Железное золото

Но теперь, когда диаспора черных укоренилась на полюсах Земли и Марса, миф превратился в реальность. Группировки черных, отвергнутых странным новым миром, освобожденных от военного рабства у господ-золотых – или измотанных войной Жнеца, – воспользовались легендой о своих предках.

Они не покинули Страну льдов, а скорее принесли вечный лед к звездам.

Внутри лифта, где кровавый след заканчивается, кнопка тринадцатой палубы вымазана содержимым кишечника. Кассий нажимает ее рукоятью клинка. Пока мы поднимаемся, я чувствую, как моего друга переполняет праведный гнев. И заражаюсь им.

Захрипев, лифт останавливается, содрогается, двери расходятся, и открывается коридор, ведущий на тринадцатый уровень старого корабля. Дешевые белые светильники освещают заброшенные коридоры, отбрасывая злые, резкие тени. В потолке дребезжат вентиляторы с забившимся фильтром. Посреди коридора красный след делит заржавевший металл надвое. По обе стороны виднеются размазанные отпечатки ладоней, словно красные крылья бабочки. Кассий впереди, я за ним – мы идем по этому следу, держа лезвия-хлысты позади и на отлете, как учила нас Айя, а руку с эгидой перед собой. Наручи неактивные и холодные, но готовы в любое мгновение выпустить энергетический щит-эгиду площадью в квадратный метр. У моего правого бедра висит новый плазменный пистолет.

Выцветшими желтыми символами обозначены туалеты и каюты экипажа. Мы проверяем помещения на ходу. Несколько первых покинуты в спешке. Кровати не застланы, перевернутые картины и стулья свидетельствуют о борьбе. Членов экипажа застали спящими. В следующей каюте мы обнаруживаем то, что осталось от команды: трупы свалены в кучу у дальней стены. Из-под этой груды тел натекла лужа крови и успела уже застояться, в ней я вижу отражение одинокого, вытаращенного от ужаса глаза. Я бросаюсь туда, оттаскиваю мертвых в сторону и нахожу внизу шестерых дрожащих выживших. Они избиты, связаны, их ноги прикручены к рукам. Я наклоняюсь, чтобы освободить их, но они дергаются, издавая нечеловеческий визг. Кассий опускается на колено и снимает правую перчатку, чтобы показать им знак золотого на запястье.

– Сальве[4], – звучно произносит он, и пленники успокаиваются, знак придает им мужества. – Сальве, друзья, – повторяет Кассий.

Они обшаривают взглядами его лицо и видят шрам нобиля. Шрам, которого я так и не заслужил.

– Господин, – бормочут они, плача. – Господин…

– Мы пришли с миром и хотим помочь вам, – объявляю я, вынимая кляп изо рта пузатого алого.

Один его глаз опух из-за рассеченной брови. От него пахнет мочой.

– Сколько их? – спрашиваю я.

Его кривые зубы стучат с такой силой, что он не может произнести ни слова. Интересно, доводилось ли ему прежде разговаривать с золотым? Мне очень жаль его. Я кладу руку ему на плечо, желая его утешить. Он отшатывается.

– Сальве, добрый человек, мир тебе, – мягко говорю я. – Теперь вы все в безопасности. Мы пришли помочь. Скажи, сколько их.

– Пятнадцать. Может, больше, господин, – шепчет он с сильным фобосским акцентом, пытаясь сдержать слезы.

Я смотрю на Кассия. Пятнадцать – это слишком много, ведь мы без импульсных доспехов.

– Вожак, он… он на мостике с капитаном. Вы лунные лорды?

– Как они попали на борт? – спрашиваю я, игнорируя его вопрос. – У них есть свой корабль?

Алый кивает:

– Пришли с астероидов, да. Терикс, наш рулевой, заснул на связи. Пьяный. – Он содрогается. – Мы проснулись и… Проснулись, а они уже в коридорах. Мы пытались бежать. Добраться до спасательных капсул. Они наказали нас…

Алый продолжает стучать зубами. Я так близко, что вижу угри на его носу картошкой. Вены на шее вздуты из-за перераспределения жидкости при длительном полете в условиях низкой гравитации. Он бледен и хил. Я готов поспорить – бедолага уже полжизни не чувствовал солнечного тепла.

– Их корабль взял нас на абордаж через грузовой ангар.

– Тогда понятно, почему мы его не увидели, – говорю я Кассию.

Тот не обращает на меня внимания.

– Почему вы забрались так далеко с полной загрузкой? – спрашивает он алого.

– Не надо было… не следовало нам брать деньги.

– Деньги от кого? – настораживаюсь я.

– От пассажира. От золотой.

Мы с Кассием переглядываемся.

– У вас на борту есть золотая? – Кассий хмыкает. – Со шрамом?

– Нет, она не из нобилей, – качает головой алый, и Кассий с облегчением вздыхает. – Она пришла к капитану на Психее. Заплатила нам за… – Он сглатывает и смотрит за нас, словно ожидая, что сейчас тут появится черный. – Она заплатила нам, чтобы мы высадили ее на астероид… Эс – тысяча триста девяносто два.

– Это у самого края Пропасти, – говорю я. – Совсем рядом с окраиной.

– Угу. Капитан сказал ей, что там ничего нету, но она заплатила за фрахт. Говорил я ему: не связывайся с золотыми. Но он не послушал. Он никогда не слушает…

– Она назвала имя? – спрашивает Кассий.

– Никаких имен. – Алый снова мотает головой. – Но она разговаривала, как вот этот. – Он кивает на меня, и я знаю, что Кассий думает о том же: черные пришли сюда за кораблем или за золотой?

– Может, это и не аскоманы, – предполагаю я. – Может, это люди Жнеца.

– Дэрроу не стал бы убивать мирных жителей.

– В этой войне две трети погибших – мирные жители, – резко возражаю я. – Или ты забыл, какую резню устроила на Луне орда Сефи?

– Отнюдь. Как не забыл и Новые Фивы, – отвечает Кассий, напоминая, как мой крестный, Повелитель Праха, подверг бомбардировке с орбиты один из самых больших городов Марса, когда тот был захвачен силами восстания.

– Мальчики, – пробивается через потрескивание голос Питы, пресекая возникшее между нами напряжение. – Мальчики, у нас компания.

– Сколько? – уточняет Кассий.

– Три корабля на подходе.

Я встаю:

– Три?

– Какого черта ты говоришь нам об этом только сейчас?! – рявкает Кассий.

– Их было не видно из-за астероида. Должно быть, те вызвали подмогу, чтобы утащить «Виндабону».

Члены экипажа чувствуют наше беспокойство и снова начинают дрожать от страха.

– Какого типа корабли? – спрашиваю я.

– Военные, третьего класса, – отвечает Пита. – Два четырехпушечных улана и восьмипушечный корвет класса «шторм». Это аскоманы.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.

– У них трупы на корпусах.

– Это чертов охотничий отряд… – Кассий тихо ругается: мы могли бы схватиться на равных с уланом, но корвет класса «шторм» разнесет «Архи» в клочья. – Сколько у нас времени?

– Пять минут. Меня пока еще не заметили. Я предлагаю вам валить с этого драндулета.

Я торопливо разрезаю веревки на остальных пленниках.

– Наседка, отходи от астероида и гони к стыковочному шлюзу «Виндабоны», – говорит Кассий. – С нами люди, которых надо эвакуировать.

– Если я подойду, они меня увидят, – говорит Пита.

– У них могут быть пушки, но у нас-то есть двигатели, – отвечает Кассий.

– Принято.

– Вы все способны передвигаться на своих ногах? – обращается Кассий к членам экипажа, но те молча таращатся на него. – Что ж, а придется. Черные все еще рядом. Вы видите их. Держитесь вместе и пробирайтесь к шлюзу. Драться предоставьте нам. Вы повинуетесь каждому моему слову, или я оставлю вас тут умирать. Кто понял – кивните. – (Они кивают.) – Хорошо.

– А как же та золотая? – тормошу я Кассия. – Возможно, она еще жива.

– Ты слышал, что сообщила Пита, – бросает Кассий. – У нас нет времени.

– Я не оставлю никого на милость этих варваров. Особенно одну из нас. Это непорядочно.

– Я сказал «нет»! – рявкает Кассий, едва не назвав мое имя при контрабандистах. – Оно того не стоит – рисковать жизнью многих ради одного человека. – Он осматривает дрожащих членов экипажа. – Соблюдать тишину. Держаться вместе. А теперь следуйте за мной.

Кассий, как всегда, выходит первым, прежде чем я успеваю ответить.

Пленники изо всех сил спешат за ним по коридору – тем путем, которым мы сюда пришли. Я прикрываю тыл и поддерживаю хромающего бурого. Кость его правой руки торчит из прорехи в зеленом комбинезоне. Кассий оглядывается – проверить, не отстаю ли я. Мы входим в лифт, чтобы спуститься на третью палубу. Но за миг до того, как двери закрываются, я выскакиваю оттуда, даже не взглянув на Кассия.

– Черт побери, мальчишка! – кричит он по интеркому, когда двери уже сомкнулись и лифт двинулся вниз. – Ты вообще соображаешь, что делаешь?

– То, что сделал бы Лорн, – отвечаю я и возвращаюсь прежним маршрутом. Кассий говорит, что у нас нет времени, но я знаю, как он трясется надо мной и как оберегает мою жизнь. – Я буду благоразумен. Проведу быструю разведку.

Кассий некоторое время молчит, и я знаю, что он решил отложить нравоучения на более подходящий момент.

– Поторапливайся и будь осторожен.

– Само собой.

Я перехватываю понадежнее рукоять лезвия-хлыста и иду обратно по коридору. Стараюсь успокоить дыхание, но за каждым поворотом мне мерещится дикарь с окровавленными зубами и пустым взглядом. Страх одолевает меня, но я вспоминаю слова бабушки: «Не позволяй страху коснуться тебя. Страх – это поток. Бушующая река. Станешь бороться с ним – сломаешься и утонешь. Но если подняться над ним, ты будешь видеть, ощущать его и использовать его течение для собственных целей».

Я хозяин своего страха. Позволяю себе погрузиться в особое состояние, чтобы окинуть происходящее мысленным взором. Мое дыхание замедляется. На меня снисходит холодная, отстраненная ясность. Я слышу дребезжание очистителей воздуха, забитых пылью, пульсацию генераторов; вибрация передается по металлическому полу и ощущается через подошвы ботинок.

И тут я слышу их.

Низкий негромкий рокот голосов дрейфует по темному металлу коридора, словно ворчащий ледник. Мои ладони под перчатками мокры от пота. Все, чему учили меня Айя и Кассий, кажется сейчас таким же далеким, как скрежет металла под моими ботинками. Мне уже доводилось убивать аскоманов, но никогда – в одиночку.

В конце коридора я заглядываю за угол. Черных не видно. В круглом помещении пищеблока стоит несколько столов; центральный завален грудами одежды. Собираюсь войти туда, но тут груда шевелится, и я понимаю свою ошибку. За центральным столом сидят трое аскоманов. Их длинные, заплетенные в косички волосы грязно-белыми каскадами ниспадают на широкие спины. Из-под металлолома брони проглядывает бледная, покрытая шрамами кожа. Аскоманы переговариваются на нагальском языке; сбившись в кучу и сгорбившись, они едят и пьют, распотрошив здешние запасы. Внутри у меня смешиваются воедино отвращение и страх.

Спокойствие!

Я отодвигаюсь обратно за угол и прислушиваюсь к беседе. Дикари говорят с сильным акцентом, пьяная речь звучит замедленно. Они с земного Северного полюса. Один критикует вкус человеческого мяса и мечтает поесть свежей лосятины. Его друг говорит что-то непонятное для меня. Что-то про лед. Третья злится, что ей не досталось рабов при захвате корабля. Она спрашивает, продаст ли ей первый Солнцерожденную. Собеседник смеется над ней и с набитым ртом поясняет, что та принадлежит ярлу, телом и мясом. Солнцерожденная… Золотая.

Полагаю, Лорн убил бы их. Гордость велит мне сделать то же самое, чтобы доказать себе: я превозмог свой страх. Но гордость – это тщеславие, то, чего я не могу себе позволить. Уроки бабушки побеждают. Зачем драться, если можно маневрировать? Я нахожу обходной путь вокруг пищеблока и продолжаю поиски, прислушиваясь, не раздастся ли хоть какой-нибудь звук, говорящий о присутствии живых. Предварительно отведенное мне время истекает. Через две минуты придется поворачивать обратно. Вокруг ничего, кроме эха голосов черных в коридорах да недовольного дребезжания далеких генераторов. А потом… потом я что-то улавливаю. Негромкий скрип за перегородкой. Я нахожу дверь и берусь за узкую ручку. Дверь медленно, со скрипом скользит в сторону. Я вздрагиваю и молю Юпитера, чтобы никто этого не услышал. Жду, направив лезвие-хлыст в сторону коридора: не прибегут ли черные? Никого. Я проскальзываю в каюту.

Она переполнена. Остальные члены экипажа как попало валяются на полу, тела сдавлены сетчатыми клетками. Сплошь низшие цвета. А над ними с потолка темной каюты свисает тонкая проволочная сеть, привязанная к газовой трубе. Сеть покачивается из стороны в сторону, и в ней, так, что проволока врезается в кожу, вниз головой висит нагая женщина с золотыми знаками на тыльной стороне запястий.

9. Лисандр

Пассажир

Сперва я кидаюсь к золотой.

Ее тело искривлено, скрючено внутри сетчатой тюрьмы. Под ней стоит изогнутый металлический стул; кажется, пленницу избивали этим стулом, пока она висела в сетке. Ее правая рука превратилась в обугленное месиво – результат воздействия стоящей на столе газовой горелки. Из руки сочится кровь и капает на пол. Запах горелой кожи и волос терзает мои ноздри, глаза слезятся.

Она мертва. Должна быть мертва.

– Помогите нам! – шепчет окровавленным ртом какая-то алая. – Господин…

– Тихо! – рявкаю я, оглядываясь на дверь.

Десятки пар глаз смотрят на меня из клеток. Каждый взгляд умоляет о спасении.

Я пробираюсь ближе к золотой, протягиваю руку к сетке, и в этот миг ее глаза открываются и вспыхивают в тусклом свете. Черт побери! Я чуть не падаю. Она жива! Ее тело залито черным моторным маслом и еще какими-то дурно пахнущими веществами.

– Господин… – бормочет бурый.

– Сальве, – говорю я с фессалоникийским акцентом, обращаясь к золотой. – Я пришел помочь. Меня зовут Кастор Янус. – Женщина молча смотрит на меня, никак не показывая, что до нее доходит смысл сказанного. – Я собираюсь помочь вам выбраться отсюда, но нужно действовать быстро и тихо. Аскоманы все еще здесь. Вы меня понимаете?

– Да, понимаю, – отвечает она.

У нее отчетливый палатинский выговор. Это пугает меня. Тот человек был прав. Она тоже из высших кругов Луны. Как ее сюда занесло?

– Не двигайтесь, – говорю я.

Становлюсь под сеткой и провожу лезвием-хлыстом по стальному кабелю, срезая его с потолка. Девушка падает мне на руки. Я полагал, что она будет отбиваться, но ее обездвижила тактическая сеть. Я вижу, как глубоко она врезалась в тело золотой. Тактические сети, они же «птичьи клетки», выстреливают зарядами в виде спрессованных фиброкартриджей. Их используют полицейские, чтобы опутать и сжать задержанного, подчинить его, не нанося вреда. Но если отключить ограничение на сжатие, можно удавить человека насмерть. Кладу пленницу на пол, и, по мере того как я перерезаю проволочные тиски, к ней возвращается способность двигаться. Она лежит обнаженная, пытаясь распрямить руки и ноги и стуча зубами от боли.

Лишь теперь я понимаю, что она молода, – возможно, ей, в отличие от меня, нет и двадцати. Стремление защитить ее захлестывает меня. Я накрываю девушку пластиковым чехлом от инструментов.

– Все в порядке, – говорю я. – Теперь вы в безопасности.

Встаю, чтобы помочь остальным.

– Стимуляторы, – выдавливает она сквозь стучащие зубы. – Нужны стимуляторы.

Я наклоняюсь и достаю шприц из дозатора на правом бедре. Один из последних у меня. Золотая выхватывает у меня шприц и всаживает его в бицепс обгоревшей руки. Ее тело содрогается в конвульсиях, пока лекарство растекается по кровеносной системе. Она вздыхает с удовольствием и требует:

– Еще!

Я смотрю на других пленников, а потом протягиваю ей оставшиеся два шприца. Она вкалывает себе оба одновременно, изумляя меня. Это слишком большая доза для такой массы тела, если только у золотой не выработалась резистентность к данным средствам, с чем, несомненно, связана определенная опасность. Здесь что-то не так.

Наполненная безумной энергией стимуляторов, девушка, пошатываясь, поднимается на ноги. Я кидаюсь, чтоб подхватить ее, если она будет падать, но она цепляется за стол и восстанавливает равновесие.

– Надо уходить, – тихо говорю я ей. – Сюда скоро придут другие аскоманы. Мы должны исчезнуть, прежде чем их корабли причалят. Помогите мне вывести остальных.

Кивнув мне, она вытаскивает из кучи на полу у двери свою одежду. Все еще измазанная маслом, натягивает брюки и зеленую куртку и возится с молнией – ей трудно сосредоточиться из-за лекарств в ее крови.

– Сандр, – звучит голос Кассия у меня в ухе, когда я наклоняюсь, чтобы разрезать сеть на женщине-алой. – Что у тебя там?

– Я нашел золотую, регулус. – Подключаю его к своему видеоканалу.

– Понял. – Увидев, что творится в каюте, он на миг замолкает. – Лисандр…

– Парень, – произносит у меня за спиной золотая.

Я поворачиваюсь. Она на расстоянии вытянутой руки от меня.

– Какой стыковочный шлюз вы используете?

– Два-Б.

– Два-Б? – Она кивает – не мне, а скорее в ответ на свои мысли. – Я верну его через четыре минуты. Клянусь честью.

– Что вернете?

…Перед глазами размытые пятна. Она напала так стремительно, что я не успел ничего заметить, и нанесла мне удар в висок основанием ладони. Я пошатываюсь, и что-то – наверное, ее локоть или колено – врезается мне в противоположное ухо. Падаю, из глаз сыплются искры. Потом чувствую прикосновение к бедру и слышу, как она шагает к двери. Лишь через четыре секунды после ее ухода я понимаю, что́ она забрала. Мое лезвие-хлыст. То самое, которое Кассий подарил мне на шестнадцатилетие. То самое, которое принадлежало Карнусу. Его изготовленная по заказу Беллона рукоять покрыта простым металлом, но для Кассия это лезвие-хлыст бесценно. Спотыкаясь, я бросаюсь за золотой в коридор. Ноги кажутся резиновыми, и я чуть не падаю.

Низшие цвета кричат, испугавшись, что я собираюсь их бросить. Я кидаюсь обратно к их сетям, но мне нечем их разрезать. Я не могу использовать плазменный пистолет. Сетка слишком сильно впилась в их тела. На меня накатывает паника. Я дергаю за проволоку сети женщины-алой.

– Лисандр, – произносит Кассий, в то время как низшие цвета вопят, катаясь по полу, – слишком поздно. – (Я изо всех сил пытаюсь разорвать сетку. Фиброволокно рассекает перчатки и вспарывает кожу. Проволока окрашивается кровью.) – Лисандр! Ты должен оставить их!

– Нет, я могу им помочь!

Со стоном тяну проволоку, используя ноги в качестве рычага. Проволока рассекает мне пальцы до кости. И ведь это даже не драка… Пленники просто заходятся криком. Я резко разворачиваюсь и вижу на пороге черного. Выхватываю пистолет и неуклюже стреляю. Плазменный заряд сносит черному полголовы. В дверях появляется следующий враг. Я стреляю, и он отскакивает обратно в коридор.

– Лисандр, убирайся оттуда! – требует Кассий.

Крик нарастает у меня внутри, но так и не срывается с губ. Я смотрю на тех, кто рыдает на полу, на матерей и отцов, которых я мог бы освободить. Их вопли рвут в клочья мою фантазию о героизме и чести. Они бьются на полу и умоляют меня спасти их, но я не могу. По коридору гулко разносится боевая песнь черных.

Меня охватывает страх.

Я бегу, словно трус. Назад в коридор, наугад стреляя за угол. Черный взмахивает топором, но его грудь плавится и проваливается внутрь. Я подныриваю под лезвие, врезаюсь в дальнюю стену и использую силу удара, чтобы оттолкнуться и встать на ноги. Грудь черного прожжена до внутренностей, но он, пошатываясь, делает шаг навстречу – гора жестких мускулов, доспехов, склепанных из обломков, и шкур животных. И Айя, и Кассий велели мне никогда не подпускать черных на расстояние вытянутой руки. Только они могут сломать укрепленные кости нашего цвета. Но другого выхода нет. Черный снова взмахивает топором, а я ныряю под его руку и бью по ней локтем, всаживаю его точно в плечевую артерию. Его рука обмякает, но сила столкновения отбрасывает меня в сторону. Я использую инерцию движения, уклоняюсь влево и бью правым коленом ему по коленной артерии на внутренней стороне ноги. Черный ревет от боли, кидается на меня и впечатывает в стену. Такое чувство, будто меня лягнул один из жеребцов Виргинии. Правая рука аскомана вцепляется в мое горло. Он поднимает меня, вжимая в стену и стараясь раздавить трахею. Слышится хруст хрящей. Я опускаю челюсть, пытаясь вырваться из его хватки, но у меня темнеет в глазах. На его бороде висят кусочки мяса. До меня доносится тошнотворный запах гниющих зубов. Извернувшись, я дважды нажимаю на спусковой крючок. Плазма входит ему под ребра под углом и сжигает сердце. Его глаза изумленно расширяются, и он падает замертво. Я приземляюсь на пол, судорожно втягиваю в себя воздух и вижу, как по коридору на меня несется третий черный.

Я стреляю, промахиваюсь и пускаюсь бежать.

Мелькают темные коридоры и пустые каюты. Я хватаюсь за балки и притягиваюсь к ним, чтобы резче заворачивать на углах.

– Аскоманский корвет пришвартовался к шлюзу один-Си, – говорит Пита. – Прямо перед тобой.

Я резко торможу. Слышу впереди отзвуки характерных голосов – черные входят в корабль по переходным мостикам. Их ботинки грохочут по металлу. Каждый из них тяжелее меня вдвое, если не больше. Они перекроют мне путь к лифту. Я поворачиваю обратно, смотрю на индикатор пистолета. Батарея рассчитана на семнадцать выстрелов. Без лезвия-хлыста я чувствую себя голым. Но драться сегодня не вариант.

– Пита, проход к лифту одиннадцать-А перекрыт. Проведи меня.

– На следующем повороте налево, – говорит она без малейшего промедления. Осознавая, что Кассий слушает и оценивает, я поворачиваю налево. – Двести метров. – (Я мчусь вперед, но скафандр замедляет движения.) – Технический лифт – второй поворот направо.

Добираюсь до лифта и нажимаю кнопку вызова. Никакой реакции. На дверях висит листок с довольно грубым извинением – при помощи говорящего фаллоса – за сломанный лифт.

– Лифт не работает, – говорю я, пытаясь восстановить дыхание.

– Двадцать метров назад и налево. Там лестница. Двадцать вниз.

– Назад? – переспрашиваю я, надеясь, что ослышался.

– Быстро!

Я возвращаюсь и, к счастью, не наткнувшись на черных, нахожу лестницу. Начинаю спускаться. Две палубы вниз – и я останавливаюсь. Слышу их. Ботинки грохочут по лестнице двумя палубами выше. Сквозь металлическую решетку я вижу темные силуэты, молочно-белые волосы. По коридорам стоном разносится песнь, называемая «кхумей». Это обращение к Хель, богине смерти, с просьбой принять их подношение. Я преодолеваю следующий пролет одним прыжком и мчусь вниз со всех ног. За мной, подобно темной лавине, которая ширится и ревет, грозя поглотить меня, несутся пираты. Я не вижу, сколько их. Не слышу, что говорят Пита и Кассий. Мое тело как будто существует отдельно от меня и лишено ощущений, а разум спокоен и сосредоточен.

Поскальзываюсь на ржавой лестнице и чуть не падаю – тяжелый скафандр тянет вниз. Спотыкаюсь и быстро делаю два выстрела. Мне неожиданно везет – я попадаю. Кто-то охает, и на стене мелькают тени от кровавых брызг, значит зеленые энергетические разряды впились в чью-то плоть, а у меня появился шанс добраться до палубы с шлюзом.

Я проскакиваю через металлическую дверь и закрываю ее за собой, изо всех сил налегая на люк, чтобы запереть его. Но колесо останавливается, а потом начинает вращаться в обратную сторону: кто-то превосходящий меня силой принимается с другой стороны открывать люк. Я отстраняюсь и трижды стреляю, превращая металлическое колесо в раскаленный докрасна шлак. Мышцы руки дрожат от отдачи пистолета. Дверь заклинивает. Черные очень скоро взломают ее, но я купил себе драгоценные секунды.

– Сто метров прямо. Пятый поворот налево. Двадцать метров прямо. Первый поворот направо.

Я следую инструкциям Питы, но, повернувшись, чтобы проскочить в проход, в кого-то врезаюсь, и мы оба грохаемся на пол. Я перекатываюсь в падении и целюсь в противника из пистолета. Но передо мной не аскоман. Это та девушка-золотая. Она двигается с трудом. На испачканной маслом коже появилось полдюжины новых ран. Куртка изорвана в клочья. В руке у нее мое лезвие-хлыст. Оно в крови по рукоять. На кровь налипли пучки белых волос. Золотая чудом держится на ногах. На животе справа от пупка тянется шестидюймовый разрез, открывающий слои кожи и подкожного жира. Похоже, это рана от топора. Ссутулившись, девушка слушает, как черные молотят по двери.

– Отдай мой клинок, – говорю я.

– Посторонись.

Она кидается к двери с лезвием-хлыстом и всаживает его в расплавленный металл. С другой стороны раздается крик пирата, и девушка выдергивает клинок. Кровь шипит на расплавленном металле и тут же испаряется.

– Где твой корабль? – Девушка впивается в меня безумным горящим взглядом.

Дверь хрипит – черные едва не сносят ее с петель.

– Где твой гребаный корабль? – Сейчас, под адреналином, ее лунное произношение плывет, сменяясь совершенно иным; рана на животе сильно кровоточит.

– Сюда. – Я хочу помочь ей идти, но она отшатывается. – Не глупи, – говорю я. – Ты еле стоишь.

Оглянувшись на прогибающуюся дверь, она что-то шипит сквозь стиснутые зубы и уступает: кладет руку мне на плечи. Мы ковыляем с максимально возможной скоростью, закрывая за собой двери и пробираясь по грузовой палубе среди контейнеров и кранов.