Завше блиско

Хоть она и сразу поняла, что совершила непростительную ошибку, ничего нельзя было вернуть назад. Тело мальчика вдруг задеревенело, ноги и руки непроизвольно выпрямились, пальцы побелели от напряжения. Глаза Яна помутнели, и без сознания он повалился на землю.

Ринка струсила, попятилась и без оглядки бросилась из леса.

Неподалёку кто-то прятался в кустах и внимательно наблюдал за подростками. Теперь, когда девчонка убежала, он спокойно вышел из укрытия. С прищуром взглянул на лежавшего без чувств мальчишку и задумчиво пошёл прочь. Его коричневая куртка быстро затерялась в осенних листьях.

Весь вечер Северина не находила себе места: с одной стороны, ей было ужасно стыдно, что она бросила беззащитного мальчика одного, а с другой, она не обязана была отвечать за невменяемого чужого ребёнка. Куда в конце концов смотрели его родители, когда отпускали в лес?

А вдруг он там окочурится?.. Для всех я буду виновата. Отец же меня убьёт!

Несколько раз она порывалась обуться и броситься назад в лес, но потом вспоминала, что всё равно не сможет поднять его одна. Отца дома не было. К соседям идти было страшно. Как ошпаренная она носилась от одного окна к другому, надеясь на чудо. То бегала в кухню или комнату отца смотреть, не шёл ли мальчик из леса, то из своей караулила двор. Но мальчика нигде не было. От бессилия у неё уже наворачивались слёзы.

Тут в замке закопошились ключи – вернулся Лев. Пока отец бряцал десять секунд, ещё была надежда, что он трезвый; но потом ещё десять, и ещё. Бряцал-бряцал, и Сева не выдержала и сама открыла дверь.

– Тат, тут такое дело… – решилась она попросить о помощи.

– Дай мне супу! – с порога рявкнул Лев, пытаясь разуться. Затем отодвинул дочь в сторону и в одном ботинке пропрыгал в туалет; загремел там и снова зло заорал:

– Супу, кому сказал!

Сева опустила голову и пошла разогревать. Но отец так и не пришёл на кухню. Она прислушалась: да, из туалета валил храп. Пришлось поставить тарелку на подоконник и есть самой. Она снова уставилась на злополучную тропинку. Как она хотела, чтобы мальчик сам вышел из парка. А надежда всё таяла.

Пока то да сё, солнце уж стало садиться за лес. В потёмках Лиса уж точно не осмелится пойти. Надо было смириться, но смириться не получалось. Сердце надрывалось больше и больше.

«Помою посуду – и надо бежать», – на выдохе решила девочка. Жить с таким камнем она не смогла бы.

Сева сполоснула тарелку и в который раз кинула беглый взгляд на улицу – на этот раз под домом будто мелькнул силуэт! Она пулей бросилась к своему окну, хоть и понимала, что идти до двора минуты две.

Время растянулось. Стопа уже устала топать по полу. К ней присоединились пальцы рук, барабаня по столу.

«Ну же… ну же…» – шептала Сева, боясь дышать.

Во дворе показался Ян!

– У-ур…! – Лиса почти завопила «Ура!», но спохватилась, чтобы не разбудить отца в туалете. – Да! Да! Живой! – шептала она, и, как победитель, махала в воздухе кулаком.

Потупясь, расшатанной походкой плёлся мальчик. Куртка у него была вся перепачкана. Детвора вокруг прекратила игрища и стала тыкать в него пальцем: «Смотрите-ка – мамкин идиот! Чего это он один? Эй, идиот!»

Удивлённая пани Нейдджа вскочила с лавки, оставив деда Глупека одного, и кинулась к перемазанному Яну. Мальчик заметил её, занервничал, но не ускорился. Ноги, наоборот, стали сбиваться с шага, спотыкаясь о невидимые брёвна. Нада знала, что в этом случае не стоит приближаться, и ласково крикнула: «Спокойно иди домой, Янчи, никто тебя не тронет!»

И кое-как мальчик добрёл до своего подъезда.

– Что-то стряслось у них, Иржи… – вернулась к Глупеку Нада. – Никогда он в одиночку никуда не ходил, бедненький, – качала она головой. – Узнаю как-нибудь у Ивы с Ми́лошем что да как…

Дед Глупек не обратил на её слова внимания, а повернулся к детворе:

– Детички! Что не чех, то музыкант! Гоп, гоп!

Малышня разом кинулась плясать под свои же выдуманные инструменты: кто стал колошматить совком по ведёрку, кто в воздухе перереза́л надвое скрипку, самые незатейливые просто дудели в ладоши. Вот и грянул во всей красе и мощи людской аккомпанемент, которого так опасались лесные птицы!

Нада обеспокоенно смотрела на окна квартиры Яника, пытаясь угадать, почему Ива – вездесущая наседка – отпустила сына и как мог такой ответственный отец, как Милош, не воспрепятствовать; что же стряслось в многострадальной семье? Но женщина никак не могла сосредоточится, ведь кругом царило громкое и бестолковое «Гоп, гоп, гоп!».

Человек всю жизнь учится. Вот и Северина сегодня научилась новенькому – мочевой пузырь-то, оказывается, неумолимый. Впрочем, как и все чехи. Как она его не молила потерпеть, он остался глух к религии и заставил стучаться в туалет – будить недовольного отца.

Лев размашисто открыл дверь и встал в проёме чернее тучи – видно, Сева разбудила его на самом интересном тосте.

– Где… – грозно начал он, но Ринка предусмотрительно показала ему тарелку с супом и выманила на кухню.

Но и поев супу, Лев не успокоился.

– Куда ты дела мою зарядку от телефона, Рина? – хрипел он, едва выговаривая слова. – Мне другу надо позвонить, отдавай сейчас же!

Сева поняла, что он опять не совсем вменяемый, и быстренько закрыла задвижку на двери:

– Откуда я знаю, я её в глаза не видела, отстань!

– Отдавай! – стал долбить по косяку Лев. – Или я тебя накажу!

Сева ужасно боялась таких моментов, ведь однажды отец на пьяную голову её ударил, а потом даже и не вспомнил. Тогда-то она и назвала его поганым отцом, отчего он на неё взъелся и это, как ни странно, запомнил на всю жизнь – да не просто запомнил, а даже частенько припоминал ей. В панике Рина врубила на всю наушники и залезла под покрывало, дожидаясь, когда бессмысленная буря стихнет. Если бы отец спокойно попросил, может, она бы и вышла помочь, а так… не…

Лев стал греметь чем ни попадя, кричал время от времени, что у него все друзья не с этого района и телефон – его жизнь, что она украла его зарядку, ведь у самой друзей не осталось, вот теперь и других лишает.

От подобных слов у Севы разрывалось сердце, она чувствовала себя беззащитной перед ударами от родного человека. В такие моменты сила, что позволяла давать отпор одноклассникам, куда-то испарялась, и Рина начинала взахлёб рыдать в покрывало. Все накопившиеся эмоции находили скопом и душили, душили. Даже поплакать Сева не позволяла себе в голос – глотала, глубже глотала обиды и боль.

Постепенно Лев стал уставать от собственного крика, опустился на пол, и его голос приобрёл ласковые нотки:

– Дочка, ну отдай… ну не зли меня, а? Я так устал сегодня, дай другу позвонить…

– Ты ж только что от них – зачем тебе звонить? – вылетело из-за двери.

Лев закопошился в мыслях, пытаясь нащупать что-нибудь логичное, но схватил первое, что попалось:

– Я у них зарядку забыл, скажу, чтоб отдали…

– Что? Ты сказал: я взяла!

– А-а-а, призналась! – торжествующе промычал Лев. – Тогда возвращай!

Сева не выдержала и резко открыла дверь – она была в бешенстве:

– Как ты меня достал! – вытирала она слёзы. – Я не воровка! Ты уже ничего не соображаешь, ты пропил половину вещей, вся квартира провоняла, мне за тебя стыдно перед соседями! Я так не могу больше жить!

Хоть Лев и не ожидал отпора, всё же нагло выпятил губы:

– Что, не нравится жить со мной?..

Уже не раз они доходили до этих слов, и Сева знала, что он начнёт ей угрожать интернатом, а потом, как протрезвеет, будет на коленях ползать и просить прощения. После со стыда опять напьётся и притащит какой-нибудь задрипанный утюг ей в подарок, чтобы не быть для себя плохим отцом. Поэтому она не отреагировала, перешагнула через Льва и, заткнув нос, пошла в его комнату, ведь понимала, что ему не за чем было тащить к собутыльникам зарядку; только если опять в карты на кон ставить – но тогда она точно канула навсегда. Сева стала обшаривать все углы, пока наконец из-за дивана не выдернула за шнур чёртову зарядку.

– На! – Сева бросила её в руки отца. Губы девочки дрожали, одна за одной слезинки текли по щекам. – Прости, что украла, возвращаю!

Она молча стояла и с ожиданием смотрела ему в глаза, но он так и не извинился. Только бестолково пробубнил:

– Ну, и не бери больше…

– Ты… – опешила она, – ты… мерзкий! Фу, ненавижу!

Она убежала к себе, снова закрылась на щеколду и прокричала:

– Я в твою вонючую комнату больше не зайду, понял? И ты никогда больше ко мне не заходи!

Сева бросилась на кровать. Чтобы никто не услышал, она уткнулась в подушки и зарыдала в голос.

Глава 3. Обиженная сметана

Сева стала привыкать к сентябрю. Суровому, проверяющему на прочность сентябрю. Не зря в этом месяце рождаются девы – сильные выносливые маленькие женщины. Они полны усидчивости и, главное, терпения. Взять хотя бы сад: из-за усидчивости этим юным девам постоянно падают на голову мясистые спелые яблоки, и поэтому им необходимо много-много терпения. Пересесть? Нет, такого они не слышали. Пересаживаются, видимо, только со следующего месяца. Лиса, к слову сказать, и была октябрьская.

«Пересаживаться» ей было в порядке вещей. Она терпеливо перенесла переезд в другую страну, смену друзей и дома – только одиночество давалось ей с трудом и пустота, оставшаяся после смерти мамы. Когда она была ещё жива, то учила дочку самому главному – никогда не сдаваться, не вешать нос и верить в завтрашний день. Ведь всё, говорила она, зависит только от самого человека, потому нечего откладывать на потом, а можно прямо сейчас начинать лепить то завтра, что придётся по душе. Сама женщина до последнего дня не теряла надежды и баловала дочку нелегко дававшейся, но тёплой улыбкой, с которой и почила.

Ещё тогда, узнав о болезни жены, Лев пристрастился к бутылке. Северинке это не нравилось. Ну не сами бутылки, конечно, а странный непредсказуемый папа. От одного только запаха малышка сразу же морщила носик и неслась к маме прятаться в подол. Но мама учила не бояться трудностей, вот Сева и тут не растерялась. Когда в очередной раз пьяный отец на карачках прибыл домой и мама не сдержала слезу, малышка спрыгнула с её коленей и с грозным видом направилась в коридор. Там она внимательно посмотрела в глаза тату, который от неожиданности перестал мычать и замолк, а бесстрашная девочка прислонила пальчик ко лбу Льва и твёрдо приказала: «Не лезь к маме! Ползи в свою комнату, алкаш!»

И он пополз. Даже и «му» поперёк не посмел вставить. Мама сказала дочке, что такой палец – волшебный, и во всей случаях, где немножко страшно, можно обращаться к его силе.

Северина на всю жизнь запомнила ту сцену, где поверила в себя, и вспоминала, когда нужно было набраться смелости там, где кажется, хода уже нет. И не раз она убеждалась, что у страха глаза велики, а на деле всё может обернуться совершенно иначе.

В песочнице самые наглые дети при виде «волшебного» пальца стали обращаться в бегство и неистово трясли мамкину юбку с призывами убрать страшную девочку подальше, а навязчивые родственники сразу прекращали попытки затискать Ринку до кукожения; даже на рынке она не раз так добивалась у незнакомого продавца тяжёлой конфеты. Да мало ли где пригодился палец – волшебство везде пропрёт!

Даже улитка привыкает к прыжкам, если лежит в поясной сумке у кролика, вот и Сева привыкала к сентябрю. На второй неделе она шла в школу уже с поднятой головой и подпевала наушникам в телефоне. Похоже, что на этот раз заговора против неё не планировалось – к школе подходил один только Алеш, без компании.

У входа он с ней поравнялся, явно намереваясь сказать очередную глупую пакость. Наушников он не заметил и уже привычно отколол заготовленную шуточку, но Сева не обиделась: хорошо без ушей! Дубеку это не понравилось, и он, скривив губы, промычал ещё что-то, но Ринка снова не разобрала. Это было выше сил неуравновешенного Алеша. Он преградил ей дорогу и понял наконец-то, почему не получил ни одного ответа,  – со злостью он дёрнул за наушники:

– Ты что, Хвост, совсем уши не чистишь!

– Чего тебе надо от меня, бревно дубовое? – уставилась на него Лиса. – Кая, что ли, совсем надоела? Иди и её доканывай.

Он не сразу нашёлся с ответом и просто оскалился:

– Ты что, в конец спятила! – И грубо ущипнул её в плечо.

– Ай! – отпрыгнула она. Но потом подняла перед лицом Алеша твёрдый палец и пригрозила ему, будто дубиной:  – Не смей обижать девчонок! Тоже мне, парень нашёлся. Так только слабаки делают!

– Слабак! Это я-то слабак? – распалялся он, и вокруг стали останавливаться заинтересованные ученики. Но дальше возгласов Дубек не знал, что делать, и стал краснеть под чужими взглядами. – Я-то слабак? – продолжал он вопрошать, но все вокруг молча хлопали глазами.

– Ну не я же! – осмелела Лиса. – Вон, видать, дружок за твоей спиной со Сметаной мутит, вот и бесишься – а другие тебе виноваты. – Будто зная какой-то секрет, она сощурила глаза и указала на дорогу, где Марек почему-то шёл рядом с Каей.

От такого совпадения Алеш совсем рассвирепел и приблизился к Северине так, что от его дыхания стали колыхаться её волосы. Он до скрипа сжал кулаки, но не тронул девчонку.

– Ну бей – чего уж! Покажи себя во всей красе! – не унималась Лиса, надеясь, что при всех он струсит. Взгляд Дубека заметался и в итоге приткнулся к парочке, которая неторопливо шла вдалеке и, вроде как, хихикала.

– Марек! – закричал он. – Подойди сюда!

Рядом со школой тот случайно встретил Каю и сразу же кинулся занимать её старым анекдотом про вороватых чехов, в котором заяц с корзинкой прискакал в Польшу и говорит: «Джень добры, господа! Я буду у вас тут воровать!» Поляки ему: «Ни, так не пойдёт, иди в другое место!» И заяц поскакал в Германию. Прискакал и говорит: «Гутен так, граждане! Где у вас тут можно воровать?» А они ему: «Гутен, гутен, путничек. Негде у нас тут воровать. Ступай в другое место!» И заяц поскакал дальше. Допрыгал до Чехии и говорит: «Добри дэн, панове. Во! Я буду воровать у ва́с! Святые морковки, а!.. Мою корзину спёрли!» Но Марека позвал Дубек, не дав закончить анекдот, и на словах «гутен, гутен» шутник так несуразно заржал, что Каю передёрнуло. Она тоже гордо хохотнула, но только от того, как глупо выглядел парень. Марек и не заметил насмешки, а участливо раскланялся перед Сметаной и поспешил к приятелю.

– Ну давайте ещё вдвоём на меня, на девочку, – сказала Северина, и кто-то сзади дёрнул её за рукав. Это оказался Каджа. По его губам она прочитала «не надо, давай уйдём…»

«Откуда ты взялся? Так и до инфаркта напугать можно!» – шепнула она в ответ.

«Ага, вижу я, какая ты напуганная. Потом проблем не оберёшься…»

«Если уйти – он никогда не отстанет».

Она выдернула рукав и осталась на месте. Из-за её спины наблюдал и Нуличек.

Словно на крыльях, Марек допорхал до образованного учениками круга.

– Ну, звал? – Он огляделся. – Ого! А чего это все столпились?

Алеш сглотнул, неожиданно схватил его за грудки и обратился к нему по фамилии:

– Ты чего это, Млувка, удумал! За Каей моей ухлёстывать?

Марек опешил и не сопротивлялся:

– Я… я и не…

Дубек добела сжал кулак и прислонил его к щеке Млувки:

– Совсем страх потерял?.. – скрежетал ревнивец зубами.

Сметана издали заметила неладное и поспешила в гущу событий, где Марек уже готов был обделаться от ужаса.

– Ну вот и разбирайтесь, – сказала Сева парням, которые были заняты и, на счастье, не ответили.

Добившись чего хотела, довольная Лиса собиралась направиться в школу, как наткнулась на всклокоченную Каю, которая с бешенством на лице налетела и сразу её толкнула. Северина попятилась и упала на рюкзак, выронив из руки телефон.

– Это она́ вас подначивает! – Сметана ткнула пальцем в грудь своего парня. – Ты что ослеп? Повёлся на поганый язык Лисовски?

Пока Дубек растерянно хлопал глазами, Кая коршуном кинулась на лежащую Северину и стала хлестать по лицу.

«Я тебя, уродина, предупреждала не лезть к моему парню!» – кричала одна.

«Кто-то Млувки в своём глазу не видит!» – кричала вторая, и у Алеша тут же начинали «гулять» желваки.

Толпа одобрительно взревела и непроходимой стеной схлопнулась вокруг. «Давай! Давай!» – скандировала она обеим сразу в ожидании зрелища.

Лиса не защищалась, потому что пыталась дотянуться до своего телефона – спасти лучшего друга. Кая легко расцарапала ей щёки, но зато Сева успела сунуть в карман своё сокровище. Потом она заехала Сметане кроссовком в кость голени, и та с визгом скривилась от боли, схватилась за ушиб и стала прыгать на одной ноге.

Сева быстро вскочила и кинулась в атаку. Такой ужас Нуличеку и в кошмарах про голодовку не снился. Сардел закрыл рот руками и в панике кинулся протискиваться через толпу, но она легко выплюнула его обратно. Он попробовал закрыть глаза, но так гвалт звучал ещё страшнее. Пришлось наблюдать, как наступает конец света. Каджа вот-вот бы поседел, кабы не слабые гены деда в нём.

Тем временем девчонки плотно сплелись в клубок волос и воплей. Сложно было сказать, кто побеждал: они слишком яростно и быстро махали руками, и толпа не успевала различать, кто был кто. Батальщицы и так-то были похожи как две капли воды, а теперь стали просто одно… – спинорагу. Разлетались в разные стороны рюкзаки, шпильки, клочки волос, серёжки… да не пойми что всё сыпалось и сыпалось кругом и тут же безвозвратно затаптывалось толпой.

Алеш не раз пытался то с одного бока подступиться, то с другого, но «клубок» вертелся юлой и никак не расщеплялся. Потоком неслись оскорбления; толпа подсыпала своих возгласов и продолжала подбадривать дерущихся.

Наконец Сева высвободила руку и с размаха влепила Сметане увесистую пощёчину. Кая взревела раненным кабаном и перешла на кулаки.

– Я тебя убью, сучка! – заорала она не своим голосом и с разбега прыгнула всем весом на Севу. Лиса не устояла и полетела на землю. Встать уже не было времени: в голову то и дело сыпались удары пяткой. Лиса уворачивалась, как могла, и вертелась с боку на бок, защищая голову. И тут случилось самое страшное: из кармана выскочил телефон. Сердце у Рины ёкнуло, и запал сбился.

Кая заметила, как Лиса тряслась за свой мобильник. Вот чем можно было по-настоящему ранить Лисий Хвост! Сметана оставила соперницу лежать и нацелилась на истинную жертву.

Сева попыталась подняться, но голова закружилась, и она осела обратно, цепляясь за траву, чтобы совсем не упасть. Было ясно, что она не успеет…

Кая подлетела к беззащитному телефону и занесла каблук над экраном.

Толпа тотчас затихла и сделала глубокий вдох. Где-то в тишине пискнул Каджа…

Сметана с удовольствием взглянула на перекошенное страхом лицо Лисы – теперь врагиня была повержена и раздавлена. «Ха! Получи, зараза!» – Кая надменно оскалилась и долбанула со всего маха каблуком!

Нуличек, казалось, проглотил свой язык и, поскольку не очень жаловал говядину, выпучил зенки, как на ад.

Кая почему-то промазала, и удар пришёлся в самый край телефона. Мобильник подскочил, вертясь в воздухе, и хлопнулся в траву. Экран получил несколько царапин, но остался жив.

Сметану за локоть держала пани Верча. Когда разъярённая девица ещё раз попыталась дотянуться ногой до драгоценного друга соперницы, учительница пригрозила ей директором. Не помогло.

– Придётся всё рассказать твоей маме… – На сей раз Вера попала в больную точку.

Гонор Каи как ветром сдуло:

– Пожалуйста…

– А как ты себе представляешь? Я, педагог, закрою на это глаза, когда тут полшколы глазеет на драку учениц?! Даже не спорь. – Учительница освободила локоть девочки. – Расходитесь на уроки, нечего здесь стоять! – как можно внушительней добавила пани Верча, и от такого нечаянно ласкового тона ученики стали потихоньку расходиться, наверно вспомнив, как в детстве бабушка кормила их мармеладками.

– Алеш, это и тебя касается! Чего ты в друга вцепился? Испугался, что ли, своей девушки? – улыбнулась пани Вера. – Ты с ней поговори, пусть впредь не дерётся, словами учится решать, хорошо? – И пошла в школу.

– Ага… – потерянно отозвался он, удивлённо глядя на свою руку, что и вправду вцепилась в куртку бледного Марека. Млувка же еле выдавил:

– Извини, я… я не…

– Проехали, – сухо бросил Дубек и побежал вслед за Каей.

Сегодня математики не было, и Сева так и не успела сказать спасибо своей спасительнице. Под шумок к Лисе даже подсел Каджа, но у неё не было сил его разгонять, да и разговаривать тоже.

– Ну Кая коварная… и подножки ставила, и в глаза ногтями лезла. Не честно, да? А эти двое рты разинули и стояли. Никто ей даже не сказал, что не честно. Вот уроды, да?

Сева молчала и смотрела сквозь учебник.

– А ты смелая, да?.. Но… что бы было, если б не Ружэ? Страшно подумать! И теперь шайка Дубека может вообще ополчиться, и что потом? Ой да ох… да?

Сева и бровью не повела. Только на перемене она что-то снова записывала в свой блокнот. Долго. Не мало же хлебнула сегодня.

Когда кончились занятия, Северина решила всё-таки поблагодарить Веру, но в учительской сказали, что она минуту назад ушла домой.

Корчась от синяков, Лиса кинулась вниз по лестнице – в окно она увидела выходившую учительницу. Расталкивая учеников, девочка выскочила на улицу.

Она заметила, что к углу школы подходил Каджа, прибившийся к каким-то двум незнакомым девчонкам из младших классов, но Рине было не до него. Она уж было подумала, что упустила пани Верчу, как заметила знакомый серый пиджак за огромным, видным мужчиной. Его кудрявые длинные волосы почти касались необъятных плеч, а волевой подбородок ему достался явно от главного героя боевика, который шёл вчера по телевизору и из-за которого Севу во сне спас от собачки ковбой. Этот красавец обнимал маленькую, щуплую Верчу, своими мускулами обволакивал её угловатую фигуру. И ладонью, которой, наверное, в ванной давил на себя сок из свежего граната, сейчас взял из тоненькой ручки дамскую сумочку, поцеловал Верчу, и они собрались уходить.

Сева подбежала к ним, но растерялась и не знала, как подступиться: никак не совпадал образ её невинной Верчи с той женщиной, что шла под руку с накаченным ангелом. Ей стало немного стыдно вклиниваться ко взрослым, будто Ружэ резко превратилась из уютной доброй нянечки в неизвестную живущую тайной жизнью женщину.

На счастье, Верча сама повернулась и заметила смущённую девочку. Пани учительница попросила Аполлона обождать и подошла к Севе:

– Ты чего-то хотела, Рино?

– Д-да… – Лиса повернулась спиной к мужчине, чтобы Верча снова оказалась для неё не женщиной, а учительницей. – Спасибо вам, что помогли. Я… я даже не знаю, что бы…

– Лишь бы с тобой всё было в порядке. Небось папа твой это так не оставит, подключит свои связи…

– …ды всё в порядке. Она мне только лицо оцарапала. Но зато теперь не сунется.

– Ну, хорошо. Так часто бывает в вашем возрасте, кто-то завидует и не может сказать словами…

– Я не завидую её коротким юбкам и дырявым джинсам, где всё видно, – нервно перебила её Рина.

– Я не про тебя, моя хорошая. Ты, я знаю, девочка толковая и, разумеется, собиралась обойтись словом, но  – напоролась на мешок с кулаками. – Верча осторожно взяла её за руку. – А я и не думала, что у вас с Каей так напряжённо. Поговорю завтра и с ней, и с её мамой. Скорее всего, придётся вам сторониться друг друга и просто не замечать. Сможешь, Рино?

– Если она не будет лезть, то запросто, – почему-то со стыдом девочка опустила глаза.

– Вот и чудно, ты умница. Папе с тобой очень повезло. – Пани учительница покрасивее ей уложила растрёпанные волосы, прямо как мама давным давно. Сева расчувствовалась и прикусила губу.

– Ну, не падай духом, моя хорошая. Всё позади. Обязательно похлопочу, не волнуйся, – погладила Вера её по голове и прижала к маленькой, но тёплой груди, – иди домой без задних мыслей. Если подобное повторится, сразу беги ко мне, не думай! Доброго тебе вечера, Ринка.

– Спасибо вам, пани Верча. – Ружэ говорила от всего сердца, и Сева действительно к ней прониклась, ей стало спокойней. В кои-то веки её поддержали, и она почувствовала себя значимой и не такой одинокой. – Я вам верю, пани Верча. Ещё раз спасибо. До свидания.

Лиса отряхнула потрёпанный рюкзак и устало потопала домой. Скрывшись от лишних глаз, она осмотрела пострадавший мобильник и с волнением зашла в папку «Музыка». Любимая мелодия – она мигом отогреет и утянет подальше от дурных настроений. Сева нажала на песню, что они с подружкой выучили наизусть и пели на старой иве. Песня заиграла – телефон был исправен! Девочка радостно поцеловала поцарапанный экран, запела и вприпрыжку понеслась домой.

А Верчу приобнял кудрявый мужчина и повёл прочь от школы. Столь искренне и с доверием просто так не улыбаются, было ясно: они близки.