Тайна старой бутылки, или Пропавшая наследница

Провожаемый Яковом, он вышел в коридор. На мгновение ему почудилось, что мелькнула какая-то тень… Но может быть это просто игра света, а его старые глаза ошиблись?…

На следующий день, рано утром Джон оседал своего ослика и выехал из города. Он ехал прямо на север. Путь предстоял не очень долгий. До поместья Бельвилль было всего-то одно лье.

Глава 5

Арман

Клео въехала в Кюмун-де-Сюр почти сразу после обедни. Так что у дома мадам Фиорентины ей пришлось немного подождать, пока достопочтенная хозяйка придет из церкви.

Черноволосая и носатая мадам Фиорентина удивленно подняла бровь, увидев рядом со своим домом незнакомую девушку, но письмо тетки все объяснило. Прочитав его, мадам покачала головой… «Конечно, похвально такое трудолюбие в столь юном возрасте… Но, Пресвятая Дева Мария, разве прилично молодой девушке путешествовать одной, верхом и… Боже мой! Со шпагой и пистолетом!… Святые угодники, а если бы ты попала в лапы разбойников? Разве эти железки смогли бы защитить тебя?…»

Чтобы скрыть улыбку, Клео опустила голову.

Мадам немного помолчала, дабы Клео прочувствовала неприличие своей выходки…

– Слава Всевышнему, мы уж лет тридцать о разбойниках не слышали… – она пыталась сделать свой голос строгим, но было видно, что ей это удается с трудом. – Так что у нас эти штуки без надобности. Если хочешь, то можешь повесить их на стену, хотя лучше убрать их куда-нибудь… Не дай Бог, попадутся на глаза моим девушкам, начнут баловаться, до беды недалеко…

Мадам покосилась на проходящих мимо людей, которые уже издали кланялись ей.

– Мы мирно живем и своим трудом зарабатываем себе хлеб. Работы много. Всем наши вещи нравятся, заказывают много, не справляемся. Постель и стол мои, за работу не обижу… Если согласна, то пойдем, покажу твою комнату.

Несколько обескураженная таким «гостеприимным» приемом, Клео молча пошла за ней.

Вообще-то, мадам Фиорентина была не слишком обширного размера, но, тем не менее, лестница ощутимо поскрипывала под ее ножками.... Поднявшись на второй этаж, она повернулась и вдруг порывисто обняла Клео.

– Ну, здравствуй, моя малышка! Наконец-то я тебе увидела! О Господи, какая же ты красавица! Твоя тетка постоянно писала мне о тебе, но что такое слова! Разве они могут передать твою красоту! Здесь нужен художник, да такой, что рисует картины для самого короля!

Окончательно сбитая с толку Клео молчала. Мадам понимающе усмехнулась:

– Ах это… Извини меня, пожалуйста. Надо было разыграть комедию перед нашими «добрыми прихожанами». Все знают, что у меня женское царство, а тут гости с оружием… Вот и пришлось пять минут побыть святее папы римского, а то пришлось бы потом целый месяц слушать перешептывания за спиной… Так что забудь об этом, пожалуйста. Зови меня тетушкой Виолеттой и делай со своими вещами, что хочешь… Хотя… Все-таки лучше будет, если ты не станешь открыто носить шпагу на улице… А, кстати, вот и твоя комната…

«Почему кстати?»… Клео не успела додумать мысль. Мадам Фиорентина распахнула дверь:

– Знакомьтесь, девушки! Это Жюли, это Катрин, это Женевьева, а это наша новая работница – Клео. Вот твоя кровать, а это твои полки в шкафу. Располагайся.

Утром следующего дня Клео в компании десятка молодых девушек, уже сидела за столом в обширной и светлой зале дома мадам Фиорентины и усердно трудилась над очередным заказом – украшала кружевами мужскую рубашку....

Так продолжалось до субботы. А в субботу утром Клео пришла в конюшню, погладила свою Лизхен и озабоченно покачала головой:

– Что-то ты толстеть начала, дорогая… Пора нам с тобой проехаться....

Выезжая в ворота, Клео крикнула:

– Тетушка Виолетта, я поеду прокачусь!…

– Храни тебя Дева Мария! И не показывай шпагу!

… Они совершили славную прогулку по цветущим полям и лесным дорожкам. Лизхен и вправду застоялась в конюшне и с видимым удовольствием неслась вдаль. Клео не забыла и о себе, ведь она не зря прихватила шпагу. В укромном месте она тоже с удовольствием размяла мускулы и вволю потренировалась. Она хорошо помнила, что говорил ей отец: «У тебя есть главное – Неожиданность. Есть женщины и есть шпаги, но никто не ожидает, что они будут вместе. Помни об этом и постарайся это не потерять».

День перевалил за половину, когда Клео с чувством приятной усталости, не торопясь, возвращалась домой. Выехав на дорогу, она увидела, что несколько впереди нее идет какой-то молодой человек, одетый бедно, но чисто. Под мышкою путник держал какую-то папку. Клео не обратила на него никакого внимания, странная мысль вдруг завладела ею. Почему-то она снова вспомнила замок, барона… «Что же я должна была там увидеть? Почему ты так и не сказал мне об этом, отец?…»

Внезапно дорожная ситуация резко изменилась. Из придорожных кустов к юноше выскочили три оборванные фигуры с дубинками и он моментально согнулся от увесистых ударов. Тут же две фигуры схватили его за руки, а третья выхватила нож. Юноша замер, выронив папку. Из нее вылетели листы бумаги… Бандиты начали шарить по его карманам. Это было уже слишком! Клео дала шпоры и мгновенно очутилась на месте преступления.

– Эй, господа трусы, втроем на одного? Немного же вы стоите!

Главарь обернулся. Клео увидела типичную разбойничью физиономию заросшую бородой до самых глаз. Физиономия радостно осклабилась.

– Эй, вы, держите этого! А я поговорю с такой приятной мадемуазель… Зря вы вступились за этого болвана, уезжайте поскорее и всем будет хорошо…

– Уж вам точно не будет хорошо… Отпустите этого юношу, а то…

– Вы собираетесь нас схватить? – Шайка загоготала.

Клео выхватила шпагу. Главарь радостно хмыкнул:

– Боже милосердный, какое счастье нам привалило! Вот и оружие нам доставили… Мадемуазель лучше отдайте эту иголку сами, а то мы чего-нибудь вам повредим…

С этими словами, он, поднимая дубинку, начал медленно подходить к Клео. Та спешилась…

– Что ты делаешь! – закричал молодой человек. – Уезжай!

Сильный удар в живот заставил его замолчать.

Главарь ухмыльнулся:

– Ну, вот и хорошо, ну вот и правильно. Давайте нам вашу штуку и разойдемся…

Клео одной рукой держалась за седло, меряя глазами расстояние до бандита…

Никто ничего не понял, но главарь вдруг выронил дубинку и, присев, схватился обеими руками за лоб. … «А-а-а!! Убивают!!..»… В ту же секунду кулак Клео въехал одному из бандитов под глаз, он автоматически схватился за лицо.... «Я ослеп!!!»… У шеи второго уже многозначительно покачивалась шпага…

– Ну-у… – Клео одним ударом левого локтя назад отбросила попытавшегося было напасть на нее главаря…

Единственный стоящий на ногах разбойник растерянно хлопал глазами.

– Обойдемся без кровопролития, не так ли?

Вопрошаемый молча кивнул.

– И мы сейчас мирно разойдемся, правильно?

Снова кивок.

– Только мы пойдем пешком, а вы сейчас очень быстро побежите вон туда… Или туда.. Словом, куда хотите, но очень быстро!! Согласны? Вижу, что согласны. Раз, два три!

Разбойники опрометью кинулся в кусты. Клео резко развернулась к валявшемуся главарю… От страха тот не успел даже встать и проломился сквозь кусты на четвереньках…

– Спасибо! Эти негодяи хотели ограбить меня! А мне как раз выдали недельное жалованье. Черт, пришлось бы неделю голодать… И рубашку порвали… – молодой человек пытался привести свой костюм в более приличный вид, но, увы, увы, рукав рубашки висел буквально на двух ниточках… – Арман, к вашим услугам! Я художник. Правда я сейчас работаю подмастерьем. Но мастер обещал, что разрешит мне участвовать в картинах, если я докажу, что умею писать. Вот я и вышел на этюды, а тут вот…

Арман растерянно поднял истоптанный в пылу драки лист бумаги. Карандашом на нем был набросан пейзаж…

Клео снова посмотрела на молодого человека и вдруг увидела, что у Армана огромные голубые глаза… Теплая волна толкнула ее сердце…

– Как ваше имя, моя спасительница?

– Клео… Я могу починить вашу рубашку. Я белошвейка у мадам Фиорентины…

– Благодарю вас, но я и сам умею управляться с иголкой, мне бы только добраться до дома…

Клео улыбнулась:

– Лучше бы вы умели управляться со шпагой…

Арман вспыхнул:

– Я художник! Мое оружие – кисть! Именно этим оружием я буду воевать с пошлостью и просвещать человечество!

Ах, как ему шел румянец! Клео невольно залюбовалась юношей. И опять теплая волна толкнула сердце…

– Все же я думаю, что нам лучше вместе дойти до города. Вдруг бродяги, увидев вас одного, решат вернуться…

– Вы правы. – Арман вздохнул. – Такие негодяи неисправимы.

Они вместе прошли остаток пути. И, конечно же, не было ничего удивительного в том, что завтра, после воскресной службы они встретились вновь…

А вскоре Клео уже сидела за семейным воскресным обедом и слушала матушку Армана – чернокудрявую и худощавую мадам Берсинье, которая явно одобряла выбор сына…

– Ах, мадемуазель Клео, если бы вы знали, как Арман хочет рисовать…

– Писать, мама… – недовольно прервал Арман.

– Ну да, писать. Хотя мне кажется, что пишут писатели, а художники рисуют… Ну пусть писать, лишь бы ему удалось стать известным художником, который работал бы для самого короля… Вы не представляете, как я рада, что вы познакомились. Арман… у него такое чувство красоты, он мог познакомиться только с красавицей…

Мадам Берсинье ласково погладила Клео по руке.

– Приходи к нам запросто… – сказала она таким теплым голосом, что Клео зажмурила глаза, чтобы не брызнули слезы…

Клео не знала своей матери и никогда не видела ее. Отец на все ее расспросы отвечал, что она – дар Всевышнего… Отец никогда не был женат. Он жил в своем поместье вместе с своей сестрой, которая как могла заменяла Клео мать, именно тетя и научила Клео шить. Но голос крови говорил девушке, что эти люди – не ее родители… А потом отец стал часто жаловаться на сердце и говорить ей о замке и о том, что она должна быть там в день своего восемнадцатилетия…. А еще он учил ее фехтовать и стрелять… А потом отца не стало… А потом дела пошли все хуже и хуже… Тетя каждый вечер сидела за счетами, горестно вздыхая. А потом она объявила, что делать нечего и Клео надо самой зарабатывать себе на жизнь…

– Ну что же ты молчишь? – мадам Берсинье еще раз погладила Клео по руке. Внезапно та бросилась к мадам и обняла ее. Арман смущенно потупил глаза.

– Все будет хорошо, вот увидишь… – мадам Берсинье тоже обняла девушку. Она не стала ни о чем спрашивать, решив, что все придет само собой. «Незавидная жизнь, похоже, у этой девушки, раз так она отзывчива на ласку… Но видно, что она – человек добрый. А это главное в семейной жизни» – подумала мадам Берсинье, вспомнив своего достопочтенного супруга – храброго вояку месье Берсинье. Какие у него были роскошные черные усы! А шпага! В полтора раза длиннее, чем у других! Да, месье Берсинье был солдатом, но сражения не ожесточили его сердце. Он был солдатом, а не бандитом! Он никогда не грабил в покоренных городах, брал лишь бесхозное добро, а половину своего крохотного жалованья, которое и выплачивалось-то кое-как, мог запросто отдать первой встречной бедной женщине с ребенком на руках… Потом он был начальником городской стражи, но недолго. Слишком часто у него «сбегали» из долговой тюрьмы бедняки… И никогда он не ударил жену, он даже голос повысил-то всего раза два или три....Она всегда хотела дочку, но родился Арман. Больше у них детей не было. Ну что ж, спасибо Богу и за это. Но мечта о дочке не оставляла ее…

– Мама, мама, суп остынет! А потом Клео обещала мне попозировать для своего портрета…

– Ах, да. Что-то я совсем задумалась. Извините меня, дети. Конечно, давайте поскорее есть суп, пока он горячий. Или вам некогда? Ну тогда бегите…

Стоит ли говорить, что портрет Клео так и остался незаконченным.

Глава 6

Поиски и письмо

Ох, не зря старому Джону чудился шорох за дверью и тень в коридоре. Потому что едва он покинул замок, как в обеденную залу к барону постучался конюх Али.

– Хозяин, я слышал что-то важное… – Али рассказал барону о разговоре между Яковом и Джоном.

Барон замер с поросенком в зубах. Потом он выплюнул мясо и смачно выругался.

– Старый пень! Я так и знал, что дело нечисто! Тот-то эта чернильница так старалась меня убедить, что других наследников нет! И эта развалина, Яков туда же! Верен покойнику? Ну так и отправляйся вслед за ним! Повешу!

– О, господин, зачем вешать? Зачем затыкать язык? Мертвый ничего не скажет.

Барон хмыкнул:

– Твоя правда. Тогда тащи его сюда. Нет, лучше в кабинет, там пистолеты есть…

Али поклонился:

– О, господин, позволь твоему недостойному рабу дать тебе совет. Если этот человек ничего не сказал даже своему другу, то он ничего не скажет и тебе. Я думаю, что он не боится смерти. Ведь тогда его тайна умрет вместе с ним.

Барон нервно забарабанил пальцами по столу:

– И что?

– Надо сделать по-другому, господин. Я прослежу за его другом и тогда они, сами того не ведая, откроют нам свою тайну.

Барон оценивающе посмотрел на Али. «А это араб соображает…»

– Ладно, будь по-твоему.

Вот почему на следующий день по северной дороге двигались два путника – Джон и Али. Только Джон ехал по дороге на ослике, а Али скрывался в придорожных кустах…

Так они добрались до поместья Бельвилль. Али увидел, что Джон подъехал прямо к парадному крыльцу. Слуги приняли ослика, а нотариус прошел в дом. Али заметался. Вернуться и сообщить господину, что человек приехал в это поместье? Так это значит, ничего не сообщить! Надо выяснить, зачем этот старик приехал сюда!

Али кинулся вокруг господского дома. Ему повезло, он неувиденным проскочил между курятниками и овчарней и оказался – О, Аллах! – прямо перед большим окном. Али прилип к стене, потом осторожно заглянул в окно. Он увидел, что старик разговаривает с какой-то хорошо одетой женщиной, видимо, самой госпожой. Но о чем они разговаривают? Проклятое окно! Оно закрыто!

Вскоре старик встал и, поцеловав руку госпожи, вышел. Конюх сжал кулаки от досады. Он так ничего и не узнал! Но, может быть, стоит дальше последить за стариком, вдруг он все-таки откроет тайну?

А нотариус вышел на крыльцо в расстроенных чувствах. Разговор с хозяйкой поместья ничего не дал…

Мадам Летелье отлично помнила старого барона.

– О да, это был мужчина! – мадам мечтательно подняла глаза. – Как можно было перед ним устоять такой слабой женщине, как я… Моя бедная девочка! Как она была так на него похожа!… А как он любил ее! Он даже говорил, что отдаст ей все свои сокровища…

– Девочка?

– Да, наш плод нашей любви.... Но я… я … я ее потеряла! Этот проклятый мост отнял ее у меня! …

Повисло молчание. Джон осторожно кашлянул:

– Мадам, простите мое любопытство, но как это могло случиться?

– Лошади понесли. Кучер пытался их остановить, но упал с козел. А я… я держала на руках колыбельку с моей красавицей и молила Бога, чтобы он остановил лошадей. Но Бог не услышал мои молитвы. Лошади неслись. Впереди был мост. Мы оказались на нем и коляска резко наклонилась!! Потом мне сказали, что отлетело колесо. И мы вместе с ребенком оказались в реке! А дальше… дальше я ничего не помню. Очнулась я уже на берегу. Одна! Колыбельки с моей девочкой нигде не было! Эта проклятая река и этот проклятый мост отняли ее у меня! Простите, мне так тяжело об это вспоминать… Ведь как раз вчера ей должно было исполниться восемнадцать…

Джон вздохнул:

– Я понимаю вас, мадам. Но кто знает, может быть ей сейчас лучше? Разве вы можем постичь всю глубину Промысла Божия?

Мадам устало махнула рукой:

– Я убеждала себя в этом, но… Сердце говорит мне, что она жива, но … Как бы я хотела увидеть ее вновь…

Джон встал:

– Мадам, если ваша дочь жива, то я приложу все свои силы, чтобы найти ее.

– Храни вас Пресвятая Дева Мария и все угодники. Если вам что-нибудь будет нужно, то обращайтесь ко мне. Я помогу вам в вашем святом деле.

И вот теперь Джон в задумчивости ехал обратно. Тень наследницы на мгновение мелькнула перед ним и исчезла. След оборвался. Поиски надо было начинать сначала… Али крался за ним…

Джон не сразу заметил, что по дороге кто-то едет на ослике впереди него. Только спустя некоторое время он сообразил, что это аббатиса Фар`а, которая ехала так медленно, что Джон, сам того не желая, вскоре поравнялся с ней. Вид у аббатисы был чрезвычайно озабоченный.

– Добрый день, матушка! Могу я узнать, почему вы столь серьезны?

– Ах, это вы, сын мой… Есть у меня на то причины. Я размышляю над путями Господними и его милосердием… Поистине наш ум слаб, и мы не можем постигнуть всю глубину замысла Божьего. Сегодня у нас в монастыре отошла к Господу одна монахиня. Вы знаете, кто она была в миру? Мадам Мельпелье!

Джон вздрогнул и перекрестился:

– Кто же не знал эту ведьму! Для нее навести порчу было сущим пустяком. Говорили, что за ней водятся дела и похуже… Правда, никто ничего не доказал. А потом она вообще куда-то исчезла. Так значит, она раскаялась и ушла в монастырь?

– Совершенно верно. Как же мы тогда славили Бога за то, что он привел к нам эту заблудшую овцу! В своем милосердии Всевышний дал ей возможность искупить свою вину. И вы знаете, не было усерднее монахини! Видно было, что раскаяние ее искренне и своими подвигами она и в самом деле хочет спасти свою душу. И вот сегодня Бог призвал ее. Но… Вот что она рассказала мне перед смертью. Года четыре назад, когда она еще не знала Господа, к ней пришел какой-то человек и купил у нее… Ну вы знаете, что такое аква тофана…

– Яд?

– Совершенно верно. А потом наш старый барон объявил, что у него неожиданно нашелся сын, которому он завещает свое поместье. И как-то так получилось, что вскоре после того старый барон умер. Это поразило мадам Мельпелье. Она решила, что барона отравили именно этим ядом, который она продала. И эта капля переполнила чашу. Мадам бросила свое гнусное ремесло и пришла к нам. Но только сегодня я узнала об этом. Мадам Мельпелье сказала, что она хочет идти к престолу Всевышнего с легким сердцем. И вот теперь я еду в размышлениях. Если это так, значит что-то нечисто у молодого барона…

Али за кустами весь превратился в слух. А Джон… Джон внезапно вспомнил молодцов молодого барона. Невольный озноб пробежал у него по спине. Эти не пощадят…

– Матушка, не в обиду будь сказано нашим жителям, но у мадам Мельпелье было много покупателей… Почему именно этим ядом отравили старого барона? Мы же не знаем, кто был покупатель и зачем ему был нужен яд. Может быть, эта покупка предназначалась совсем для другого?. К тому же… Слишком много прошло времени. Где теперь искать того человека? Да и как опознать? Вы же знаете, как таятся покупатели такого рода. Его же никто не видел, кроме мадам Мельпелье… Так что вряд ли мы когда-нибудь что-нибудь узнаем…

– Возможно вы правы, сын мой. Но я буду молиться, чтобы Господь дал совет, что мне делать дальше.

– Ваша молитва матушка непременно дойдет до Господа.

– Очень надеюсь, сын мой.

Аббатиса замолчала. Джон решил, что она и вправду начала молиться. Чтобы не мешать ей, он ударил пятками своего ослика и быстрее поехал вперед. Но как быстро он ни ехал, Али все равно был быстрее. Вскоре он оказался в замке и без промедления отправился в кабинет к барону.

Барон сидел в самом мрачном настроении, с оловянным кубком в руке. Выслушав Али, он с такой силой грохнул кубком по столу, что покривил его.

– Надо было сразу пристрелить эту старую ведьму, чтобы она не болтала! А теперь… Теперь не достанешь… Отправилась в ад. Составит славную компанию этому идиоту!

Барон захохотал и внезапно смолк. Он вдруг вспомнил, как стоял тогда в этом кабинете, перед старым бароном. В правой руке он держал письмо к королю, в котором барон де Вильрод обвинялся в сношениях с дьяволом и чернокнижничестве, а в левой – письменное признание его сыном и завещание, по которому замок, земли и все богатства барона отходили к нему. «Выбирайте, господин барон. Или костер, или я ваш сын!».

Да, славная была история… Правда, пришлось потрудиться – найти пещеру, соорудить там алтарь, найти коровий череп, выкрасить свечи черной краской, переплести Библию вверх ногами… А самое главное, купить свидетелей и выдрессировать их. Неудивительно, что когда эта старая развалина захотела сама убедиться в весомости доказательств и вместе с ним отправилась в пещеру, им то и дело попадались навстречу люди, которые, понизив голос, спрашивали у них, когда, мол, новая «черная месса» будет… Ну а потом старый хозяин и все эти продажные олухи отправились прямиком в ад… Надо было тогда и эту бумажную крысу отправить, но, увы, он – личность известная. К тому же пообещал молчать…

– А… – он осекся. « А почему араб мне все рассказывает? Что у него на уме? Подозрительно....Впрочем, он ничего не знает… Но что делать с этой старой чернильницей. Хотя… Ведь у нотариуса самого рыльце в пушку, так что вряд ли он болтать будет…Так… А аббатиса? Никто ничего не узнает?. А может стоит навестить монастырь?…»

– Коня!

Али на всякий случай вышел посмотреть, по какой дороге поехал господин. Странно, но эта дорога не вела к монастырю.

А через некоторое время аббатиса получила письмо. Сестры сказали, что его принес какой-то неприметный человек, лица которого они не запомнили. Да и вообще, он даже не вручал письма, а всего лишь постучался и бросил его в открывшееся воротное окошко. Прочитав его, матушка Фар`а задумалась. Письмо было чрезвычайно вежливо, однако что-то было не так. Чувствовалась какая-то угроза.

Вот что было написано в письме:

«Глубокоуважаемая госпожа аббатиса! С глубоким прискорбием узнали мы о кончине одной из ваших сестер, известной в миру, как мадам Мельпелье. Еще в более глубокую скорбь нас повергло известие о том, что мадам выдала тайну, которую она обещала сохранить. Теперь вы – ее обладатель. Мы очень просим вас – сделайте все, что в ваших силах, чтобы никто более ничего не узнал! Поверьте, так будет лучше для всех, особенно для монастыря и сестер. Пусть ваш покой не будет нарушен, и вы будете, как и прежде, славить Господа, не тревожимые никем и ничем. Мы очень этого хотим и думаем, что того же хотите и вы. Сделайте же так, как мы просим, и благословенная тишина снизойдет на вас.»

Письмо было написано красивым ровным почерком, на хорошей бумаге. Однако подпись отсутствовала.

Аббатиса покачала головой, все это было очень подозрительно… Вдруг она вспомнила давешнюю встречу на дороге с нотариусом. «А не показать ли это письмо ему? Он все-таки учился законам, а значит, должен что-то понимать в таких делах»…

Тем временем Яков совершал странные действия. Он отправился к статуе Девы Марии, стоящей на перекрестке неподалеку от замка и стал усердно молиться перед ней. Потом, непрерывно крестясь, он обошел вокруг статуи, иногда поглядывая то на постамент, то на саму статую, то на землю вокруг постамента. По-видимому, увиденное его удовлетворило, потому что он отправился от статуи с видом довольного человека.

Глава 7

Подкидыш или баронесса?

Время шло. Пролетали прекрасные летние дни, наполненные трудами и встречами… И однажды Арман рассказал Клео удивительную историю. Вместе с мастером он обновлял росписи одной окрестной церкви. Дела шло хорошо, и вскоре они приступили к сюжету о Моисее. Как раз когда Арман трудился над тем местом, где младенца Моисея находят в Ниле, в церковь вошел местный священник. Старику явно хотелось поговорить. Слово за слово, разговор зашел о работе, о фресках и об этом сюжете.

– А знаешь что, – сказал падре. – Лет двадцать тому назад и у нас в округе была похожая история. Да-да, рыбаки пришли утром на реку и что они увидели? Колыбельку с младенцем, плавающую около берега! Рыбаки были добрыми христианами и принесли младенца в церковь… Это была девочка…

– И что потом?

– Потом… потом… Потом нашлись добрые люди, которые взяли ее на воспитание. Бог да благословит их за это.

– И что стало с этой девочкой?

– Что стало… что стало… Я не помню. Я стар, меня подводит память. Но я помню это место, потому что мы все туда отправились и поставили там крест в память об этом событии.

Услышав об этом, Клео вздрогнула. Отчего-то ей показалось, что эта история очень важна для нее.

– Ты можешь показать это место?

– Наверное. Священник рассказал и о нем.

– Тогда в ближайшее воскресенье мы отправляемся туда!

– Но почему?

– Я не знаю. Но я должна побывать там.

За прошедшие годы крест потемнел, одряхлел и сильно наклонился. Но, тем не менее, он все также приметно торчал на берегу, обозначая место находки. Очень странно, но приближаясь к нему, Клео волновалась все сильнее и сильнее, словно здесь ей должна была открыться какая-то тайна. Они подъехали. Арман спешился и начал спускаться к реке, чтобы поближе рассмотреть место, где плавала колыбель с младенцем. Клео, еще сидя в седле, обернулась кругом… О, Боже, недалеко за лесом, торчали знакомые шпили! Она присмотрелась. Точно, это были шпили ее дома! Дома, где она выросла, где жил ее отец и тетка!