир почти не отвечал на доклады: по бокам, на некотором расстоянии от него стояли два церемониймейстера («удайчи»), в обязанности которых входило принимать доклады и рапорты. Между ними и докладчиком проходила черта, переступать которую последний не имел права.

Вполне резонно может возникнуть вопрос: для чего принимать столько много народа? Однако следует учесть, что помимо кушбеги и разного ранга чиновников, эмир имел хорошо отлаженную систему разведки, которая доносила ему информацию о настроениях в народе и о всякого рода интригах, происходивших в близком его окружении.

Поднявшись по ступенькам вверх, можно попасть в ещё одно помещение, в котором представлены различные карты и экспонаты, рассказывающие об истории Бухары начиная с первобытно-общинного строя и до конца падения бухарского ханства, то есть вплоть до 1920 года.

Мавзолей Саманидов

Мавзолей Саманидов, Х в.

С мавзолеем Саманидов связывают личные, исключительно интимные впечатления, ничего общего не имеющие ни с династией, правившей Бухарой в IX – X вв., ни с архитектурой древнего города в целом. Просто, именно здесь, недалеко от мавзолея, в скверике мы провели с моим неразлучным приятелем Шавкатом незабываемые двое суток в обществе двух симпатичных и милых француженок. Руководитель группы был в панике, а местная милиция и представители бдительных органов тщетно прочёсывали весь город в поисках пропавших туристок, которые напрочь забыли – какое сегодня число, месяц и год. А мы с товарищем, как вы уже вероятно догадались, в это самое время добросовестно и детально знакомили наших гостей со всеми остальными (довольно своеобразными) достопримечательностями и прелестями Востока…

Однако же, вернёмся к теме и продолжим разговор о тех же прелестях, но уже иного порядка.

Мавзолей является одним из самых древних памятников архитектуры, который входит в число памятников, находящихся под охраной ЮНЕСКО. Построен он был в конце X-го века и являет собою уникальное сооружение, подобных которому трудно сыскать во всем мире. Судите сами: мавзолей этот сооружён из жжёного кирпича, при строительстве которого использовалась оригинальная кладка.

Как любят напоминать гиды: «уникальная и неповторимая кирпичная кладка в Х веке, когда не было даже деревянной Москвы!». Это непременно следует вставить. Тут уж ничего не поделаешь: любому городу, испытывающему скрытую зависть к столице, при мало-мальски предоставленной возможности, непременно хочется подчеркнуть и свою значимость. Впрочем, Бухаре претит данное качество, ибо она и сама некогда являлась столицей не маленькой империи.

Ну, а если говорить серьёзно, то памятник этот и в самом деле заслуживает того, чтобы встать в один ряд с шедеврами мировой архитектуры. Вынуждены признаться, что сооружений подобных этому памятнику не так легко отыскать на нашей планете. Изумляет и поражает в нём, прежде всего, именно простота. Но эта видимая простота, бросающаяся в глаза только в первый момент. Подойдя же поближе и тщательно разглядывая и изучая характер кладки и орнамент, начинаешь осознавать – какие же удивительные люди жили в то далёкое время, не знавшие электричества, компьютеров, различной спецтехники и прочих достижений научно-технического прогресса. И… невольно начинаешь завидовать им и жалеть, что не родился в то далёкое и замечательное время.

Кирпичная кладка внутри мавзолея

Не хочется пересказывать вам избитую байку о том, как в зависимости от времени суток этот уникальный памятник обладает способностью менять свои оттенки и предстаёт в совершенно ином виде. Нам она почему-то не нравится. Может быть именно из-за того, что слишком уж «затаскали» её местные экскурсоводы. Или возможно оттого, что невольно в мозгу всплывают ассоциации по аналогии со знаменитой «загадочной улыбкой» Джоконды великого Леонардо. Сложно судить…

Но в одном мы уверены на сто процентов: этот памятник нисколько и ни в чем не уступает шедевру флорентийского живописца. Только эту красоту нужно уловить, рассмотреть, почувствовать. Для этого, прежде всего, необходимо быть неравнодушным не только к собственной истории, но к истории вообще: ценить уроки прошлого и пытаться извлечь для себя из этого пользу. И тогда она непременно откроется вам с совершенно неожиданной стороны, действительно заиграв всеми цветами радуги и заставив вздрогнуть ваше сердце.

Вот почему нас удручают «стада» туристов, неотступно следующие за своим «вожаком» – гидом и спешно ставящие «галочки» о посещении того или иного памятника с тем, чтобы потом иметь возможность похвастаться перед знакомыми и близкими – «и я там был…» А какой толк от такого посещения, нам, по всей вероятности, так и не суждено понять…

Ансамбль Пои-Калон

Ансамбль «Пои-Калон». Фото 2014 г.

У каждого туриста, приезжающего в Бухару и посетившего многочисленные ансамбли города, складываются свои – особые – впечатления от увиденного. У кого-то, сразу всплывает образ ходжи Насреддина, которого, возможно, и сейчас можно встретить на пёстром восточном базаре. У кого-то – бухарский гарем, заполненный пышногрудыми гуриями. А кое у кого, впервые увидевшего минарет Калян /Калон/ («большой»), вспыхивают в возбуждённом мозгу картины деспотической казни в поздне-феодальной Бухаре. Особенно после того, как некоторые усердные гиды расскажут вам о том, как сбрасывали с этого минарета преступников и неверных жён. Образ «смерть-башни» сохранился ещё с советских времён, когда в угоду существовавшей идеологии было выгодно представлять дореволюционную Бухару, как средоточие мракобесов и тупых эмиров. Вполне возможно, что когда-то, кого-то и спихнули оттуда разок-другой, хотя наши бабушки и дедушки подобных историй так и не смогли вспомнить.

В сознании же большинства бухарцев нашего поколения образ минарета Калон всегда ассоциировался с бухарским фаллосом.

– «Ну как – стоИт?» – встретив неожиданно земляка на чужбине, в первую очередь справляется бухарец.

– «СтоИт» – успокаивает тот в свою очередь, широко улыбаясь.

Это означает, что пока он стоит, Бухаре ничто угрожать не может. Так и подмывает воскликнуть: «На том стояла, стоит, и стоять будет земля рус… – ой, простите – бухарская!»

А теперь, давайте ознакомимся с короткой и весьма распространённой справкой.

Итак, на подходе торговой улицы к главному перекрёстку шахристана сложился центральный ансамбль Бухары, формирующий её неповторимый силуэт – «Пои Калон», то есть «подножие Великого» – подножие великого минарета Калян (русифицированное название от производного «Калон», тадж. «Большой»). Это историческое место. К югу от Арка традиционно, с 713 г., строились, рушились, восстанавливались после пожаров и войн, перемещаясь с места на место, здания главной соборной мечети города. Последнее такое здание, предшествующее существующей мечети Калян, на этом месте было возведено в 1121 г. караханидским правителем Арслан-ханом; она сгорела во время захвата Бухары полчищами Чингис-хана. От ансамбля XII в. сохранился величественный минарет, возведённый в 1127 г. перед главным фасадом несохранившейся мечети Арслан-хана.

Доминанта ансамбля – минарет Калян («Минорайи калон») – господствующий над городом гигантский вертикальный столб. Значение его выходило далеко за пределы практического назначения: для возглашения призыва на молитву достаточно было подняться на крышу мечети, как это и делалось в первые века после установления ислама; позже для этого стали использовать башни римских святилищ, колокольни христианских церквей, зороастрийские «башни огня» и другие вертикальные сооружения, разнообразные типы которых сложились у разных народов мира задолго до ислама. Слово «минарет» происходит от арабского «минора» «место, где что-то зажжено».

По надписи в бирюзовой майолике под карнизом фонаря минарета Калян установлено, что он был завершён в 1127 г. На половине высоты ствола читается имя Арслан-хана. Обнаружено и имя мастера – Бако, на захоронение которого местные жители указывают среди домов соседнего квартала. Бако возвёл характерный для Мавераннахра минарет в виде круглоствольной кирпичной башни, сужающейся кверху: диаметр её внизу – 9,7 м, на уровне 32 м – 6м, высота – 46,5 м. Внутри столба вьётся кирпичная винтовая лестница, ведущая на площадку шестнадцати арочной ротонды – фонаря, опирающегося на выступающие ряды кладки, оформленные в виде пышного сталактитового карниза – «шарафа».

По распространённой легенде, мастеру было наказано в короткие сроки выстроить минарет, способный выстоять века. Мастер подготовил фундамент и… скрылся на год или два. Все поиски, предпринятые Арслан-ханом для поимки и последующей казни беглеца, не увенчались успехом. Каково же было удивление хана, когда по прошествии положенного времени мастер сам вернулся и упав к ногам повелителя, промолвил: «Вот теперь я ручаюсь своей головой, о великий повелитель, что построенный минарет будет стоять вечно!».

Мы не знаем, какие чувства в тот момент испытывал Арслан-хан, однако судя по тому, что творение мастера стоит и по сию пору, можно предположить, что здравый смысл, всё же, возобладал и он простил мастеру подобную дерзость.

Внутренний двор мечети Калян («Масҷид-и калон»). Фото 2014 г.

Последнее здание соборной Мечети Калян («Масҷид-и калон») завершено в 1514 г. Оно равно по масштабу зданию мечети Биби-Ханым в Самарканде. Под её сводами собиралось до 12 тысяч человек. При едином типе здания – это совершенно различные произведения зодческого искусства. Прямоугольный двор обрамлён галереями, состоящими из 288 куполов. Основанием им служат 208 колонн. Продольная ось двора завершается «максурой» – портально-купольным объёмом здания с крестообразным залом, над которым возносится голубой массивный купол на мозаичном барабане. Здание хранит много любопытных архитектурных находок. Например, круглое отверстие в одном из куполов. Внизу, через него можно видеть основание минарета Калян. А отступая шаг за шагом, можно сосчитать все пояса узорной кладки минарета и упереться взором в его ротонду.

Здесь, в самый раз, уместно будет вспомнить об одной из самых отличительных черт бухарской архитектуры, а именно: практически все архитектурные памятники Бухары доисламского периода, уникальны и неповторимы тем, что несут в себе зачатки архитектуры, присущие исключительно согдийскому стилю, основу которого составлял лишь обожжённый кирпич. Это прекрасно видно на примере мавзолеев Саманидов и Чашма Аюб, минарета Калон и мечети Магоки-Аттори,9 ансамбля ходжа Гавкушон и ряда торговых куполов-пассажей. То есть, основу декора того или иного памятника составляли исключительно причудливые манипуляции с бесцветным жжёным кирпичом. И никакой глазури, майолики и прочих поздних элементов украшений, вошедших в моду уже после XII века, в период окончательного укрепления ислама на территории Мавераннахра. Именно эта уникальная отличительная особенность является как бы визитной карточкой, по которой легко можно определить архитектурные памятники и ансамбли древнего зодчества Бухары, так как нигде более на территории Средней Азии вы не найдёте ничего подобного.

То же самое следует отметить и в отношении форм тех же самых минаретов (практически все минареты Бухары и её окрестностей, включая Чор-Бакр, Ваганзи, Вабкент, Гиждуван…): все они заметно разнятся от остальных «собратьев», даже от самаркандских (ансамбль Шер-дор), построенных в эпоху правления Тимура (XIV – XV в.в.), в создании которых заметно сказывается влияние иранских зодчих, привлечённых к строительству. И уж тем более, безусловно, разнятся от форм минаретов, присущих Ирану, Ираку и прочим странам исламского мира. И – опять же! – без излишней майолики, глазури, голубых изразцов и прочих декоративных элементов.

Когда же, минареты и купола мечетей и медресе начинают «одеваются» в характерный голубой цвет и чем это вызвано?

Происходит эта метаморфоза с приходом тюрок, в начале XII века. А как известно, у тюрко-монгольских кочевников – являющихся язычниками – верховным правителем их пантеона богов, являлся Тенгри – культ обожествлённого неба. Отсюда и следует усматривать любовь и пристрастие к голубому цвету, особенно заметное уже в эпоху окончательного утверждения ислама и сказавшееся на памятниках архитектуры (вначале – XII в. – робкое влияние, в виде отдельных элементов, скажем, голубых «полос» на теле куполов или минаретов, а затем – XV – XVI вв. – уже окончательное закрепление этих канонов во вновь создаваемых шедеврах строительной архитектуры). Другое дело, что со временем, сами тюрки, смешавшись впоследствии и ассимилировавшись с покорёнными ими же народами, примут затем ислам и культурные традиции бывших зороастрийцев. Но это уже отдельная история.

Медресе «Мири Араб» предположительно было построено шейхом тариката Накшбанди Сайидом Абдуллой аль-Йамани Хазарамавти, духовным наставником удельного правителя Бухары эмира Убайдулла-хана и идейным вдохновителем борьбы народов Мавераннахра против иранских завоевателей.

Долгое время в историографии советского периода господствовала версия, основанная на выводах известных археологов и учёных-востоковедов М. Е. Массона и Г. А. Пугаченковой, согласно которой строительство здания было осуществлено в период с 1530 по 1535/1536 годы. Однако последние изыскания в этой области сдвигают дату начала строительства почти на два десятилетия ранее этого срока. В настоящее время известно, что медресе Мири Араб было построено в ознаменование победы армии шейбанидов над войсками сефевидского шаха Исмаила I в битве при Гиждуване, одержанной в 1512 году. Также известно, что заключительные строительные работы были произведены на деньги Убайдулла-хана, полученные им от продажи в рабство 3000 пленных иранцев, а последние крупные столкновения шейбанидов с Ираном произошли в первой половине 1520-х годов. Шейх Абдулла Йамани, умерший в 1526 году, перед смертью завещал похоронить себя на территории построенного им медресе, что также свидетельствует о том, что к этому времени строительство было практически завершено.

В левом от главного входа купольном помещении расположена «гўр-хона» (усыпальница), в которой находятся мраморные надгробия шейха Абдуллы Йамани и мударриса Мухаммада Касыма, деревянная «сағона» (намогильник) Убайдулла-хана и ещё несколько не идентифицированных каменных намогильников. В правом от вестибюля купольном помещении обустроена мечеть.