Воскресшие на Третьей мировой. Антология военной поэзии 2014–2022 гг.

«Март всы́пал нам по первое число…»

Март всы́пал нам по первое число:дороги, тротуары замело —и было не пройти и не проехать.Приказано: копать от сих до сих,одну лопату выдав на двоих,по очереди, типа, не помеха.Оценивая общий фронт работ,мы костерили вслух небесный фронт,чуть тише – на чём свет стоит – начальство.Как в космос вышли в сильный снегопад……Всё это было ровно жизнь назад,но снится мне отчётливо и часто.Кто тот второй, что в снах моих живёт?И неужели память вечно врёт,реальное и вымысел миксуя?Кто я такой, когда в своей лежупостели тёплой, жизнью не рискуя?…К противотанковому приковать ежу,сжечь заживо, агонию смакуя.Прогресс был нужен только для того,чтоб человек сжёг человеказа-жи-вои, сделав фото, слил его в соцсеть;чтоб, как погоду, обсуждая смерть,звонил коллега бывший по работе.А март всё тот же, что сто лет назад:снег укрывает на земле солдати только разговоров, что о фронте.

«Смерть устроит пышные смотрины…»

Смерть устроит пышные смотрины:мавик бдит ни низок ни высок.По-над картой бывшей Украиныкрасный распускается цветок —здесь лежит обугленный ариец,а в руке сжимает фейкомёт.Автора «Сандро́» однофамилецза детей привет передаёт.Гарны дивки в инстаграмме перлывыдают про Бучу да Ирпень.Щемятся в подвалах щеневмерлы,волчий крюк повесив на ремень.Вы бы так за Неньку воевали,как там ваши скачут да поют.Бог войны – арта́ – над Азовстальюпраздничный устроит вам салют.

«Вот портрет врага…»

«… жил – на языке врага»

Александр КабановВот портрет врага:нос как курага.Мам, кусок отрежь.Ешь, сыночек, ешь.Доедай, Петро,головы кило:завсегда Доброодолеет Зло.Корж, крем Камамбер,шоколад натёрт.Вражий офицерплох, когда не торт.Так и победим.Враг наш обречён.Вот ещё один,новоиспечён.

«В жаркий полдень прёшь как танк, облитый…»

В жаркий полдень прёшь как танк, облитыйпо́том, дома голову забыв.Майский жук летит в кусты подбитый.Во дворе сирени взрыв.Стрекоза, как беспилотник, зависает.Мать зовёт детей:– Пора домой!О войне никто не вспоминает.А рубашка к телу прилипает.Всё пропитано войной.

Мария Ватутина

«То ли пажити косят за городом…»

То ли пажити косят за городом,То ли взрыли снарядами луг:Дышат кровью, травою и порохомРифмы верных друзей и подруг.Не плеяда ли звёзд над РоссиеюС первым горном внезапно зажглась?Ну, не будь же, Россия, разинею,Ты почти что оглохла без нас.Онемела под сальные шуточки,Под никчемные песни блатных.Ты ждала нас, Россия, мы – туточки.Слушай новых пророков своих.Мы давно здесь живём-дожидаемсяИ, обратно к тебе возвратясь,Возрождаем тебя, возрождаемся.И с тобою выходим на связь.Пустобрёхи бегут, отменяются,Слово «родина» им – словно яд.А пророки – пускай не стесняютсяИ на равных с тобой говорят.

«Они стреляли по донецким…»

Они стреляли по донецким.Они стреляли по луганским.По сношенным пинеткам детским.По каблукам и сумкам дамским.По одеялам и подушкам,Ночнушкам, шортикам, пижаме,И в класс, где запрещённый ПушкинПо-русски говорил стихами.По толстым словарям толковым,По тощим козам, по колодцам,Они стреляли по торговымПалаткам и по огородцам,Они не подходили близко,Стреляя в школьницу у дома,Она была сепаратистка,Она абстрактна, незнакома.Невидимы в прицеле пушкиЕё косички и ладошки,Её забавные веснушки,Припухлые её губёшки.Но в том абстрактном артобстреле,Закрыв глаза на все детали,Они – её убить хотели,Они – по ней в упор стреляли.С остервенением немецким,С особой слабостью к гражданским,Они стреляли – по донецким,Они стреляли – по луганским.

«А ты, война, добычи не добилась…»

Ане Долгаревой

А ты, война, добычи не добилась.Ещё одну победу над тобойЯ воспеваю!Женщина – влюбилась.Среди беды. Среди тоски тупой.В бетонном пепле, в пекле артобстрела,Саму себя почти спалив дотла,Она сама в себе вчера узрела,Чего никак представить не могла.В кого? Она, пожалуй, вам не скажет,Ведь над любовью, словно над птенцом,Она дрожит. Он ею честно нажитТам, где всё небо кашляет свинцом.Я говорю вам, в темени телесной,В прогорклой ли от горести кровиЛюбовь из мёртвой восстает воскресной,Хоть на каком кресте ни умертви.И вот тебе, война, знаменье это:Любовь пришла – она своё вернёт,И долго от его бронежилетаОна своей щеки не отомкнёт.

Правдивая история

Обустроимся, силу утроив.Но пока из шального стволаУбивают народных героев —По-подоночьи, из-за угла.Нам не снилось такого захода,Слишком просто для правды. Но ведьПогибают любимцы народа —И скорбит ошарашенно сеть.Мы умеем хранить благодарность,И на память не сетуем мы.Но шипит прокажённая тварностьИз щелей, из опущенной тьмы.«Твоя мамка умрёт от саркомы,Захлебнётся в кровавой моче», —Пишет коммент мне червь незнакомый,Черепушка на взрытой бахче.У меня вся родня, что постарше,На завалинке рая давно.Но, призна́юсь, не знала я гадшеЛитер этих вот, слитых в одно.Потому что гниющий вживуюВозжелал меня словом взорвать.Кем ты раньше-то был? И какуюКолискову співала те мать?

27 июля

Мама, мама, птица – камнем.Это птица или смерть?Мама, если в Лете канем,До конца не умереть.Ангел мой, решает времяЭти ребусы небес.Воет Сирин надо всеми,И грохочет дальний лес.Мама, птица рубит ветки,Сыплет минами в кювет.У меня такие деткиНародились бы на свет!Ангел мой, не просыпайся,Не шагай, окаменей.Это смерть. Обрывки вальса.Онемевший Гименей.Мама, завтра мы уедем,Мы спасёмся, будет впредьСниться нам и нашим детямНескончаемая смерть.

«Сядь. Поставь свой немецкий кофе…»

И. Евсе

Сядь. Поставь свой немецкий кофе.Затянись соломой.Поищи картинки о катастрофе.Покричи Солохой.Нас с тобой развели по разныеСтороны се́ти.Времена заразные.Да и картинки эти.Это новый вирус – военный гон,Рвётся там, где тонко.У тебя в крови колобродит он —Первая возгонка.Никого не пустишь в своём укореК персональной ране.Но эксклюзива на мировое гореНету в праве.Как ни бейся – не изгнать взашейОбвинений встречных,Потому что правд у войны, что вшейУ юродов вечных.Если встать меж тёзками, говорят,Можно тиснуть требу.Но проклятий наших позорный смрадСтрашен небу.Не исполнилась ни одна из бедХорошо бы.Пей свой кофе, чёрный, как тот сорбент,Выводи микробы.

«Над мёртвыми кружа́тся душами…»

Над мёртвыми кружа́тся душами,Как чичиковы, смерчи-грады.Поэты, журналисты, барды —МыГоворили;Выне слушали.Вы нас считали чуть не ботами,Слюнтяями с большой дороги.Но сами – плохо вы работали,Политики, народы, боги.А мы вовсю трубили стро́ками,Увещевали через слово.Да ты завалено пророками,Отечество, бери любого!Мы говорили – ты не слушало,А мы смотрели вдаль, как в воду.А ты всё строило и рушилоКультуру, нравственность, свободу.Твоё солдатское высочество,В строю моя штрафная рота.Забытый институт пророчества…Бодрящий залп гранатомёта…

«Восемь лет не виделись, но – спасибо стриму…»

А. Кабанову

Восемь лет не виделись, но – спасибо стриму —Посмотрела, какой ты сейчас, насколькоИзмельчали черты лица, почему вдруг мимоБьют слова твои, как разодранная двустволка.Впрочем, прозвище у тебя «и вашим и нашим»,Кто его не знает. Мы мирились с этим,Словно ты несвободным был персонажем,Из всего, что можно, кующим рейтинг.Неужели ты ничего не знаешь? В жилахВолновахи не было о войне шахтёрскойНа твоей окраине, и в горевших шинахТы не внюхал примеси крематорской?На поверхности общий наш Бог всё бачит,Хоть и вписался ты в очередники Валгаллы.А слова, слова звучат, но ничего не значат,Если не вскрыть причины, не влезть в подвалы.Почему же ты не пошутишь тропом,Не вывернешь наизнанку пословиц тройку?Или война, что за всяким снопом, сугробом,Превращает лирника в землеройку?Говори да помни, не в говорильне дело,Вот теперь поди пошокай в Литве и Польше.Мне направо, тебе – чтобы не прилетело.Всё, что могу. И живи, подольше.

Как я провела это лето

Отца лишили дочери.Мать со своею дочерью.Вот кузов развороченныйПылает у обочины.«Дивісь, якая гарнаяВзвилась на небо дівчина…»Москва стоит угарная,На въездах непридирчива.И падает тихонечкоОбугленное яблочко.«О чем вздыхаешь, донечка?»«О новом платье, матiчка».«А ты б – о школе, милочка,Экзамене запоротом.Отдай сюда мобилочку —Я выброшу за городом».Плывёт лихого яликаКоманда похоронная.А яблоня на яблокоГлядит, непокорённая.Как страшная симфония.Как зарево трёхмерное.«Ну, вот и всё. Эстония.Через неделю первое».А та, другая, явленаПред Господом – в окалине.Ведь яблоко от яблони…Ведь яблоко от яблони…

«Я хочу написать чудо-стихотворение…»

Я хочу написать чудо-стихотворение,Стихотворение-колдовство.Чтобы – появись оно – и в мгновениеВсе послушались бы его.Занялись бы собой Америка,Англия и Макрон.Украинцы сели бы все у теликаИ смотрели бы «Бесогон».Успокоились бы на Банковой,Пожалели бы генофонд,Замер бы кашель танковый,Закончился артналёт.Вообще закончился. А вместо этогоРазгребли бы площади и поля.Памятникам фиолетово,Но по ним скучает земля.Затянулись бы все ранения,Дети восстали бы из могил…Но моё стихотворениеНе волшебная палочка, а тротил.Оно – оружие дальнобойное,Реактивный снаряд.Оно – лобовое, любовноеПопадание в оружейный склад.Оно – натиск и наступление,Вразумление дураку.Оно – служениеРусскому языку.Не такое и шедевральное,Как могу – служу.Слово русское – материальное,Будет, как скажу.

Любовь Глотова

Эти русские

(согласно переписи населения)

When you say «these Russians»you just need to know:Эскимосы и Чуванцы,Негидальцы и Челканцы,Ульчи, Орочи, Селькупы,Ханты, Шорцы и Якуты,Теленгиты, Нганасаны,И Буряты, и Долганы!Камчадалы, Тубалары,Кабардинцы, Тофалары,Нивхи, Чукчи, Алеуты,Кеты, Вепсы, Телеуты,Энцы, Ненцы, Гагаузы,Немцы, Чехи и Французы!И Каряки, и Кереки,и Таджики, и Узбеки,Кряшены, Аварцы, Греки!Ассирийцы и Дидойцы,Финны, Сваны, Македонцы,Нагайбаки и Эстонцы,и Британцы, и Японцы!Каратинцы, Абазины,и Поморы, и Лезгины,и Сойоты, и Удины!Бангладешцы и Испанцы,Каракалпаки, Пакистанцы,Мишари, Кубинцы, Таты,Караимы и Хорваты,Венгры, Латыши, Грузины,Удегейцы, Осетины,и Балкарцы, и Поляки,Кубачинцы и Крымчаки,Итальянцы и Хемшилы,Американцы и Хваршины!И Киргизы, и Алтайцы,и Андийцы, и Ногайцы,и Рутульцы, и Уйгуры,и Литовцы, и Цазуры,Курды, Езиды, Туркмены,и Эвенки, и Эвены.Ингуши, Мари, Ижорцы,и Калмыки, и Аджарцы!Бесермяне и Тоджинцы,и Удмурты, и Тувинцы,Сербы, Персы, Кумандинцы!И Татары, Эрзя, Мокша,и Чуваши, Лакцы, Шокша,Астраханские Татары,Крымские – да, да – Татары,И Евреи, и Башкиры,Тазы, Манси, Юкагиры,Азербайджанцы и Армяне,и Индийцы, и Цыгане,Белорусы, Молдоване!И Карелы, и Корейцы,Ительмены – да, Индейцы!И Казахи, Украинцы,Коми, Русские, Даргинцы,и Чеченцы, и Абхазы,Меннониты, Сету, Лазы!Так нас много – всех и сразу!Талыши, Саамы, Водь!Тыщу лет так хороводь!Для чего поём и плачем?Что мы знаем? Что мы значим?Почему мы? Отчего?Мы – за что? Мы для кого?За Победу! Для Победы!Мы – за деда, мы для деда!Мы за бабушку, за ту,за её отца, за маму,за восход над самой-самойнеобъятной и Роднойнад моей – твоей – Страной!

«Забанить – выстрелить в упор…»

Забанить – выстрелить в упор.Нажаловаться фейсбуку[1], чтоб заблокировали —написать донос, чтоб посадили.Поставить злой смайлик – плюнуть в рожу.Нацепить полосочку на аватарку – надеть военную форму.Белый голубь или нет войне – белый флаг и руки вверх (18 мне уже, но нет).Не написать ничего по теме или написатьаккуратно, обойдя все острые углы – и вашим и нашим или что?Удалить соцсети – покончить аккаунты самоубийством – выйти в окно браузера.А что ты выбираешь в этом свободном?В этом яростном и прекрасном?В этом дивном диванном?

«а роза упала…»

а роза упалана чёрную лапу азовашипами она защищаласьда много ли толкукак лётчику принц говорилдва шипа против волкаи солнце сгорелои пепел остался от солнцапланета без розыи принц на неё не вернётсято белая роза былароза белая-белаяи роза упалано лапа азова сгорела

Олег Демидов

«Война в прайм-тайм, война онлайн…»

Война в прайм-тайм, война онлайн —в любое время дня и ночи.Захочешь ты иль не захочешь,но утверждён контентный план:спецтехника в жилых кварталах,стреляют где-то и в кого-то,вот парень – не жилец – до рвотыдоходит у меня от ран его…По соцсетям летают бесыс кровавой пеной на губахи жадно рассыпают прах —по дальним городам и весям.Иные посыпают пепломседые головы свои:«Зачем мы взяли этот Крым?..Ах, где же шарф и табакерка?..»Но тихо едут z-мобили,упрямо движутся колонной, —и легче дышат, и свободнейвсе те, кого вчера бомбили.Но впереди полно работы,и нам не в тягость, а по силам:Донецк вернули, следом – Киев,а с ним – и полная свобода.

«Освобождая Волноваху…»

Освобождая Волновахуи вывозя оттуда мирных,погиб солдат, не знавший страха:сработал снайпер ювелирно.………………………………………………Теперь солдатик в лазарете,за ним ухаживает Бог:– Есть много благости на свете,одна из них – военный долг,когда всю жизнь ты отдал мируи получил сполна за всё,я положу тебя в могилу,чтоб после вынуть из неёи вознести в мой дивный сад,где ждут товарищи с роднёй,где, знаю я, ты будешь радблаженный обрести покой.И отвечал солдат ему(иль казалось, будто отвечал):– Верни меня, я не смогусмотреть с Тобой спокойно наобстрелы тихих деревень,проходы в тыл наш ДРГ,как день и ночь, как ночь и деньвсё тянут братья на себе…Но у бойца в груди дыраи тело сковано землёй —таким его вернуть нельзя,а льзя – мятежною душой.……………………………………………И встал солдат обратно в строй,небесный бросив лазарет,несётся он к передовой,зане для Бога мёртвых нет.

«То перемога там, то зрада…»

То перемога там, то зрада —и не поймёшь ведь ни черта:кто побеждает – их армадаиль наша страшная орда?Мы – орки, вата, оккупанты,мы – колорадские жуки,по нашим танкам бьют курантына Спасской башне в дни войны.Но стоит нам приплыть к Одессе,зайти под Северодонецк,как сразу же наружу лезетроссийский вежливый боец.К нему украинский мальчишкабежит, чтоб выпросить шеврон,он сам одаривает ближнихоставшимся сухим пайком,из топора он варит кашу,из АКМ – простые щи,вина целительную чашуон сможет сделать из воды.И то измена, то засадаживут под полною луной,ведь их эльфийская армадався перешла на волчий вой.

««Свобода приходит, Нагайна…»

«Свобода приходит, Нагайна, —шипел слизеринец змее, —поедем с тобой на Украйну —и примем участье в войне!Я думал, что маглы – проблема(пожечь их – всего-то делов!),но есть за Украиной где-тострана вековечных лесов:там бродят чудовища жуткие,что кормятся в топях болот,схлестнуться с ним – не шутка ине самый смешной анекдот.Они так пахучи и гадки,что чахнет под ними земля:где были поля и лужайки,теперь лишь гнилая трава…Вот чудища вышли на Киев —и нету спасенья от них!В Херсоне дементоры гибнутот взятия Счастия, идраконы сховались за Днепром —поди их попробуй достань, —измазаны сажей и пеплом,на крыльях набито “Рязань”…Какое дикарство, Нагайна!Не в силах я больше смотреть,как вражии танки сминаютбойцов, пожирающих смерть.Магический мир наш поломан,свобода превыше всего —наденем военную форму,поедем на харьковский фронт!Я чувствую мора поветрие —как сладостно пахнет наш мир,а с ним и душок незалежности,и смрад человечьих могил».………………………………………………Под Харьковом взяли нацистов.Один – со змеёй на спине —шипел, будто он слизеринец…На деле британец вообще.Зовут его Джоном иль Стивом.Дурашик какой-то, и всё.Был снайпером. Скольких убил он,узнаем. У нас – запоёт.Скрывать что от нас бесполезно —любой восстановим пробел.А после – под суд, там железно:наёмник – так, значит, расстрел.

«Снова в моде хаки и оливковый…»

Снова в моде хаки и оливковый,кобура да смелые стихи —Гумилёв идёт сквозь повилику итопчет пустоцветы-сорняки.Он свернёт направо – вспыхнут розы,налево – колокольчики звенят;а когда устанет, разобьётся оземь —чтобы распустился райский сад.Там он встретит донну Анну,у которой на руках змея:«Одуванчик, – скажет, – я всё знаю…Знаю и не ведаю стыда».

«Как много женщин на войне…»

Как много женщин на войне —замужних, незамужних, вдовых —в глухом тылу, на передке,среди отпетых военкоров.Я знаю двух иль трёх из них(а может, кажется, что знаю):они из гильз пьют чистый спирт,глазами яростно стреляюти верят, что печаль светла,а смерть —что снег на выходе из бани —готова каждого принятьи вряд ли как-нибудь обманет.От них такой исходит жар(но не соблазна – а любви),что каждый раненый солдатуверен – могут исцелить…И исцеляют парой фраз,глотком воды из битой фляжкии осознаньем, что душаещё способна трепыхаться…Как много их – почти святых —идёт безропотно за теми,кто в снег бросается живыми воскресает непременно…

«Мы как берёзовые листья…»

«Девушка пела в церковном хоре…»

А. А. БлокМы как берёзовые листья:подует ветер – сразу рябь…И август патиной налипнетна белый окоём зрачка.Что был, что не был – видно небу,лишь небу, только и всего,а девушка спевала требуо жизни малой и большой,и, значит, девушка была,и, значит, будет вечно,а мы сгорим с тобой дотла,исполнив тем священнодейство.И будет рябь, и ветер будет,берёзовые листья опадут:со смертью тут у нас не шутят,со смертью до́ смерти живут.

Пётр Деревянко

«И будут города в руинах…»

И будут города в руинах,И люди с горем – пополам.И будет смерть в чужих квартирахБлуждать и шарить по углам.Хватать и жрать кого попало —Кто не успел, кто поспешил.По чёрным, выжженным проваламИ на любые этажи…Где жизнь, как тонкий лист измятый,Как потерявшийся щенок,Поджав израненные лапы,Скулит в бетонный потолок.

Андрей Добрынин

«Молчат скворцы в лесополосе…»

Молчат скворцы в лесополосе,Хоть солнечный день встаёт,Но вместо них на пустом шоссеЩёлкает пулемёт.Смолк пулемёт, когда опустелРазбитый блокпост вдали,Видел танкист, как несколько телМятежники унесли.Нашли солдаты приз небольшойВ разбитом вражьем гнезде:Бутылки с водой, и сумки с едой,И брызги крови везде.Как хорошо, что сбежал народС этого блокпоста!А кровь внутрь сумок не попадёт —Она чересчур густа.А значит – щедро смочив слюной,Спокойно кушай, дружок,Положенный в сумку чужой женойПоджаристый пирожок.Похваливай эту тётку в душе —Умеет стряпать она,Хоть, кажется, мужу её ужеЕда совсем не нужна.

«Так тихо, безумно тихо…»

Так тихо, безумно тихо,Но знает весь городок:Кружит над степью донецкойБезмолвная птица – Рок.Она задевает когтемОстывшей темени твердьИ высекает искры,И каждая значит смерть.И каждая искра знает,Куда ей надо колоть,Чтоб сделать из человекаНемую мёртвую плоть.Под вечер увидеть братаТебе ещё довелось,Коснуться тёплой ладони,Щеки и мягких волос.Но утро стянет со степиТуманы, как медсестра,И небу твой брат предстанет,Убитый ещё вчера.И вверх устремлён упорноСтеклянный его зрачок,Как будто он в небе видитТебе невидимый Рок.В издёвке высокомернойКривятся трупа черты,Ведь он не боится Рока —Не бойся его и ты.За смертью идёт победа:Молитву прочтёт стрелок —И с рёвом рушится в рекуПроклятая птица – Рок.

«Молчите, люди, всё в порядке…»

Молчите, люди, всё в порядке,Освободители пришли,Пусть вылетают из посадкиСтальные звонкие шмели.Они прокусывают вены,Со стуком пробивают плоть,Но так карает за изменуБаптистский, пасторский господь.Пусть он величием не вышел,Пусть мокрогуб и узколоб,Однако плач надрывный слышенИз дома, где поставлен гроб.Убит какой-то местный житель —И, вслушиваясь в каждый стон,Ликует бог-освободитель,Ведь это значит – жив закон.Закон, в котором говорится,Кто в мире плох, а кто хорош,Которым мир освободитсяОт тех, чьи мненья – смрад и ложь.И жёны плачут над гробами,И всё грозней шмели жужжат,И лысый бог, жуя губами,Бросает в бой своих солдат.Бог пасторов смакует стоны,Находит вкус в моих слезах,Но верю, Боже Гедеона,Что Ты не дремлешь в небесах.Простые городки и сёлаДадут невиданную рать,И вылетят из ружей пчёлы,Чтоб мёд сражения собрать.И те, кто шёл сюда во славе,О правоте своей трубя,Падут в степи на переправе,Друг друга в ужасе топя.Падёт их мощь и не воскреснет,И в тростнике степных проток,Затоптанный толпой, исчезнетПлешивый пасторский божок.

«Мы ничего не претерпели…»

Мы ничего не претерпели,А те, что претерпели много,Бредут под раскалённым солнцемИ просят хлеба ради Бога,А впереди – лишь бесприютность,Лишь бесконечная дорога.Всё было: авиаудары,Сирены, страхи, артналёты,Был враг, который ненавидел,Враг с кровью чёрной, как болото,И со стеклянными глазамиОзлобленного идиота.Выхаркивали сталь орудья,А враг хрипел: «Подбавьте жару!» —И сталь врывалась через окнаВ больницы, магазины, бары,И с грохотом стальные птицыРасклёвывали тротуары.И пушки били, били, билиВсе эти долгие недели,И люди хоронили мёртвых,Но не сдавались – даже пели.Пойми, что по сравненью с нимиМы ничего не претерпели.А враг стеклянными глазамиДетей выискивал повсюду,И люди с плачем покидалиЖильё, и мебель, и посуду,И выходили на дорогу,Не ведая, к добру иль к худу.Дорога позволяла толькоОт верной смерти оторваться,А враг бесился – не хотелосьЕму с добычей расставаться.Пойми: на свете мало места,Где люди могут укрываться.Пойми: углы чужие частоБывают холоднее склепа,Бывает часто горше жёлчиКраюха дарового хлеба;Пойми и то, что ты полжизниПрожил безрадостно и слепо,И только через состраданьеТы сам себе откроешь небо.

«Закатные ложатся тени…»

Закатные ложатся тениПо льду и снегу февраля,И мнится, что в оцепененьеЛежит бессмысленно земля.Но с юга гром военной силыДокатывается сюда —И набухают в почве жилы,И отступают холода.Орудия и миномётыВ степи сжигают всё дотла,А здесь подснежные пустотыРастут от этого тепла.И струйки тёмные, тугие,Журча, сбегаются в овраг.Случаются года благие,Когда весна приходит так,Когда через войну приходитТо, что готовилось ужеИ много месяцев – в природе,И много лет – в людской душе.

«Тёплые, мягкие люди, нажми – и кровь потечёт…»

Тёплые, мягкие люди, нажми – и кровь потечёт,Но это не просто люди, а боевой расчёт.Грязные, закопчённые железные короба,Но это не просто танки – это твоя Судьба.В осатаневшем мире никто не внемлет тебе,А значит, надо прибегнуть к танкам, то есть к Судьбе,Хоть это совсем непросто, хоть стынет сердце в груди,Когда лейтенант сержанту командует: «Заводи».В этом жестоком мире способов много есть,Чтобы тебе пришельцы сумели на шею сесть,Вопят певцы и актёры: «Смирись, а не то беда!» —С глупцами это проходит, но с танками – никогда.Тёплые, мягкие люди в танковом коробу,Но именно их движенья и предрешают Судьбу,Именно их движений слушается снаряд,Который пришельцев из ада швыряет обратно в ад.Тёплые, мягкие люди, братья и сыновья,Спешат в железной колонне на берег небытия,Чтоб там наконец решилось – жить нам или тонуть,И ангелы-вертолёты им расчищают путь.

«В Мариуполе русские воины…»

В Мариуполе русские воиныУ шайтанов отбили дома,И выходят на улицу граждане,И весна их волнует весьма.Не даются слова благодарности,И лишь хочется в небе парить.Вдруг старушка с котлом появляется,Чтоб на улице супчик сварить.Сбитых веток валяется множество —Все бросаются их собирать.Небо чистое, супчик на улице —Неожиданная благодать.И кресты во дворе появившихсяСразу нескольких скромных могил,Как положено в день Благовещенья,Обещают здоровья и сил.Обещают они покровительствоРусским людям буквально во всём,А в промзоне архангел воюющийТо и дело гремит копиём.

Анна Долгарева

«Спрячу секретик, отрою после войны…»

Спрячу секретик, отрою после войны.Будет цветок земляники под Лисичанском,Гильза, обрывок бинта, отражение луны.Маленьким, маленьким будет – а станет гигантским.Вот они, эти секретики: ссадина, шрам,После войны откроем, посмотрим, вспомним.Только они откроются больше не нам —Тем, кем мы станем в отрочестве нашем бездомном.

«Посудить по признакам по внешним…»

Посудить по признакам по внешним —Время лета, радости и мира.Белое сухое и черешня.В батальоне сняли командира.Это не конец всему, конечно.Просто мы любили командира.Белое сухое и черешня.Мирная московская квартира.Просто я вернусь туда, в сухое,В выжженное, жёлтое, степное.Пела девочка в церковном хоре.Вычищали сукровицу с гноем.Как там всё при новом командире?Я хотела счастья и ребёнка.Девочка считала: три, четыре,Прыгала по классикам к воронке.

Поэма конца

(невыдуманная история одной военной корреспондентки)

1. «Если бы две недели назад…»

Если бы две недели назадслучайный осколок прилетел в мою рыжую головув поселке шахты Трудовская (ДНР)или на позициях ЛНР под Славяносербском,моя этическая позицияосталась бы безукоризненной.Быть на стороне слабого —так нас учили буквари,так нас учили мама и папаи вся великая русская литература.Семь лет я была с теми, кого бомбили,семь лет я воевала за них с целым мироми особенно с собственными штабными.Как же мне не остаться с ними?Я родилась и выросла в Харькове,я не разговариваю с собственным братом с 2014 года.Я даже родителей прошу не упоминать его в разговорах.Я – с теми, кого бомбили.Мой брат – с теми, кто их бомбил.Так вот будет: я приеду с походным рюкзаком на плечах,пройду по двору, где семь лет не была,где не надеялась уже побывать при жизни,сяду на лавочку перед окнами,из которых будет пахнуть жареной картошкой,и сердце моё станет огромным и жарким.И разорвётся.