Змей и Цветок

– Это как посмотреть, – Чимальма грациозно, подобно дикой кошке, опустилась в воду. – Скажи, часто ли тебе удаётся предаваться праздным беседам?

– Не особо.

Кивнув, Чимальма улыбнулась:

– Мне тоже. Супруг наш неразговорчив, не так ли? А беседу с наставницей едва ли можно назвать праздной.

Соглашаясь, Майя хмыкнула.

Дочь вождя настороженно оглядела женщину – ничем опасным не вооружена. И всё же Майоаксочитль на всякий случай отодвинулась от собеседницы подальше. Ожидать от первой супруги можно было чего угодно.

– Как тебе поместье? – приветливым тоном спросила Чимальма.

– Большое! Значительно превосходит поместье моего отца.

«Стоит говорить с ней так же дружелюбно», – решила Майя про себя, – «Нет необходимости демонстрировать враждебность раньше времени. Проявлю уважение, возможно, не наживу врага».

– Ты из Шочимилько, верно? – продолжала любопытствовать собеседница.

– Верно. На нашем диалекте правильно произносить звонко – Сочимилько. А откуда ты, госпожа?

– Из Шалтокана, – первая супруга махнула рукой. – По ту сторону озера Тескоко.

– Родины известняка.

– Однако мои предки не работали ни дня на рудниках, – виновато улыбнулась Чимальма. – Сейчас на родном острове мой единокровный брат избран касиком.

– У твоего отца было несколько супруг, если брат единокровный?

Дочь вождя тут же мысленно отругала себя – «Зря спросила! Не стоило бередить столь зыбкую тему».

– Да, – Чимальма иронично пожала плечами, – четыре.

– Вот это да! – не скрывая удивления воскликнула Майя. – Большая у вас семья!

– Была. Моих родителей уже нет в живых, сёстры давно выданы замуж, а братья, в большинстве своём, покинули Шалтокан.

– Ты возвращалась на родной остров после замужества?

– Да, но очень давно и без особой охоты.

– Почему?

– Поместье Шалтокана – вместилище интриг, – поморщилась первая супруга. – Так было с самого моего детства.

Интриганка или бедная жертва тирании? Чимальма не казалась дочери вождя опасной лицемеркой, способной строить козни. По крайней мере на первый взгляд. На дружбу Майя, конечно, не рассчитывала – это абсурд, но искренне надеялась хотя бы не враждовать.

Внезапно беседу двух женщин прервала пожилая наставница. Запыхаясь, она быстрым шагом неуклюже ковыляла к водоёму и, едва переведя дух, сообщила:

– Госпожа Майоаксочитль. Прошу простить меня, ты вероятно позабыла, что этим вечером решится судьба пленных тотонаков на поле для игры в тлачтли[22]. Все благородные присутствуют на этом мероприятии. Тебе необходимо подготовиться.

– Что ж, пора идти, – дочь вождя почтительно поклонилась. – Благодарю за беседу, госпожа Чимальма.

– Спасибо и тебе, госпожа Майоаксочитль.

Покинув банный комплекс, старуха заговорила противным сварливым поучительным тоном:

– Будь осторожна, госпожа! Не води дружбу с этим пустоцветом. Чего доброго, опоит тебя, одурманит!

– Прикуси язык! – шикнула дочь вождя. – Я не питаю иллюзий! Однако мне неприятно слышать, когда с таким возмутительным неуважением говорят о сестре правителя Шалтокана.

Наставница скривилась, но была вынуждена покорно поклониться:

– Как тебе будет угодно.

* * *

В церемониальном центре столицы ацтекского государства располагался огромный стадион для игры в тлачтли. Безжизненное песчаное плато, окружённое мощными каменными стенами в три человеческих роста, на противоположных сторонах которых высоко над головой красовалось игровое кольцо.

Зрители неистово ревели, ожидая судьбоносного действа – сегодня решалось, кто из пленных рабов получит свободу, а кто отправится на жертвенный алтарь. Знатные господа располагались на трибунах, построенных на возвышении, тогда как простые горожане толпились вокруг игрового поля, а те, кому совсем не досталось места – наблюдали со ступеней близлежащего храма.

Командир Текуантокатль прибыл на мероприятие вместе с обеими супругами, как того требовали традиции, и занял почётное место рядом с племянником тлатоани принцем Куаутемоком. Сидя рядом с мужем, Майоаксочитль взглянула на Чимальму – гордая и степенная шалтоканка превосходно держалась на публике. Майя так не умела. Дочери вождя хотелось стать невидимой, спрятаться, исчезнуть так, чтобы горожане не шептались о ней, пересказывая домыслы.

На самой вершине трибун царственно восседал император Монтесума. Взмахнув рукой, он дал знак слугам выпустить игроков на поле и охрана вывела вереницу рабов. Жрец пометил каждого из них особой краской, разделяя на команды. Часть пленников была отмечена синим, другая – белым.

Правила игры в тлачтли довольно просты – необходимо забросить каучуковый мяч в кольцо, вставленное в одну из стен прямоугольной игральной площадки на возвышении в два человеческих роста. Касаться меча разрешено было только локтями или бёдрами, поэтому рабы тщательно бинтовали руки и ноги во избежание получения травм.

Игра обещала быть безжалостной. Забросить мяч в кольцо не так то просто, но при этом каждая из команд неистово желала получить свободу.

Исход матча был непредсказуем.

Майя огляделась, рассматривая зрителей. Заметила брата с супругой, сидящих на несколько ступеней ниже, поискала взглядом учителя Айокана, который наверняка сложит стихи о сегодняшней игре, украдкой взглянула на тлатоани, горделиво восседавшего в своей императорской ложе и чуть поодаль заметила пленного испанца в сопровождении охраны. Тлатоани пожелал показать сыну Кетцалькоатля, как вершится судьба его проводников, пленённых некогда отрядом Текуантокатля. Сложно было определить, о чём думал теуль в этот момент. Его взгляд ничего не выражал, он просто молча наблюдал за развернувшимся действием.

Жрец подал сигнал, заиграли ритуальные барабаны. Игра началась.

Крепкий раб из команды синих тут же рьяно рванул к центру поля, пытаясь захватить управление мечом для своей команды. Он сделал пас синему коллеге и тот мощным ударом предплечья отправил мяч в сторону кольца.

Манёвр был перехвачен.

Высокий коренастый белый, подпрыгнув высоко, отбил мяч противника. Синий зарычал и бросился под ноги белому игроку. Тот потерял равновесие и мяч снова оказался у синих. Публика на трибунах взорвалась возмущённым гулом.

Майя рассеянно следила за игрой, украдкой бросая взгляд на чужестранца. Испанец неотрывно наблюдал за действиями на поле, хмурясь и потирая подбородок. Иногда чуть заметно качал головой.

«Эти люди были проводниками теулей. Знал ли он их? Сопереживает им? Или ему всё равно?» – размышляла дочь вождя.

Пронзительный крик синего игрока вернул её внимание. Худощавый раб, пытаясь захватить мяч, столкнулся с игроком из команды противника и, похоже, получил серьёзную травму. Морщась и поскуливая, он отполз в сторону, чтобы не препятствовать продолжению игры.

«Они так друг друга поубивают и без теокалли» – Майя нервно поёрзала на своём месте.

Возня на поле подняла облако пыли и становилось непонятно, чья команда лидирует. В песке под лучами безжалостного солнца пленники неистово боролись за свободу, но кольцо насмешливо оставалось недосягаемым.

Дерзкий белый раб побежал за мячом наравне с синим. Пытаясь замедлить противника, белый ударил его локтем в челюсть. Синий продолжил бежать, держась за лицо, рыча и сплёвывая кровавые сгустки. Один из зрителей выкрикнул ругательство и по трибунам пронёсся гогот.

Полагая, что все увлечены игрой, Майя снова покосилась на чужеземца и совершенно неожиданно встретилась с ним глазами. Смутившись, она быстро отвела взгляд и попыталась сделать вид, что внимательно следит за действиями на стадионе.

«Заметил? Как же неловко! Надеюсь, не истолкует превратно» – дочь вождя от чего-то смутилась, смешалась и почувствовала стыд.

Тем временем пленник из команды синих, не обращая внимания ни на вывих, ни на волосы, прилипшие ко лбу и мешающие обзору, ни на огромную гематому на бедре, бежал, расталкивая противника. Наступал на упавших на землю игроков, не разбирая ни своих, ни чужих. Он бросился навстречу мячу и, отбив его, отправил прямо в проклятое вожделенное кольцо.

Игра завершена. Пленники, помеченные синей краской, получили свободу и до наступления темноты должны были покинуть Теночтитлан. Команду противников ждало жертвоприношение в главном храме Уицилопочтли. Их судьбы были разыграны Богами.

Глава 10. Малинцин

Отряд испанцев, истощённый жарой, долгими переходами, битвами и мятежами приблизился к мосту, соединявшему южный берег озера Тескоко в городе Истапалапа с Теночтитланом. Их главнокомандующий, Эрнан Кортес, мужчина среднего роста с благородной осанкой и задумчивым взглядом, ехал верхом. Как и многих других конкистадоров, его характеризовали дерзость и жестокость в сочетании с религиозностью и огромной жаждой наживы, вероломством и презрением к культуре других народов. Рядом с командиром пешком шла женщина, наложница-переводчица. Гордая красивая индианка с длинными, почти до самой щиколотки, блестящими чёрными волосами и грустными бездонными глазами цвета ночного неба. Женщина Кортеса.

Испанцы нарекли её доньей Мариной и относились с большим почтением. Индейские союзники, знавшие её под именем Малинче, обращались исключительно с уважительной приставкой «цин» – Малинцин.

Следом за своим генерал-капитаном двигались испанские воины, некоторые верхом, но большей частью в пешем строю. Худые, грязные, с осунувшимися лицами, одетые почти в лохмотья они вовсе не выглядели грозными бойцами, о которых шла молва по всему Анауаку. Процессию замыкало огромное войско союзников, конгломерат разных племён, не всегда находящихся в добром соседстве, но объединившихся для борьбы с грозными ацтеками.

Командир подал сигнал остановиться. Перед ним открылась безмятежная водная гладь, таинственно окутанная тишиной девственно чистой природы, а где-то далеко виднелся великий Теночтитлан.

Досадно усмехнувшись, Кортес заключил:

– Мосты сняты. По суше в город не пройти. Разобьём лагерь.

Уже к вечеру на берегу выросли брезентовые шатры, задымили костры, повсюду сновали солдаты, а на постах стояли часовые. Солнце клонилось к закату, отряд был вынужден заночевать на подступах к столице.

Ранним утром к берегу причалил посланник тлатоани и попросил встречи с командиром. Поклонившись, он обратился к Кортесу:

– Посланники императора ожидают тебя на одном из островов. Следуй за мной.

Капитан намеревался взять с собой небольшое войско, но мужчина предупредил:

– Кроме меня в каноэ поместятся ещё три человека. Больше взять нельзя.

Не оборачиваясь конкистадор скомандовал:

– Альварадо!

– Слушаю, капитан, – ответил высокий испанец с ярко-рыжими волосами, даже в этот момент отличавшийся некоторым щегольством по сравнению с остальными участниками похода.

– Заряжай аркебузу. Отправишься с нами.

Рыжий испанец кивнул. Кортес жестом указал ему на лодку, дал знак переводчице и, обратившись к ацтеку, коротко бросил:

– Я готов. Веди!

Каноэ лениво качнулось и медленно потащилось к назначенному месту встречи. В лодке было ожидаемо тесно. Донья Марина, горделиво приосанившись, держалась спокойно и величаво – она безоговорочно доверяла капитану, что всё это время внимательно смотрел по сторонам, озираясь и держа оружие наготове.

Наконец, перед путниками раскинулся крошечный остров, скудный клочок земли, где путников уже ожидали вельможи Теночтитлана.

– Монтесумы среди них нет? – шепнул испанец Марине.

– Нет.

– Кто остальные?

– Я не знаю их лично. Полагаю, его младший брат Куитлауак и, возможно, главнокомандующий Текуантокатль.

Скривившись, Кортес сплюнул:

– Чёрт бы побрал эти их имена!

Старший из вельмож приказал слугам принести корзины с дарами и поставить их к ногам конкистадора. Монтесума был щедр, как и всегда. Отправил чужеземцам нефритовые украшения, перья, шкуры, циновки. И, конечно, золото.

– Приветствую тебя, теуль. Наш тлатоани вновь просит принять эти дары в знак своего уважения. Император не желает войны и кровопролития, нижайше просит тебя покинуть эти священные земли. Если ты чего-то желаешь – проси. Быть может тебе нужны женщины, рабы? Я готов выслушать и выполнить твою просьбу, теуль, при условии, что вы покинете владения нашего тлатоани.

– Благодарю вашего императора за щедрость, – начал Кортес, – однако, я служу своему королю Карлосу Первому. Он велел мне лично познакомиться с вашим правителем и увидеть великую столицу могущественных ацтеков. Я не уйду, пока не увижу Теночтитлан и не познакомлюсь с Монтесумой лично. – капитан небрежно кивнул индианке. – Переведи, Марина.

Марина поприветствовала вельмож, как того требуют обычаи, и перевела слова господина, добавляя от себя хвалебные речи о красоте столицы и могуществе её правителя.

– А когда увидишь Теночтитлан, ты покинешь его? – с недоверием уточнил Куитлауак.

– Безусловно, – Кортес кивнул, натянув подобие улыбки. – Я обещаю покинуть эти земли со своим войском. Никто не пострадает.

– В таком случае, зачем тебе огромное полчище вражеских племён? – вмешался Текуантокатль.

– Гарантия безопасности. В городе Чолула местный вождь поднял мятеж. Вероятно, не все подданные выполняют приказы вашего тлатоани. Я же верен своему королю и намереваюсь выполнить его приказ.

Вельможи переглянулись.

– Я передам тлатоани твои слова, – с напускной учтивостью заверил Куитлауак. – Император примет решение.

* * *

Единственной темой для пересудов среди горожан были, конечно же, теули. Об испанцах рассказывали всякие чудеса. Где-то говорили, что они обладают невероятной силой и голыми руками могут сокрушить десяток противников, шептались об их неуязвимых доспехах и невероятном оружии, судачили о диковинных зверях, которыми теули повелевали и даже поговаривали об их ненасытной страсти, которой они щедро одаривали наложниц.

Тем временем в делах империи царили разброд и смятение. Каждый день Монтесума созывал совет знати, вынося насущный вопрос на всеобщее обсуждение. Одни предлагали одно, другие – другое, но в конечном счёте император не предпринимал ничего, пребывая в чудовищной нерешительности. Местные почтека, дальновидно оценив обстановку, покидали город вместе со всем своим товаром и уходили на север к горным племенам.

Перед тем, как отправиться на переговоры с теулями, командир Текуантокатль приказал своим воинам охранять главные мосты, соединяющие город с материком, а так же установил часовых на боевых каноэ за стенами столицы на случай атаки с воды. Казалось, о безопасности столицы думал один лишь главнокомандующий. Остальные вельможи не торопились приводить подчинённые им военные силы в боевую готовность.

Воин-орла Тепилцин, воспользовавшись отсутствием командира и временем смены поста, отправился в поместье Текуантокатля, чтобы увидеться с сестрой. В текущей обстановке было неизвестно, когда они снова смогут поговорить. Майоаксочитль пригласила его в поместье, приказала слугам подать ужин и нетерпеливо спросила:

– Живём в одном городе, а не виделись, кажется, целую вечность! Какие новости, брат?

– Теули находятся в Истапалапе, – Тепилцин нервно барабанил пальцами по краю циновки. – Сейчас время моего бдения подошло к концу и я волен отправиться на отдых домой, но вечером снова выступаю на пост.

– Истапалапа очень близко к Сочимилько. Известно что-нибудь об отце?

– Всё в порядке, Майя, не беспокойся. Отцу приказано оставаться в городе. Теулей в Сочимилько нет. Кажется, на данный момент их интересует именно наша столица.

– Думаешь, война будет неизбежно? – любопытствовала дочь вождя, подавая брату между делом редкий деликатес – мясо молодого тапира.

– Я не исключаю этого, сестра, – тяжело вздохнув, заключил Тепилцин. – Сейчас все решения принимает тлатоани.

– Я знаю, что Текуантокатль сегодня утром покинул город. Он никогда не говорит куда и зачем уходит, считая обсуждение с женщиной государственных вопросов делом абсолютно бесполезным.

– Он отправился на переговоры с командиром теулей. Уверен, наш главнокомандующий не питает надежд, что они уберутся восвояси, но таков приказ Монтесумы.

Тепилцин посмотрел на сестру серьёзно:

– Я не знаю, какой Текуантокатль супруг, но могу с уверенностью сказать, что сейчас он единственный, кто пытается хоть как-то защитить нашу страну от чужеземцев. Хочу, чтобы ты знала. Я согласен с его решениями и разделяю его политические взгляды.

– Однако, – продолжил воин-орла, – я хочу отправить Козамалотль с сыном на север к племенам отоми. Там живёт сестра бабушки Кокото со своей семьёй. Сейчас там безопасно.

– Я счастлива знать, что Козамалотль, бабушка Кокото и малыш Точтли будут в безопасности. – с тоскливой улыбкой ответила сестра.

– Я пытался предложить твоему супругу поступить также, но он пришёл в ярость. Считает, что убегают только трусы, не верящие в могущество нашей империи.

– Очень на него похоже, – печально хмыкнула дочь вождя. – Спасибо тебе, брат, что пытаешься защитить меня.

– Не знаю, Майя, простишь ли ты меня когда-нибудь за мой позор? – Тепилцин смотрел на сестру с тревожным ожиданием. Точь-в-точь как когда-то в детстве.

– Не нужно извинений, брат, – Майоаксочитль нежно по-сестрински коснулась его ладони. – Простила. Тысячу раз простила!

Облегчённо вздохнув, Тепилцин тепло заключил сестру в объятия. Когда-то в детстве после серьёзной ссоры брат с сестрой обязательно обнимали друг друга в знак примирения. Вот и сейчас, смахнув слезу, Майя грустно улыбалась.

* * *

В день Седьмого Крокодила месяца Кечолли года Первого Тростника[23] отряд испанцев под предводительством Эрнана Кортеса беспрепятственно вошёл в город. Тлатоани Монтесума, вопреки советов вельмож, принял решение впустить божественных чужеземцев в город. Он посчитал, что если Богам угодно погубить империю – они её погубят, а значит необходимо смириться с судьбой и уповать на лучшее.

Процессия двигалась к самому сердцу столицы – главному теокалли Теночтитлана. Теули шли по улицам, озираясь и глядя с восхищением на великолепный город, подмечая как прекрасна и развита столица ацтеков. Кроме ослепительной белизны храмовых сооружений, город был оснащён водопроводом, канализацией, колодцами и акведуками – таких удобств не знал даже стольный Толедо.

Возле главного храма отряд испанцев остановился в ожидании императора. Горожане, толпившиеся вокруг, с интересом и ужасом рассматривали пришельцев. Люди искренне не понимали, как мог тлатоани принять такое решение, но сетовать и возражать никто не смел.

Вскоре показался и сам Монтесума. Царственно восседая в паланкине, инкрустированном золотом и нефритами, в огромной короне из ярко-изумрудных перьев он выглядел как настоящий ацтекский Бог. Подданные не смели смотреть ему в глаза и, кланяясь, шептали молитвы во славу императора.

Следом за паланкином двигались командиры армии ацтеков вместе со своими жёнами. Майоаксочитль, объятая страхом и любопытством одновременно, сопровождала супруга Текуантокатля. Всё происходящее пугало и захватывало, будоражило и настораживало.

Сами испанцы, казалось, были ослеплены и крайне впечатлены богатством и пышностью приёма. Когда процессия оказалось возле главного теокалли, Монтесума неспешно спустился с паланкина и так же спокойной величавой поступью приблизился к испанскому капитану.

Представители обоих сторон встретились. Кортес шепнул переводчице:

– Поприветствуй его как-нибудь особенно лестно, как они это любят. Вырази ему моё глубочайшее почтение и благодарность.

Марина низко поклонилась, коснулась рукой земли и торжественно произнесла:

– Целую землю перед тобой, великий Монтесума Шокойоцин, властитель самой могущественной империи Анауака. Благодарю тебя за радушный приём, нижайше кланяюсь твоему величию и мудрости.

Император посмотрел на женщину с пренебрежением и, усмехнувшись, перевёл взгляд на Кортеса:

– Твоими словами говорит женщина, Малинцин?

– Это он сейчас назвал меня твоим именем? – шепнул переводчице капитан.

Марина кивнула.

Император намекнул на слабость Кортеса – его переводчиком была женщина, не сведущая в делах военных. Вельможи за спиной тлатоани насмешливо скривились, а командир Текуантокатль одобрительно выдавил злой ядовитый смешок.

Майя, заметив реакцию супруга, хмыкнула про себя:

«Шутка императора ему очень понравилась. Не сомневаюсь».

Мгновенно изменившись в лице, придав голосу власти и отбросив насмешливый тон, Монтесума снова обратился к капитану:

– Я отправлял тебе подарки, просил повернуть обратно. Ты не выполнил мою просьбу. Пожелал видеть меня, мой город, мой народ. Ну, что ж, я перед тобой. Чего ты хочешь, Малинцин?

– Мы не желаем зла твоему народу, вождь ацтеков, – Кортес говорил мягко, с осторожностью, аккуратно ступая по зыбкой почве сомнительных переговоров. – Моё войско измучено долгим походом, сейчас мы мечтаем лишь об отдыхе.

Майя не понимала, что говорил иноземный командир, но отметила про себя его приятную наружность, тонкое обхождение и, как ей показалось – капитан умел расположить к себе людей.

Если бы Монтесума хотел, он мог бы уничтожить испанское войско, раздавив неприятеля изнутри, но тлатоани намеренно проявлял дружелюбие.

– Отдых будет обеспечен. Затем я жду тебя, Малинцин, в зале переговоров.

– Благодарю тебя, правитель, – капитан вычурно поклонился тлатоани, как это было принято у испанцев.

– В знак своего гостеприимства я хочу преподнести тебе ещё один подарок. – император торопливо бросил слугам. – Привести!

Из главного храма вывели пленного испанца. В отличие от земляков, он был чист, выбрит и одет на ацтекский манер, что конкистадоры не сразу признали в нём соотечественника.

При виде пленника, сердце Майоаксочитль забилось быстрее:

«Скоро он воссоединится с теулями. Больше я не увижу его… Досадно».

Не скрывая удивления, изумлённый Кортес воскликнул:

– Ортега?!

– Да, капитан, – испанец Алехандро смотрел на командира почти с облегчением.

– Я думал ты давно напомнил покойному дону Бернардо, что он должен мне сто песо!

По отряду прошёл слабый неуверенный смешок.

– Не в этот раз, капитан, – губы пленного теуля тронула виноватая улыбка.

– Я сберёг для тебя твоего соплеменника, Малинцин, – продолжил Монтесума. – Как видишь, я милосерден и добр к твоему народу. Даю вам в распоряжение дворец Ашаякатля, нашего бывшего тлатоани. Сегодня позволю вам отдохнуть. Завтра ожидаю тебя в своём дворце – нам есть о чём потолковать.

Майя перевела взгляд на супруга. Текуантокатль стоял, стиснув зубы и сжав кулаки. На его лице заиграли желваки, глаза налились кровью, он словно извергал огонь, но сказать ничего не смел. Дочь вождя сама не понимала замыслов императора, но отчётливо осознавала – сегодняшний день обязательно войдёт в историю.

Глава 11. Арест

С тех пор, как испанцы вошли в столицу город словно погрузился в состояние молчаливой тревоги. В воздухе пахло грозой, тучи недовольства сгущались и тяжелели, но терпение народа было так велико, что буря не осмеливалась прорваться наружу.

Текуантокатль был особенно угрюм и мрачен. Не привыкший делиться с жёнами государственными делами, однажды он всё же посетовал Майе на императора.

– Как мог Монтесума так просто отдать пленника? Твой брат чуть не погиб, а я, рискуя жизнью, сам едва не угодил в чертоги Тонатиу. Один неверный шаг и нам обоим стоило бы это жизни! – командир раздражённо ударил кулаком в стену.

– Я был уверен – рано или поздно Монтесума прикажет казнить проклятого чужеземца. – продолжил Текуантокатль, нервно расхаживая по комнате. – Полагал, захочет продемонстрировать теулям сердце их соплеменника, поразит, напугает их. Но нет! Он просто подарил! Подарил пленника, понимаешь?

Майя утвердительно кивала в ответ. Она имела представление, как досадно было её мужу, но согласиться не могла. Было бы жалко отдавать красивого, светлокожего, кудрявого испанца жрецам на погибель. Разумеется, свои мысли она держала при себе, а мужу участливо поддакивала.

В скором времени дочь вождя вновь стала заложницей поместья. Ни о каких занятиях поэзией она помышлять не могла, а праздные прогулки по городу, посещение рынков и других увеселений стали делом опасным в особенности для благородной женщины. И всё же с бесконечной тревогой пришло и небольшое облегчение – супруг позабыл о покоях Майоаксочитль в силу бесконечной занятости. Пытался вразумить совет вельмож.

С приходом теулей у многих благородных господ, наконец, открылись глаза и они воочию убедились в безумстве Монтесумы, однако решительных действий по-прежнему никто не предпринимал.

Пришельцы вели себя мирно, но уследить за всем войском не могли, потому порой точечно в центре столицы возникали стычки. Чаще всего причиной конфликта была давняя вражда ацтеков с тлашкальтеками и воины испанских союзников провоцировали или сами были спровоцированы на драку. Так или иначе, серьёзных столкновений пока не происходило.