Ночь пяти псов

– Выпей чашечку кофе.

– Боюсь, и кофе не поможет. Надо поспать.

– Можно прилечь здесь на диване.

– Нет-нет, я пойду. Выпейте кофе за меня.

Помахивая сумочкой, мать Чхэён направилась к входной двери. «Надо же было все испортить в последний момент!» Поджав губы, госпожа Со смотрела ей вслед. Длинные волосы уложены в прическу, дорогое платье. «Что бы она ни надела, все равно выглядит как деревенщина», – подумала госпожа Со. Она многое бы отдала, чтобы поделиться своим мнением вслух.

– И я захотела спать. Похоже, слишком много съела. – Теперь зевала и мать Чуи.

– Но мы даже не начали обсуждать фестиваль! Времени совсем мало.

Женщина была уже у двери. Мать Чуи поднялась и, не отвечая на замечание госпожи Со, пошла проводить гостью. Оставаться дольше было бы некрасиво, и госпожа Со обиженно отправилась следом.

Хозяйка дома вместе с ними дождалась лифта.

Когда гостьи зашли в лифт, и двери уже закрывались, она поспешно проговорила:

– Пятницу перед нашей поездкой тоже оставьте свободной.

Госпоже Со пришлось нажать кнопку, чтобы придержать дверь.

– Зачем?

– Пройдемся по магазинам.

– Не думаю, что смогу отпроситься с работы в пятницу. Наш менеджер….

Мать Чуи перебила, не дав договорить:

– Не хочу ничего слышать о твоей так называемой работе. Почему ты ее не бросаешь? Жалкие гроши, которые тебе платят, не стоят того, чтобы каждый вечер оставлять сына одного дома.

Госпожа Со не дослушала окончания фразы. На словах «жалкие гроши» кровь отлила от ее лица, и она отпустила кнопку. Двери лифта закрылись. «Жалкие гроши? Что она себе позволяет?!» Ее глаза сузились и превратились в маленькие щелочки.

Лифт прибыл на первый этаж, и женщины вышли из дома. Их встретила липкая, удушающая жара.

Квартира семьи Чхэён находилась в соседнем здании, так что спутница госпожи Со сразу же попрощалась:

– Скоро увидимся.

– Да-да, отдохни хорошенько, – ответила госпожа Со, мысленно съязвив: «Жду не дождусь».

Мать Чхэён улыбнулась и направилась к своему дому.

Госпожа Со пошла к железной дороге. Здания в жилом комплексе различались метражом квартир. Многоэтажка с самыми большими квартирами, в которой жила семья Чуи, располагалась в центре комплекса, и чем дальше от нее находились другие здания, тем скромнее в них было жилье. Квартира госпожи Со, в два с лишним раза уступавшая в размере той, откуда она только что вышла, находилась в ближайшем к железнодорожным путям доме. Хозяйка находила утешение в том, что никакая другая многоэтажка не закрывает вид и днем в квартире всегда очень солнечно.

Дома она первым делом заглянула в комнату сына, и хотя окно в комнате было распахнуто, в нос ей ударил терпкий запах травы. Как только она вошла, домашний кролик, питомец Анбина, забился поглубже в клетку. Госпожа Со поморщилась. Кролик жил у них больше года, но она так и не смогла его полюбить. Она терпела его только потому, что домашнего питомца обожал сын. Видя, как он ходит за кроликом по пятам – «Тхобин, Тхобин, иди сюда» – госпожа Со испытывала смешанное чувство жалости, досады и раздражения.

Она прикрыла дверь и пошла в гостиную. Установив вентилятор так, чтобы струя воздуха шла в ее сторону, госпожа Со растянулась прямо на полу. Ее смена начиналась в пять вечера, было время вздремнуть. Она включила будильник на смартфоне и закрыла глаза. Однако не успела по-настоящему забыться, как раздался звонок: с ней хотела поговорить мать Чуи.

– Не могла тебе сказать, когда мы были втроем…

– О чем?

– Ты, случаем, не хочешь, чтобы Анбин занялся китайским? Мне порекомендовали очень хорошего учителя, носителя языка.

– Он из Пекина?

– Разумеется. Более того, выпускник Пекинского университета. Ты же не думаешь, что я стала бы искать для Чуи провинциала, говорящего на диалекте?

Из смартфона полился смех, и госпожа Со недовольно нахмурилась.

– Стоит недешево. Полтора миллиона для группы, на троих было бы по пятьсот тысяч.

Мать Чуи замолчала, и госпожа Со попыталась подсчитать, сколько часов ей надо отработать, чтобы получить пятьсот тысяч вон.

– Только я подумала, что заниматься втроем – не очень хорошая идея. У каждого ребенка есть и другие курсы, трудно будет найти время, которое подойдет всем. Как ты смотришь на то, чтобы Анбин и Чуи занимались вдвоем? Получится по семьсот пятьдесят тысяч, но для удобства можно округлить: я заплачу восемьсот, а семьсот будут за тобой.

Госпожа Со не могла решиться. Она давно думала о том, что Анбину стоит заняться китайским, но именно сейчас предложение ее не обрадовало. Сыну необходимы дополнительные занятия по математике для подготовки к олимпиаде, и плата репетитору уже ударила по семейному бюджету.

– Если для тебя это слишком большая сумма, я заплачу миллион, а ты – пятьсот тысяч.

– О, в самом деле?

Госпожа Со тут же пожалела, что так быстро откликнулась на заманчивое предложение. Пусть мать Чуи и заплатит больше, но в выигрыше все равно окажется именно она, так как получит еще больше власти. Мать Чуи была на четыре года младше госпожи Со, но, к неудовольствию последней, редко выказывала надлежащее уважение и обращалась на «ты». Конечно, они были давно знакомы и не соблюдали условностей общения, но дружелюбие матери Чуи порой граничило с фамильярностью, и что еще хуже, она то и дело порывалась командовать. Даже сегодня в ресторане: не она ли потребовала сделать огонь потише, не она ли помыкала официантами? А персики, которые приказала почистить, хотя госпожа Со была ее гостьей? И тем не менее приходилось терпеть и поддерживать дружеские отношения, потому что мать Чуи была бесценным источником информации. К ней стекались все важные новости, и она могла подсказать что-нибудь действительно дельное, как это случилось сейчас. Мать Чуи знала не только лучшие курсы для детей, не только всех репетиторов, но и владела самой свежей информацией о зарубежных учебных программах.

– Мам, ты чего дверь не открыла?

Госпожа Со испуганно оглянулась. Анбин раздраженно бросил школьную сумку на пол. Она поспешно попрощалась с собеседницей.

– Ты почему такой хмурый? Что-то случилось?

– Семин достал. Сволочь паршивая!

– Я просила тебя не ругаться!

– Да ты хоть знаешь, что сегодня было?!

– Откуда я могу знать?

– Он сегодня всем рассказал, что сдал английский лучше меня!

– Вот поэтому тебе и надо больше заниматься!

Госпожа Со прикусила язык. Детский психолог предупреждал, что ни в коем случае нельзя внушать сыну чувство вины. Анбин проходил терапию половину прошлого года, лечение началось вскоре после того, как поблизости поселились Семин с матерью. Когда в доме появился кролик, Анбину стало заметно лучше, и ему разрешили больше не принимать лекарства, но в новом учебном году[2] Анбин оказался в одном классе с Семином, и его состояние снова ухудшилось. Госпожу Со ужасала мысль о том, что сыну придется вернуться к лекарствам. Она не хотела повторения страшных месяцев, когда ее ребенок под воздействием препаратов был заторможенным и безразличным ко всему на свете.

– Знаешь, что еще сделал этот придурок? Он узнал, что я собираюсь стать врачом, и сразу стал выделываться, говорить, что будет круче меня, станет этим… как его… министром здравоохранения. Ему ведь все врачи подчиняются, да?

– Ну, это он размечтался. По одному желанию министрами не становятся. Тем более с его внешностью. Никто не назначит альбиноса министром. Раньше таких, как он, вообще считали дьявольскими отродьями и колдунами.

Госпожа Со прервалась, умолчав о том, что в некоторых странах альбиносов, напротив, считали посланниками богов. Она давно решила не говорить о Семине ничего сколько-нибудь лестного, поскольку считала, что высокая самооценка для альбиноса, которому стоит держаться в тени, просто фатальна. Она хорошо помнила свои школьные годы. Некоторое время у них в классе учился мальчик, переболевший паралитическим полиомиелитом. Очень скоро одноклассники принялись над ним издеваться – не из-за его атрофированной ноги, а из-за того, что мальчик не признавал себя неполноценным. Всякий раз, когда ему выражали сочувствие, он отвечал, что костыли ничем не отличаются от очков, которые носят другие. Так могли бы сказать из жалости его школьные товарищи, но ему самому этого говорить не стоило. Он не давал детям возможности проявить доброту, и они от него отвернулись. Семин ведет себя так же, как тот мальчик. Есть в нем нечто такое, что вызывает желание поставить его на место. Желание его сломить.

– Не хочу больше ходить на курсы!

Анбин ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью. Госпожа Со хотела последовать за ним, но опять раздался звонок. На этот раз звонил муж. Она мрачно сообщила ему о грядущей поездке на день рождения Чуи, а также о школьном фестивале – после этой новости муж заметно оживился, и госпожа Со подумала, что он предвкушает встречу с Пак Хечжон.

– Ничего страшного, если уедете на выходные. Я как раз хотел встретиться с друзьями…

Госпожа Со гневно оборвала:

– С какими друзьями?! Пока нас не будет, работай сверхурочно. За это больше заплатят. Нам ни на что не хватает денег!

Бросив трубку, она смачно выругалась, понизив голос, чтобы не услышал Анбин. Как же она устала от всего этого! Госпожа Со опустилась на диван и уставилась в пространство невидящим взглядом. Вспомнились студенческие годы, когда во время каникул она безвозмездно помогала учиться детям, выселенным из предназначенных под снос домов. Все изменилось, она стала другим человеком. Не давая мыслям себя захватить, госпожа Со резко поднялась. «Все так живут, – заговорила она вслух, словно убеждая саму себя. – Кто по собственной воле выберет жить плохо? О достатке мечтают все». Она опять взялась за смартфон. Госпожа Со привыкла звонить Пак Хечжон, когда становилось муторно на душе. Стоило услышать ее робкий голос, и к госпоже Со возвращались уверенность и твердость. Однако на этот раз Пак Хечжон не ответила. Госпожа Со собралась отложить смартфон, но передумала и набрала номер матери Чхэён.

– Удалось поспать?

– Как пришла домой, сразу же провалилась в сон.

– Я звоню, чтобы… Ты ведь знаешь, я не люблю говорить за спиной… – госпожа Со сделала паузу, ожидая, что собеседница подтвердит ее нелюбовь говорить за спиной, однако та промолчала, – и ни в коем случае не осуждаю мать Семина, просто волнуюсь за нее. Так что пойми, пожалуйста, правильно. Я вот сказала сегодня, что Пак Хечжон выпивает, но на самом деле она настоящая алкоголичка. На днях позвонила ей о чем-то спросить, а она ответила таким заплетающимся языком, что я с трудом разбирала слова. Рыдала в трубку, просила прощения, признавалась в любви – вела себя как полоумная!

Госпожа Со опять прервалась, но мать Чхэён промолчала и на этот раз.

– Но я, конечно, звоню не из-за этого. Вот что я хотела рассказать. Когда она сюда переехала, в нашем комплексе жил мальчик по имени Тонгон. Его мать первое время очень хорошо к ней относилась, часто приглашала к себе. И знаешь, что произошло? Пак Хечжон стала соблазнять ее мужа! Мать Тонгона, естественно, прекратила с ней отношения, но Пак Хечжон преследовала ее супруга, как настоящий сталкер. Несчастная женщина говорила, что чувствует себя так, словно попала в фильм ужасов.

Если бы госпожа Со решила рассказать правду, то соблазнителем и сталкером в этом рассказе был бы отец Тонгона. Но она выбрала версию его жены. Вспоминая, как люди смеялись над матерью Тонгона и над ее жалкими попытками выгородить мужа, госпожа Со испытывала своего рода признательность к собственному супругу. Он начал ей изменять, когда еще продолжался их так называемый медовый месяц, и, хотя сначала ей было больно и горько, со временем боль притупилась и теперь она ничего не чувствовала – интимным отношениям с мужем госпожа Со предпочитала его ежемесячную зарплату. По крайней мере, о ее муже не сплетничали и он не становился всеобщим посмешищем. Но затем отец Тонгона словно передал ему эстафету – муж госпожи Со без памяти влюбился в Пак Хечжон.

О его чувствах она узнала несколько месяцев назад, когда шел первый семестр учебного года. Никогда ранее не интересовавшийся школьными делами, муж неожиданно взял отгул на работе, захотев поприсутствовать на открытом уроке. Она сомневалась до самого конца, даже когда он достал фотоаппарат и щедро полил себя туалетной водой. Но на уроке он то и дело бросал долгие взгляды на Пак Хечжон, чуть ли не полностью отснял выступление Семина, хотя никто его не просил, и под предлогом отправки фотографий получил ее телефонный номер. После этого сомнений у госпожи Со не осталось. И, конечно, ее уже не удивило, что почти на всех фотографиях Анбина, сделанных мужем с разных ракурсов, также присутствует и Пак Хечжон.

– Другого выхода не было, семье Тонгона пришлось переехать. Я подумала, что должна тебя предупредить. Не стоит быть слишком дружелюбной с этой женщиной…

– Прошу прощения, но ко мне в гости зашла подруга, мне неудобно сейчас говорить.

– Что же ты сразу не сказала? Перезвони, когда уйдет.

Она со стуком положила смартфон на столик. «То спит, то принимает подруг. Какая такая подруга к ней заявилась? Не могла сразу сказать, что занята? А еще притворяется душкой. Уже полгода, как сюда переехала, и до сих пор не понимает, что меня лучше не злить, если хочешь жить спокойно». Настроение было хуже некуда. Ей определенно требовалось поговорить с Пак Хечжон, чтобы почувствовать себя лучше.

– Это ты! – голос ответившей Пак Хечжон прозвучал возбужденно.

– Чем занимаешься?

Она могла и не спрашивать, так как по одной услышанной фразе все стало ясно: вернувшись домой из ресторана, Пак Хечжон не расставалась с бутылкой.

– Да ничем особенным… – нетвердо ответила женщина.

«Как это все на нее похоже», – подумала госпожа Со. Если бы ее спросили, что за человек Пак Хечжон, госпожа Со без раздумий ответила бы, что та слишком доверчива и все принимает за чистую монету. Что она из тех, кто не понимает шуток и будет переубеждать людей, которые над ней просто подтрунивают. Что всегда готова извиняться вместо того, чтобы посмеяться над чужими словами.

– Просто думала кое о чем… Ты ведь тоже помнишь тот день? – с горьким смешком продолжила Пак Хечжон и тут же икнула.

Госпоже Со не хотелось слушать очередные пьяные бредни, и она пожалела, что позвонила. К счастью, в гостиную из своей комнаты вышел Анбин, которому пора было отправляться на следующие дополнительные занятия. Он заявил, что голоден, и госпожа Со завершила разговор, пообещав скоро перезвонить. Анбин набил сумку чипсами и печеньем, полученными от матери, и, на ходу поедая сладкую булку, стал обуваться.

– Не забывай обращаться к учителю, если чего-то не понимаешь.

Не удостоив ее ответом и даже не попрощавшись, Анбин с набитым ртом вышел из дома.

Госпожа Со опять установила будильник, чтобы сработал через полчаса, и прилегла на диван. Ей стоило бы перекусить и переодеться, но она не могла себя заставить что-либо сделать. Дотянувшись ногой до вентилятора, она переключила его на меньшую мощность и сомкнула глаза. Однако едва начав проваливаться в сон, вспомнила вопрос, который задала Пак Хечжон, и ее глаза помимо воли открылись снова. «Тот день? Что пришло в ее пьяную голову?»

Они познакомились четыре года назад в универмаге, где работала госпожа Со. Она заметила неизвестную ей молодую женщину, когда та выбирала одежду на мальчика, не обращая внимания на высокие цены. Женщина взяла пять или шесть вещей, ни разу не взглянув на ценники, а еще детский рюкзак в придачу. Судя по размеру, ребенок должен был пойти в школу, однако женщина казалась слишком юной, чтобы иметь сына такого возраста. Госпожа Со подумала, что незнакомка берет одежду для племянника, и когда та подошла к кассе, не удержалась и спросила, так ли это. Но женщина лишь смущенно улыбнулась и не ответила.

Примерно месяц спустя госпожа Со увидела ее снова. Та опять покупала детскую одежду. Расплатившись на кассе, она взяла пакет с обновками и неожиданно проговорила: «Это для сына». Увидев озадаченный взгляд госпожи Со, успевшей забыть о своем давнем вопросе, она объяснила подробнее: «Это для сына, а не для племянника. Сын пошел в начальную школу». По ее лицу можно было понять, что весь месяц, прошедший с их первой встречи, она переживала, что не ответила на заданный вопрос. Госпожа Со нашла это трогательным и как можно дружелюбнее ответила, что ее сын тоже пошел в школу. И тут же добавила, что у нее есть и маленькие племянники, поэтому она всегда готова поболтать о мальчишках и проконсультировать по любым проблемам. Женщина задумалась и некоторое время изучала ее лицо, а потом спросила, как с ней можно связаться. Госпожа Со взяла свой смартфон и попросила продиктовать номер. Набрав названные цифры, она нажала кнопку вызова, и смартфон женщины зазвонил. Госпожа Со хотела сказать, чтобы та сохранила номер, но не успела – женщина поспешно ответила на звонок. Госпожа Со машинально поднесла трубку к уху. Так они и стояли, смущенно глядя друг на друга, разделенные лишь кассовой стойкой, обе с включенными телефонами. Скоро ресницы женщины затрепетали, на лице появилось плаксивое выражение, и госпожа Со испугалась, что та сейчас расплачется. Чтобы положить конец неловкости, госпожа Со поторопилась представиться и с облегчением увидела, как на лице ее новой знакомой расцветает улыбка.

С тех пор Пак Хечжон регулярно наведывалась в универмаг. Ее наряды ни разу не повторялись, менялись даже туфли и сумочки. Для госпожи Со это было важнейшим признаком благополучия. Даже если ей доводилось забыть лицо человека, она всегда в мельчайших деталях помнила, во что тот был одет. Когда-то давно она видела телевизионное шоу, где комик изображал ребенка, мечтавшего вырасти и стать успешным человеком: «Таким, который может позволить себе съесть жареную курицу целиком». Госпожа Со не находила шутку смешной, для нее самой успех определялся похожим образом, только олицетворяла успех не жареная курица, а новая одежда. Когда госпожа Со была ребенком, ее мать приторговывала, продавая соседям побогаче ею самой сшитые платья, блузки и юбки. Девочкой госпожа Со часто носила за матерью узлы с товаром, и когда покупатели выбирали детские вещи, примеряла их вместо дочерей, которых не было дома, потому что те весь день проводили в школах и на платных дополнительных курсах. Каждый раз, снимая после примерки новенькую одежду, будущая госпожа Со что есть силы кусала губы, чтобы не расплакаться. Пак Хечжон в ее глазах была человеком, для которого осуществилась ее, госпожи Со, личная и все еще недостижимая мечта. Она завидовала новой знакомой. Даже слабости Пак Хечжон, открывшиеся со временем, даже ее отстраненность от мира казались госпоже Со атрибутами жизни обеспеченной и беззаботной.

Вскоре госпожа Со поняла, что Пак Хечжон искренне к ней привязалась: месяца три-четыре спустя после их первой встречи та робко предложила поужинать вместе, сказав, что у нее день рождения. Так начались их встречи за пределами универмага, и они частенько ходили выпить кофе, пообедать или просто прогуляться по набережной. Несколько раз Пак Хечжон приглашала ее и к себе домой.

Так продолжалось два года. А затем, в один из мартовских дней, госпоже Со позвонили из больницы. Звонивший объяснил, что Пак Хечжон потеряла сознание на улице и была доставлена в отделение скорой помощи, а номер госпожи Со был первым в быстром наборе. Она отправилась в больницу, не раздумывая. Очнувшись, Пак Хечжон сообщила, что ее сына затравили в школе и что им с Семином необходимо срочно переехать. И, конечно, госпожа Со предложила переехать в жилой комплекс, где находилась ее собственная квартира.

Первое время после переезда Пак Хечжон госпожа Со была по-настоящему счастлива. Отправив Анбина в школу, она забегала к подруге, они вместе завтракали и пили кофе, а иногда успевали и пообедать вместе. Порой устраивали вечеринки, и захмелевшая госпожа Со не раз оставалась ночевать. Но все это длилось ровно три месяца. Когда из-за сына Пак Хечжон у Анбина произошел нервный срыв и пришлось обращаться к специалистам, все чувства по отношению к подруге вытеснила жгучая ненависть. И только сегодня, услышав пьяный вопрос Пак Хечжон, госпожа Со впервые за долгое время вспомнила их прежнюю дружбу. Однако так и не смогла понять, о каком дне спрашивала Пак Хечжон. «О чем же она говорила? Что там себе напридумывала, накачавшись алкоголем в адскую жару?»

Госпожа Со прекрасно знала, какой доброй и застенчивой была Пак Хечжон. Как легко было ее ранить, довести до слез всего несколькими словами. Позволив ожить этим воспоминаниям, госпожа Со почувствовала укол совести – не слишком ли она жестока по отношению к бывшей подруге? Но прежде чем совесть заговорила в полную силу, другое воспоминание прогнало и нарождавшееся раскаяние, и дремоту: от неожиданности госпожа Со резко села.

Еще в ту давнюю пору, когда Пак Хечжон заглядывала в универмаг, одна из покупательниц, узнав ее, поведала госпоже Со леденящую кровь историю. Она рассказала, что Пак Хечжон воспитывает сына-альбиноса и что над мальчиком издеваются в школе. Заводилами были трое его одноклассников, и после очередного случая Пак Хечжон потребовала от них извиниться перед ее сыном. Однако матери мальчишек, побоявшись, что это отразится на репутации их детей в школе, решили не уступать и ответили, что во всем виноват сам Семин и воспитывать его стоило бы получше. И тогда Пак Хечжон, та самая Пак Хечжон с вечной ангельской улыбкой на губах, стала вытворять такое, чего от нее никто не ожидал. Каждый вечер она приходила к дому, где жили мальчики, и часами стояла, не отводя глаз от их окон. Каждый вечер без исключения, даже во время дождя – раскроет зонт и стоит, не двинется с места. Матери мальчишек чуть с ума не сошли и через полгода слезно умоляли ее прекратить. Но самое страшное было еще впереди. Одна из семей в итоге переехала в другой дом, и сразу же после этого с мальчиком, который травил Семина, на дороге произошел несчастный случай. Через некоторое время и второй попал под машину, а еще через несколько недель – третий. Все трое остались инвалидами. Не слишком ли страшное совпадение?

Госпожа Со недоумевала, как она могла об этом забыть. Но теперь-то уж точно не забудет. «Ах, Пак Хечжон, Пак Хечжон. Такая наивная, такая доверчивая. Не понимающая шуток, переубеждающая пустых болтунов. Всегда готовая извиняться вместо того, чтобы посмеяться над чужими словами. А когда дело коснулось сына, вон как изменилась, вон какой страх навела. Значит, не так уж она и проста…»

Зазвонил будильник. Госпожа Со переставила время на полчаса вперед и закрыла глаза.

Глава 3

Заброшенный дом

После окончания занятий, в четыре часа пополудни Семин вышел на улицу и сразу надел солнцезащитные очки. Хотя солнце уже не палило, из-за больных глаз ему приходилось носить очки до наступления сумерек. Ожидая на переходе, когда включится зеленый, он заметил на противоположной стороне дороги паренька своего возраста. Семин, несмотря на влажную жару одетый в рубашку с длинными рукавами и брюки, попытался представить, как выглядит в глазах этого незнакомого ему ребенка.

Загорелся зеленый свет, и Семин зашагал через дорогу. Когда идущий навстречу мальчик с ним поравнялся, Семин спросил себя: можно ли считать, что он живет с этим мальчиком в одном времени, и тут же покачал головой. Время для альбиносов течет не так, как для обычных людей. И то, что сегодня сказал Анбин, не было совсем уж неправдой.

Анбин окликнул его во время перерыва на занятии по английскому, когда Семин изучал слова, написанные на доске:

– Знаешь, я тут подумал и понял, что министром тебе не стать. Ты просто не доживешь. Такие, как ты, почти всегда умирают до тридцати.

Затем Анбин высунул язык и закатил глаза, изображая труп. Остальные дети покатились со смеху. Конечно, Семин не мог оставить выпад Анбина без ответа. В отместку он напомнил, что превзошел Анбина на последнем экзамене по английскому и даже сказал, на сколько баллов. Анбин тут же стушевался и притих – возможно, побоялся, что Семин расскажет и про олимпиаду по математике. Однако Семин не чувствовал радости от того, что смог уязвить соперника. Победителем все равно остался Анбин. Как он и сказал, жизнь Семина не могла быть долгой, и Семин давно знал об этом. Во время визитов в больницу он не раз про себя отмечал, что врач слишком аккуратно выбирает слова и слишком выразительно смотрит на мать. Семину не составило труда расшифровать этот тайный язык: так он понял, что ему не суждено жить долго и что ему грозит слепота. Каждый раз, когда они покидали больницу, Семин вспоминал отрывок из книги, которую однажды нашел на полке у матери. Там говорилось, что галапагосские черепахи могут дожить и до двухсот лет, тогда как средняя продолжительность жизни бабочек – всего один месяц и, тем не менее жизнь любого существа можно описать четырьмя одинаковыми этапами: рождение, взросление, старение, смерть. А значит, время для всех течет по-разному, и один день бабочки примерно равняется двум тысячам четыремстам дням черепахи. По крайней мере, так понял прочитанное Семин. Он посмотрел на небо. Сквозь темные стекла оно казалось почти коричневым. «Стало быть, мой день равняется трем дням жизни обычного человека… Интересно, почему мама подчеркнула в книге те строчки? Подумала ли обо мне, когда их прочла? Линии были такими неровными, словно рука у нее дрожала…»