С чистого листа

«И как на нем долго сидеть? Спина же устанет. Наверное, дело привычки», – невесомыми бабочками промелькнули мысли.

Мазнув взглядом по расположившимся на столешнице громадному монитору и клавиатуре, посмотрела налево.

Под окном, закрытом неплотно сдвинутыми жалюзи, стояло два кожаных кресла кремового цвета, меж ними – круглый деревянный столик в тон остальной мебели.

Весьма и весьма неплохо. Но зелень не помешала бы.

– Садись где тебе удобнее, – прозвучал спокойный голос дяди.

Не тушуясь, села в ближайшее кресло. Серьезный разговор непременно должен быть, в этом я ничуть не сомневалась. И даже рада, что Савелий Андреевич не стал тянуть с ним.

Не выказывая и тени нервозности, открыто посмотрела на устроившегося в соседнем кресле дядю. Тот, казалось, изучал мое лицо.

– Ты быстро восстановилась, – утвердительно произнес мужчина. Я промолчала, не отводя глаз. – Сегодня за обедом наблюдал за тобой, – сообщил внезапно. – Раз ты уже многое знаешь, надеюсь, и остальное воспримешь адекватно, – он умолк, продолжая меня разглядывать.

– Постараюсь, – ответила максимально спокойно. Копируя собеседника, откинулась на спинку кресла.

– За прошедшие три месяца ты изменилась, Ярослава, – внезапно ставшим бархатистым голосом сообщил Савелий Андреевич. – Тамара говорит, весьма сильно. По ее мнению, не только лицом похорошела, но и рост несколько увеличился, фигура, однозначно, стала спортивнее. В этом я полностью полагаюсь на супругу, – он с силой потер двумя пальцами лоб, – она с тобой общалась часто. В отличие от меня, – хозяин дома сокрушенно вздохнул, а после добавил: – Однако даже я сейчас заметил некоторые перемены. Не во внешности, нет. Во вкусовых предпочтениях.

– Вы про вишню? – спросила и, не сдержавшись, поморщилась.

– Ты ее с детства обожала, – признался дядя. – Ела чашками.

– Разве давние привычки не могут измениться?

– Могут, – легко согласился врач. – Но у всего есть причина. В твоем случае изменений слишком уж много. И произошли они за очень, очень короткий промежуток времени, – он выразительно замолчал.

Нахмурившись, я помолчала. Затем не стала ходить вокруг да около, спросила прямо:

– Почему вы так уверены, что я и есть ваша племянница Ярослава? Вполне может статься, я – это не она, а вы просто заблуждаетесь.

Мужчина нахмурился, а затем, подавшись вперед, проникновенно сказал:

– Соглашусь, весьма логично. Ты не помнишь ни своего имени, ни прошлого, а мы хором обманываемся и твердим, что ты – это ты, – он покачал головой с непритворной печалью. – Боюсь, Ярослава, причина твоих масштабных изменений в ином.

– Думаете, я стала настолько другой из-за опытов вашего брата? – мой голос прозвучал твердо, настойчиво.

Дядя немного помедлил, а после глухо ответил:

– Иного варианта просто нет. Сколько помню Владимира, он хотел сделать артефакт, которому нет аналогов. Мечтал прославиться, – суровая складка пролегла меж кустистых бровей Савелия Андреевича. – Твой отец, Яра, утверждал, что, благодаря его артефакту, человек моментально станет красивым, вечно юным и гениальным. Причем все будет передаваться по наследству.

Я не верила своим ушам. Это же бессмыслица! Теперь понятно, почему братья не ладили. Не знаю откуда, но я четко понимала: создание такого артефакта в принципе нереально. Говоря словами Светы, бред полный.

– Гениальным и вечно юным? – переспросила с недоверием. Дядя кивнул, а я продолжила: – Но ведь мозг каждого человека уникален, как и отпечатки пальцев. Нейронную сеть просто нереально повторить. Гением можно только родиться. Это же давно известный факт. Идея о даровании вечной юности и того хлеще, – неодобрительно покачала головой. – Всё физиологические процессы разом одним-единственным артефактом навсегда вспять не повернуть. Несуразица какая-то с этой идеей, – замолчав, внезапно обнаружила, что дядя смотрит с изумлением. – Что-то не так? – поинтересовалась настороженно.

Кашлянув, он на миг прикрыл ладонью лицо. А потом, шумно выдохнув, хрипловато произнес:

– Не скрою, ты меня сейчас удивила. С каждой минутой все больше и больше думаю, что безумная идея брата не так уж и безумна.

– Престаньте, – взглянула на мужчину с укором.

Дядя вздохнул и очень мягко сказал:

– Я тебя понимаю. Самому претит мысль, что твои изменения – результат экспериментов. Но, как бы ты ни отрицала очевидное, другого варианта просто не существует, – в его глазах читалось непритворное сожаление.

– Если все так, – сглотнула ком в горле, – тогда не понимаю, почему на это согласилась. Эксперименты над человеком, а особенно такого плана, смертельно опасны. Я же запросто могла стать инвалидом или умереть! Должна быть очень веская причина. Может, чем-то ужасным болела? – поинтересовалась с затаенной надеждой.

– Нет, – дядя покачал головой, – ничего такого. Может, хотела помочь отцу достичь славы? Он ведь тебя любил. По-своему, конечно, но любил.

– Поэтому обращался со мной как с личной лабораторной крысой, которой в любой момент грозит сдохнуть? – зло скрипнула зубами. Помолчав, сухо спросила: – Когда планируются похороны?

– Завтра.

– Не хочу в этом участвовать, – добела сцепила меж собой пальцы и опустила голову.

Вероятно, я сейчас излишне резка. Все же мы говорим о родном брате дяди. И, как бы ни хотелось верить в иное, о моем собственном отце. Однако у меня, определенно, нет к родителю сейчас ни любви, ни привязанности. Даже те крохи сожаления, что имелись, после рассказа Савелия Андреевича испарились.

– Яра, – настойчиво позвал дядя. Подняла на него глаза. – То, что ты испытываешь к моему брату, естественно и нормально, – проникновенно произнес врач. – И ты меня не обидела, – добавил удивительно прозорливо.

– Благодарю вас, – ответила искренне. – И коли уж идет речь о моем отце, то хотела спросить, – пристально посмотрела на моментально ставшего сосредоточенным мужчину. – Вы случайно не в курсе, как именно он производил записи экспериментов? Где хранил?

– Зачем тебе? – в его голосе отчетливо прозвучало удивление.

– Я хочу знать, что он со мной делал, – помолчав, пояснила: – Каждый эксперимент имеет конкретную цель. Вне зависимости от исхода результаты записываются. Вполне вероятно, он не пытался меня сделать гениальной или вечно юной, а хотел сотворить нечто иное. Уже сейчас я спокойно пользуюсь бытовой магией и выращиваю деревья. По моему мнению, ни к юности, ни к гениальности это не имеет прямого отношения. Я должна знать, чего ожидать. А вдруг, после всех опытов-то, меня ждет тяжелая болезнь? – выдав такое для самой себя невероятное предположение, замолчала.

– Вряд ли, – мужчина покачал головой. – В больнице ты неестественно быстро выздоровела. Мы с твоей тетей и реаниматологом не то что не видели подобного, но даже и не слышали.

Вот он и признался. А если бы я не спровоцировала? Так бы и молчал? Неправильно это. Неправильно.

– Спасибо, хоть сейчас рассказали, – не смогла сдержать горечи в голосе.

На лице Савелия Андреевича отчетливо проявилось огорчение. Он, похоже, искренне сожалел. Но все равно о внезапно обострившемся слухе, умении быстро усваивать информацию и способности управлять огнем я решила пока не упоминать. Сама знаю, и ладно.

Спустя долгую паузу, Игнатьев задумчиво произнес:

– Насколько знаю, твой отец пользовался компьютером для фиксации экспериментов. Кроме как в вашем полусгоревшем доме ему быть негде. Я планировал завтра-послезавтра съездить, посмотреть. Вдруг цел остался. Дом под охраной артефактов, чужой не пролезет, но все же мешкать не стоит.

Я кивнула. Охрана охраной, но документы, пусть и электронные, лучше забрать. Может мне стоит поехать с ним? Вдруг я что-то в том доме вспомню?

Прерывая мои размышления, мужчина твердо заявил:

– Даже если Владимир и сделал открытие века, он нарушил закон. По указу императора России любые опыты над людьми, не достигшими двадцати одного года, караются смертью. Использование результатов таких опытов строго запрещено. На что брат рассчитывал, я, честно, не понимаю. Но, как медику, мне интересно, к чему он пришел, – признался, не отводя от меня глаз. – Тем не менее я не хочу, чтобы о преступной деятельности Владимира узнали. Не позволю трепать нашу фамилию, – мужчина нахмурился. – Ты умная девочка, уверен, поймешь все правильно. Реальных доказательств, что Ярослава Игнатьева получила во время пожара сильные ожоги, нет. Защитный купол, в котором тебя привезли в больницу, непроницаем для глаз. Его открывал Евгений Петрович. Фактически, кроме него и медсестры, тебя никто не видел. Видеокамеры в приемном покое не работают, карта вызова скорой утеряна, – он усмехнулся, давая понять, по чьей просьбе ее «потеряли». – С дознавателем я уже договорился: расследования как такового не будет, тебя не станут опрашивать и тревожить. Если кто-то спросит о причине госпитализации, говори, что физически не пострадала, но медики перестраховались. В больнице выявили потерю памяти. Проходишь лечение. На этом все.

– Ясно, – ответила негромко. В голове царил сумбур. Решив хорошо все обдумать, когда останусь одна, задала самый важный сейчас вопрос: – Савелий Андреевич, мне можно вернуть память?

Тот помолчал, затем тяжело вздохнул.

– Я ознакомился с твоим анамнезом и данными исследований, проведенных в больнице, – он говорил аккуратно, подбирая слова. – Яра, приборы и артефакты тебя не видят. Боюсь, это опять-таки результат экспериментов моего брата, – дядя тяжко вздохнул. – Есть варварские методы спецслужб, но к тебе их применять нельзя. Погибнешь, – глянул строго, потом мягко добавил: – Не расстраивайся. Просто поверь: иногда прошлое лучше забыть крепко-накрепко.

– Возможно, вы и правы, – промолвила и отвела взор. – Пойду к себе, пожалуй.

– Конечно, Яра. Иди, отдыхай, – с пониманием откликнулся Савелий Андреевич.

Улыбнувшись мужчине на прощание, я покинула кабинет.

В своей комнате остановилась у окна, глядя на темнеющий небосвод. Вроде бы мне все объяснили. Но отчего-то по-прежнему не желала верить.

Я – не она. Упрямая мысль засела иглой в разуме и не давала покоя.

Едва слышно скрипнула входная дверь. Через миг девичьи руки обняли сзади за плечи.

– Ну что ты, сестренка? Совсем расклеилась, – развернув к себе, Светлана шутливо меня потормошила. – Все образуется.

– Надеюсь на это, – откликнулась тихо. Прижавшись щекой к острому плечику девушки и думая о своем, едва слышно шепнула: – Надеюсь.

***

Япония. Токио. Хризантемовый дворец

– Мой господин! – ученый согнулся в нижайшем поклоне перед императором Ичиро.

Сидя в кресле и мерно покачивая начищенной до блеска лакированной туфлей, тот наклонил голову набок и лениво обронил:

– Чем порадуешь?

– Мы вычислили место, где в России был всплеск силы, – подобострастно посмотрев на хозяина, торопливо продолжил: – Город Краснодар, улица Российская, дом 716.

Задумчиво пожевав губами, темноволосый мужчина властно уточнил:

– Отправил людей?

– Конечно, господин, – вновь согнулся в три погибели старик. – Прямого рейса нет, но они уже сделали пересадку в Москве. Через пару часов будут на месте.

– Жду результата завтра.

– Слушаюсь, мой господин, – не поднимая глаз и не разгибаясь, ученый, пятясь, покинул комнату.

А Ичиро довольно улыбнулся. Скоро, уже скоро все прояснится.

Включив с пульта навороченный музыкальный центр, он откинулся на спинку роскошного кресла и прикрыл глаза, наслаждаясь музыкой и великолепным голосом сына.

Глава 6

Спала я отвратительно: то просыпалась, то проваливалась в беспокойный сон, то видела непонятные, обрывочные картинки. Хаотично тасуя их, подсознание явно пыталось до меня достучаться. Казалось, еще чуть-чуть и… Но нет. Память упрямо не желала возвращаться.

Перевернулась на живот и, вконец измучившись, тяжело вздохнула. Жутко неудобный излишне мягкий матрас послушно прогнулся. Как же он мне надоел за ночь!

Обхватив подушку, с тоской посмотрела в открытое настежь окно, за которым звонко стрекотали невидимые цикады. Легкий ветерок, залетая в комнату, приносил с собой запах ночных цветов.

Я смотрела в темное небо, не в силах отвести взор от россыпи звезд: большие и маленькие огоньки таинственно мерцали, манили, беззвучно нашептывали. Внезапно показалось, что мое место не здесь, а где-то там, далеко-далеко. Возможно, во-о-он на той призывно сверкающей звездочке и есть мой настоящий дом.

– Заберите меня, – шепнула едва слышно. Острая тоска пронзила сердце. – Я не могу быть той, за кого меня принимают. Я – не она, – добавила чуть громче. Внезапно слезы навернулись на глаза.

Сев в кровати, вытерла их ладошкой и со злостью стукнула кулаком по ни в чем не повинной подушке. И, не совладав с разрушительной эмоцией, ощутила, как та вырвалась наружу. Над ладонью заплясал огонек. Я замерла, не отводя от него глаз.

Так, стоп! Я обязана себя контролировать. Нельзя подвергать опасности Игнатьевых.

Глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула. Буквально через миг сердце забилось ровнее. Вскоре пламя погасло.

Особо не задумываясь над тем, что делаю, причудливо сложила ноги, удивительно привычно разместила на коленях руки ладонями вверх. Затем закрыла глаза и начала глубоко, ритмично дышать, прогоняя все ненужные мысли.

Вдох. Выдох.

Я вижу, как кровь свободно струится по венам, однако в каналах бушует золотистый эфир. Непорядок.

Вдох. Выдох.

Эфир успокаивается, покоряется моей воле. Достигается единение тела с духом, наступает полное расслабление, но одновременно я держу под контролем каждую клеточку организма.

Восстанавливая утраченный баланс, я удивительно просто оборвала связь с реальным миром. Поразительные ощущения.

Не знаю, сколько так просидела. Когда открыла глаза, за окном уже вовсю пели птицы, а солнечные лучи щедро освещали комнату. Я чувствовала восхитительно отдохнувшей и собранной. Вся информация, полученная за вчерашний щедрый на происшествия день, была проанализирована и разложена по нужным «полочкам».

Посмотрев во двор, улыбнулась новому дню. Теперь я знаю еще парочку своих навыков. К тому же, как оказалось, умею видеть и контролировать эфир в своем теле.

Будущее туманно, прошлое неизвестно, но это не повод опускать руки. С легкостью вскочила с кровати и неожиданно услышала тихий стук.

– Войдите, – разрешила уверенно.

Дверь отворилась, порог переступили дядя с тетей.

– Яра, как ты себя чувствуешь? – озабоченно поинтересовалась Тамара Валерьевна. Затем, несколько смутившись, добавила: – Доброе утро, девочка.

– Да нормально она себя чувствует. Сама же видишь, – басовито прогудел Савелий Андреевич, – Волнуется за тебя очень, – добродушно пояснил он, кивком указав на жену и цепко разглядывая меня.

– Не стоит беспокоиться, – ответила им обоим с искренней улыбкой. – Со мной действительно все в полном порядке.

– Это заметно, – подмигнул дядя. – И весьма радует.

– Как ты спала? Удобно было? Матрас показался не слишком мягким? – с заботой спросила Тамара Валерьевна. – Прежде говорила, что он тебе очень нравится. Сравнивала себя с принцессой на пушистом облаке, – и она замерла, ожидая ответа.

М-да. Как и вишня, матрас мне категорически не понравился. И почему я не удивлена?

– Спала чудесно, – солгала самым наглым образом.

– Вот и хорошо, – с облегчением произнесла Тамара Валерьевна. – Ты этот матрас сама выбирала в магазине, – и она с торжеством победителя посмотрела на супруга.

Тот едва заметно усмехнулся. Затем встретился со мной взглядом. В его глазах отчетливо читалось… понимание. В отличие от тети, страстно желающей увидеть во мне прошлую Яру, мужчина моментально распознал ложь. Однако не осудил. Просто дал понять, что мое вранье «во благо» не осталось незамеченным.

Хм, неужто у меня появился союзник? Хорошо. Очень, очень хорошо!

Тем временем, достав из кармана портмоне, дядя вынул из него черный пластиковый квадратик с серебристыми цифрами и протянул его мне.

– Это банковская карта. На ней деньги для твоих личных расходов. Ежемесячно буду пополнять. Если возникнут проблемы с использованием, зови на помощь Светлану. Уж она-то отлично знает, что делать, – добавил со смешком.

– Ярочка, завтра тебе в школу, – деловито напомнила тетя. – Обязательно сегодня со Светой съездите и купите форму, канцелярию, рюкзак, ну и прочее, что приглянется. И не стесняйся, денег на карте более чем достаточно.

– Спасибо вам. За все, – я забрала у дяди карту и с благодарностью посмотрела на супругов Игнатьевых. В глазах неожиданно защипало.

– Хорошо вам прогуляться. Сильно не балуйтесь, – Савелий Андреевич озорно подмигнул, разрядив обстановку. А потом, взяв под локоток супругу, повел ту к двери.

Внезапно Тамара Валерьевна остановилась, обернулась. Нахмурившись, строго сказала:

– Яра, ты всегда была благоразумной. Не иди на поводу у нашей дочери-авантюристки и не соглашайся на ее сумасбродные предложения.

Басовито рассмеявшись, дядя вывел супругу из комнаты.

Недоуменно посмотрев им вслед, пожала плечами. Я искренне не поняла, почему Света авантюристка и что за предложения она собирается делать. А вот дядя, похоже, догадался, о чем речь, но не разделил тревогу жены, лишь развеселился.

Пройдя в ванную, предусмотрительно собрала волосы наверх и с наслаждением, не торопясь приняла душ. Вытершись насухо, надела чистое белье, накинула халатик. А вернувшись в комнату, увидела сидящую возле стола Светлану.

Подперев ладошкой щеку, девушка задумчиво смотрела в окошко. Света выглядела чудесно: тщательно причесанная, в необычном, поделенном на две вертикальные половинки черно-белом платье. Интересно, куда собралась?

Рассматривая сестру, заметила на ее груди подаренный мной кулон. Похоже, действительно понравился.

– Доброе утро, – привлекла я внимание.

– И тебе не хворать, – моментально оживилась она. Встав, быстро поинтересовалась: – Есть сильно хочешь?

– Да не особо.

– Отлично. Тогда перекусим в кафе, – заявила уверенно. – Сейчас едем в центр, прошвырнемся по магазинам. Надевай что-нибудь легкое: сегодня обещают жару. Через тридцать минут встречаемся у моей машины. Стоит возле дома, – пояснила и умчалась.

– Ух ты! – пробормотала ей вслед. Света мне, однозначно, нравилась.

Ладно, одеваться так одеваться.

Пройдя в гардеробную, недолго думая, выбрала легкое бирюзовое платье без рукавов. Скинув халатик, оделась и посмотрела на себя в зеркало. Приталенное платье, доходящее до середины бедра, сидело просто отлично.

Привычно расчесав длинные волосы, сделала высокий хвост, сунула ноги в светлые полуспортивные туфли. Вспомнив о банковской карте, достала ее из кармана халата и переложила в боковой на платье.

Все, я готова.

Покинув свою комнату, шустро спустилась по лестнице, прошла через холл и открыла входную дверь. А едва вышла на террасу, моментально заметила его. Широко распахнув глаза, я буквально застыла от восторга.

На площадке рядом с домом стоял ярко-красный двухдверный купе. Он хищно блестел лакированным боком, прижимался к брусчатке и красноречиво транслировал миру: «Я быстрый. Очень быстрый».

Сестры в салоне машины пока не было. Ожидая Светлану, я подошла к ограждению террасы, облокотилась о перила и принялась с жадным любопытством разглядывать мощного железного коня.

Краса-а-а-вец!

Видимо, Тамара Валерьевна недавно так своеобразно намекала на любовь дочери к скорости. Что же, я, несомненно, соглашусь прокатиться «с ветерком». Тетя, прости.

Сердце замирало от предвкушения поездки, от нетерпения даже вспотели ладошки. Похоже, теперь и меня Тамара Валерьевна вполне может называть авантюристкой.

Но почему сестра так долго копается? В стотысячный раз переодевается, что ли?

– Как тебе мой мальчик? – послышался за спиной довольный голос Светы. Наконец-то!

Обернувшись, с удивлением посмотрела на приближающуюся девушку. Я почти не сомневалась, что та наводила лоск перед поездкой. Ан нет, на красивом лице все так же не было ни грамма косметики, да и одежда та же. Разве только на плече появилась матерчатая сумка кремового цвета. Ну и вот чем она, спрашивается, занималась?!

Усмехнувшись, честно призналась:

– Понравился. Очень, – тут же заметила, как на лице сестры отразилось довольство. – Ты чего так долго? Сумку под платье не могла подобрать? – пошутила беззлобно.

– Не. Тебе подарок присматривала, – беспечно заявила девушка и скомандовала: – Запрыгивай!

Изумленно глянув на сестру, я молча поторопилась следом за ней к автомобилю. Очутившись в салоне, осмотрелась. Здесь все буквально дышало удобством и комфортом.

Усевшись на водительском месте, Света щелкнула ремнем безопасности и строго приказала:

– Пристегивайся.

Без возражений повторив ее действия, я отрапортовала:

– Сделано!

Девушка привычно завела двигатель, выехала со двора и через сотню метров, подъехав к оживленному перекрестку, без малейших затруднений вклинилась в плотный поток машин.

Устроившись поудобнее в кресле, я приготовилась к скоростной поездке в центр города. Но Светлана удивила. Не тем, что управляла машиной с уверенностью профессионала, вовсе нет. Это было ожидаемо. Озадачивало другое.

То и дело слышались настойчивые сигналы автомобилей, довольно часто нас подрезали лихачи, ее мощный красавец утробно порыкивал, казалось, прося: «Дай мне волю!», однако девушка ехала предельно аккуратно: каждое движение отточено, на лице невозмутимость с налетом легкой скуки.

Не сдержавшись, я удивленно хмыкнула.

– Думала, гонять по городской дороге буду? – поинтересовалась сестра.

– Есть такое.

– Скажу по секрету: обожаю скорость и гонки, – таинственно прошептала она. Переключив передачу, ловко обогнала ползущего перед нами тихохода. – Но городская оживленная дорога для них не место, – добавила строгим тоном. – Если хочешь, как-нибудь покатаемся. Есть пара мест, где мы с моим мальчиком отрываемся по полной.

– Очень хочу. А сегодня можно?

Света, остановившись на светофоре, звонко рассмеялась. Посмотрев на меня, пару мгновений молчала, а после кивнула.

– Значит, сегодня ночью пошалим, – она заговорщицки подмигнула. Затем, переведя взор на лобовое стекло, удивленно пробормотала: – О, и до нас уже добрался.

Не понимая, о чем речь, я быстро проследила ее взгляд. Огромный красочный баннер на обочине дороги тотчас дал ответ: мировая знаменитость певец Дэйчи впервые даст сольный концерт в Краснодаре. И состоится сие эпохальное событие на днях.

– Про билеты узнать, сестренка? – пряча смех, «заботливо» поинтересовалась плутовка.

– Прекращай, а? – глянула на нее с укором. – Ты лучше скажи, знаешь, как мой компьютер включить? – постаралась перевести тему с больной на нужную.

– Конечно. Нажимаешь на большую красную кнопку справа. Даже пароль могу сказать.

Память услужливо подкинула картинку. Я видела эту кнопку на системном блоке, когда тыкала в соседние, но из-за ядреного цвета не решилась нажать. Вернемся домой – сразу же включу. Очень хотелось проверить содержимое компьютера.

– Какой, говоришь, пароль?

Сигнал светофора изменился на зеленый, и автомобиль плавно тронулся с места, а девушка громко произнесла:

– «Дэйчи любимый». Без пробелов, – давясь от смеха, она тем не менее ни на миг не утрачивала контроль над автомобилем.

– Ты издеваешься?!

– Не-а, – Светлана отрицательно мотнула головой, аккуратно паркуясь меж плотно стоящих у обочины машин. Заглушив двигатель, отстегнула ремень, затем, посмотрев на меня, поиграла бровями. – Фантазия у тебя такая… богатая!

Неодобрительно покачала головой и поинтересовалась:

– Как думаешь, я его изменить не могла?

– Точно нет, – уверенно ответила сестра. – На следующий день после нашего скандала ты звонила маме. Сказала пароль и просила переслать тебе на телефон скачанные на комп фотографии. Мама передала эту просьбу мне, – она лукаво подмигнула. – Угадаешь, чьи фото так экстренно понадобились?

– Дэйчи? – предположила и поморщилась.

– Умница! – задорно воскликнула она. Затем посерьезнела. – Больше ты на связь не выходила. А с телефона сменить пароль на выключенном компе при всем желании невозможно, – выдержав многозначительную паузу, бодро предложила: – Идем. Дел невпроворот.

Кивнув, я выбралась из салона автомобиля.

А дальше началась беготня. Большие и маленькие магазины менялись чередой. Следуя безмолвной тенью за сестрой и неся в руках множество пакетов с вещами, я поражалась ее навыкам общения. Да и, что скрывать, начинала завидовать. Света не только разговаривала на одном языке с продавцами. Она откровенно получала удовольствие, щупая ткани, выбирая мне «внеплановую» одежду и обувь. Да и себя любимую новыми вещицами не забывала радовать.