Ворон ворону глаз не выклюет. Том I

Лезвие злополучного ножа замерло перед глазами. Странно, что не в горле.

– Посмотри внимательно. О чём тебе может рассказать этот нож?

Что от него хотели услышать? Явно не о пятнах крови или степени заточки. Высохшие разводы почти стёрлись, и если приглядеться…

– На нём гравировка?

– Верное направление. Присмотрись ещё лучше.

Чернёные линии украшали полированную сталь: угадывалась морда какого-то животного и часть лапы. Рисунок казался неполным.

– Это нож из набора братьев… – Виктор нахмурился, судорожно роясь в воспоминаниях. – Монселле?

– Верно. Чужеземные оружейники, лет десять назад они пытались с нами сотрудничать, если меня самого не обманывает память.

– …а вы отказали из-за их любви к декоративности в ущерб практичности, – Виктор начал догадываться, к чему подводил мастер. – Это же они обожали выпускать наборы оружия и украшать их гравировкой с общим рисунком? Катерине хватило бы такой зацепки.

На душе полегчало от мысли, что хоть кто-нибудь когда-нибудь прижмёт ногтем ту неуловимую сволочь.

– Да, она умная хорошая девочка с хорошими связями среди умных людей. Вот только поклонника донов Монселле будет искать не она.

Нож пропал из поля зрения. Путы ослабли. Виктор разглядывал следы от верёвок на коже, грязные рукава мундира и засохшую кровь под ногтями. Вновь стало дурно.

– А сталь-то хороша… Если бы не эти глупые украшательства и упрямство Монселле… – прокряхтел мастер, возвращаясь на свой ящик. – Не смотри так удивлённо, Раймонд. Ты провалил задание: позволил убить мою дочь – последнюю из рода Тарнетт, не считая такую развалюху, как я. Неужели ты думал, что отделаешься быстрой смертью? – неуловимое движение рукой, и нож воткнулся в сиденье стула ровно между ног Виктора. Тот запоздало дёрнулся, голова отозвалась вспышкой боли. – Ты умрёшь как Хранитель, но заклинаю всей Квадрантой разом: живи отныне в любой личине, в какой хочешь, но найди убийцу. Этот нож должен оказаться в его горле. Только с его смертью я позволяю тебе получить избавление: через смерть или новую жизнь – решай сам, мне плевать.

Мастер покрутил между пальцев колечко с жемчужиной. Глянул на Виктора исподлобья, а тот не посмел отвести взгляд. Без минуты бывший Хранитель чувствовал, как на его горле затягивается ошейник. Выжженное давным-давно рукой мастера клеймо отозвалось под мундиром свежей болью от раскалённого тавро.

– Таков для тебя мой последний приказ.

Часть II. Глава № 1. Гнездо без птенцов

Отрывок из потрёпанного журнала.

Запись № 84:

«…ранен, но я добрался до Дарнелла. Подумать только, спустя десятки лет я вернулся в эту дыру. Может, хоть брата поищу. Жив ли он ещё? Самое ужасное – в моих силах его найти, но я боюсь. Одного близкого человека уже загубил, а скольких оставил несчастными…»

Слова расплылись из-за капель дождя.

«…чуть не угодил в ловушку Левиафанов. Теперь я застрял в руинах над Горнилом. Люди держатся от этого холма подальше, считают его дурным местом. Забавное совпадение. Или нет. Не хочу об этом думать. Придётся мне воспользоваться даром Глашатая, собирая пёрышко за пёрышком. Скоро весь город будет у меня как на ладони. Скоро всюду будут мои глаза».

Угол листа обгорел.

* * *

Камень красоты потрясающей, даже фантастической. Золотые крылья держат его в тесных объятиях, искры носятся по выгравированной сети геометрических рисунков в такт собственному пульсу. Будто единое живое существо.

Оно поёт. Оно зовёт. Оно говорит. Оно предупреждает? Оно угрожает? Оно радо ему?

Внутри камня зарождается нечто тёмное. Блеск исчезает. Искры гаснут. По гравировке, как по венам, бегут струйки крови, делая рисунок более явным. Крылья плавятся воском. Кровь течёт по запястью, но чья она – его собственная или камня?

Пение превращается в шипение.

Он пытается выкинуть боло, но оплавленное золото тонким слоем обвивает руку. Капли падают в бездну, вместе с ними стекает кожа и плоть с оголившихся костей. Хочется орать от боли, но лишь камень имеет право голоса.

Что делать? Надо срочно что-то сделать. Его пожирают! Его сжигают заживо! Его разум уничтожают! Его!..

* * *

Хейд ударил рукой по чьей-то морде и вздрогнул от боли. Пот стекал по лбу и вискам. Страшно было пошевелить пальцами – вдруг от них остался лишь обугленный остов? Вот же бред приснился. Всё из-за того, что он заснул за столом. Или из-за того, что прошлой ночью убил человека. Хейд поплёлся к умывальнику, устало потирая лицо. Он смыл кровь с отметин от когтей Первого, да так и замер, опершись руками о раковину. Плеск воды успокоил расшатанные нервы и унёс с собой остатки кошмара.

Карающее правосудие так и не явилось в квартирку на Обводной.

Хейд просидел на кухне всю ночь, думая о том, как ему теперь быть. Даже несносный кот затаился, чуял, что случилось нечто непоправимое. Со сцены нужно было уйти тихо. Информаторы, сучьи дети, всегда на стрёме, будто всевидящие духи: они умудрялись быть всюду, всё слышать и всё знать. Но как долго прятаться на дне, несколько недель? Месяцев? А может придётся и вовсе бежать из Дарнелла. Хейд не любил этот город, и всё же перспектива потерять годами наработанные связи пугала не меньше, чем угроза казни.

Небо за окном посветлело – вот и наступил новый день. Пришло время натянуть на себя вторую личину: Хейд должен выглядеть, как приличный гражданин, а не как носившийся по всему городу вор-убийца-юных-дев. Опасной бритвой он избавился от щетины, стараясь не задеть шрамы на подбородке. Долго возился с волосами, укладывая воском вьющиеся чёрные пряди – будь проклята современная мода. Осталось спрятать Дар Квадранты в потайной карман жилета, накинуть сверху пиджак и нацепить кепку-восьмиклинку. Какие же странные побрякушки, оказывается, носят приближённые: Дар обладал собственным теплом, грел им не только оледеневшие после воды пальцы, но и сердце, и даже душу. Противоречивые ощущения, мягко говоря. Они Хейду не нравились, чуял интуитивно – не к добру, но пусть лучше у заказчика болит голова, что делать с этой штукой.

Дарнелл лениво просыпался, ещё не зная, какой трагичный заголовок появится на первых страницах газет. На каждом углу мальчишки будут наперебой горланить о смерти приближённой, чтобы впарить за шиллет свежий номер, и к обеду об этом узнают даже портовые крысы. Знатный начнётся переполох, успеть бы к тому времени добраться до Сорочьего Гнезда. Путь к нему был неблизкий: Дарнелл занимал три острова, отделённых от суши руслами рек, и Хейду нужно перебраться с острова Тараск на соседний, Паясу – там-то и притаилось логово воров. Благо у него была «Шелест», маленькая и юркая, как он сам. Некогда эту лодку, всю в пробоинах, он нашёл у заброшенной пристани. В море на таком судне выходить самоубийственно, зато «Шелест» могла проплыть по самым узким жилам города.

Мотор завёлся неохотно, он тоже не успел отойти от сонной дрёмы. С утробным гудением «Шелест» рванула навстречу солнцу, и водная гладь отрезала Хейда от надоевшего мира. В такие моменты вспоминались дни, когда мать разрешала забраться в свой ял: они вместе ловили рыбу, ныряли за моллюсками и жемчугом, к вечеру корзины всегда ломились от добычи. Даже спустя много лет Хейд помнил пронзительную голубизну морской воды, столь чистой, что он мог, свесившись с борта, следить за подводной жизнью. Воды Дарнелла оказались совершенно иными: грязными, беспокойными, они оставляли на побережье зловонные следы из водорослей, а вместо жемчужин в речных каналах можно было найти только мусор.

Басовитый крик уничтожил весь мирный настрой:

– Опаньки, цивильчик, это ты, что ли, в своей тарелке плывёшь?

Хейд приглушил мотор и оглянулся в сторону набережной. Привалившись к ограде, ему помахал улыбчивый человек в кремовом костюме-тройке, с платком в зелёный горох, завязанным бантом, и с неизменной шляпой-котелком на голове. Не кто иной, как Счастливчик, скупщик и информатор Сорок.

– Ты в Гнездо или только оттуда? – крикнул в ответ Хейд, подплыв ближе к набережной.

– Да так, шатаюсь, глазом стреляю. Пару красоток присмотрел, но наведаюсь вечерком, дабы, понимаешь, интим и все дела, – ответил Счастливчик и цокнул языком. Хейд услышал это как: «Ходил на разведку, приметил пару интересных мест, собираюсь обчистить ночью». – Рад видеть твою кривую рожу. А то запропал куда-то, наши уже начали ставки делать – повис ты на петле или ещё нет.

– И я соскучился по твоим дряблым щекам, – отозвался Хейд. Он боялся внимания информаторов, но одного из них можно использовать в своих интересах. – Как насчёт почистить друг другу пёрышки, раз уж мы встретились?

– Как с языка снял!

Сорочье Гнездо пряталось в Центральной городской библиотеке, которая вмещала в себя тысячи книг – Хейд прочитал из них все, что были достойны внимания. В юности он любил затеряться в лабиринтах из книжных шкафов, а теперь изредка заглядывал по работе. На то была причина, и она сидела за стойкой в платье с высоким воротничком и убранными в пучок чёрными волосами. Несса Мугнус что-то вычисляла на счётах, крутя в пальцах карандаш. Она даже не обернулась в сторону гостя, лишь процедила:

– Иди прочь, Сорока, гнездо пустует – его разорили звери.

Хейд замер перед её столом. Казалось бы, чего сложного: намекни он Нессе, что хотел через неё закрыть лотерейный заказ, и разом избавился бы от половины проблем. Стрелки настенных часов отсчитывали секунды, а Хейд не мог выдавить и слово, и только сжимал боло сквозь одежду. Горло сдавливало спазмом, он пытался сглотнуть, вернуть над собой контроль. Безуспешно. Его что, Дикая Кэйшес прокляла? Почему голос не слушается? Тепло Дара обратилось в пульсирующий жар. Ещё чуть-чуть – и руки начнут таять, как в том кошмаре.

Стихло постукивание костяшек. Молчаливое присутствие Хейда выводило Нессу из себя.

– Птенцу нужна помощь Матушки-Гусыни, или он прохлаждается от безделья? – для миниатюрной айрхе у неё был удивительно зычный голос. Она удостоила Хейда беглым взглядом поверх очков.

Хейд разжал пальцы и оставил Дар в покое. Жар утих. Ослабли и невидимые путы, сдавившие горло.

– Я недолго пострекочу с другим птенцом и улечу, – медленно проговорил он, – никто и не заметит.

– Как хочешь, но учти, кормушки сегодня закрыты, – ответила Несса и вернулась к счётам. Если она и заметила, что с Хейдом творится неладное, то ей было плевать.

Ступенька за ступенькой Хейд поднимался по лестнице, но делал это на автомате. Всматривался в собственные ладони, несколько раз сжал пальцы в кулак – послушные, как и всегда. Что за ерунда? Ведовство какое-то? Это было бы самое логичное объяснение, не забери он боло у, чёрт подери, квадрианской приближённой! Во что он только ввязался… А главное – как выкручиваться?

Сорочье Гнездо находилось где повыше – на последнем этаже библиотеки. В просторных залах, в которых раньше встречались книжные клубы, теперь собиралось ворьё, а вместо литературных новинок обсуждались удачные вылазки и заключались сделки. В столешницы въелись капли пива и виски, в углу были свалены лежаки – на случай, если надо переждать городской переполох. Обычно в Гнезде всегда кто-то, да ошивался, но сегодня Сороки разлетелись прочь. Крепко же всех прижгла смерть приближённой, раз полиция нарушила старые договорённости и наведалась к Нессе.

Хейд нервно поглядывал на часы, у которых скрутили несколько позолоченных цифр. Ну и куда запропал Счастливчик? Ему-то не надо было оставлять лодку у причала. Хейд уже думал плюнуть и уйти, как вдруг скрипнула оконная рама, и меж занавесок показалось раскрасневшееся лицо – Счастливчик явно почувствовал, что его костерят.

– Ох, ты уже здесь? Извиняй за опоздание. Нос к носу нарвался на законников, а среди них оказалась знакомая, скажем так, морда, – Счастливчик спрыгнул с подоконника и поправил сбившийся бант. Видимо, до Гнезда ему пришлось добираться по крышам. Не самый удобный путь. – Слышал же, о чём по всем радиостанциям чешут? Квадрианской шишке подрезали крылышки прямо у нас в городе. Не везёт бедолагам в последнее время.

Усевшись за стол напротив Хейда, первым делом Счастливчик достал из кармана рюмку и флягу с подозрительно пахнущим содержимым. Неожиданная встреча со «знакомой мордой» хорошо так дала по его нервам.

– Ты, как я понимаю, не разделишь со мной лучший из даров Шинстари? – Хейд в ответ покачал головой. Ему сейчас ни капля, ни крошка в рот не лезла. – И правильно, я бы всё равно делиться не стал. Видел свою рожу? Будто только с виселицы сняли. Уже готовенького, ага. В блудняк угодил?

– Прихворал, – ответил Хейд с заминкой. Лишь бы Дар в кармане вновь не начудил.

– Брешешь ведь, – фыркнул Счастливчик. Отложив в сторонку шляпу, он пригладил волосы так, чтобы скрыть наметившуюся залысину. – Ну да ладно, куда нам, честным ворам, понять проблемы всяких… цивильчиков.

– Эта шутка перестала быть смешной ещё в первый раз.

– А я похож на шутника? Ты и есть цивильчик. Спокойно ходишь среди людей, можешь здороваться с констеблями и флиртовать с благородными дамами… – Счастливчик смерил Хейда оценивающим взглядом, – …с хорошенькими горничными. Здорово иметь репутацию честного работника бюро добрых услуг. Не то что мы – ворьё, шальные Сороки, поганые урки!

– Просто завидуешь тому, что за сутки я могу заработать больше, чем ты за неделю. – Шутки шутками, но пора вспомнить о деле. – Теперь нам обоим на голодном пайке сидеть, пока законники лютуют на улицах и ищут убийцу. Как думаешь, это Курьеры набедокурили?

– Знать не знаю, однако успел пошушукаться с камеристкой из квадрианской резиденции: там не просто приближённого загасили, так ещё и штучку редкую прихватили, над которой они особливо трясутся.

– Кража с убийством? – Хейд приподнял бровь и изобразил лёгкое удивление. – Не почерк Курьеров. Может, кто из наших?

– Я думал об этом, – Счастливчик вдруг сделался непривычно серьёзным. – Но не родил никаких идей. Знаешь же Сорок – люди хоть и шальные, и водятся среди нас отморозки, куда ж без этого, но убивать… не, это слишком. Майр таких на подлёте гонит и правильно делает.

Хейд сцепил под столешницей подрагивающие пальцы. До вчерашнего вечера он тоже думал, что «убийства – это слишком»… Проклятье! Надо же было такому случиться, да ещё именно с ним.

– Дары крадут по всей империи, разве нет? Скорее всего, это был кто-то из залётных, не из Дарнелла. Или ты думаешь?.. – Хейд не стал договаривать, следя за реакцией Счастливчика. Тот покачивал в руке полупустую рюмку и уставился сквозь неё отсутствующим взглядом.

«Ну же, мой честный вор, поделись беспокойством со своим верным другом».

– Обычно за такие весточки я запрашиваю нехилую сумму, знаешь ли, – Счастливчик шутливо погрозил пальцем.

– Мы же просто сплетничаем, ну чего ты, не будь рвачом, – Хейд растянул в жутковатой ухмылке губы, кривые из-за шрамов.

– Эх, ладно, Кэйшес тебе судья. Сделаю исключение, домушник проклятый, всё равно с серьёзных людей за такие истории барыша не получить…

И Счастливчик рассказал о Сороке по имени Эдди Ссыкун. Ему, как и Хейду, лотерея подкинула заказ на Дар Квадранты, но бедолага так перепугался, что хотел обменяться на работу попроще. Счастливчик на это заявил: «Я-то не дурак лезть к фанатикам!», и когда он заглянул к другу через неделю, то готовился встретить пустую квартиру. Эдди, как ни странно, нашёлся живым и здоровым. Более того – он выполнил опасный заказ. Радостным, однако, от этого не выглядел, нёс какую-то чушь: «Не могу спать. Совсем! Одни кошмары снятся. И оно… оно постоянно пытается заговорить со мной. Оно страшное, мой друг, такое страшное. Вижу в любой тени его тень, длинную, с ветвистыми рогами. Оно всегда рядом! Даже сейчас, позади тебя». Счастливчик не стал задерживаться у Эдди, тот казался совсем поехавшим. Вот только совесть, сволочь, грызла. Через день он надумал утащить друга жить в Гнездо, под присмотр Матушки-Гусыни, да опоздал – этот идиот затянул на шее пеньковый галстук.

Счастливчик достал папиросу и чиркнул зажигалкой, совсем забыв о строгом запрете Нессы курить в библиотеке. Его тон стал сухим и лаконичным:

– Я тщательно обыскал квартиру, но Дар так и не нашёл. Одни перья всюду, будто он дюжину куриц перед смертью ощипал. Я поклевал по зёрнышку из разных мест, и знаешь, что нарыл? Ничего. Хотя, казалось бы, такое достижение – грабануть приближённых! Уж среди своих-то трудно удержаться от того, чтобы хвастануть. Но кто-то умер, кто-то пропал без вести. Все концы в воду, даже слухов никаких.

Счастливчик задумчиво выдыхал клубы дыма, но тут запоздало вспомнил о Нессе и затушил папиросу в своей рюмке. Стол тронуть не посмел. Нечасто можно было увидеть его настолько встревоженным. Для него поиск информации – как взлом замков, главное – подобрать нужную отмычку, но сундучок под названием «Дары приближённых» упорно не поддавался, даже если пилить лобзиком.

– Я в растерянности. Майр может что-то знать о вчерашней краже, и то, если заказ на Дар пришёл кому-то из Сорок. Но к нему я не полезу, больно надо. Ещё больший цивильчик, чем ты – тьфу… только ему не говори, лады? – Счастливчик выдержал паузу и с прищуром уставился на Хейда: – Если подумать… Ты-то с Майром на короткой ноге. Может, он и с тобой посплетничает насчёт Даров, а? Потом пошушукаешь со мной. Мы хоть и не дамочки, но хорошие друзья, а это нормально – обсуждать в дружеском кругу горячие новости.

Хейд ждал этой просьбы. Не стал бы Счастливчик откровенничать из одного желания языком почесать.

– Замётано. Передам всё слово в слово.

В ответ Счастливчик мило заулыбался. Или, может, тому виной горничная Марта, которая нарушила их уединение.

– Всегда приятно с тобой сотрудничать, даром что цивильчик, – информатор подмигнул, собрал со стола скудные пожитки, откланялся и ушёл так же, как и пришёл – через окно. Можно ли верить его рассказу о судьбе Эдди? Счастливчик мог приукрасить байку, преследуя свои цели, но Дар ведь на самом деле творил с Хейдом всё, что заблагорассудится. И как теперь от этой дряни избавиться? Никто не смог бы помочь оторвать каменную пиявку лучше квадрианцев, но тогда проще сразу сдаться полиции.

Не оставляло мерзкое чувство, что Хейд угодил в капкан, который вот-вот захлопнется.

Глава № 2. Морские дьяволы

Пот стекал по лбу и застилал глаза. Две руки стальной хваткой вцепились друг в друга, вены вздулись от напряжения. Толпа ревела, стучала ногами по полу, выкрикивала имена, но для соперников все звуки слились в монотонный шум. Неожиданный рывок, буквально из последних сил – и всё кончено. Теперь звучало одно имя.

– Кому-то придётся до конца недели перебиваться водой и хлебом, а, Джон? – рослый мужчина загоготал и сгрёб к себе выигранную ставку. Его соперник насупился, промолчал. Он умел принимать поражения.

– Задрали уже. Если хватает духу силой тягаться, значит, хватит и новую баржу разгрузить. За работу, бездельники! – проорал их начальник, Остин Баккер – плюгавенький мужичок, недобро поглядывавший на всех из-под широкополой шляпы. – А ты, Джон, шуруй загружать ящики на «Лунный путь».

Виктор достал из кармана докерской куртки тряпку и промокнул пот со лба. Он ещё плохо отзывался на новое имя, взятое с какой-то рекламной брошюры. Настоящим старался не светить: слухи расходились быстро, он крупно встрянет и подставит мастера, если они дойдут до Хранителей.

– Злится, что в ставках проиграл. Он на тебя поставил, – поделился с Виктором один из докеров, в его голосе звучало сочувствие.

Глупо с этим спором вышло. Мастер всегда предупреждал опасаться лёгкой наживы. Пришлось отрабатывать свои ошибки на «Лунном пути» – это был грузовой пароход, причаливший несколько дней назад. Капитан лично договорился с Баккером, оставил на него судно и со всей командой отбыл кутить в местных пабах. Погрузка легла на плечи докеров, и всё бы ничего, не будь у «Пути» отломан кран, поднимающий груз с суши. Самую тяжёлую часть работы приходилось делать вручную и стараться не задавать лишних вопросов по поводу ящиков без опознавательных маркеров. Платили негусто, потому желающих добровольно грузить «Лунный путь» не наблюдалось.

Виктор привык всё делать по приказу – с детства из него лепили превосходного, безотказного исполнителя. Нелегко было примириться с мыслью, что отныне он совершенно один. Каждый раз, когда чёрная безысходность давила на плечи вопросами «Куда податься? Что делать дальше?», он напоминал себе: «Делай всё возможное, чтобы отомстить за мисс Тарнетт». Уже неделя минула с той проклятой ночи, а никакого прогресса в поиске убийцы. Скверная из метательного ножа выходила зацепка.

– Начните с тех бочек, которые с красной полосой. Живей, пожалуйста, – указал Эдвин Гилл, сверяясь с журналом. Из всех подчинённых Баккера он нравился Виктору больше всего: молчаливый, думал только о деле, а непоколебимой флегматичностью напоминал мастера Тарнетта.

Затаскивая в трюм пятую по счёту бочку, Виктор заметил тень в иллюминаторе на верхней палубе. Тут же насторожился: кто это? что забыл в каюте? Он строго наказал себе: «Просто делай свою работу, остальное тебя не касается», – а сам косился на палубу. Ближе к полудню Гилл объявил перерыв. Докеры тайком притащили маленький бочонок пива, вяленую рыбу и отварили чечевицу, сели вокруг перевёрнутого ящика, служившего им столом, и разделили еду меж собой. Виктору досталось меньше всего – как новичку, да ещё продувшему в кулачном бою.

«Будь как все. Не выделяйся. Слейся с толпой», – Виктор повторял эти слова подобно Непреложным законам. Грубо шутил, пил, ругался, рассказывал случаи из хранительской жизни, переиначивая их. Изо всех сил старался сбросить личину Хранителя Раймонда, натягивая поверх неё грузчика Джона Доу, чей образ наспех слепил из окружавших его людей. В таком простовато-грубом общении была своя прелесть, если привыкнуть.

Вскоре от скудного пайка ничего не осталось. В голове стоял приятный туман: много лет Виктор отказывал себе во всём, что крепче сидра – как Хранитель, он должен был всегда сохранять трезвость ума и памяти. Очередной нарушенный запрет, один из многих, и сложно сказать, сколько их ещё впереди. Он пытался убедить себя: «Всё это временно. Найду ублюдка. Вобью нож ему в глотку. И…» – и что потом? Податься в наёмники? Остаться грузчиком? Вряд ли он имел право думать о будущем, пока не выполнит приказ мастера.

Виктор мигом вынырнул из мыслей, стоило ему заметить движение на верхней палубе «Лунного пути». Не многовато ли теней там завелось? Докеры развлекались игрой в Пьяного рыбака, как ни в чём не бывало: для них главное – отдохнуть хорошенько, пока Гилл не вернулся с новыми заданиями. Стоило последовать их примеру. Нельзя выделяться… Вот только хранительскую чуйку заткнуть не так-то легко. Благо докеры не слишком-то переживали за охрану парохода, им за это не доплачивали.

Раз тени облюбовали верхнюю палубу, то лучше проверить её в первую очередь. Дверь одной из кают была приоткрыта, там что-то грохотало, кто-то кричал. Виктор бегом ворвался внутрь и успел заметить, как в полумраке тесной комнаты одна из фигур опрокинула другую на пол и начала душить. Времени на вопросы не было, он рывком оттащил нападавшего от жертвы – ею оказался старик в порванной рубашке, заляпанной кровью. Душитель, парень в докерской форме, извернулся угрём и выскользнул из куртки, оставив её в руках Виктора, а сам метнулся за оружием – костяным серпом, который валялся у опрокинутого табурета. У старика прорезался голос: «Не подходи ко мне! Убирайся!», но обойти убийцу он не мог и в отчаянии забился под стол.

Виктор схватил с полки керосиновую лампу и огрел ею убийцу по макушке, пока тот не начал размахивать серпом. Осколки стекла разлетелись по каюте. Душитель покачнулся, тряхнул головой, как пёс, и словно не было ничего. Виктор налетел на него всем своим немалым весом, повалил на грязные половицы и вывернул руку с серпом. Ублюдок рычал, дёргался, скалился от боли, но до белеющих костяшек сжимал пальцы на рукояти.

– Не рыпайся, пока руку не оторвал, – Виктор сильнее заломил кисть, до хруста. Оружие упало на пол.

Под шумок старик выполз из убежища и рванул на улицу, слышались его крики: «Спасите, убивают, спасите!» Убийца замер под Виктором, дышал он шумно, сипло – уже выдохся? Внезапно его мокрый от пота затылок распался на кусочки, как разломанная мозаика. Кусочки обратились в бражников, они облепили лицо Виктора, норовя залезть в нос, глаза, рот и уши. Иллюзия? Нет, хуже – морок! Виктор задыхался, он пытался отмахнуться от назойливых тварей, те и правда исчезли, стоило отпустить убийцу – что тому и требовалось. Парень пнул Виктора в живот, и хоть выглядел он худощаво, а удар оказался такой силы, будто с размаху треснул наковальней. Он бросился за ускользающей жертвой, но едва переступил порог – и в бедро вонзился метательный нож, перебив артерию. Никакой пощады беззаконникам.