Молот и крест. Крест и король. Король и император

Тогда в лоб, на земляной вал, дерево крошить! Но стоит зазеваться, и сверху отрубят руку или голову…

Лучшие мерсийские воины двинулись вперед крабьей поступью, едва не падая в грязи, подбадриваемые возгласами идущих сзади.

Разгорелся короткий день, и сражение оживилось. Мерсийский воевода Квикхельм, отряженный его королем наставлять и поддерживать нового олдермена, потерял терпение. Ему надоели робкие вылазки. Он отозвал людей назад и бросил на штурм двадцать лучников с неисчислимым запасом стрел.

– Цельте в голову, – распорядился он. – Если промажете, не беда! Главное, чтоб не высовывались.

Над головами сражавшихся образовалась туча из дротиков и стрел. Командиры воззвали к гордости лучших мечников Квикхельма, которым было велено возглавить атаку, но не рваться вперед, а измотать противника и уступить место следующей шеренге. Тем временем тысячу человек отправили на милю в тыл – рубить сучья, нести их назад и подбрасывать под ноги авангарду, чтобы хворост утоптался и превратился в прочный настил.

Альфгар, наблюдавший за этим с двадцати шагов, досадливо дернул себя за светлую бороду.

– Сколько вам нужно людей? – спросил он. – Это же просто канава с забором! Один добрый натиск, и мы прорвемся. Если лишимся нескольких человек, невелика потеря.

Воевода язвительно взглянул на своего титулованного недокомандира.

– Скажи это нескольким, – предложил он. – Или, может быть, попробуешь сам? Одолей хотя бы вон того громилу в середке. Того, который ржет. С желтыми зубами.

В тусклом свете над стоячей водой Альфгар узрел Сигварда, разившего мечом направо и налево и только что сделавшего обманный выпад.

У Альфгара задрожала рука, и он взялся за пояс.

– Вынесите отца, – бросил он свите. – Пусть полюбуется.

* * *

– Англичане тащат гроб, – доложил Сигварду викинг, сражавшийся в первых рядах. – По мне, так одного будет маловато.

Сигвард пригляделся к выложенному подушками ковчегу. Носильщики несли его вертикально, и обитателя удерживали грудные и поясные ремни. Сигвард встретился глазами с человеком, которого сам же и искалечил. В следующий миг он запрокинул голову и зашелся в диком хохоте, затем поднял щит, потряс топором и крикнул что-то по-норвежски.

– Что он говорит? – буркнул Альфгар.

– Обращается к твоему отцу, – перевел Квикхельм. – Спрашивает, узнал ли тот его топор? Не кажется ли ему, что он о чем-то забыл? Пусть скинет портки, а викинг постарается напомнить.

Губы Вульфгара шевельнулись. Сын наклонился, чтобы внять сиплому шепоту.

– Он говорит, что отдаст все свое состояние тому, кто возьмет этого человека живым.

Квикхельм поморщился:

– Проще сказать, чем сделать. Порой этих дьяволов удается побить, но это никогда не бывает легко. Никогда.

В небесах раздался резкий свист. Что-то приближалось.

* * *

– Нагибай! – рявкнул командир катапульты.

Двенадцать вольноотпущенных трэллов, которым были поручены веревки, сложили руки в пирамиду: правая, левая, правая на счет «раз-два-три». В ладони командира упала петля. Заряжающий проворно вскочил, уложил десятифунтовый камень и мигом вернулся за следующим.

– Тяни!

Спины склонились, плечо катапульты согнулось, командир встал на цыпочки.

– Пускай!

Дружное кряхтение. Петля взвилась, и камень, вращаясь, взмыл в небо. В полете его выскобленные бороздки издавали зловещий свист. В тот же миг позади расчета раздался крик командира второй катапульты:

– Нагибай!

Натяжные катапульты казались диковинными зверюгами и поражали цель с наибольшей силой при максимальной дальности. Снаряды взлетали под облака. Чем выше они возносились, тем смертоноснее ударяли. Шеф оставил два расчета из бывших рабов вместе с повозкой, которые разместились на гатях за бруствером Сигварда, тщательно отмерив двести шагов; их снаряды летели на двадцать пять ярдов дальше.

Узкая дорога представляла собой идеальную мишень для катапульт. Они стреляли по прямой, отклоняясь от центра не больше чем на несколько футов в обе стороны. Английские вольноотпущенники прошли нешуточную муштру, благодаря которой действовали слаженно, через равные промежутки времени и очень быстро. Они стреляли по три минуты, затем следовала недолгая передышка.

Убийственные булыжники валились с неба на колонну мерсийцев. Первый врезался в темя неподвижно стоявшему рослому воину и впечатал его череп в плечи. Второе попадание пришлось на машинально выставленный щит, и камень сокрушил руку, отскочил и расплющил грудную клетку. Третий сломал хребет еще одному воину, который повернулся спиной. В мгновение ока на гатях возникла давка, люди пытались убраться подальше от невидимой и непостижимой смерти. Камни продолжали изничтожать колыхавшуюся толпу, из-за несовершенства прицела падая то ближе, то дальше на какие-то ярды, но никогда не минуя саму дорогу. Уцелели лишь те, кто набился в траншею и ближе прочих стоял к викингам.

По истечении трех минут передовые воины узрели позади сплошные хаос и разорение. Те же, которые успели отбежать в тыл, обнаружили, что с расстоянием угроза ослабевала.

Квикхельм, находившийся в первых рядах, взмахнул широким мечом и в бешенстве крикнул Сигварду:

– Выходи! Вылезай из-за своей канавы и сразись как мужчина! Мечом, а не камнями!

Сигвард снова оскалил желтые клыки.

– Иди и побей меня! – откликнулся он на ломаном английском. – Ты же смелый! Много ли нужно таких, как ты, чтобы со мною справиться?

«Мы выиграли еще несколько часов, – подумал он. – Сколько времени понадобится англичанину, чтобы усвоить урок?»

Дождливый и слякотный февральский день заканчивался, и Сигвард рассудил, что враг опомнится довольно скоро. Рвы и катапульты обескуражили англичан. Но постепенно, очень неспешно – и все-таки недостаточно медленно – неприятель оправится и сообразит, как ему надо действовать.

Лучше всего большим числом идти в лобовую атаку, чтобы не дать викингам передышки. Сыпать стрелами и копьями, изматывать. Бросать под ноги хворост, создавать опору. Погнать людей разреженным строем, и пусть будут начеку – так камнеметчикам труднее поразить цель. Других отправить малыми группами через болото – пускай обойдут противника и расколют чахлую оборону. Туда же направить лодки, чтобы отрезать путь к отступлению…

И воины Сигварда начали поглядывать назад. Еще один натиск, и, вопреки всем потерям, англичане прорвутся.

Раб с катапульты потянул ярла за рукав, обратившись на плохом норвежском:

– Мы уходить. Нет камней. Господин Шеф сказал стрелять, пока есть камни, потом уйти. Рубить веревки, бросать машины в болото. Идем же!

Сигвард кивнул и проводил взглядом тщедушную фигурку. Настало время подумать о чести. О свершении его личной судьбы. Он пошел в первую линию обороны, похлопывая воинов по плечу.

– Снимайся, – говорил он каждому. – Седлай коня и уезжай. Гони прямо в Марч, и тебя не поймают.

Когда он дошел до своего кормчего по имени Вестлиди, тот заколебался:

– Ярл, а кто тебе-то приведет коня? Ты должен поторопиться.

– У меня еще осталось дело. Ступай, Вестлиди. Это мой удел, а не твой.

Когда позади зашлепали удалявшиеся шаги, Сигвард вырос перед пятеркой лучших воинов Мерсии. Те настороженно двинулись вперед, готовые ко всему после бойни длиною в день.

– Давайте! – позвал он. – Только я!

Стоявший в середине воин поскользнулся, и Сигвард с удивительным проворством прыгнул вперед, отбил чужой меч, погрузил клинок в бороду, отскочил и перешел к обманным маневрам, подаваясь из стороны в сторону, ускользая от разъяренных англичан, которые ринулись в наступление.

– Идите сюда! – взревел он и снова затянул песнь на смерть Рагнара, сложенную скальдом Ивара Рагнарссона:

Мечи сверкнули. Шесть десятков разДа раз еще один отбил я вражий натиск.Кромсал кольчуги с малых лет я,Но равного себе не повстречал.О смерти не скорблю. Меня приветят боги…

Над шумом битвы, где один сражался против армии, возвысился дремучий бас Вульфгара:

– Возьмите его живым! Прижмите щитами! Не убивайте!

«Я должен позволить им это, – подумал Сигвард, кружась и пластая мечом. – Я выиграл мало времени для моего сына. Но можно выкупить ему еще одну ночь. Она покажется мне долгой».

Глава 11

Стоя плечом к плечу, Шеф и Бранд наблюдали за строем шириной в двести воинов, который медленно продвигался к ним через ровный луг. Над шеренгами реяли боевые знамена, личные флаги ярлов и воевод. Там не было Воронова стяга Рагнарссонов, который взвивался лишь по согласию всех четверых братьев. Но в центре на ветру колыхалось длинное полотнище с Кольчатым Гадом – эмблемой самого Ивара Рагнарссона. Шефу казалось, что он даже издали узнает алый плащ и сверкающий серебряный шлем.

– Нынче будет резня, – пробормотал Бранд. – Силы равны. Чья бы ни взяла, он дорого заплатит за победу. Эти, которые в первом ряду, – ребята крепкие. Идут и все понимают. Ивара там нет, а жаль, я надеялся с ним схватиться. Единственный способ избавиться от лишних забот – прикончить главного, а остальные упадут духом.

– Считаешь, им будет легко?

– Вряд ли. Наши ребята видели деньги. А те о них только слышали.

– Но ты все равно думаешь, что мы проиграем?

Бранд успокаивающе потрепал Шефа по плечу:

– Герои никогда так не думают. Но все когда-то проигрывают, а нас меньше.

– Ты не учел моих трэллов.

– Я ни разу не видел, чтобы трэллы победили в бою.

– Жди и смотри.

Шеф отбежал на несколько шагов в тыл, где воины Пути построились под знаменем Молота. Боевой порядок был точно такой, как у Ивара, но шеренг только пять, а резервов – меньше. Шеф поставил в ряд свои колесные крутопульты и стрелометы, прикрыв их всего одним рядом воинов со щитами. Далеко позади стояли камнеметы, натяжные катапульты – все, кроме той пары, которую он выделил Сигварду. Урезанные вдвое расчеты держались за свисавшие веревки.

Сейчас был черед стрелометов. Шеф оперся на алебарду и вскочил на центральную повозку из девяти. Их так и не распрягли. Он глянул вниз, увидел обратившиеся к нему лица катапультных расчетов.

– Разойтись!

Викинги, прикрывавшие стрелков, прянули в стороны. Веревки были натуго закручены; заряжающие держали охапки дротиков и были готовы к бою. Приближавшийся строй служил мишенью, в которую нельзя не попасть. Над лугом разнесся хриплый речитатив армии Рагнарссонов.

– Ver thik! – скандировала она. – Ver thik, her ek kom!

Что означало: «Берегись, я иду!»

Шеф выставил острие алебарды и гаркнул:

– Бей!

Черные молнии пронзили воздух и вторглись в надвигавшиеся шеренги.

Арбалетчики яростно закручивали механизмы, стрелы легли в пазы. Шеф дождался полной перезарядки: последняя рука взлетела, возвещая готовность.

– Бей!

И снова пение тетивы, черные прочерки, вихри. Воинство идущих Путем возбужденно загудело. Что-то происходило и в стане Рагнарссонов. Наступавшие сбились с шага, речевка задохнулась и смолкла. Теперь викинги перешли на рысцу, боясь, что их без рукопашной насадят на вертела, словно кабанчиков. Забег на полмили при полной выкладке всерьез истощит их силы. Стрелки́ уже справились с одной задачей.

Но долго стрелять они не могли. Шеф рассчитал, что успеет дать еще пару залпов, прежде чем атакующие достигнут его рядов. Когда машины откатились в последний раз, он приказал расчетам отходить.

Те подхватили вожжи и потащили машины к повозкам, победно крича.

– Заткнитесь! Готовьте камнеметы!

Через считаные секунды недавние трэллы уже заряжали и наводили свои устройства. «Викингам нипочем так не сделать, – подумал Шеф. – Им нужно сперва расписать друг дружке свои подвиги». Он воздел алебарду, и десять булыжников дружно взлетели в воздух.

Машины спешно перезарядили, развернув громоздкие рамы и выровняв батарею. С небес обрушился камнепад, уже не залпами; каждый расчет старался как мог, в зависимости от проворства опускавших и заряжавших.

Строй Рагнарссона пришел в смятение и бросился напролом. Булыжники теперь падали с перелетом, не задевая бежавших. Но Шеф удовлетворенно отметил длинный шлейф расплющенных тел и корчащихся раненых, который вился за войском, будто змеиный след.

Две армии сошлись с ревом и лязгом, мгновенно качнулись назад, а затем вперед, когда натиск Рагнарссона оказался встречен, сдержан и отбит. Через несколько секунд поле боя превратилось в скопление разрозненных поединков. Воины рубили щиты мечами и топорами, пытаясь отвести руку противника; делали выпады снизу, крушили черепа и ребра умбонами.

Жрецы Пути, облаченные в белое, построили своих людей вокруг священного серебряного копья Одина, Повелителя Битв, и затянули утробную песнь.

Шеф нерешительно качнул алебардой. Он выполнил свою задачу. Что же дальше? Броситься в гущу битвы и стать одним из четырех тысяч рубак?

Нет. Машины еще пригодятся. Крича и жестикулируя, он устремился к трэллам. Они не сразу, но поняли, ринулись к стрелометам и затем покатили машины к стоявшим наготове повозкам.

– За мной! Обходим их сбоку! Они сражаются лицом к лицу, а мы зайдем сзади!

Когда влекомые волами повозки со скрипом, мучительно медленно покатились в обход позиций, к Шефу стали поворачиваться лица. Не вздумал ли он удрать? В повозках-то? Кое-кого он узнал – Магнуса, Кольбейна и других гебридцев, толпившихся в резерве. Туда их поставил Бранд, сказавший, что их оружием не размахаешься в такой тесноте.

– Магнус! Дай мне шесть человек охранять повозки.

– Но от резерва ничего не останется!

– Дай, и нам не понадобится резерв.

Алебардщики сомкнулись вокруг повозок, и Шеф повел их путем кружным и дальним в обход сражавшихся армий, сперва миновав своих, а после – воинов Рагнарссона, которые задохнулись от удивления. Но в пылу битвы они не сочли нужным отвлекаться на громоздкие телеги. Наконец караван занял позицию в глубоком тылу, против правого фланга армии Рагнарссона.

– Стойте! Разверните повозки влево. Поставьте колодки. Нет, машины не выгружать! Мы будем стрелять с повозок. Живее! Снимайте дерюги!

Алебардщики выдернули колышки, чехлы скользнули наземь. Готовые к бою катапульты развернулись.

Шеф присмотрелся к панораме. Два строя сосредоточились на участке длиной двести ярдов, не делая попыток перехитрить друг друга. Но Ивар Рагнарссон поставил в свой центр двадцать рядов воинов, и эта толпа упорно проталкивалась вперед, стремясь сломить малочисленного противника голым весом. Над центром развевался стяг Бескостного. Это была удобная мишень – трудно задеть своих.

– Цельтесь в середину. В самого Кольчатого Гада! Начали!

Катапульты подпрыгнули и заскользили по твердым доскам. Трэллы поймали их и загнали обратно; те, кто обслуживал лебедки, стали прилаживать отскочившие рукояти.

Вокруг Гада воцарился хаос. Шеф различил в скоплении расплющенных тел два трупа, нанизанных на длинную пику, как жаворонки на вертел. Еще один человек отчаянно бил рукой, пытаясь вытолкнуть отломившийся наконечник стрелы. К стрелявшим поворачивались лица – и не только.

Шеф увидел щиты: противник понял, что его каким-то образом обошли с тыла, и приготовился во всеоружии принять бой. Кольчатый Гад устоял, знаменосец пребывал под защитой множества тел. Катапульты перезарядили, и Шеф пронзительно закричал:

– Бей!

На этот раз Гад повалился, и из гущи воинов Пути исторгся восторженный рев. Кто-то поймал знамя и дерзко выставил вновь, но кровь залила землю на добрых пять ярдов, и ударный отряд Рагнарссона оскальзывался на почве и собственных мертвецах. Однако люди уже устремились к повозкам.

– Теперь по ним? – крикнул командир расчета, указав на приближавшегося неприятеля.

– Нет! Еще раз по Гаду! Бей!

Очередной град стрел – и знамя опять погрузилось в людскую кашу. Смотреть, восстанет ли оно, или теперь докончит свое дело Бранд, было некогда. Расчеты бешено вращали рычаги, но выстрелить им больше не дадут.

Шеф потянулся латной рукавицей за «Возмездием трэлла» и шлемом, который еще ни разу не надевал для боя.

– Алебардщикам занять повозки! – крикнул он. – Не подпускайте к ним никого! Стрелки, отбивайтесь рычагами и кирками!

– А нам что делать, господин? – За повозками сгрудилось пятьдесят вольноотпущенников со знаком молота на джеркинах. – Бежать?

– Полезайте под повозки. Орудуйте ножами.

Через считаные секунды волна воинов Рагнарссона достигла их, и все смешалось в хаосе свирепых лиц и разящих клинков. Шеф ощутил, что с него свалилось тяжкое бремя. Думать стало не о чем. Не нужно отвечать за других. Битва будет либо выиграна, либо проиграна. Ему осталось размахивать алебардой: делать выпады и отбивать удары, крушить сверху и колоть снизу. Все равно что орудовать молотом в кузне.

На ровной местности сторонники Рагнарссона могли бы мгновенно расправиться с малочисленным и плохо вооруженным отрядом Шефа. Но они понятия не имели, как драться с людьми на повозках. Враги были выше и под защитой дубовых бортов. Алебарды Шефа дали Магнусу и гебридцам преимущество в несколько футов. Те викинги, которые подныривали под лезвия и пытались взгромоздиться на повозки, становились легкой добычей для дубин и кирок трэллов. Из-за колес выпрастывались костлявые руки с ножами, метившие в бедра и пах.

После нескольких отчаянных атак викинги отхлынули. Зазвучали отрывистые приказы – это вмешались самые хладнокровные командиры. Воины перерубили упряжь, отогнали волов, схватились за постромки и приготовились откатить повозки, чтобы лишить трэллов прикрытия. Алебардщики стояли на виду, и на них ощерился целый лес сулиц.

Внезапно Шеф обнаружил, что смотрит в глаза Мёрдоха. Громила, похожий на огромного волка, устремился вперед, его соратники расступились. Он был без кольчуги – в одной шафрановой накидке; правая рука и торс обнажены. Ирландец отшвырнул свой небольшой круглый щит и обеими руками взял длинный и острый меч гадгедларов.

– Только ты и я, малыш, – процедил он. – Я сниму с тебя скальп и подотрусь им.

В ответ на это Шеф выдернул колышек и рванул на себя дерюгу.

Не успел он выпрямиться, как Мёрдох напал. Шеф никогда не видел, чтобы человек двигался с такой прытью. Он отшатнулся лишь по наитию, налетев на колесо стоявшей позади машины. Но Мёрдох уже оказался в повозке, готовый сделать выпад мечом. Шеф снова отпрянул и натолкнулся на Магнуса, не имея возможности опустить алебарду достаточно для выпада или защиты.

Мёрдох уже замахивался. Рычаг, который выставил Квикка, отвел его удар, направив лезвие меча на тетиву заряженной катапульты.

Раздался короткий и низкий звук, как будто лопнула струна; затем чавкнуло – громче, чем бьющий по воде хвост кита.

– Святая Дева! – произнес Мёрдох, скосив глаза.

Плечо катапульты метнулось вперед на шесть дюймов – дальше было никак. За эти дюймы оно израсходовало энергию, которой хватило бы на милю. Голый бок Мёрдоха был сокрушен, словно молотом великана. Изо рта ирландца хлынула кровь. Он отступил на шаг, сел и привалился к борту.

– Гляжу, ты снова перешел в христианство, – заметил Шеф. – Значит, должен и помнить про око за око.

Перевернув алебарду, он погрузил ее пику в глаз Мёрдоха и протолкнул в мозг.

За время их короткого поединка все изменилось. Шеф поднял взгляд и обнаружил лишь спины. Воины Рагнарссона отвернулись; они бросали оружие и отстегивали щиты. «Брат! – вопили викинги. – Дружище! Старый пропойца!» Один неуклюже задирал рубаху, высвобождая серебряный амулет. Очевидно, он был воином Пути, который предпочел остаться в Йорке с отцом или воеводой. Позади них двигался щетинистый клин с гигантской фигурой Бранда на острие. Вся равнина перед клином была усеяна людьми бежавшими, людьми ковылявшими, людьми, сбившимися в стайки и поднявшими руки. Армия Рагнарссона была разбита. Уцелевшим осталось надеяться только на бегство в тяжелых кольчугах или милость победителей.

Шеф опустил «Возмездие трэлла», вдруг ощутив изнеможение. Он начал выбираться из повозки, но что-то мелькнуло и привлекло его внимание. Два коня, и на одном – седок в алом плаще и травянисто-зеленых штанах.

Ивар Рагнарссон на миг уставился через поле проигранного боя на Шефа, высившегося над повозкой. Затем, взметая копытами комья грязи, скакуны унесли его и телохранителя.

Бранд подоспел и сжал руку Шефа:

– Я уж перепугался, думал, что ты дал деру. Но не из боя, а в бой. Славная работа, удачный день!

– День еще не кончился, за нами движется войско, – напомнил Шеф. – И там остался Сигвард. Мерсийцы должны были настигнуть нас на рассвете. Он задержал их на двенадцать часов дольше, чем мне казалось возможным.

– Но этого может быть мало, – возразил из повозки щербатый Магнус.

Он показал пальцем. Далеко на равнине скупое зимнее солнце взыграло бликами: то были копья армии, которая выстраивалась в боевой порядок и надвигалась.

– Мне нужно больше времени, – угрюмо шепнул Шефу Бранд. – Иди поторгуйся и выгадай чуток.

У Шефа не осталось выбора. Он направился к передовому отряду мерсийцев, сопровождаемый Торвином и Гудмундом. Неприятель отличался от только что разбитого врага тремя огромными крестами, которые возвышались над войском.

Оставшаяся позади армия идущих Путем спешила перестроиться. Не меньше трети было убито или искалечено; ходячие же раненые трудились не покладая рук наравне с остальными: разоружали сдавшихся воинов Рагнарссона и рыскали по полю в поисках полезных и ценных вещей, в чем им охотно помогали вольноотпущенники Шефа. Раненых врагов гнали в сторону кораблей, еще находившихся под защитой Уоша, а тех немногих, кто пережил пристальное внимание мародеров, препоручали лекарям.

Войско превратилось в чистую показуху. В шеренгу для вида выстроилось несколько сот самых крепких воинов. За ними поставили пленных, за рядом ряд, наспех связав им руки и приказав стоять, если жизнь дорога. Еще в полумиле трэллы и воины спешно копали траншею, устанавливали машины и разворачивали лошадей и повозки, готовясь к новому отступлению. Армия идущих Путем была еще не готова к сражению, зато не утратила боевой дух. Однако традиция понуждала выживших в напряженном бою с превосходящими силами противника к передышке и празднованию.

«Следующие минуты будут крайне опасны», – подумал Шеф.

Навстречу его маленькому отряду выдвинулись три человека. Один был священником. Двое других катили на колесах странный короб, поставленный вертикально. Мгновением позже Шеф сообразил, что там находился не кто иной, как Вульфгар, его приемный отец.

Две группы остановились в десяти шагах, напряженно разглядывая одна другую. Тяжелое, пропитанное ненавистью молчание нарушил Шеф.

– Ну что же, Альфгар, – обратился он к единоутробному брату, – я вижу, ты возвысился. Довольна ли наша матушка?

– Наша матушка так и не оправилась от поступка твоего отца. Покойного отца. Он много порассказал о тебе перед смертью. Времени у него было достаточно.

– Так это ты его схватил? Или стоял в стороне, как в битве на Сторе?

Альфгар шагнул вперед, и его рука потянулась к мечу. Ее быстро перехватил угрюмый человек – тот, что не был священником и стоял рядом.

– Я Квикхельм, воевода Бургреда, короля Мерсии, – назвался он. – Мой долг – вернуть шайры Норфолк и Суффолк их новому олдермену и подчинить моему владыке. А кто такой ты?

Шеф, памятуя о торопливых приготовлениях, которые велись позади, неспешно представил своих спутников и разрешил Квикхельму сделать то же. Отверг враждебные намерения. Объявил о готовности отступить. Намекнул на возмещение ущерба.

– Заговариваешь мне зубы, юнец, – перебил его Квикхельм. – Ты не болтал бы, найдись у вас силы сражаться. Если хочешь дожить до рассвета, вот что придется сделать. Во-первых, мы знаем, что ты забрал сокровища из вубриджской усыпальницы. Мне нужны они все, для моего короля. Они из его королевства.

– Во-вторых, – вмешался чернец, сверливший взглядом Торвина, – среди вас есть христиане, которые изменили вере и предали своих господ. Они должны быть выданы для наказания.

– Включая тебя, – добавил Альфгар. – Что бы ни случилось с остальными, ты не уйдешь от нас с отцом. Я сам надену на твою шею обруч. Считай себя счастливчиком – мы обойдемся с тобой иначе, чем с твоим родителем.

Шеф не удосужился перевести это Гудмунду.

– Что вы сделали с моим отцом?

До сих пор Вульфгар молчал. Он растекся в коробе, удерживаемый ремнями. Шеф вспомнил желтое, искаженное от боли лицо, которое в прошлый раз видел в корыте. Теперь на этом лице расцвел румянец, полнокровные губы алели в седой бороде.

– То, что он сотворил со мной, – сказал он. – Только искуснее. Сначала мы отрубили ему пальцы на руках, потом на ногах. Уши отрезали, губы. Глаза не тронули, чтобы он видел, чем мы занимаемся; язык оставили тоже, чтобы молил о пощаде. Кисти, ступни. Колени и локти. И не давали истечь кровью. Обстругивали его, как мальчишка палочку. Под конец осталось только тулово. Держи, мой мальчик. На память о твоем отце.