bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

Об арсенале «Ориона» полковник рассказывал с возбуждением, даже с неким азартом, будто мальчишка – о новой игрушке. Тогда с его лица исчезла непроницаемая маска вояки. Климу вся эта военная бравада была чужда, однако он слушал с интересом и оглядывался по сторонам, изучая обстановку. Изнутри капсула была поделена на множество отсеков – как жилых, так и рабочих. Леванов сообщил, что гостю отведена отдельная каюта, поскольку экспедиция займет неопределенное время, но туда он попадет позже, а пока может устроиться в столовой, или комнате отдыха, – уютном просторном помещении с множеством кресел и диванов, с клумбами вегадансеров и электронными окнами, где транслировались самые красивые пейзажи Земли и прочих населенных планет Солнечной системы. В столовой имелся терминал доступа к ВИС – внутренней информационной сети – на случай, если Клим пожелает поглазеть на космос или получить какие-либо сведения. В столовой находилась также и простенькая ТЛМ-система – «машина счастья», которой он сможет воспользоваться, если предпочтет позабавить себя базовыми удовольствиями. Клим ознакомился с ее техническим описанием и понял, что в ней отсутствует блок иллюзотрона, а ассортимент весьма скуден. Угостившись стаканом свежевыжатого сока папайи из продуктового синтезатора, он уселся в широкое мягкое кресло и через нейрочип подключился к терминалу информационной сети.

ВИС начала с того, что выдала общие сведения об «Орионе». Клим узнал, что капсула составляет около двухсот метров в длину и по форме (система продемонстрировала трехмерное изображение) напоминает прямоугольник, из которого длинными усами выступают вперед четыре антенны концентраторов. Максимальная дальность гиперпрыжка – сто килопарсек, то есть более 326 тысяч световых лет. Экипаж составляет пять человек, капитана зовут Зоя Гадот. Далее следовал впечатляющий список ее регалий и боевых заслуг. Кроме того, на борту присутствовали начальник экспедиции и два пассажира. Капсула принадлежала Земле, а потому в состав экипажа входили лишь ортодоксы. ВИС также порадовала известием о том, что перелет займет около часа субъективного времени. Большая его часть уйдет на выруливание к стартовой позиции перед прыжком и полет к месту назначения после того, как «Орион» вынырнет в евклидовом пространстве. Когда перед внутренним взором Клима потянулся столбец технических данных капсулы, он переключился на изображение с внешних камер. И вовремя!

«Орион» начал взлет, силовое поле базы отключилось. Как только капсула оказалась над каньоном, поле активировалось вновь и скрыло непроницаемо черной полосой бесчисленные ряды летательных аппаратов. Тогда капсула ускорила движение, и взору Клима открылся вид на Оберон: багровая, испещренная кратерами поверхность стремительно удалялась, горы и извилистые каньоны сжимались, превращаясь в едва заметные шероховатости на ровном полукружии той части спутника, которая освещалась солнцем. Несколько секунд спустя он уменьшился так, что из-за его края показался Уран. И тогда Клим задохнулся от восхищения. Ему нечасто доводилось путешествовать за пределы Земли и Луны: работа оставляла не так много свободного времени. Он пару раз бывал на Марсе и лишь разок на Венере. В системе Урана – никогда. Там расположены только военные базы и астрономические обсерватории Объединенного исследовательского сообщества, но нет никаких постоянных гражданских поселений. И теперь он с восторгом наблюдал за планетой-гигантом, выползающей из-за багрового диска Оберона. Огромный сине-зеленый шар завораживал и притягивал взгляд не только своими размерами, но и неспешным течением плотных облаков, темными пятнами штормов невероятной силы, едва видимым, но тем не менее прекрасным кольцом из мириад больших и малых частичек льда, блестящих в лучах далекого солнца. Клим ощутил на своих губах восторженную улыбку, вызванную изумительным зрелищем, которое демонстрировалось его внутреннему взору.

«Орион» развернулся и стал удаляться от планеты-гиганта. Он быстро разогнался до максимальной скорости, доступной на аннигиляционных двигателях, и Уран начал неторопливо уменьшаться. Миновало еще минут двадцать, прежде чем капсула отошла от планеты и ее спутников на безопасное расстояние. Уран ужался до размеров апельсина, и тогда внешние камеры выключились. ВИС передала в сознание Клима сообщение: «Пожалуйста, приготовьтесь к прыжку». Таймер начал обратный 60-секундный отсчет.

5

Климу никогда не приходилось путешествовать через гиперпространство, но по рассказам коллег и друзей он знал, что готовиться тут особо не к чему: система предупреждает экипаж и пассажиров о предстоящем прыжке на всякий случай, чтобы избежать возможного психологического шока.

Клим расслабился, откинул голову на спинку кресла и сложил руки на животе. Его снедало любопытство. Что он почувствует? Потянет ли его в сон, как при проекции? Но он не ощутил ровным счетом ничего. Показалось, будто на мгновение кто-то погасил свет, а потом включил – и все. «Прыжок завершен», – отчиталась миг спустя ВИС. Клима немного удивило, что такое невероятное явление, как прорыв ткани пространства-времени, проходит для человеческого сознания практически незаметно. Воображение рисовало фантастические картины или ощущения, но все оказалось весьма прозаично.

Внешние камеры включились вновь, и прямо по курсу Клим увидел огромное голубое светило. ВИС услужливо подсказала ответ на едва зародившийся вопрос: это была массивная сверхскоростная звезда, обнаруженная древними астрономами несколько столетий назад в созвездии Золотой Рыбы и получившая соответствующее название – Дорадо. Выброшенная прочь гравитационной пращой черной дыры около ста миллионов лет назад, она дрейфовала в межгалактическом пространстве, удаляясь от Млечного Пути на огромной скорости 723 километра в секунду. Вокруг нее обращалась единственная планета – Ксифия, на которой УЧС разместило свою самую дальнюю базу с одноименным названием. Клим узнал о ее существовании лишь в связи с экспедицией «Альтаира»: исследователи отправились к таинственному феномену именно отсюда, поскольку звезда располагалась к нему ближе всего. Потому и аномалию тоже назвали Дорадо.

Гигант сиял нестерпимо голубым светом, затмевая одинокую планету и пространство, испещренное огоньками далеких галактик. Единственным, кто мог тягаться с ним в яркости в этом районе космоса, был огромный буро-голубой диск Млечного Пути, развернутый своей плоскостью к Дорадо.

Звезда медленно вырастала в размерах, пока капсула приближалась к системе. Скоро Клим увидел сияющий отраженным голубым светом серп планеты. Он расширялся, округляясь по мере движения «Ориона». Через несколько минут светило осталось за кормой, а капсула взяла курс на бело-голубой шарик Ксифии. ВИС на вопрос Клима сообщила, что планету успешно терраформировали несколько лет назад, так как правительство планирует в будущем расширить и укрепить форпост, а также создать вокруг него полноценное поселение ортодоксов – поначалу сотрудников УЧС, обслуживающего персонала и их семей, а впоследствии и всех желающих. Благо планета находилась на таком расстоянии от своего светила, что ее будущим обитателям не стоило опасаться жесткого излучения. В долгой перспективе основать колонию выходило дешевле, чем гонять людей и оборудование за двести с лишним тысяч световых лет от дома.

В какой-то момент Клим заметил, что диск перестал увеличиваться. Капсула зависла в нескольких тысячах километров от цели, не приближаясь, но и не удаляясь. Наверное, запрашивают разрешение на посадку. Он решил подтвердить свое предположение с помощью ВИС, однако система ответила: «Посадка отложена по причинам безопасности». Клим сдвинул брови, сделал уточняющий запрос и получил еще более обескураживающий ответ: «Информация засекречена по причинам безопасности. На капсуле объявлена боевая тревога. Сохраняйте спокойствие и беспрекословно подчиняйтесь приказам командира».

– Вот так, черт побери, прилетели! – услышал Клим разочарованный женский голос из-за спины.

Он отключился от терминала и привстал в кресле, обернулся. У продуктового синтезатора стояла невысокая молодая женщина, бритая наголо, с бледным, чуть вытянутым лицом и яркими синими глазами. Брюки свободного покроя и широкая туника прятали детали ее фигуры, но в складках одежды тем не менее угадывались женственные формы. Сапоги с металлическими вставками на фоне ее миниатюрных габаритов казались на пару размеров больше необходимого. Татуировки на предплечьях и щеках выдавали в ней кибера, хотя видимых электронных устройств, вживленных в биологическую ткань, Клим не обнаружил. Девушка вынула из раздатчика чашку с парующим напитком, судя по аромату – крепко заваренным чаем из гуавы, и шагнула к Климу.

– Ты физик? – спросила она, прихлебывая.

Клим, немного сконфуженный фамильярным тоном, поднялся из кресла и кивнул.

– Он самый. Клим Юнь. А вы…

– Можно на «ты». Соира, профессор Марсианского университета психологии. По совместительству историк – это моя вторая специальность.

Клим вновь кивнул и хотел было поинтересоваться фамилией молодой профессорши, но вспомнил, что киберы используют для самоидентификации только имена, причем таковым могут служить практическое любое слово, буквосочетание и даже цифры. В случае с Соирой это было название горы в восточной Африке. Клим посмотрел на девушку с интересом.

– Тебя вызвал полковник Леванов? – осведомился он.

– Да. Нечто важное, связанное с материалами «Альтаира». Команда ученых исследовала аномалию, но… что-то пошло не так.

– Моя дочь – астроном. Она среди членов экспедиции… – Клим помрачнел и потянулся к своей бороде, но, сделав усилие, спрятал руки в карманы и сказал: – Кстати, ты не в курсе, что сейчас происходит? Посадку отложили, объявили тревогу…

– Без понятия, – Соира дернула узкими плечами. – Думаю, следует отправиться в командный отсек и узнать самим. Вряд ли Леванов прибежит к нам с докладом.

– И правда.

Клим связался с полковником через ВИС и получил разрешение на визит. Путь занял немногим более минуты.

6

Командный отсек капсулы представлял собой небольшую, погруженную в полумрак комнату, в середине которой находился ряд из пяти встроенных в пол ячеек. В четырех из них лежали люди. Их полуприкрытые веки и шевелящиеся губы ясно говорили о том, что экипаж подключен к системе управления. Наверняка это были пилот и три боевых оператора. Капитан стояла, скрестив руки под грудью, и о чем-то беседовала с полковником. Тот застыл напротив нее с непроницаемым лицом и время от времени качал головой. Когда Клим и Соира остановились на пороге, оба умолкли и обернулись на пассажиров.

– Здравствуйте, – начал Клим, приветственно кивая. – ВИС сообщила, что…

– Проходите, – то ли пригласил, то ли приказал Леванов. Клим и Соира вошли и приблизились к собеседникам. Полковник указал на высокую худощавую женщину в униформе УЧС: – Знакомьтесь, капитан капсулы Зоя Гадот.

Затем он представил ей пассажиров. Бледное лицо Соиры осветила восторженная улыбка.

– Та самая Гадот? – проговорила она. – Я слышала о тебе! Сражение за Эйкидль в системе Антареса…

Клим, к своему стыду, понял, что слышит это имя впервые, если не считать информации из ВИС.

– Боевое крещение «Ориона», – отозвалась женщина. Она улыбнулась одними глазами, большими и черными как угли, в обрамлении длинных ресниц. Узкое худое лицо с острым подбородком и крупный нос с горбинкой делали ее похожей на хищную птицу. Она завела прядь темных волос за ухо и с гордостью добавила: – Флот противника полностью уничтожен, наземные силы блокированы на спутниках Эйкидля…

– Мы помним, капитан, – прервал ее Леванов. Она зыркнула на него, но перечить старшему по званию не осмелилась. Полковник обратился к пассажирам: – Понимаю, почему вы здесь. Обеспокоены сообщением. Неудивительно: на базе нештатная ситуация.

– Что стряслось? – с тревогой в голосе спросил Клим. Соира тоже посерьезнела, взглянула на офицера в ожидании объяснения.

– Пока неизвестно, – ответил тот. – Идет дистанционный сбор информации разведзондами. Сейчас ясно одно: с «Ксифии» никто не выходит на связь. Диспетчерское оборудование отключено. Ни руководитель базы, ни командир гарнизона на запросы не отвечают. Там с самого начала находилось не так много людей, но теперь кажется, что форпост совершенно опустел. Однако это, скорее всего, не так.

– А экипаж «Альтаира» и участники экспедиции?

– Ничего, кроме того, что уже известно.

– А именно? – настаивал Клим.

– Они… – полковник замялся, – неконтактные.

– То есть?! – во рту у Клима пересохло, руки задрожали.

– Скоро поймете, – пообещал Леванов.

При этих словах Зоя обернулась к нему и ледяным голосом проговорила:

– Повторяю еще раз, командир: я против посадки, пока точно не выясним, что произошло.

– Боюсь, мы никогда этого не выясним, если не увидим все своими глазами, не обследуем пострадавших и не изучим записи бортовых компьютеров «Альтаира», – возразил Леванов. – Для этого мы здесь, именно по этой причине с нами физик и психолог.

Он указал на ученых. Гадот ответила ровно:

– Я не могу подвергать жизнь экипажа такому риску.

– Вы понятия не имеете, капитан, о каком риске идет речь. В любом случае на нас будут бронескафандры. Я беру ответственность на себя.

Женщина сжала тонкие губы и проговорила:

– Дождемся данных разведки.

С этим она резко развернулась и направилась к свободной ячейке. Клим посмотрел ей вслед, и ему показалось, что волосы ее взлетели, словно черные крылья ворона.

Клим перевел взгляд на полковника: тот стоял с полуприкрытыми глазами и что-то шептал. Посмотрел на Соиру – та пожала плечами. Прошло минут пять, прежде чем офицер открыл глаза – в них промелькнула растерянность – и проговорил:

– Контакт с разведзондами потерян…

– Как это? – Клим вскинул брови.

Леванов не ответил, обернулся к капитану. Та поднялась из ячейки и бросила на него взволнованный взгляд.

– Я говорила: посадка рискованна, – сказала она, подходя ближе.

– Она права, садиться опасно, – шепнул психологу Клим.

– И что? – та скептически скривила губы. – Нам что, теперь лететь обратно?

– Вот последнее сообщение от зондов перед потерей контакта, – объявил Леванов и зачитал: – «Патогенные микроорганизмы, как и вредные химические соединения, отсутствуют; радиационный фон в норме; инородных биологических объектов нет».

– Однако на связь они больше не выходят.

– Именно поэтому посадка необходима, – заключил полковник, – иначе мы никогда ничего не узнаем. Сажайте капсулу, капитан!

7

Форпост «Ксифия» представлял собой огороженную силовым барьером территорию в несколько десятков квадратных километров. Большую ее часть занимал космодром с прилегающими к нему ангарами для боевых капсул и разведывательных зондов. Отдельной группкой теснились лаборатории, а также склады с аккумуляторами и топливом. Имелись даже два здания для пехотных казарм и множество иных, помельче, назначение которых Клим представлял себе смутно. За пределами ограды виднелись площади, подготовленные к жилой застройке. Планета в целом выглядела вполне по-земному, ландшафтом и растительностью напоминая восточно-европейские равнины, разве что в небе сияло не ласковое желтое солнце, а огромный бело-голубой шар – настолько яркий, что даже после терраформирования и установки геофильтров прогулка днем без темных очков могла стоить ортодоксу зрения. Потому и фауна населяла эту планету слегка модифицированная – насколько позволяли моральные каноны Земли, четко обозначенные Советом по гуманизму и нравственности.

«Орион» опустился на графеновое поле неподалеку от одноэтажного здания командного центра и диспетчерской; оно смотрело фасадом на космодром. На его крыше трепетал государственный флаг Земной Ортодоксии: витрувианский человек на фоне земного шара в обрамлении пшеничных колосьев. Экипаж капсулы, а также Леванов, Клим и Соира в бронескафандрах покинули аппарат и направились ко входу в здание.

Клим, вопреки ожиданиям, не чувствовал скованности в движениях: скафандр сидел на нем как вторая кожа, надежно защищая от любых вредных или враждебных воздействий. Сквозь затемненный визор шлема он с любопытством глядел по сторонам, но не замечал ничего необычного или опасного. Шагая по космодрому, Клим думал о том, что через несколько минут встретит дочь и наконец узнает, что с ней произошло. От этих мыслей сердце билось быстрее, а все тело охватывала легкая дрожь.

Отряд неспешно приближался к цели. Когда до двери осталось метров пятьдесят, Клим услышал по нейросвязи голос капитана:

– А вот и один из разведчиков.

Она указала на темно-серую сферу размером с локоть в поперечнике, застывшую над крышей здания. Вторая точно такая же обнаружилась на графеновом поле прямо перед дверью. Обе – без малейшего движения.

– Сигнальные огни включены, – прокомментировал кто-то из членов экипажа.

В самом деле, на обоих аппаратах мерно мигали красные огни, но при этом даже висящий в воздухе аппарат не подавал никаких иных признаков жизни. Однако, выходит, антигравы работают, раз он не падает?

Учеэсовцы и ученые несколько секунд рассматривали разведчиков – те пребывали в полной неподвижности, – после чего полковник махнул рукой и повел отряд дальше.

Сделав несколько шагов, Клим увидел воробья; тот сидел на поле в метре от стены здания. Птица не шевелилась. Чучело? Для чего оно понадобилось персоналу базы? Клим замедлил шаг; повернув голову в сторону, приметил крадущегося кота. Тот, прижавшись к графену, внимательно наблюдал за беспечной птицей, готовясь совершить бросок. Клим остановился, его взгляд прилип к зверю. Хищник не сводил глаз с жертвы… но тоже не двигался. Не перебирал лапами, не прижимал ушей, не подергивал хвостом, не шевелил усами – ни единого движения. Клим вдруг ощутил, как ладони вспотели и по спине пробежала капелька холодного пота. Он поднял глаза к небу – на крыше трепетал флаг, а над ним повисли, разведя крылья в стороны, две галки.

– В чем дело, Юнь? – услышал он встревоженный голос Леванова.

Физик молча указал на кота с воробьем, затем на висящих в небе птиц. Он не мог видеть выражения лица командира, но ощутил изумление в его изменившейся осанке, разведенных руках, покачивании головы.

– Что за фигня… – проговорила Соира.

Отряд остановился и с удивлением воззрился на застывших, точно вмороженных в лед, зверей.

– А там все в порядке, – заметила Зоя, кивая на участок неба в стороне от командного центра. Клим обернулся, куда она указывала, и увидел стайку ласточек, пляшущих в голубом свете огромного солнца. Они гонялись друг за другом, закладывая крутые виражи. Динамики даже доносили их веселые песни.

– Возвращаемся на капсулу! – приказал Леванов.

– Минутку, – попросила Соира, а затем обернулась к экипажу «Ориона»: – Можно вот это?

Она указала на красный прямоугольник аптечки, висящий на поясе одного из операторов. Тот посмотрел на капитана, Гадот кивнула. Оператор отстегнул аптечку и протянул ее психологу. Девушка приняла пластиковую коробочку, а затем изо всех сил швырнула ее в сторону диспетчерской. Аптечка блеснула в лучах солнца, пролетела параболой над полем – и угодила бы на крышу, если бы не застыла прямо в воздухе примерно в метре от здания.

Клим перестал дышать, не в состоянии оторвать взгляда от красного прямоугольника, повисшего у верхней части стены. Он молчал и пытался осознать невозможное. Затем медленно обернулся к капитану и полковнику.

– Возвращение откладывается, – сообщил Леванов о своем решении, но что собирается делать дальше, не сказал. Сложив руки на груди, он погрузился в раздумья. Зоя нервно оглядывалась по сторонам.

Клим ощутил, что потрясение сменилось любопытством. Он повертел головой и обнаружил метрах в ста от здания диспетчерской небольшой парк из молодых березок, вероятно зону отдыха. Между деревьев виднелись скамейки, возле каждой – терминал ТЛМ-системы; вдалеке, рядом с густым кустарником, помигивал зеленым индикатором продуктовый синтезатор. Позабыв об отряде, Клим зашагал к парку. Через несколько секунд услышал недовольный окрик полковника, и тогда объяснил командиру, что собирается предпринять.

Четверть часа спустя восемь человек, набив карманы скафандров яблоками из синтезатора, направились к диспетчерской. Благо здание командного центра было невелико и обойти его со всех сторон не отняло много времени. Зато, когда отряд завершил обход, висящие в воздухе яблоки очертили периметр зоны, в которой локализовался странный, пугающий феномен. Зона занимала почти все здание, кроме южной его части: там яблоко свободно влетело в открытое окно; судя по звуку, упало на пол и откатилось к дальней стене помещения. С востока и запада зона вмороженности, как Клим окрестил феномен, выдавалась примерно на метр от стены здания, а с северной стороны на целых четыре.

Передвигаясь не иначе, как бросая перед собой яблоки, отряд обошел всю базу и на закате дня установил, что больше подобных зон нигде нет, равно как и нет других людей. Очевидно, все обитатели форпоста и члены вернувшейся экспедиции находились в здании командного центра. Кроме того, удалось выяснить, что «Альтаир», вопреки подозрениям Гадот, совершенно пуст, безопасен и свободен от вмороженности.

Леванов распорядился изучить материалы исследовательского зонда – этим ученые должны заняться немедленно. С ними отправится пилот Кай Моррисон, который поможет получить доступ к бортовым системам. Сам же Леванов с остальной группой попытается проникнуть в здание, чтобы исследовать его изнутри, насколько позволит периметр зоны. Но Клим запротестовал и сказал, что хочет участвовать в проникновении в диспетчерскую, поскольку ему необходимо увидеть свою дочь. Полковник не стал спорить, тем более что знания физика могли пригодиться и там, в здании. На «Альтаир» отправилась Соира с Каем. Изучение материалов, решил Леванов, следует в таком случае начать с данных тех компьютеров, которые фиксировали состояние людей на борту во время полета. Это может пролить свет на то, что с ними приключилось.

8

Огромный шар Дорадо сделался еще громаднее, когда его край коснулся горизонта. Светило стало наливаться фиолетовым, краски сгущались по мере того, как гигантский диск медленно вплавливался в землю. Небо пошло лиловым и красным, облака вспыхнули темно-синим, а потом перекрасились в сиреневый. Небосклон в течение нескольких минут бешено играл всеми оттенками длинного спектра, но скоро затих, успокоился и разлился безмятежной чернотой. Загорелись редкие звезды, крупные и малые, которые были и не звезды, а огни далеких галактик.

Клим любовался закатом во время отдыха, который командир решил провести в парке перед проникновением в здание. Но изумительная красота неба не дарила успокоения: по спине бежал холодок, ладони потели, а сердце колотилось о ребра. Он одновременно и желал увидеть Свету, и противился этому, поскольку подозревал, что зрелище, каковым бы оно ни было, наверняка повергнет его в шок. Система жизнеобеспечения скафандра предложила утолить голод внутривенным вливанием питательной жидкости, но Климу сейчас хотелось лишь одного – стакана холодной воды. Однако полковник снимать скафандр запретил, а потому пришлось согласиться на укол. Жажда и голод исчезли, волнение никуда не делось. Система предложила легкие транквилизаторы, но Клим категорически отказался.

– Пора! – объявил Леванов и поднялся со скамьи.

Отряд встал и, пополнив запасы яблок из синтезатора, отправился следом за полковником к южной стороне командного центра.

Территория космодрома и прилегающих строений, кроме парка отдыха, освещалась прожекторами так, что никто не отбрасывал тени. Но в окне стоял мрак. Яблоко, брошенное внутрь на всякий случай, вновь подтвердило безопасность по крайней мере большей части комнаты. Леванов влез первым, за ним Клим и члены экипажа, команду замыкала Гадот.

В здании висела оглушительная, тягостная тишина. Помещение, в которое проник отряд, оказалось складом медицинского оборудования. Дверь из него вела в коридор. Он освещался люминесцентным потолком и выглядел безопасным в обоих направлениях. Сверившись с картой здания, Леванов повел отряд к лабораториям. Именно там, по его словам, находились ученые и пилот с «Альтаира». Это он знал из экстренного сообщения начальника базы Рене Рэй.

Клим ступал осторожно, чуть ли не на цыпочках, будто шел по минному полю. Скафандр вновь предложил транквилизаторы, но хозяин опять отказался. Он знал, что сердце уймется, только когда он увидит дочь, и то не факт.

Яблоки привели отряд к границе зоны вмороженности, повиснув в метре от пола и в двух метрах от стены, в которую упирался коридор. Отряд остановился. Пока командир размышлял, что предпринять, Клим протиснулся вперед и, игнорируя предупреждение Гадот, подступил вплотную к висящим плодам. С этого ракурса он смог заглянуть в перпендикулярный коридору проход. Посмотрел влево – проход тянулся на десяток метров и сворачивал в сторону, там виднелись три двери; повернул голову вправо и обнаружил окно во всю стену. За ним в разных позах застыли фигуры: пять ортодоксов, еще две генмоды – один обладал четырьмя руками, другой четырьмя руками и дополнительной парой глаз на затылке. Все семь фигур находились в хорошо освещенной лаборатории. Никто не двигался.

На страницу:
2 из 5