Золушка из Преображенки

Да и животину в итоге держать невыгодно оказалось. Пока мужик в доме был, пока всю тяжелую работу на себя брал, да корма дармовые привозил, – хоть какой-то в этом был смысл. А тут попробуй сама все успей, на зарплату и зерна курам купи, и ботинки Кольке каждые два месяца меняй – лапа-то вон как растёт, за всеми расходами не угонишься.

Много раз Надя думала о том, чтобы в город перебраться, но снова и снова вставал вопрос о том, что нужно дом продавать, а значит мужа искать, документы оформлять, как положено. Нет, не хотела она ни видеть его, ни бегать за ним, ни о чем-то просить.

Весть о Вадиме сама к ним пришла. Такая же гнилая, с душком, как и бывший муженек.

Умер он – где-то пьяный под колеса грузовика влетел. Да и Бог бы с ним, но умудрился для новой гражданской жены и ребенка, которого успел ей заделать, купить квартиру. Выпендрился, козлина. Кредит большой на себя взял, комфортным жильем любовницу обеспечил. А Наде теперь расхлебывай. Банк за долги дом может отнять. Принимаешь наследство – принимаешь долги. Уж решила отказаться от наследства, дом отдать, лишь бы не трясли их, не беспокоили, пусть бы подавились, собаки. Но тут опека свое слово вставила. Вот уж где законы, как дышло, куда повернешь, туда и вышло. Где она для Кольки другое жилье возьмет? Придется в наследство вступать и долги на себя переписывать, и кредит платить, чтобы из своего же дома не выгнали. Все она уже варианты прокрутила, в город и к юристу, и к нотариусу ездила. Но все одно – законным мужем Вадим до последнего дня для Нади оставался, да и имущество у них совместно нажитое. А то, что он крале своей хоромы купил, так он сразу на нее все и оформил.

Да и бог с ними, выкрутится она. Сейчас, конечно, тяжело, уже четыре месяца почти две трети зарплаты своей отдает, чтобы штрафы да проценты не набежали. Но потом, как все бумаги оформит, попробует на другой срок кредит переделать, там и платеж поменьше.

А, все равно тошно. Как начнет обо всем этом думать, как лучше бы сделать, так тугой ком к горлу подкатывает, дышать нормально мешает. Чем она ему не мила была? Что искал, какого счастья? Жили себе спокойно, нет ведь, огонька захотелось, каких-то особых чувств.

Надя проворочалась до утра, да ладно хоть в воскресенье выходной. Отлежалась до десяти. Потом все равно соскочила, вспомнила, что в холодильнике пусто. Полезла в погреб, достала картошки – надоела уж она, не видеть бы! Но что еще есть, когда денег на покупные продукты не хватает. Вчера был суп с картошкой, сегодня драники к чаю пожарит, вечером – пюре, а к нему огурцы соленые с того же погреба достанет. Нет, прав Макарыч, не протянуть им с Коленькой зиму. В город ехать надо, работу искать.

6

Еще неделю промаялась, но сколько в раковину свою не прячься, все равно придётся самой проблемы решать. Никто не придет, волшебной палочкой не помашет, спаситель на белом коне не прискачет. Сейчас время такое: и спасители пообмельчали, и кони повывелись.

Надя собрала вещи на пару дней, договорилась с Макарычем, чтобы присмотрел за Колькой, предупредила Любочку Самохвалову, что отмывать ей клуб на выходные придется самой, и в субботу утром села на рейсовый до города.

Чувствовала себя ужасно, будто в первый раз из дома выбралась. Это когда по каким-то насущным делам поехать, так и не думаешь о том, кто и как на тебя в городе посмотрит. Туда-сюда забежала, гостинцев прикупила и домой из шумного города на всех парусах.

А теперь ехала она на скрипящем от мороза автобусе, как на смотрины, словно девка на выданье. Переживала, как выглядит и не слишком ли у нее деревенский вид. То, что сильно стала она отличаться от городских и сама понимала. Вон они какие бабы, лощеные все ходят, губешки накаченные, волосы ниже жопы, и жопа как орех. Все это им красивым кажется, а Наде, как и всем от этого далеким, смешным. Но смеяться можно где-то там, у себя в селе, с бабами на работе, а здесь придется конкурировать. Иллюзиями Надя не страдала, понимала, что трудно будет.

Не понимала, насколько…

Первым делом она выкупила все свежие газеты и, засев в маленьком кафе, принялась обводить в кружочек красным карандашом все объявления, где обещали хорошую зарплату. Потом перечитала то, что отметила, и поняла – половина номеров телефонов подозрительно повторяются. Только вот в одном объявлении писали о работе на дому, во втором о работе с клиентами, в третьем требовался помощник менеджера.

Надя ради спортивного интереса позвонила и за пять минут была обласкана с ног до головы, медом намазана и сахарной пудрой сверху присыпана.

У Нади, собственно, только имя спросили, но практически убедили в том, что она незаменимый специалист, и только её они и ждали. Зарплата так вообще космическая, а делов-то: на звонки отвечать и раз в неделю отчет отправить.

Надя бы, возможно, даже купилась, если бы не одно "но". Нужно было заплатить за недельное обучение половину будущей зарплаты. Наличными. Сразу. Надя показала им в трубку кукиш, послала к чертовой бабушке и… принялась искать дальше.

Что имелось в целом? Рынок крайне нуждался в специалистах по продаже сим-карт, пылесосов стоимостью в полдома, бытовой супер-пупер химии, выводящей любые пятна, необыкновенно лечебной зубной пасты, от которой снова вырастали зубы, ну и еще прочих продуктов современной алхимии. Ах да, биологически активные добавки, исцеляющие от всего, в том числе и косметика, были вне конкуренции.

Но Надю ничего из предложенного не вдохновило. Благо бабы в деревне нет-нет, да пытались обогатиться одним из предложенных способов. Даже что-то Наде втирали про постоянных клиентов и огромные скидки. Но что там втирать, в деревне человек пятьдесят от силы осталось, опустело село, не то что раньше.

Часа два потратила она на это мракобесие, а толку ноль. И официант вон уже косится на нее, да и она б косилась – за чашечку кофе просиживать полдня в теплом помещении…

Выкинув газету в мусорное ведро, Надя расплатилась за кофе, укуталась поплотнее в тоненькое пальто и вышла на улицу. Сумка с вещами мешалась, оставить бы ее, но не у кого. Единственная хорошая знакомая, Маринка, не брала трубку. С Маринкой они раньше работали вместе, а потом та уехала в город, вслед за детьми, нянчиться с внуками.

Подумать только, Маринка уже бабушка! И она, Надя, уже бы внуков, наверное, нянчила, если бы сразу в первый же год, как замуж вышла, родила. Не верится, неужели так быстро время пролетело? Скоро и Колька повзрослеет, кому она потом нужна будет?

Ветер настойчиво трепал Надю за полы пальто, привлекал внимание, забирался под одежду, морозил. Совсем растерялась она и от холода, и от собственных мыслей. Бездумно шла по улице, изредка посматривая на витрины и вывески на зданиях. Привлекла вдруг одна – маленькая, невзрачная, кособоко прибитая на углу какого-то дома: "Кадровое агентство" Империя".

Хмыкнула Надя – " Империя" какая-то затюканная. Зайти, не зайти?

Надя осмотрелась, словно кто-то ее уличит в неприглядном поступке, открыла дверь рядом с вывеской и, пожелав себе ни пуха, ни пера, шагнула внутрь.

7

Встретил Надю аромат хорошего кофе, уютный холл с мягким диванчиком и вежливый, средних лет администратор, усердно потиравший руки и постоянно поправляющий тонкие очки на кривоватой переносице.

– Добрый день, – спокойно и без заискиваний поприветствовал он. – Чем могу быть полезен?

– Здравствуйте. Хотелось подробнее узнать о ваших услугах. Я ищу работу.

– Прекрасно, вы точно по адресу. Сейчас я посмотрю, есть ли свободное время у Ларисы Николаевны.

Мужчина прошел к ресепшену, полистал журнал, что-то проверил в компьютере.

– Вы знаете, вам очень повезло. Как раз сейчас до следующего клиента есть окно, минут пятнадцать. Я попробую договориться, может Лариса Николаевна вас примет.

Надя кивнула. Прониклась важностью момента, заволновалась. Тут же одернула себя. Смелее нужно быть, решительнее. Это просто кадровое агентство, еще не собеседование!

Администратор вернулся из соседнего кабинета через пару минут.

– Вас примут. Прошу, раздевайтесь, проходите. Сумочку можете тоже здесь на диване оставить.

– Спасибо, сумочку я с собой возьму, – криво улыбнулась Надя. Нормальная сумка, не такая уж и большая! И чего он на нее так косится, чем не понравилась? – Вообще-то там личные вещи и документы…

Мужчина обреченно-показательно вздохнул и проводил Надю в кабинет к этой самой… Ларисе Николаевне.

Когда Надя слышала это имя, ей непременно представлялась дородная важная дама, годков под семьдесят, знающая всех в этом городе, которая одним взмахом руки могла пристроить любую страждущую душу на вакантное место в приличной организации. Отчего-то вместо доброй тетушки-волшебницы за столом оказалась какая-то соплюха, с покрашенной в синий цвет челкой, проколотым носом, разодетая в кожаное облегающее чёрное платье. Оттого создавалось ощущение, что она буквально пять минут назад выпорхнула из какого-то ночного клуба. Единственным располагающим к доверию элементом в образе важной агентши были огромные очки с толстыми линзами, которые девушка тут же сняла, как только увидела в дверях посетительницу.

– Лариса Николаевна, прошу принять, новая соискательница.

– Герман Петрович, спасибо. Садитесь, женщина, – указали на стул Наде. – У нас очень мало свободного времени.

–Здравствуйте, простите… – зачем-то извинилась ошарашенная Надя и, под пристальным взглядом девчонки, окончательно растерялась. Может, чтобы быть важной дамой, не обязательно быть полной и старой?

– Вы где-то работаете или работали?

– Да, работаю кладовщиком и еще техничкой, по выходным в клубе полы мою… Но это так, я бы хотела здесь, в городе устроиться.

– Вообще мы сначала даем заполнить анкету соискателям, а потом в течение месяца подбираем вакантные места. Но я так понимаю, вам надо срочно?

– Да-да, мне надо срочно.

– Тогда оплачиваете сразу две тысячи наличными, и я вам распечатываю список организаций, где требуются работники. По прайсу эта услуга стоит пять, но вам даю скидку. И обзваниваете вы всех сами, вместо нас. Потому что мне сейчас некогда, у нас все по записи. А вам надо срочно. Согласны?

– Сразу? Две тысячи? – расстроилась Надя.

– А как вы хотели? Бесплатно и срочно? Сходите на рынок, там часто требуются продавцы в отдел фруктов и овощей.

Надя поежилась, вспомнив рыночных зазывал кавказской наружности, которые в принципе не особо считались со своими женщинами и, навряд ли, будут считаться с работниками.

– Хорошо, я согласна. А сколько в вашем списке вакансий?

– Достаточно. Вам будет куда позвонить, – неопределённо ответила синеволосая Лариса Николаевна и начала распечатывать документы.

Надя притихла. Брать, не брать? Две тысячи не лишние, но где она будет искать работу? Действительно, только на рынок идти. Она посмотрела на распечатанные листы в руках агента, на резкое движение девушки, когда та с вызовом посмотрела на огромные наручные часы, – и полезла в сумку за кошельком.

К Маринке придется ехать без шоколадки. И сыну она не купит новые фломастеры…

На секунду зажмурившись, Надя вспомнила о почти пустом холодильнике, затем вытащила хрустящую двухтысячную купюру и протянула нагловатой соплюхе.

Может, действительно, она поможет?

Купюра в загребущих худых ручонках исчезла быстро. Еще быстрее, будто по команде, зашел в кабинет очкастый администратор Герман Петрович и напомнил Ларисе Николаевне, что ее ждут на важной встрече. Лариса Николаевна выразительно посмотрела на Надежду, приторно-вежливо улыбнулась, попрощалась и стремительно вышла из кабинета.

Надя спохватилась, отругала себя за невежество, засунула листы и кошелек в сумку и тоже покинула святая святых – логово чересчур деловой агентши.

Потом был мед из сладких речей администратора, как они ценят то, что Надя обратилась именно к ним, и пожелания успеха в поиске работы.

Через час Надя уже сидела на заснеженной холодной лавочке в ближайшем парке и лила горькие слезы, потому что ни один из указанных телефонов не оказался верным. Хотя, на какие-то все же отвечали, но говорили, что вакансия была снята еще пару месяцев назад и объявление не актуально.

Чтобы не привлекать лишнего внимания заглядывающихся на нее прохожих, Надя, судорожно вздохнув и высморкавшись в большой сатиновый платок, в итоге достала телефон и снова начала названивать приятельнице Маринке.

8

Холод и, наверное, нервное потрясение, сделали руки совсем непослушными. Надя в двадцать какой-то раз набрала номер Маринки. Она уже час сидела в парке и порядком продрогла. Не хватало еще заболеть. Если сейчас ей не ответят на звонок, нет смысла оставаться в городе, придется ехать на автостанцию и ждать вечерний рейсовый автобус…

– Господи, что случилось-то! Да, алло!

– Марина? Марина, привет! Это я, Надя, узнала?

– Да, конечно, узнала, что случилось, Надь? – взволнованно крикнула в трубку Маринка, словно они не по сотовому разговаривали, а заказали переговоры в советском телеграфе.

– Случилось? Ничего не случилось, – растерялась Надя. – Марин, я в городе. Ты говорила, что могу у тебя остановиться. Пустишь с ночёвкой?

– Фу-ты ну-ты, Надька! Двадцать пропущенных! Я думала, кто умер! Конечно можно, о чем разговор!

Только я сейчас на работе. Записывай адрес. И подъезжай.

– Ты работаешь? – удивилась Надя.

– Некогда объяснять, у меня клиент. Приедешь, поговорим! Пиши, Пушкина 38/2, вход справа, увидишь, там крыльцо высокое и двери стеклянные.

Маринка отключилась, так быстро, что Надежда не успела больше ничего спросить. Расстроенная, посмотрела на погасший телефон, сунула его в карман пальто, поправила сбившийся платок на голове и отправилась к автобусной остановке.

Ехать пришлось на другой конец города, Надя села на самый дальний ряд сидений, поближе к обогревателям, обняла себя руками и с безразличием стала смотреть на мелькающие городские строения, несущиеся машины и целые ряды торговых точек. Жизнь в городе кипела, дышала какой-то особой энергией, принять которую вот так сразу было очень сложно. Все-таки засиделась Надя в деревне, замшела. Сможет ли Колька привыкнуть, понравится ли ему тут? Он ведь совсем не бойкий, все за учебниками, да за конструкторами. Сам деревянные модели собирает, а потом с особым усердием раскрашивает. Хотя молодым приспособиться легче, а вот сможет ли она? Вон, сегодня ее в два счета как липку ободрали. И ведь чувствовала неладное, да повелась, заторопилась, побоялась, что сочтут ее невеждой и деревенщиной. Смешно, потому что она такая и есть. А Маринка вот смогла приспособиться. Поехала в город с внуками нянчиться, а сама уже и на работу вышла. А ведь зарекалась, что дома будет сидеть. Наверное, жизнь в городе интересней, чем в деревне, разве усидишь на месте?

Надя, завидев на площади обелиск знаменитому поэту, очнулась. Заторопилась к выходу. Не хватало еще свою остановку пропустить.

Легкий морозец обдал обветренные щеки, и Надя припустила вдоль улицы, внимательно просматривая номера домов, боясь пропустить нужный.

Искомый тридцать восьмой был выстроен буквой г, и как раз на углу красовалась табличка "38/2". Вот и крыльцо, и стеклянная дверь, и вывеска "Салон красоты" Мадлен".

Господи, она что теперь в салоне работает? Маринка? Да у нее же руки только под грубую работу заточены, она и сама об этом ни раз говорила!

Навоз из сарая вычистить, или сено на стог закидать, ну или столб поддержать, пока кто-то забор правит, – это она запросто. Она оттого с легкостью и рванула в город, потому что сельхозкооператив в их деревне стал угасать, а будучи лет уж пятнадцать в разводе, ничего кроме тяжелой работы Маринка не знала. Бабой она была огромной, широкоплечей, с зычным голосом и заразительным смехом. Но, впрочем, дети и внуки ее очень любили, поэтому сноха с радостью доверила воспитание своих пострелят бабушке.

Надя потянула на себя прохладную пластиковую ручку, салон дохнул на нее смесью химических запахов, приглушенной музыки и знакомого до мурашек и теплой улыбки Маринкиного хохота.

– Голубчик, вы только посмотрите, как вам идет, – крутила она, одетая в черную униформу, лысеющего дедулю на кресле перед зеркалом, дополнительно подстриженного под единичку. – Была бы не замужем, за вас бы пошла, милый мой.

Дед щерился от удовольствия, приглаживал свою новую прическу и косился на колыхающуюся, огромную, обтянутую фартуком грудь Маринки.

Та, заметив лукавый огонек в глазах дедули, пригрозила довольному клиенту пальчиком, сняла с него накидку, слегка обмахнула салфеткой и отправила на кассу.

Надя, за несколько секунд заразившись бесшабашной энергетикой своей приятельницы, сразу расслабилась и успокоилась.

– Вы к кому? – отвлекла Надежду подошедшая молоденькая девушка с блокнотом в руках.

Не успела Надя ответить, как снова раздался голос Маринки:

– А это ко мне, Оль! Веди ее сюда.

Надя сняла пальто и повесила на плечики, повернулась и тут же оказалась в объятьях подруги. Расцелованная и залюбленная.

– Надька, какая ты дохлая стала! Не заболела ли? Как добралась? Чаю будешь? Идем, попьем, у меня клиент только через полчаса! Оль, скажи Зинаиде Петровне, пусть тут у меня из-под кресла волосню смахнет! Ну что, Надь! Что ты молчишь, замерзла, что ль? А Колька где? Макарыч мне привет передавал?

Разомлевшая от тепла Надя, усевшись в закутке за крохотный столик, счастливо улыбнулась:

– А ты все такая же, Марин! Ничуть не изменилась!

– Хо, что ж мне сделатца-то? Зеленый, как всегда?

Надя кивнула. И, минуя все расшаркивания, выдала:

– Марин, беда у меня. Егоров помер, но кредит умудрился взять. И теперь я могу без штанов и без дома остаться. Работу я приехала искать. Сегодня вот ничего не вышло, хочу у тебя переночевать, да завтра еще поездить по городу, может что подвернется.

– Вот Егоров, а! Каков подлец! – хлопнула от досады себя по широченному бедру Маринка. – Все-таки удружил. Мало в деревне у всех баб под юбками труселя разглядывал, так еще и долги на тебя повесил! Чтоб ему не мягко там было… Ой, Надька! То, что ко мне, конечно, ты молодец. Переночуешь без проблем. Только вот толку от того, что ты в воскресенье работу собралась искать? Закрыто же почти все! Эх, задачка у нас с тобой нарисовалась.

–Я думала, по объявлениям обзвоню, на собеседование схожу… – расстроенно вздохнула Надя, вспоминая свои приключения и понимая, что в выходные действительно искать работу бессмысленно.

– На собеседование… – махнула рукой Маринка. – Сейчас перед Новым годом везде сокращают, в хорошую организацию так просто не попадешь. Ты ешь, ешь, халва свежая! Да и в не очень хорошую, если честно, тоже, – и, прихлебнув чай, уже шепотом продолжила: – Я вон, видишь, устроилась на социальное место за копейки, чтоб от внуков отдыхать. А так бы дедов этих беззубых брить за такую зарплату не пошла бы сроду. Но сноха принаглела совсем, я с ними, с внучатами, и все больничные, и в выходные. И в отпуск мои приспособились без спиногрызов ездить! Решила, что надо воспитание большеньких в руки брать, пока они совсем на меня детей своих не повесили.

– Может, тогда и смысла нет оставаться? Поеду я на вечернем?

– Как же с тобой быть? Так, на тебе ключи от квартиры, адрес сейчас эсэмэской пришлю, чтоб не забыла. Доедешь на пятерке от площади, сама дома поешь, там борщ в холодильнике, а вечером за рюмочкой поболтаем, подумаем над горем твоим. Уж кое-какие знакомства в городе имеются. Не переживай, Надька! Прорвемся! Оля, клиента запускай, пусть готовится!

9

«Бзинь-бзинь» настойчиво звенело в голове, но просыпаться не хотелось. Кажется, только отогрелась и уснула. Ой, это же в дверь звонят! Маринка пришла, а у нее ключей нет!

Надя вырвалась из цепкого сна, впопыхах протерла глаза, поправила сбившуюся набок кофточку и побежала открывать входную дверь.

– Уснула, что ли? – с порога хохотнула Маринка, похлопывая гостью по плечу. – Ну прости, дорогая, домой хотелось очень.

– Ага, пригрелась и задремала. Даже не сразу поняла, что это за звон такой. Извини, что сразу не открыла.

– Да ладно тебе, я ж понимаю.

Марина легко скинула с себя перекрашенную в болотный цвет дубленку, поставила сапоги на полочку, окинула цепким взглядом подругу.

– Борщ ела?

– Нет, без тебя не стала.

– Я так и думала. Пойдем, худорба, откармливать тебя буду. Совсем тяжко, да, Надь? Небось теперь на продукты едва хватает?

– Чтобы не наросли проценты и штрафы, приходится уже оплачивать кредит. Я уж, конечно, к такому была не готова. Думала, может продам что, да только что продавать-то? Все и так старое, да мы с Колькой и так не особо шиковали.

– Да понятное дело. В город вам надо. Здесь хоть зарплаты побольше.

– Вот потому и приехала.

Маленькая кухонька была напрочь пропитана уютом. Надя присела за стол, с интересом рассматривая цветастые занавески и расписной чайник. Каждая мелочь на кухне говорила о задорном и ярком характере хозяйки.

Пока гостья очухивалась от сна, Маринка поставила подогреваться маленькую кастрюльку с борщом на плиту. Нарезала ржаного хлеба, подмороженного соленого сальца, почистила несколько зубчиков чеснока. По-простецки разложила угощение на стол, налила суп.

– Ешь, Надя, не стесняйся. Я тоже поем, проголодалась.

Надя взяла ложку и с жадностью, не стесняясь, принялась есть вкусный горячий Маринкин борщ.

– Вкусно!

– Ешь, ешь. И чеснока вот бери, сегодня уже на свидание никуда не пойдем.

– И сало вкусное.

– Намерзлась ты, наголодалась. Ох, Надька… Я тут что подумала, Надь. С работой, конечно, сразу не получится, так чтобы и на кредит, и на житье-бытье хватало. Вы с Коленькой можете первое время у меня пожить. Немного освоишься, работенку найдешь, а потом и квартирку недорогую подыщем. Может, что-то с продажей дома решишь, не знаю. В любом случае начнём мы с тобой с поиска работы. Я сегодня кое-какие свои связи подняла, написала знакомым. Не сразу, но может кто-то ответит, посмотрим. Да, и это, Надь, не мешало бы тебя в порядок привести.

Надя застыла с ложкой в руках, затем отмерла, испуганно взглянув на Маринку, пригладила волосы.

– В порядок? Что-то не так?

– Все не так, Надь! Ты на себя посмотри! Седина вовсю, на голове унылый пучок, брови, твою мать, как будто ты Брежнева в вашем сельском клубе играешь! А уж про мешки под глазами я вообще молчу! Хотя для полного образа они самое то… Как ты в таком виде собралась по организациям ходить, работу искать?

Надя сникла – ком в горле встал, не продохнуть. Неприятно о себе такое слушать, даже из уст подруги. Запустила она себя, да. Так и настроения не было стараться. Работа, дом, Коленька – вот и вся жизнь. Глянет впопыхах в зеркало, махнет рукой, и дальше бежать…

– Ну в самом деле, Надь, ты ж еще молодая, – смягчила тон Марина, – зачем же себя так запустила!

– Да какая уж молодость, Марин! Я тебя умоляю, пятый десяток пошел. Что мне, на выставку, что ли, ходить?

– На выставку! – грозно хлопнула по столу Маринка. – Да! Представь себе, что на выставку! Ты в первую очередь себя сейчас продавать будешь! И не смотри на меня так. Встречают всегда по одежке, а уже потом разбираются, в какой отдел перевести. Так что будем тебя приводить в порядок.

Маринка встала и убрала опустевшие тарелки. А затем продолжила:

– Тебе чаю зеленого? Ага… так вот, в порядок, говорю. Завтра идешь со мной в салон, я уже договорилась. Светка завтра работать будет, сама хозяйка. Она между клиентами тебя и возьмет. Я-то не смогу, прости. У меня руки только для бритья полулысых дедов заточены. А Светка, она молодец. Она из тебя куколку сделает!

– Марин, я не могу. Это же все дорого стоит, наверное.

– Что дорого, Надь? Стрижка, покраска? Так рассчитаешься, как деньги будут. Мы все в салоне друг другу помогаем. Я девочкам массаж делаю, спинку мну, значит. А они мне тоже вот, когда надо помогают. И, заметь, тебе сделают все по своей цене, не по прайсу.

– Все равно, не знаю, неудобно мне.

– Не знаю, неудобно, – передразнила Маринка. – У тебя как будто выбор есть! Сейчас прижмут тебя кредиторы, чем Кольку кормить станешь? Кредит ведь не на один год! Тебе выкарабкиваться из этой дыры нужно, и свои захудалые принципы засунуть в одно место, сама знаешь какое! Пей чай, не сиди, как на поминках.

Надя расстроенно уткнулась в кружку. Больно бьёт Маринка, точно в цель, как снайпер. И не скажешь ведь ничего против, права она. Ради Кольки Надя была готова на все. Ради себя бы не стала стараться, давно уже на себе крест поставила. Но Кольку поднимать надо. У него теперь ни дедушек, ни бабушек не осталось, все рано ушли. Поэтому надеяться не на кого.

– Надя, не вешай нос, подруга! Справимся. Будет сложно расстаться с сединой, понимаю, плакать будешь. И с бровями такими кустистыми сложно и больно… но ты справишься!