Бунт поссумов

– Честно говоря, для меня это неожиданность, – Мило почувствовал, что краснеет. Он принадлежал к сонму тех, кому кровь легко и заметно приливает под светлую кожу щёк.

– Ваши функции здесь, несмотря на такой строгий контроль, не будут даже достигать уровня Ваших знаний, которые Вы сумели показать в ходе написания той статьи. Получится, увы, некоторое несоответствие. Но со временем – кто знает? Я не амбициозен и, если Вы сумеете сделать для развития Лаборатории больше меня – с радостью буду готов уступить Вам своё место. Всё в Ваших руках. Вы – творец своего будущего, как любят говорить у нас в Америке. Одним словом, я одобряю Вашу кандидатуру. На этом собеседование завершается. Точнее, его официальная часть.

– Не удивляйся, Мило, – хихикнула ассистентка, – у нас всегда так: если уж мы кого приметили, то собеседование ничего не меняет.

– Могу ли я спросить: а почему американская лаборатория расположена так далеко? – спросил неожиданно для самого себя Мило, собравшись духом.

– В силу моей прихоти, если угодно, – ответил профессор, не очень приятно усмехнувшись тонкими с изломом губами, проведя длинной кистью по гладким тёмным ухоженным волосам.

– То есть как?

– Когда, несколько лет назад государственные структуры там, за океаном, вдруг загорелись желанием вкладывать в мои исследования деньги и немалые, я категорически отказался работать с умерщвлением животных, – начал Арчибальд, пересев в кресло. Мило с удивлением заметил, что профессор одет в самого затрапезного вида шорты. Позже фан Схотен понял, что шорты уже стали повседневной нормой в этой стране и не только летом.

– Все наши сотрудники очень гуманные люди и любят природу, – вставила блондинка.

– Но, увы, без умерщвления, как я ни изощрялся, мой первый этап работ в Гарварде, а потом и в Закрытой лаборатории, зашёл в тупик. Не могу и всё тут, заявил им. Меня соблазняли невиданной карьерой, грозились озолотить небывалым размером оклада, но, если уж я пошёл на принцип, то ничем меня не сломить: животных губить не стану и даже не только млекопитающих. Ибо умерщвлять пусть во славу великой американской науки, хоть во благо науки всего человечества, не стал бы ни за что не то, чтобы обезьян, собак, ни даже крыс с белыми мышами! Лягушек – тоже. Но вся суть работы сводится к тому, что экспериментировать следовало именно с теплокровными, что было выше моих сил. Продолжить исследования, естественно, мне очень хотелось, Мило, Вам ли не понять меня? Что может быть гнуснее экспериментов над свободными высокоразвитыми животными, как киты? Полвека назад с них сдирали шкуры, чтобы бионики моделировали по ним торпеды, а затем, на них же, отрабатывали торпеды и глубинные бомбы, что может быть удобнее такой мишени для тренировки? Этим грешили как русские, так и американцы. Ладно, когда люди сами себя мочат, каждый где-то виновен в развязывании войн политиканами. А как Вам нравится дань традиции, когда в цивилизованной Европе, в наши дни, датчане воспитывают молодежь на убийстве дельфинов и гринд, хоть раз в год, но – десятками? Варварская традиция викингов… Неожиданно меня осенило: поссумы! Это же бич для всей природы Новой Зеландии! Здесь я смог, наконец, сделать исключение, но и это стоило мне немалых усилий переломить себя. Преступить определённый барьер – стать убийцей во имя высоких идей… Но я – не джайнист и, в конце концов, втянулся в это кровавое дело. Сколько поссумов было за эту пару лет мной погублено! Вы и представить себе не можете. Эти смышлёные зверьки гибнут во множестве при экспериментах с воздействием различными способами на мозг. Скоро местные природоохранные организации, вроде «Департамента по консервации» скинутся мне на прижизненный памятник. Ведь они тратят немало средств на отраву для поссумов. Наше ведомство выделило немалые средства на выплаты ловцам этих ангельского вида зверьков – Trichosurus vulpecula. Местные организации до сих пор не могли себе такого позволить. Множество любителей легкой наживы устремилось в леса на ловлю поссумов для Лаборатории.

– Очень необычные обстоятельства, мистер Рейнолдс, – улыбнулся Мило, – Я, конечно, слышал о проблеме поссумов в этой стране, но истинных масштабов их «деятельности» не представляю.

– Арчи… Так вот, поссумы – это бедствие для богатейшей, пока ещё, природы островов. Просто – бич Божий. Вид обыкновенный австралийский поссум, он же – щёткохвост, приносит немалую жертву во имя науки, но ему никто никогда не поставит памятник в этой озлобленной на него стране. Сами киви завезли зверьков в Новую Зеландию в середине девятнадцатого века. Хотели использовать на мех и даже для еды: времена были голодные, как и в Соединённых Штатах в то время, – вздохнул Арчибальд, – Млекопитающие, до прихода маори, почти отсутствовали на островах. Исключением были два вида летучих мышей. Маори завезли собак и полинезийских крыс, что стало первым ударом по крупным пернатым, кладки которых они начали разорять. А со временем и сами маори истребили моа и гигантского орла Хааста. До появления европейцев! Умерщвление поссумов – благое дело. Богоугодное, если так можно сказать. Ведь они опустошают гнёзда редких местных птиц, таких как новозеландский голубь, скворец-кокако и не только. Истребляют, пришедшиеся им по вкусу, уникальные эндемичные растения. К тому же, эти мигранты – переносчики бычьего туберкулёза. В то же время, в соседней Австралии они под охраной…

– Местный музей «Мир поссумов» уникален в мире – он пропагандирует убийство животных, – заученным тоном вставила ассистентка, – А слоган музея: «Сохрани новозеландские деревья! Покупай мех поссумов!» Управляющая сетью продажи одежды Тереза Энглисс заявила, что мех поссума более «экологический», выражаясь бытовым языком, чем синтетический, при производстве которого неизбежно загрязнение воды и воздуха.

– А, позвольте спросить, в чём конечная цель исследований Лаборатории? – напряжённо спросил Мило, воспользовавшись паузой.

– Дорогой Мило, поверьте мне, наша цель исключительно благородна: Совершенствование скрытых возможностей человеческого мозга.

– Но, если Вы завершите этап работы с мозгом столь высокоразвитого животного, как поссум, разве Вам не потребуется поэкспериментировать с обезьяной прежде, чем взяться за человека? – собравшись духом, выпалил Мило.

– Мы уже вплотную подошли к тому, что мыслительные способности наших нынешних подопытных становятся более совершенными, чем у шимпанзе, – загадочно улыбнулся Арчи всё той же малоприятной улыбкой с оскалом верхнего ряда резцов, теребя гладко выбритый острый подбородок, – Таким образом, более уже не понадобится иной объект.

В этот момент кто-то позвонил в наружную дверь и ассистентка, лёгкой плавной походкой, направилась открывать.

– Скорее всего прибыла наша коллега – профессор Дебби Хэй из Оклендского университета, биомедик, – вздохнул Арчи, бросив взгляд на часы, – Так что, Мило, до скорого свидания. Будем надеяться, что компетентные органы не обнаружат, тот факт, что Вы – русский шпион, – рассмеялся профессор. Впрочем, его лицо тут же превратилось в маску сфинкса.

Распрощавшись, Мило вышел в вестибюль, где столкнулся с дамой строгого вида, в очках, но с приятной улыбкой. «Биомедик это звучит круто» – подумал Мило. Ассистентка же одарила студента на прощание особо очаровательной улыбкой, выражая надежду, что скоро они непременно встретятся. Мило смутился. «Наверное, опять покраснел, как жалкий юнец» – раздражался своим мыслям и странному поведению этой девицы студент.

Через неделю, которая понадобилась на проверку данных фан Схотена в спецструктурах за океаном, Мило был приглашён в Лабораторию. Оснащённость её поразила воображение даже Мило, видевшего не раз наиболее современные исследовательские институты сытой Голландии. Помимо бездонного финансового источника из-за океана, в Лабораторию, как выяснилось, вкладывали и близлежащие Институт инноваций в биотехнологию, Оклендский Институт биоинженерии и университетская Школа биологических наук.

3.

– Вы правы, Тасман увидел эту землю раньше Кука. Но истинное название наших островов – не Новая Зеландия, данное им Абелем Тасманом из Нидерландов ещё в семнадцатом веке, но –Аотеароа – более древнее, маорийское, означающее «Земля белого длинного облака» – взвинченным тоном, но вместе с тем, и безразлично- заученно вещал оклендский экскурсовод, стоявший перед толпой туристов со всего мира. – Следует заметить, что Тасман даже не удосужился высадиться на берег, а лишь спустя доброе столетие это сделал Джеймс Кук. Площадь всех островов – 269 тысяч квадратных километров, население, на сегодняшний день – четыре с половиной миллиона.

– Позвольте, а сколько будет в квадратных милях? – перебил гида седовласый весьма почтенного вида старик-англичанин.

– Какие только идиоты сюда не приезжают: мили ему понадобились, – буркнул за спиной Мило хрипловатый насмешливый голос с непонятным акцентом, – сидел бы себе на своей Пикадилли.

– Да ладно тебе. Старик живёт прошлым… – откликнулся другой мужской голос более приглушённо.

– Средняя плотность населения – пять человек на квадратный километр, – продолжил извержение данных гид, не расслышав, или проигнорировав вопрос пожилого клиента. – А знаете ли вы, дорогие гости, что Окленд расположен не на семи холмах, как Рим, но на сорока восьми и – более того – не простых холмах, а – остывших вулканах! В крупнейшем городе страны имеются прекрасно оснащённая обсерватория, очень богатый зоопарк, уникальный аквариум, прекрасный ботанический сад. Перед вами высится, пронзая небо на 328 метров Небесная башня – высочайшее сооружение южного полушария!

– Вот уели они своих соседей-оззи, – проскрипел тот же голос за спиной.

Мило уже знал, что «оззи» кличат австралийцев, а себя зовут «киви».

– Ну, а для геев и лесбиянок в Окленде сущестует Прайд-центр, в котором можно легко установить контакты, особенно обратившись заранее на их веб сайт, – неожиданно выпалил экскурсовод и, с нотками умилённого сочувствия, добавил, – Только что прошёл их «Фестиваль героев» в «Парке героев». Ребята собирали деньги на нужды больних СПИДом- благородное дело, – тут гид мечтательно полузакрыл глаза.

– Что же, вполне политкорректно. Герои… – раздался знакомый насмешливый голос за спиной.

– Я слышал, что город Дунедин образован шотландскими пресвитерианцами, а само слово «Дунедин» означает «Эдинбург» по-старошотладски, а точнее – по-кельтски. Так ли это? – спросил вдруг тот же старик.

– Да, Вы правы, – несколько нерешительно-уклончиво ответил экскурсовод и тут же выпалил, – Главные достопримечательности колониального зодчества имеются у нас в городах: Нэпиер – лучшие образцы ар-деко в мире. После сокрушительного землетрясения 1931 года Нэпиер был заново отстроен в едином стиле. Как вы знаете, мы живём в Огненном Поясе – сиркумпацифической сейсмически активной зоне. Учёные прогнозируют, что наши Южные Альпы за несколько миллионов лет вырастут раз в семь в высоту, то есть – превзойдут Гималаи! Озеро Таупо ни что иное, как гигантский кратер от крупнейшего извержения из известных в истории за пять тысяч лет. Оно образовалось около двух тысяч лет назад, – похоже было, что гид смутился от вопроса англичанина и не знает о чём бы ещё сказать, – В Оамару и Дунедине тоже много образцов колониальной архитектуры. В Веллингтоне имеется красивый неоготический собор Сент Пол. Но самое достопримечательное сооружение в нём стоит на северной стороне Лэмбтона, в Парламентском Округе. Это – Бывшие правительственные здания 1876 года, созданные архитектором Уильямом Клэйтоном. На первый взгляд вы видите каменное сооружение в стиле итальянского Возрождения, но на самом деле это – крупнейшая конструкция из дерева в южном полушарии! Трудно поверить, что здание вовсе не из розоватого камня! – зашёлся фальцетом гид, дав петуха, – Сегодня в здании расположен факультет права университета Королевы Виктории.

– Я вообще-то о Дунедине спрашивал, – недовольно буркнул себе под нос старик.

– Естественно, всё лучшее они себе гребут – юристы, – хмыкнул знакомый голос за спиной, – Конечно, это звучит – Королевский университет, но старейший был образован в Дунедине на далёком юге, как ни странно. Золота тогда было там много.

– А Вы не могли бы рассказать подробнее об Исчезающей пушке Армстронга? – спросил вдруг британец.

– На холме, точнее – вулкане Голова, расположена установка 1880-х годов – Исчезающая пушка, сооружённая по причине опасности русского вторжения. Второе подобное тяжёлое орудие особой конструкции установили в те же годы на полуострове Отаго под Дунедином, чтобы защитить всю гавань.

– Была ли в том нужда? Не далековато ли от России? – усмехнулся хриплый голос, на этот раз – громко.

– Полагаю, что без необходимости никто бы не стал тратить огромные средства на сложный комплекс с орудием, способным исчезать в бункере после выстрела, – откликнулся гид.

– Ваш ответ представляется мне убедительным, – заметил старик.

– А мне – нет, – громко бросил тот самый из породы несоглашающийхся.

Теперь Мило смог оглянуться на него и рассмотреть коренастого малого североевропейской наружности лет под сорок. Скорее всего, это был местный малый, пригласивший на экскурсию своего гостя-иностранца. Позже Мило не поленился прочитать в Сети ряд статей и даже книг о реальности русского вторжения в тот период и пришёл к убеждению, что англичане были обуяны паранойей со времён заявления императора Павла о намерении послать казаков в Британскую Индию вместе с Наполеоном. А в объёмном добросовестном труде мистера Хопкирка, который Мило успел лишь пробежать, намного чаще упоминались британские «политические ястребы», чем российские. Были и русские генералы, желавшие вторжения, но их намерения не простирались далее нападения на Афганистан. Цари же были против развязывания войны.

– И, конечно, – Национальный музей крикета в Веллингтоне, вот что стоит повидать! – зашёлся до кашля гид, но никто в толпе слушателей не отозвался на его восторг, кроме единственного фаната крикета, который тут же выкрикнул:

– Вау! – и тряхнул рукой, выброшенной вверх.

Экскурсовод продолжил с особым упоением и подробностями говорить о съёмках сэром Питером Джексоном «Властелина колец», потом и «Аватара»

– У нас в Веллингтоне есть собственный Голливуд – «Веллвуд»…

Гид начал было о том, что леса Новой Зеландии подходят для съёмок подобных фильмов как нельзя больше, но старик-англичанин постарался вновь смутить его, задав вопрос об охране природы.

– Да, было дело, – откликнулся гид, – в 1985 году два французских секретных агента взорвали в оклендской гавани судно Гринпис «Рэйнбоу Ворриер» (Воин радуги), собиравшееся идти с акцией протеста к атоллу Муруроа. Агенты отсидели год в тюрьме, поскольку при взрыве погиб один человек, но Франция давила и их отпустили досрочно.

– Во Франции их встретили героями, – усмехнулся хрипловатый плечистый скептик.

– В заключение я хотел бы сказать пару слов о неприятностях, причиняемых нам, вернее, нашим прекрасным лесам, маленьким пушистым зверьком поссумом, – продолжил гид, – Первым из европейцев на этого неприметного зверька обратил внимание Джеймс Кук. В своём отчете путешественник отметил, что они поразительно похожи на американских опоссумов и, в дальнейшем, не сомневается, что это тот же вид, но почему-то в этом отчете капитан пропустил букву «о» и с тех пор «опоссум» превратился в «поссума». Именно с легкой руки отважного капитана. Зверьки были завезены из Австралии и начали плодиться с неимоверным усердием, уничтожая коренных птиц и поедая наши редкие растения, а также вредя садоводству. Поэтому прошу не удивляться надписям вдоль дорог, типа: «Выполни национальный долг – задави поссума!» Не так давно был шум по поводу организации шоу с демонстрацией мод и театральных сцен с мёртвыми поссумами в школе. Деньги собирали на развитие школы. Учителей обвиняли в прививании детям жестокости, но далеко не все соглашались с обвинителями. Миссис Суттон, директор школы, упорно не соглашалась с обвинениями. Другая школа организовала соревнование по швырянию трупов поссумов. Казалось бы – жестоко. Но численность поссумов у нас достигает семидесяти миллионов! Задумайтесь! Они съедают более двадцати тонн листьев каждую ночь! Крысы – вторая беда у нас. Они поедают кладки диких птиц. Нет, мы – новозеландцы, много делаем для охраны природы и наш лозунг звучит оптимистично и весело: «Киви защищают киви» (Kiwis saving kiwi)!

– Подумаешь, – бросил кто-то из толпы, – китайцев куда больше миллиарда, а мусульман сколько? Жрут ещё больше. Но никто их трупы пока не швыряет. Не гоже так!

– Скоро они сами вас начнут швырять, – раздался в ответ голос молодого стройного выходца из Юго-Восточной Азии.

– Стало быть, на одного человека здесь приходится примерно по двадцать зверьков до метра в длину, с острыми зубами, – рассмеялся всё тот же хриплый малый, – Если бы они разом навалились на новозеландцев, те бы не устояли! Гы!

– Позвольте на этом распрощаться с вами, дорогие гости. Пешеходная экскурсия заканчивается. Благодарю за внимание. Мы всегда рады нашим гостям, – заученно выпалил гид и толпа начала рассасываться.

4.

В середине марта состоялась вечеринка по поводу дня рождения Арчибальда Рейнолдса. Перед выходом из постылого, вечно шумного общежития, впрочем, с довольно приятными соседями, Мило, без особой любви, взглянул на себя в зеркало, откуда на него посмотрела печальная лошадиная физиономия, обрамлённая аккуратно подстриженными светло-русыми волосами и короткой щетиной рыжеватой бородки: «Тоскливо смотреть – белёсые глаза со светлыми же ресницами, да ещё и веснушки, хоть и редкие. Нос вечно облуплен от солнца, да и длинноват для козырька. Хоть бы толику её ровной смуглости мне!» – подумал фан Схотен о несравненной маорийке, в которой, увы, оказалась лишь четверть маорийской крови. Её отец-американец некогда влюбился в мать – наполовину маорийку, и остался на островах, очарованный их красотами. «И не посмотрит Бэсси на такого. К тому же, плечи слишком узки, полное отсутствие мышц на тощих руках. Если голенастость ног ещё скрывают джинсы, то одеть рубашку с длинным рукавом вместо цветастой майчонки здесь дурной тон…» – заключил Мило.

Почтенный профессор в замызганных шортах встретил Мило, приняв поздравления с благосклонной улыбочкой. Его ассистентка, та самая блондинка, которая нынче облачилась в умопомрачительной «длины» шорты, стоя у импровизированного бара, тут же налила очередному гостю полную кружку пива «Туи» из огромной жестянки:

– Отведай излюбленного киви «птичьего» напитка, Мило.

– Спасибо, Моника. С днём рождения, Арчи! – смутился Мило, подняв кружку вверх, и почувствовал, что краска разливается по его нелюбимому лицу.

– Это «двойная птичка» получается, – поспешила объяснить Моника своим писклявым голосом, – Ты уже, наверное, в курсе, что местные жители называют себя «киви» с оттенком гордости, ну а «Туи» – не только самое популярное пиво, но и название маленькой серенькой птички.

– Лучше напитка быть не может, – вяло бросил молодой, мелкий, щуплый, курносый, светлый парнишка Аллан, с вечной перхотью на воротнике, которого прозвали Мрачный Малый. Он пристально посмотрел на Мило исподлобья, – Все потуги киви сделать вид, что они теперь предпочитают красные вина – не более, чем снобизм.

– Ну, уж позволь, Аллан, всё это не совсем так. Мне виднее, – вставила ассистент профессора, а также и бухгалтер – Моника, – Многие в наши дни предпочитают красное и у нас его делают теперь не хуже, чем во Франции, или я не права? Говорят, что лучше, чем у вас в Америке делают, Арчи, не говоря о Южной Африке и Австралии.

– Думаю, что чилийцы с аргентинцами вам ничем не уступают, – заметил самый старший в составе Лаборатории, почти сорокалетний крепыш-Фоззи Мориц – программист из Германии с окладистой темной бородой. Он имел какое-то туманное отношение к группе Рейнольдса и, почему-то, работал в Оклендском университете.

– Ах, какое «Пино Нуар»! – цокнула языком ассистент профессора, припав пухлыми губами к рюмке, тщетно пытаясь произнести это название с более французским выговором, чем коренной обитатель Иль-де-Франса, – Поразительно! Не дурак был сам Цезарь, заявив, что в нём истина!

«Дура» – подумал Мило, добавив к этому ещё и грязное словцо.

– Разве Цезарь имел в виду именно «Пино Нуар»? – усмехнулся Арчи с невинным видом.

– А как же! Что же ещё мог он иметь в виду?

– Уж не новозеландского ли разлива?

– Ну, знаете ли, профессор, смеяться тут грешно, право. Наше «Пино Нуар» – национальная гордость!

– Название само – иноземное. Технология тоже. Понимаю бы гнали тут брэнди, или пивцо какое, и говорили о национальной гордости. «Олягушатились», – рассмеялся Фоззи. Его американский английский был получше, чем у Мило, так как он, после бакалавра в мюнхенском университете Людвига-Максимильяна, сделал мастера в Калифорнийском университете. По укоренившийся голландской привычке, вошедшей в кровь, Мило несколько настороженно относился к соседу через границу, «живущему в лесах», без особой приязни, памятуя прошлое.

– Всё равно мы круче, чем оззи. Сэра Эдмунда Хиллари у них нет, Эверест покорили мы! – захохотала деланным смехом Моника, – Атомщик Резерфорд из наших краёв. И Рассел Кроу родился здесь, правда, по недоумию, перехал в Австралию. Так что, никакой не оззи он! И Брюс Мак Ларен – наш супергонщик. Так-то!

– Эти оззи – те же фази, – Аллан грубо обыграл созвучие прозвища австралийцев со словом «потаскушка», неприятно хмыкнув.

– Вы, киви, впереди планеты всей, верно, Аллан? – хохотнул Грег Кейси – коллега профессора из Штатов, малоприятный малый лет под тридцать. Он, кажется, закончил Йельский универистет.

– Оззи – славные ребята. Ничего не имею против них, – ответил Аллан.

– Славные. И язык их забавен. Нечто вроде диалекта с элементами староанглийского, – вставил Арчи.

– Они любят чудить со своим языком, – улыбнулся Аллан, – Вожак стаи кенгуру, например, у них называется не иначе, как «Старый трепач».

Несмотря на налёт юмора в каждой фразе, некоторый пиетет по отношению к шефу постоянно чувствовался. Исключением был, пожалуй Сидней – парень-маори, лаборант, который брюзгливо-хамовато говорил обо всём и обо всех.

– Что за чушь вы тут порите, ребята? А чо? Наша Моника знает толк в винах. Не деревенская дурочка какая-нибудь, поди, – бросил Сидней с сальной ухмылкой. А про себя пробормотал: «Пино Нуар»… Сама ты – «Пиня», дура и сучка. Подстилка для босса».

– Что ни говори, ребята, но мы оставили оззи далеко позади по качеству вин, – вставил своё слово местный китаец Дэвид – второе лицо в Лаборатории. Он имел какое-то своё, глубоко китайское имя, но для всех прочих оставался просто Дэйв. Видно, родители Дэйва были не из бедных, поскольку, он закончил, почему-то, Университет Джонса Хопкинса за океаном.

– Отчего же? И у австралийцев есть свои хорошие вина, – возразил Фоззи.

– Ты, Фоззи, сам стал почти оззи в наших краях. Гы! – заржал Сидней молодым жеребцом, упиваясь своей остротой, – Моча у них дешёвая. Весь мир своей дешёвкой завалили.

– Положим, что не только дешёвые вина они производят, – откликнулся серьёзный и часто задумчивый Фоззи Мориц – полная противоположность Сиднею.

– Оззи – они как китайцы. Дешевизной и массовостью берут, – засмеялся Дэйв.

– Вас, китайцев, в Аотеароа уже процентов восемь. Скоро будет восемьдесят, – захохотал Сидней.

– Вас, маори, пятнадцать осталось. Пока ещё не поздно нам отпор дать. А если вы объединитесь с поссумами вас сразу слишком много станет, – попробовал отшутиться Дэйв и Сидней долго не мог унять свой громогласный смех, хлопая Дэйв по плечу:

– Ну – сказанул! Ну – насмешил!

– Со своими поссумами пусть оззи объединяются, – поддержала шутку смазливая томная Бэсси.

– Интересно, я слышал, что маорийский стал государственным языком только с 2004 года, – вставил Мило нерешительным голосом, желая хоть как-то проявить себя перед Бэсси.

– Как только догнали богатейшие страны по уровню жизни, насытились, так и подобрели киви. Гы! – Сидней продолжил заразительно-раскатистый смех.

– Ну и вы, маори, не из самых миролюбивых, положим, хоть и обычные, – вставил, молчавший до сих пор, Аллан, вспомнив значение слова «маори», – Помнишь ли ты, Сидни, что некогда на островах Чэтем жили меланезийцы-мориори. Именно так, а не маори! Так вот, народ этот отличался повышенным миролюбием и смертоубийство считал неприемлемым грехом. Но твои предки, Сидней, каннибалы, стало быть – убивцы, уж извини, были подброшены на Чэтем британскими бригами – человек, эдак, полтысячи воинов. Было дело в 1835-м. Ну, и позабавились маори на этих островах: несколько сотен из двухтысячного населения порешили на месте, остальных забрали в рабство.

– Но получается, что вина полудиких тогда Маори всё же меньше, чем организаторов сего набега – просвещённых мореплавателей. И Чэтем был легко и просто объявлен британской колонией, – язвительно вставил Фоззи Мориц, – Англичане давно верны своему принципу «воевать чужими руками».