Коллекционер

– Если на десерт будет пахлава, то я – «за».

– У меня есть капкейки.

– Еще лучше. А что, жизнь налаживается. Шикарные апартаменты, вкусное вино, греческая еда на подходе, и лучшая подруга вернулась из Рима. И сексуальный… и к тому же потный, – добавила она, снова взглянув в бинокль, – сексуальный, потный танцор, чья половая ориентация остается под вопросом.

– Он гей, – повторила Лайла и отправилась искать буклет доставки.

* * *

Они выпили почти все вино, поедая клефтико из баранины, а затем, уже около полуночи, перешли к капкейкам. Пожалуй, это было не лучшее сочетание, позже решила Лайла, которую слегка подташнивало, но что не сделаешь для подруги, переживающей из-за разрыва гораздо больше, чем она хочет признать.

И дело тут не в парне, думала Лайла, обходя перед сном квартиру и проверяя замки и запоры, а в самом факте и в тех вопросах, которые неизбежно приходят на ум после всего случившегося.

Проблема во мне? Это из-за меня все пошло наперекосяк? И с кем я теперь буду ужинать?

В обществе, где принято жить парами, сольный полет может вызывать чувство дискомфорта.

– Это не мой случай, – заверила она кота, который где-то между клефтико и капкейками свернулся в своей корзинке. – Мне хорошо одной – я птица вольная. Хочу – путешествую по миру, хочу – беседую с котами, и мне это по кайфу.

И все же Лайла жалела, что не уговорила Джули остаться на ночь. Не только ради компании, но и потому, что утром подруга будет мучиться похмельем, и ей потребуется помощь.

Ну и зараза эти капкейки, думала она, готовясь лечь в кровать. Такие чудные и крохотные, почти как пушинки – оглянуться не успеешь, и бац – уже полкоробки съедена.

И про сон теперь можно забыть – в крови сплошной алкоголь и сахар.

Лайла взялась за бинокль. Местами еще горел свет. Не одна она полуночничала. Господи, уже было без двадцати два.

Потный Качок по-прежнему бодрствовал – теперь в компании такого же горячего парня. Что и требовалось доказать: ее гейдар действительно как Супермен. Нужно будет сказать об этом Джули.

Тусовщики пока не ложились – судя по шикарному прикиду, они только вернулись домой. На женщине было платье оранжевого цвета из блестящей ткани – жаль, не разглядеть, что у нее на ногах. Любопытство Лайлы было вознаграждено, когда женщина оперлась о плечо мужчины и сняла золотистую босоножку с красной подошвой.

Ммм, «Лабутены»!

Лайла продолжила сканировать периметр.

Блонди тоже пока не ложилась. Она снова была в маленьком черном платье, из прически выбились волосы. Наверное, вернулась с мероприятия, и что-то там не задалось.

В этот момент Блонди мазнула себе рукой по лицу – да она плачет, поняла Лайла. Губы женщины двигались, она говорила быстро, с нажимом. На подходе очередной скандал с бойфрендом?

А где он сам?

Лайла поменяла точку обзора, но это не дало результата.

– Бросай его ко всем чертям! – возмутилась она. – Сколько можно страдать? Ты красивая, наверняка неглупая и, безусловно, достойна большего…

Голова женщины запрокинулась от удара. Лайла вздрогнула.

– О боже! Какой подонок! Он ее ударил. Не…

Блонди съежилась, попыталась прикрыть лицо, когда ее настиг второй удар. Она рыдала, моля о пощаде.

Лайла подскочила к ночному столику, схватила телефон и бросилась назад.

Свет был тусклым, и мужчину она не видела, но женщина уже была приперта спиной к оконному стеклу.

– Ну, погоди у меня, – бормотала Лайла, набирая 911.

И тут картинка стала статичной.

Стекло разлетелось вдребезги – женщина выпала из окна и, раскинув руки и молотя ногами по воздуху, устремилась вниз к тротуару. Она падала с четырнадцатого этажа, и волосы развевались у нее за спиной, как золотые крылья.

– О господи, господи…

Лайла тыкала в телефон трясущимися пальцами.

– 911. Что случилось?

– Он толкнул ее. Он толкнул ее, и она выпала из окна.

– Мадам…

– Подождите… – Лайла на мгновение закрыла глаза и, сделав над собой усилие, три раза вдохнула и выдохнула. Сосредоточься, приказала она себе, излагай факты.

– Говорит Лайла Эмерсон. На моих глазах только что произошло убийство. Женщину вытолкнули из окна четырнадцатого этажа. Я нахожусь по адресу… – После секундной заминки она вспомнила, где находится квартира Килдербрандов. – Это произошло в доме напротив. В том, что находится слева от моего. Извините, я плохо соображаю. Женщина погибла. Я так думаю.

– Высылаю наряд. Не отключайтесь.

– Да, я тут.

Дрожащими руками она снова поднесла к глазам бинокль, но в комнате с разбитым окном уже было темно.

Глава 2

Лайла оделась, поймав себя на том, что выбирает между джинсами и капри, – очевидно, так проявлялся шок. Куда же без него, но она была в порядке. Она будет в порядке.

Она была жива.

Лайла натянула джинсы, футболку и, взяв на руки сбитого с толку, но покорного Томаса, принялась расхаживать из угла в угол.

Она увидела, как прибыла полиция и внизу собралась небольшая толпа зевак, хотя на часах было около двух ночи. Она поспешно отвела взгляд от окна.

Это вам не сериалы про полицейских, тут все было взаправду. Красивая блондинка, которая предпочитала маленькие черные платья, лежала на тротуаре переломанная, вся в крови. Шатен с волнистыми волосами, который приходил к ней, занимался сексом, болтал, смеялся и отбивал атаки, вытолкнул ее из окна.

Лайла приказала себе успокоиться. Нужно сохранять спокойствие и рассказать полиции все, что она видела. Не сбиваясь. Ей ужасно не хотелось переживать все заново, но она сделала над собой усилие и представила себе залитое слезами лицо и растрепанные волосы женщины, град обрушившихся на нее ударов. Она мысленно и до мельчайших деталей припомнила мужчину – как он смеется, уклоняется, огрызается – чтобы дать полицейским его точное описание.

Полиция нагрянет с минуты на минуту, сказала она себе и тотчас вздрогнула от звонка в дверь.

– Все хорошо, – шепнула она Томасу. – Не волнуйся.

В «глазок» она увидела двух полицейских и прочитала на жетонах их фамилии – Фицхью и Морелли – и только тогда открыла дверь.

– Мисс Эмерсон?

– Да. Входите. – Она отступила, толком не зная, что сказать. – Та женщина… она не выжила после падения, да?

– Да, мэм. – Фицхью, который был постарше и выглядел более опытным, сразу приступил к делу. – Расскажите, что вы видели.

– Да, я… Может, вы присядете? Хотите кофе? Я могу сделать кофе.

– Спасибо, не утруждайтесь. Славная квартира, – буднично сказал он. – Вы гостите у Килдербрандов?

– Что? Нет. Они уехали. Во Францию. Я присматриваю за их домом. Квартирую, пока они в отъезде. А так я здесь не живу. Я могу им позвонить. Там… – Она тупо уставилась на часы. – Сколько же там сейчас? Голова совсем не варит.

– Не утруждайтесь, – повторил он и подвел ее к стулу.

– Простите. Это было ужасно. Он бил ее, а затем, должно быть, вытолкнул, потому что стекло разбилось, и она просто вылетела из окна.

– Вы своими глазами видели, как кто-то избивал жертву?

– Да. Я…

Томас по-прежнему был у нее на руках, затем она опустила его на пол. Кот тотчас потрусил в сторону молодого копа и вскочил ему на колени.

– Извините. Я могу закрыть его в другой комнате.

– Не нужно. Милый котик.

– Да, он и правда очень милый. Иногда у клиентов кошки дичатся или даже гадят, и потом… простите. – Она одернула себя и всхлипнула. – Я начну по порядку. Я собиралась лечь спать.

Лайла рассказала, что видела, потом проводила в спальню, чтобы показать вид из окна. Когда Фицхью вышел, она сварила кофе и приготовила завтрак Томасу, попутно разговаривая с Морелли.

Она узнала, что полтора года назад он женился, в январе они с супругой ждали первенца. Ему нравились кошки, но по натуре он был собачником. Он происходил из большой итало-американской семьи, его брат держал пиццерию в Маленькой Италии, а сам он в свободное время играл в бейсбол.

– Из вас получился бы хороший коп, – сказал он.

– Правда?

– Вы умеете разговорить. Я вам полжизни рассказал.

– Люблю задавать вопросы, ничего не могу с собой поделать. Мне интересны люди. Поэтому я подглядываю в окна. Только подумайте, у нее ведь была семья, родные, которые ее любили. Она была шикарная, высокая, наверное, работала моделью.

– Высокая?

– Я сужу по виду из окна. – Лайла вытянула руку, показывая примерный рост. – Метр семьдесят пять или чуть выше.

– Спасибо, учту. Да, вы были бы отличным копом, – сказал он, и тут снова послышался звонок.

Он вышел и вернулся в сопровождении усталого мужчины лет сорока и женщины с цепким взглядом, которая казалась лет на десять моложе.

– Это детективы Уотерстоун и Файн. Они хотят с вами побеседовать. Всего хорошего, мисс Эмерсон.

– Как, вы уже уходите? Спасибо за… просто спасибо. При случае загляну в пиццерию вашего брата.

– Вы не пожалеете. До свидания.

Стоило ему уйти, и ее снова охватила нервозность.

– У меня есть кофе. Хотите?

– Не откажусь, – сказала Файн и наклонилась погладить Томаса. – Какой милый котик.

– Вам с молоком?

– Черный, пожалуйста. Вы тут живете, пока Килдербранды в отъезде?

– Да, именно так. – Ей было легче, когда руки были заняты. – Я смотрю за их квартирой.

– Смотреть за чужим имуществом – ваш основной заработок? – поинтересовался Уотерстоун.

– Не столько заработок, сколько развлечение. На жизнь я зарабатываю писательством. Мне хватает.

– И давно вы тут квартируете? – спросил Уотерстоун.

– Неделю. Точнее, неделю и два дня, поскольку уже начало суток. В общей сложности я должна пробыть тут три недели, пока хозяева гостят у родных во Франции.

– Вам уже случалось жить здесь?

– Нет. Я здесь впервые.

– А где вы проживаете постоянно?

– Вообще-то у меня нет постоянного адреса. Когда в работе случается перерыв, я живу у подруги. Но это бывает нечасто. Обычно с работой нет проблем.

– То есть своего жилья у вас не имеется? – уточнила Файн.

– Именно так. Ни жилья, ни связанных с ним расходов. Но для официальных нужд и корреспонденции я пользуюсь адресом Джули Брайант. – Она сообщила адрес в Челси. – Иногда в перерывах между работой я проживаю там.

– Ясно. Покажите нам, пожалуйста, где вы находились, когда произошел инцидент.

– Сюда, пожалуйста. Я собиралась лечь спать, но была слегка на взводе. Ко мне приходила подруга, та самая Джули, и мы слегка выпили. Если честно, многовато, и мне не спалось, поэтому я взяла бинокль и решила посмотреть, что там происходит по соседству.

– Бинокль, значит, – повторил Уотерстоун.

– Вот он. – Лайла подошла к окну и взяла прибор в руки. – Он всегда при мне. Я переезжаю с места на место – в Нью-Йорке, да и везде. Только что вернулась из Рима.

– Вас наняли, чтобы смотреть за домом в Риме?

– Там была квартира, – ответила она Файн. – Срабатывает устная реклама, отзывы клиентов, а еще я веду блог. Мне нравится наблюдать за людьми, сочинять о них истории. Да, я шпионю, – без обиняков сказала она. – Сама я так об этом не думаю и ничего такого не имею в виду, но да, я шпионю. Просто… за каждым из этих окон свой маленький мир.

Уотерстоун поднес к глазам бинокль и долго глядел на дом.

– У вас тут отличный обзор.

– Они часто скандалили, ругались, потом мирились.

– Кто? – спросила Файн.

– Блонди и Мистер Рефлекс. Я так их прозвала. Квартира была ее – она выглядит по-женски – но он всегда оставался на ночь, по крайней мере, все время, что я живу здесь.

– Можете его описать?

Лайла кивнула:

– Чуть выше ее – пожалуй, метр восемьдесят пять, – накачанный, крепкого телосложения, килограмм под девяносто, шатен, волосы волнистые. Когда улыбается, на щеках появляются ямочки. На вид лет тридцать. Очень привлекательный.

– Что именно вы видели этой ночью?

– Я видела ее – на ней было эффектное черное платье, волосы были растрепаны. Она плакала. Впечатление было такое, что она плакала, вытирала слезы и говорила очень быстро. Как будто умоляла. Так мне показалось. Потом я увидела, как он ее ударил.

– Вы видели того, кто ее ударил?

– Нет. Я только увидела, что ее ударили. Человек стоял слева от окна. Я увидела удар – как вспышка. Темный рукав. И как запрокинулась ее голова. Она пыталась прикрыть лицо, а он ударил ее еще раз. Я схватила телефон – он заряжался на столике – и стала звонить в полицию, а когда посмотрела снова, она прижималась спиной к окну, загораживая собой обзор. Потом стекло разбилось, и она выпала. Она падала так быстро. В тот момент я ничего, кроме нее, не видела. Я позвонила в полицию, а когда снова взглянула в окно, свет уже погас.

– Значит, убийцу вы не видели?

– Нет. Я видела только ее. Но кто-то в том доме должен его знать. Ее подруги или родные. Кто-то должен его знать. Он вытолкнул ее. Возможно, это случилось ненамеренно, но удар был такой силы, что окно разбилось, и она выпала. Как бы там ни было, он убил ее, и кто-то должен его знать.

– Во сколько вы впервые увидели жертву сегодня? – Уотерстоун отложил бинокль.

– Примерно без двадцати два. Направляясь к окну, я посмотрела на часы и подумала, что припозднилась. Так что я точно знаю, что было без двадцати два, а минуту спустя я увидела ее.

– После того как вы позвонили 911, – подала голос Файн, – кто-нибудь выходил из дома?

– Нет, но я не смотрела. Когда она выпала, я просто оцепенела.

– Вы позвонили в службу спасения в час сорок четыре, – сказала Файн. – Вот вы ее увидели, а потом кто-то ее ударил – через сколько минут это произошло?

– Примерно минуту спустя. Я посмотрела на пару двумя этажами выше, которые только вернулись домой, судя по нарядам, с вечеринки, потом на… – ни слова о голом гее! – парня на двенадцатом этаже, к которому пришел приятель, а потом увидела ее, так что было, пожалуй, час сорок две или сорок три, если мои часы верны.

Файн достала смартфон, провела по нему пальцем и показала ей.

– Вы узнаете этого человека?

Лайла вгляделась в фотографию на водительских правах.

– Это он, ее бойфренд! Я уверена – на девяносто девять, нет на девяносто шесть процентов. Вы уже поймали его. Я готова дать показания. – Слезы жгли ей глаза. – Я все сделаю. Он обошелся с ней бесчеловечно. Вы можете на меня рассчитывать.

– Мы вам признательны, мисс Эмерсон, но показания против этого человека нам не требуются.

– Но он же… Он признался?

– Не совсем. – Файн убрала телефон. – Он на пути в морг.

– В смысле?

– Судя по всему, вытолкнув жертву из окна, этот мужчина уселся на диван, сунул себе в рот ствол 32-го калибра и нажал на курок.

– О господи. – Лайла отпрянула назад и плюхнулась на кровать. – О господи. Он убил ее, а затем себя.

– Выходит так.

– Но почему? Из-за чего?

– В этом-то вся загвоздка, – сказала Файн. – Давайте-ка всю историю еще раз с самого начала.

* * *

К тому времени, когда полицейские удалились, Лайла не спала почти сутки. Ей хотелось позвонить Джули, но она себя одернула. У подруги выходной, а тут она с такими новостями…

Можно было позвонить маме – в трудные минуты она всегда оказывала ей поддержку. Хотя исход разговора был заранее ясен. После слов сочувствия и поддержки неизменно последовало бы:

– Ну зачем тебе Нью-Йорк, Лайла-Лу? В нем опасно. Приезжай к нам с папой (подполковником в отставке) в Джуно, на Аляску.

Еще одного разговора на эту тему прямо сейчас она не вынесет.

Поэтому она упала на кровать как была, в одежде, обняла Томаса, который не заставил себя ждать, и, к своему удивлению, в считаные секунды уснула.

* * *

Она проснулась с бешено колотящимся сердцем, вцепившись руками в кровать, точно проваливалась в бездну.

Это всего лишь реакция, сказала она себе. Психологическая реакция. Лайла перевернулась на бок и обнаружила, что проспала почти до полудня.

Хватит. Нужно принять душ, переодеться и выбросить это дерьмо из головы. Она сделала все, что от нее зависело, рассказала полиции все, что видела. Рефлекс убил Блонди и себя, разом погубил две жизни, и как ни крути, но это уже не исправить.

Но ее мысли продолжали крутиться – схватив айпад, она принялась проглядывать новостную ленту.

«Модель погибла, выпав из окна», – прочитала она.

Все верно! Блонди была создана для подиума.

Отправив в рот последний капкейк – не следовало бы, но что уж тут – Лайла схомячила его, пробегая глазами заметку.

– Сейдж Кендалл. Ее даже звали по-модельному. И Оливер Арчер. У Рефлекса тоже было имя. Ей было всего двадцать четыре, Томас. Она была на четыре года младше меня. Снималась к рекламе. Возможно, я ее видела. И почему от этих мыслей становится еще тошнотворнее?

Нет, это следовало пресечь в корне и выбросить все из головы. И на какое-то время убраться отсюда.

Душ прибавил ей бодрости, легкое летнее платье и босоножки улучшили настроение, а макияж скрыл бледность кожи и темные круги под глазами.

Она решила прогуляться за пределы квартала – подальше от собственных мыслей – и пообедать в каком-нибудь приличном месте. Потом позвонить Джули, снова позвать ее в гости и рассказать ей все – она посочувствует и не осудит.

– Я вернусь через пару часов, Томас.

Она было вышла за дверь, но вернулась и взяла карточку, которую ей дала детектив Файн. Пусть мысли крутятся столько, сколько им нужно, рассудила она. И нет ничего плохого в том, что свидетельница убийства поинтересуется тем, закрыто ли дело.

В любом случае прогулка получится небольшой и приятной. А на обратном пути можно будет заглянуть в бассейн. Строго говоря, пользоваться бассейном и тренажерным залом ей, как не проживающей в жилом комплексе, не полагалось, но предупредительная Мейси решила эту проблему.

Плавание поможет избавиться от усталости, стресса и переживаний, а разговор по душам с подругой довершит дело.

Завтра она вернется к работе. Жизнь пойдет своим чередом. Смерть – это напоминание о том, что жизнь должна продолжаться.

* * *

Эш вытряхнул содержимое мешка. Это было так называемое личное имущество. Часы, кольцо, бумажник, набитый наличностью, кредитница, полная банковских карт. Серебряное кольцо для ключей от Тиффани. И часы с кольцом тоже, вероятно, или от Картье, или от другого именитого ювелирного дома. И тонкая серебряная зажигалка, само собой. Горстка блескучих побрякушек, которые брат рассовал по карманам в последний день своей жизни.

Оливер, который жил в предвкушении нового колоссального проекта, огромного куша, чего-то грандиозного. Очаровательный, беспечный Оливер.

Мертв.

– У него еще был айфон, но мы пока с ним не закончили.

– Что? – Эш поднял взгляд на детектива – ее фамилия выскочила из головы. Ах да, Файн. Детектив Файн, чьи голубые глаза таят в себе секреты. – Что, простите?

– Мы пока проверяем его телефон, а когда закончим с квартирой, пригласим вас на опознание его вещей. Как я уже говорила, в его правах указан адрес в Вест-Виллидже, но по нашей информации он съехал оттуда три месяца назад.

– Да, я помню. Я не знаю.

– Сколько вы с ним не виделись?

Он уже неоднократно говорил все это и ей, и ее напарнику с суровым лицом, когда они заявились к нему в лофт. С целью уведомления – они так выразились. Личное имущество, уведомление. Жаргон детективов и полицейских сериалов. Слова не из его жизни.

– Пару месяцев. Возможно, три или четыре.

– Но несколько дней назад вы говорили по телефону.

– Он позвонил, предложил выпить и пообщаться. У меня были дела, я отказался и пообещал выкроить время на следующей неделе. Вот черт.

Эш прижал пальцы к глазам.

– Это тяжело, я понимаю. Вы сказали, что не знали женщину, с которой он жил последние три, точнее почти четыре, месяца.

– Нет. Он упомянул о ней, когда звонил. Хвастался, что она, мол, крутая модель. Я не придал значения. Оливер любил прихвастнуть, это в его характере.

– Может быть, он говорил о том, что между ним и этой крутой моделью существуют какие-то разногласия?

– Как раз наоборот. Он говорил, что она классная, они оба классные и вообще все классно.

Эш взглянул на свои руки и заметил, что большой палец испачкан берлинской лазурью.

Когда детективы явились в лофт, он рисовал и был раздосадован, что его прервали. А затем весь его мир изменился.

– Мистер Арчер?

– Да. Да. Все было охрененно классно. У Оливера всегда было так. Все классно ровно до тех пор, пока…

– Пока что?

Эш сунул руки себе в волосы – они были черные и густые.

– Слушайте, он мой брат и теперь он мертв. Я пытаюсь как-то уложить эту мысль в голове и не стану о нем злословить.

– При чем тут злословие, мистер Арчер? Чем больше информации о нем мы получим, тем лучше сможем понять, что произошло.

Возможно, это действительно так. Кто он такой, чтобы судить?

– Оливер все время гнался за успехом. Крутые сделки, крутые женщины, крутые клубы. Он был тусовщиком по жизни.

– Жил на полную катушку.

– Можно и так сказать. Он воображал себя игроком, но, черт возьми, он им не был. Он всегда садился за стол, где шла большая игра, и если срывал куш – в казино, в бизнесе или в любви, – то потом в следующем раунде проигрывал все это и даже больше. Так что все шло классно ровно до тех пор, пока не схлопывалось, и тогда он принимался звать на помощь. Он обаятельный, смышленый… был.

Последнее слово хлестко отозвалось в его душе. Обаятельного, смышленого Оливера больше не было.

– Оливер – самый младший в семье и единственный сын у матери. Само собой, его избаловали.

– Вы сказали, он не был склонен к насилию.

– Не так. – Усилием воли Эш стряхнул наваливающуюся печаль – ей сейчас было не место – и позволил себе вспылить. – Я не говорил, что Оливер не был склонен к насилию. Я сказал, что он был противник насилия. – Мысль о том, что брата обвиняют в убийстве, полоснула его, как ножом. – Попадая в переделку, он либо отбрехивался, либо удирал во все лопатки. Если не мог отбрехаться, что случалось нечасто, или удрать, то прятал голову в песок.

– Однако у нас есть свидетель, который утверждает, что он нанес своей сожительнице множество ударов, после чего выбросил ее из окна четырнадцатого этажа.

– Свидетель заблуждается, – безапелляционно сказал Эш. – Оливер был трепло и пижон, каких поискать, но он никогда не поднимал руку на женщину. И, разумеется, не убил бы. И, что еще важнее, он бы никогда не покончил с собой.

– В квартире мы обнаружили много алкоголя и наркотиков, в том числе оксикодон, кокаин, марихуану, викодин.

Голос женщины звучал профессионально невозмутимо, ровно, и Эш представил ее валькирией, бесстрастной в своем могуществе. Он изобразил бы ее всадницей со сложенными крыльями. Она оглядывает с высоты поле битвы, лицо точно вырезано из камня, она решает, кому выжить, а кому умереть.

– Мы еще ждем результатов токсикологии, но на столике рядом с телом вашего брата были найдены таблетки и полбутылки виски бурбона. И в стакане оставалось налито на палец.

Наркотики, алкоголь, убийство, самоубийство. Семья этого не переживет. С этим нужно что-то делать, детективы должны понять, что идут ложным путем.

– Наркотики, бурбон – без вопросов. Оливер не был святошей, но остальное? Я в это не верю. Свидетель либо лжет, либо заблуждается.

– У свидетеля нет причин лгать.

В этот момент Файн увидела Лайлу, которая заходила в участок. К бретельке ее платья был приколот бейджик посетителя. Файн встала и направилась к ней.

– Мисс Эмерсон! Вспомнили еще что-то?

– Нет, извините, просто у меня никак не идет из головы. Перед глазами стоит, как она падает, как умоляет его, а он потом… Извините. Мне нужно было проветриться, и я решила узнать, закрыли ли вы дело. Удалось ли вам выяснить, что произошло.

– Следствие еще ведется. Мы ждем отчетов, проводим опросы. На это нужно время.

– Понимаю. Простите. Вы сообщите мне, когда все закончится?

– Непременно. Вы нам очень помогли.

– А теперь путаюсь у вас под ногами. Я уже ухожу. У вас много дел.

Она обвела взглядом помещение. Столы, телефоны, компьютеры, горы файлов и горстка сотрудников за работой.

И мужчина в черной футболке и джинсах, аккуратно складывающий часы в мягкую сумку.

– У вас много дел.

– Мы признательны вам за помощь.

Файн подождала, пока Лайла покинет участок, и вернулась на место.

– Слушайте, я рассказал вам все, что знаю, – проговорил Эш, поднимаясь. – И не один раз. Мне нужно сообщить его матери и всем родным. Все это требует времени.

– Понимаю. Возможно, мы побеспокоим вас еще раз и сообщим, когда вы сможете попасть в квартиру. Соболезную вашей утрате, мистер Арчер.

Он молча кивнул и вышел.

И тотчас принялся высматривать брюнетку в легком летнем платье. Она спускалась по лестнице – юбка сочного зеленого оттенка и длинные прямые волосы цвета мокко, собранные в хвост.