Ретроспектива

Мира была уверена, она уменьшилась в размерах от смущения.

– Нельзя говорить такие вещи в лоб, мистер деликатность!

– Но ведь это правда.

– Мог бы и промолчать.

– Я не хочу молчать. Меня это в тебе приятно удивляет.

Он потянул её за руку на себя, чтобы Мира села. И поцеловал. Затем его губы остановились, но не отстранились.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, с каким настырным, занудным и ревнивым типом связалась.

– Это ты ещё не в курсе, с кем связался. Я жуткая собственница.

– А я купил билет.

Мира ждала продолжения, но его не последовало.

– Я студентка.

– Что «я студентка»? – Теодор удивился.

– А что «я купил билет»?

Теодор чмокнул её согнутую в колене ногу и, поднявшись, подошёл к книжной полке. Перед Мирой открылся обворожительный вид на поджарую голую задницу с ямочками.

Он подал Мире книгу Элизабет Гилберт. Но она узнала её ещё издалека по характерному корешку.

– Эм. Зачем? Я читала её.

Теодор вздохнул и сел обратно на кровать. Конечно же, ничего не пояснив.

– Для чего тебе такой огромный книжный шкаф здесь?

– Ты меня осуждаешь?

– Это же спальня. Вроде сюда не ставят нечто подобное.

– Мне нравится давящее ощущение от этого шкафа. Он будто заглушает гул. В спальню я прихожу, когда хочу абсолютной тишины. И спать, разумеется.

– Так стоило вести себя тихо и не разрушать атмосферу молчаливого царства?

– Было бы несправедливо себя сдерживать, – Теодор улыбнулся. В глазах блеснул огонёк. – Тебе здесь можно даже неистово кричать.

Разговор приобретал возбуждающий мажор. Решив поддержать его, Мира просунула руки между перекладинами кованной спинки кровати.

– Решётчатое изголовье, – она захихикала. – Ну надо же…

Губы Теодора хитро изогнулись.

– Рад, что тебя это так повеселило.

– Такие ещё популярны? Разве мягкое изголовье не практичнее? Или твоя койка – спецзаказ для особого ценителя?

– Ты меня в чём-то подозреваешь?

– Брось. Не говори, что ни разу не воспользовался этим.

– Нет.

Мира закатила глаза, упав на спину.

Непрошибаемый экземпляр.

– В спальне бдсмщика подобная кровать – клише всем клише.

– Ах вот оно что. Наконец-то ход твоих мыслей мне понятен. Нет, Мира. Я никого здесь не приковывал.

Сложив руки запястьями друг к другу, Мира доверчиво протянула их Теодору.

– Можешь делать всё, что захочешь.

Теодор завёл её ладони над головой, зафиксировав своими. Гибкое тело грациозно нависло над Мирой. Но взгляд его сделался опасно мутным.

– Ты осознаёшь значение слова «всё»?

Это должно было если не напугать, то спровоцировать волнение. Но в Мире лишь проснулся интерес. Что таится за его оградой, где начиналось это «всё»?

Теодор внимательно рассматривал каждую чёрточку её лица. Никак читал мысли.

– А я-то полагал, у тебя незамутнённость уровня бриллиант. О чём ты вообще думаешь? Как можно было заподозрить нечто развратное в одном изголовье кровати?

– Я предупредила, ты не знаешь, с кем связался.

Живот не придумал ничего лучше, как издать стон раненного кита. Выпустив Миру, Теодор сел.

– Поищу, чем тебя накормить.

– Не парься. Я поем дома.

Он стрельнул в неё хищным взглядом. То ли предупреждающим, то ли игривым.

– Ах дома, значит.

– Я всегда предпочитаю уехать домой, – ответила Мира с напускной невозмутимостью. – Что ты так смотришь? Покувыркались и хватит. А то потом ещё передумаешь и вышвырнешь меня.

В ответ – усмешка.

– Полагаешь, я шучу? – Мира поднялась.

Теодор напряжённо следил за тем, как она собирала одежду по комнате. На долю секунды Мире показалось, они проводят какой-то эксперимент. Кто сдастся первым.

– Что ты делаешь? – не выдержал Теодор.

– Очевидно, хочу одеться.

– Зачем тебе это сейчас?

Мира загадочно хмыкнула, но продолжила искать свои вещи. Теодору быстро надоел этот цирк. Он поймал Миру за руку и заключил в принудительно-нежных объятиях.

– Ну что ещё?

– Превентивная мера. Чтобы не убежала.

– У тебя был шанс приковать меня к своей порнографичной кровати, но ты его упустил. И прекрати уже держать меня, я всё равно уйду.

– Ты останешься.

– Я? Здесь? Пф-ф. Нет.

– Да.

– Нет.

– Посмотрим.

Вернувшись на кровать, Теодор усадил Миру к себе на колени. Он заглядывал в её лицо снизу вверх, вёл ладонями по талии. Ощущение от прикосновения голой кожи к коже заставило Миру дрожать.

– Что с тобой такое случилось? Ты же столько раз отталкивал меня.

Теодор коснулся носом её волос.

– Побыл наедине с собой. Подумал.

Мира заправила его кудри за уши, залюбовавшись, как Теодор подставлялся её ласке, точно мурлыкающий кот.

– Я ещё не решила, стоит ли тебя прощать. Как ты верно заметил, позже я задумаюсь, что слишком быстро поддалась соблазну. Ты оказался прав.

Взгляд Теодора красноречиво горел. «Ты издеваешься надо мной?». Но Мира в самом деле издевалась. Это заводило.

Сев на край кровати, она стала надевать бельё, затем носки.

– Мира, – обманчиво спокойно протянул Теодор, – перестань одеваться.

– Не поеду же я домой голой.

– Никакого дома!

– Но я могу уйти, когда пожелаю. И не дожидаться, пока ты меня вышвырнешь.

Теодор повалил хихикающую Миру на матрас.

– Хватит уже говорить «вышвырнешь», – отчеканил он каждое слово.

Мира сжала между ног чужое бедро, потёрлась о него.

– Если останешься… – пальцы Теодора скользнули вниз, погладили через бельё. Затем отодвинули полоску ткани в сторону.

– То что?

Эротичность момента рассыпалась, потому что желудок Миры снова не вовремя дал о себе знать. Теодор встал, натянул брюки.

– Предупреждаю, если критику в адрес моей спальни я ещё терпел, то осуждать мою еду настоятельно не рекомендую. Побудь тут, я скоро.

Одевшись, Мира снова осмотрела комнату. Такую же странную, таинственную, как и её хозяин. Взгляд упал на оставленную Теодором книгу. Ею явно не дорожили. Брали почитать в ванну, отчего страницы стали волнистыми. К одному листку и вовсе была прикреплена закладка-скрепка – паразит для книг. Мира открыла обозначенную страницу. Грифелем на ней были выделены строки:

«Есть отличный итальянский анекдот про бедняка, который каждый день ходил в церковь и молился статуе великого святого, умоляя его: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею". Это продолжалось много месяцев, пока статуе наконец не надоело. Тогда она ожила, взглянула на просящего сверху вниз и с отвращением выпалила: "Сынок, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… купи билет"».

Глава 17

Здание издательства походило на старый музей. Внешний вид его навевал мысли, что это бывшая парадная резиденция королевской семьи. Фасад с двумя ярусами мраморных колонн, высокие тяжёлые двери… Но внутри всё оказалось не таким впечатляющим. Когда-то сияющий песочно-золотой фон помещения побледнел. Потолочные панели потрескались. С плинтусов и лепнин стёрся лоск. Сохранившая здесь архаичность уживалась с современной мебелью и техникой. Тут не хватало ремонта. Но в этой игре в богему и заключалась вся романтика дизайна.

Теодор заметил изучающий взгляд Миры.

– Знаю, снаружи лучше, чем внутри.

– О нет! Здесь классно.

Отделы и служебные комнаты вытянулись в ряд длинного коридора. Где-то в глубинах тренькали телефоны.

Открыв дверь одного из кабинетов, Теодор пропустил Миру вперёд. Помещение, куда они попали, было заполнено книжными стеллажами. Обстановку дополняли рабочий стол, диван, несколько кресел и стульев. В воздух въелся запах кофе и сигарет.

– Теодор! – человек встал из-за заваленного бумагами стола. – Явился! Я начал забывать, как ты выглядишь.

– Ты вынул мою фотокарточку со своего бумажника?

– Жена начала задавать слишком много вопросов.

Они пожали друг другу руки. Теодор пригласил Миру сесть на диван. Сам же вальяжно устроился на стуле.

– Это Мира, мой редактор, – с уверенной важностью представил он. – Кстати, заплати ей.

Лицо его собеседника рассеянно вытянулось. Затем он расхохотался.

Ирония Вермеера долго доходит не только до меня.

– Здравствуйте, Мира. Я Джон, главный редактор издательства.

– Приятно познакомиться, – Мира пожала протянутую руку. – И я не редактор, Теодор преувеличивает. Я просто даю ему свои комментарии.

– Он действительно стал писать больше. Ещё учитесь? Работаете?

– И то и другое. Учусь на факультете журналистики. Подрабатываю в «Артазарт».

– В самом деле? Искусство – ваша стезя? Или пробуете перо?

– О нет, я не из тех, кто мечтает дорасти, чтобы писать о политике. В направлении искусства пойду дальше.

– Как интересно вы говорите! – восхитился Джон.

– А я не шутил. Заплати этой девушке.

– Ты же знаешь, если сотрудник не в штате… – Джон сделал многозначительную паузу. – И кстати, комиссионные не вмещают в себя…

– В издательстве на семьдесят третьей улице мне предлагают больше. Просто напоминаю.

– Ты пользуешься моей безграничной любовью, засранец! Что за «вынь да положь» с порога? Кстати. Зачем тебе комментарии? При живом-то редакторе!

– Писательство – это алхимия. Творческий поток направляет меня, я на ходу определяю маршрут. Но временами меня заносит в пучину безрассудства, а Мира помогает не потерять изначальный путь. Как карта. Как маяк.

– Почти убедил.

Мира едва улавливала настроение их беседы.

Подтрунивают друг над другом? Панибратничают?

– Раз уж мне представилась возможность пообщаться с тем, кого оценил такой привереда, как Вермеер… Мира, скажите что-нибудь об этом заголовке.

Джон протянул ей напечатанный на листке текст.

– Хитрец. Сначала заплати, – вмешался Теодор. – Она бесплатно советы не раздаёт.

– Я не с тобой разговариваю! Это ты у нас за каждую строчку требуешь деньги.

– Странно, что тебя это удивляет. Слово – наш хлеб. Не подсовывай ей ничего, она только моя!

Внутри Миры всё сладко перевернулось – между словами Теодора вилась ревность?

Джон по-простецки отмахнулся от него.

– Мира?..

– Топор. Она посоветует топор. Отрубить эти два марателя бумаги, именуемые руками.

Джон снял очки и потёр глаза.

– Теодор вот вообще шутить не умеет, – в голосе, тем не менее, прозвучала вдохновлённая нежность.

– Согласна, – Мира вызвала ответную улыбку Джона.

– Уже спелись против меня? – Теодор с досадой вздохнул. – Схожу за кофе. Мира?

– Да, спасибо.

– Кухня переехала в противоположное крыло, – крикнул ему вслед Джон.

Мира окинула кабинет взглядом в надежде за что-то зацепиться и найти тему для обмена репликами.

– Работа редактора обмельчала, – первым начал Джон. – Последнее время только и делаю, что всех стимулирую писать. «Ну принесите новые главы, братцы, сроки горят».

– Творческий кризис, – справедливо вставила Мира.

– Кризис… А работа стоит! Что с ними со всеми делать?

– Когда у меня нет сил заниматься целой статьёй, я говорю себе: просто напиши абзац. И вот я уже обнаруживаю, что один абзац превратился в два, а два ведёт к трём. И в конце концов – работа выполнена.

– Ну, ваш метод действует до поры до времени. Потом себя сложно обмануть.

– Наша работа требует тренировки. Мы думаем, нужно правильное настроение. А на самом деле любое сгодиться. Обмануть себя нелегко, соглашусь, но подкупить – вполне реально, – она неловко потёрла колени. – На крайний случай пригрозите опоздунам сроками контракта. Стимулирует.

– Не могу я, – печально объяснил Джон. – У нас атмосфера дружбы и поддержки.

Несколько минут висела тишина.

– Что-то Теодор долго.

Мира согласно кивнула.

– Пойду поищу.

Теодор нашёлся в конце коридора. «Типография» – значилось на табличке стеклянной двери. Компанию ему составляла девушка. Занятые беседой, они не заметили Миру у брошенного в проходе картонного стенда. Отсюда она ничего не слышала. Зато могла понаблюдать. Незнакомка держала в руках толстый портфель. Её короткие волосы были уложены в причёску Жанны д’Арк, которая ей не шла. Как и костюм, словно с чужого плеча. Но на вид девушка казалась молодой, просто состаренная безвкусным образом. Прямо воплощение этого здания – старое в неуклюжем сочетании с новым. Но в отличие от издательства эта особа заведомо Мире не нравилась.

Незнакомка вдруг рассмеялась и погладила Теодора по лацкану пальто. Глаза Миры заслонило красным. Кто эта девушка, стало до прозрачности очевидным: знакомая при определённых обстоятельствах. Мира не понимала, как сделала этот вывод, но точно знала, что не ошибается.

Отойди от него! Он сейчас не на работе.

– Извините, мисс, – мужчина потащил за собой стенд, отобрав у Миры её укрытие.

Пора обнаружить себя.

Теодор с незнакомкой обратились к неожиданно выросшей перед ними фигурой.

– Привет, – беззаботно поприветствовала Мира.

Незнакомка посмотрела на неё с поддельным интересом. Мира ощутила на своей талии ладонь Теодора. Успокаивающий, тёплый жест.

– Это Мира, мой редактор. Точнее, не совсем редактор. Мне просто нравится так её называть. Она даёт комментарии моей новой работе.

Девушка жеманно улыбнулась ему. Затем ей.

– Шерон, – представилась она.

Европейский акцент? Нет, просто странная манера говорить. Или нежелание говорить вовсе, оттого слова выделялись сухой интонацией. Но, возможно, Мира просто приписывала её поведению то, что хотела.

– Что ж… – заключила Шерон, и Теодор подхватил:

– Да, нам тоже пора.

– Была рада увидеться, Теодор.

– Взаимно.

Мире Шерон только вежливо кивнула, прежде чем скрылась за стеклянной дверью типографии.

Привлекая внимание, Теодор снова погладил Миру по талии.

– Выпьем кофе у Джона?

***

На небе скопились заунывные тучи. Погода испортилась буквально за час. Спрятавшись от ветра, Мира подняла воротник. Теодор же шёл с прямыми плечами и спиной. Руки держал глубоко в карманах своего длинного пальто.

– Ты молчаливая, – заметил он. – Всё в порядке?

– Да.

– Значит, что-то задумала, – он всмотрелся в её безэмоциональное лицо. – Ну точно что-то задумала.

Мира ощущала себя странно разориентированной. Отравляющие мысли плодились с бешеной скоростью. У неё не было взвешенных оснований так расстраиваться и позволять эмоциям взять вверх, но они оказались сильнее неё.

Плечом к плечу они продолжили путь вверх по улице. Дорога длилась бесконечно.

– Это была твоя клиентка? – выпалила Мира, пока сомнения не заткнули ей рот навсегда.

Теодор шёл и смотрел вперёд. Вопрос его не удивил, словно ему было заранее известно, о чём его спросят.

– Не совсем, – спокойно возразил он.

Догадки Миры трансформировались в более неприятные версии.

– Бывшая девушка?

– Не совсем.

Разговор немного забавлял Теодора. Что такого уморительного, Мира не понимала, начиная сильнее раздражаться.

– Чем бы оно ни представлялось, это вовсе не то, что ты себе нафантазировала.

– Я ничего ещё не фантазировала.

– По лицу вижу.

– Просто это не так легко, как казалось.

Теодор остановил её, взяв за руку.

– Говори, – сказал он серьёзно, но без нажима. – Я знаю, ты хочешь.

У Миры не было глупых иллюзий. Она сотни раз повторяла себе: люди, до встречи с ней, не существуют в вакууме. Каждый несёт свой набор из дорог, чувств, ошибок, опыта. Но это была лишь стерильная теория. Реальность же била наотмашь. Мысль, что этот человек не принадлежал ей всецело, скребла душу. Мира стала свидетелем сцены, которую никто бы не смог проигнорировать.

– Мне нечего говорить. Я обещала не трясти твои тайны и не задавать вопросы о тех вещах, которые ты пока не готов обсуждать.

Теодор покачал головой, словно Мира озвучивала не относящийся к делу сюр.

– Тебя мои прошлые проблемы никак не коснутся. Я тебя от этого уберегу.

Ты собираешься вымерять, что говорить, а что нет. И называть это «заботой».

Мира не смела сдвинуться с места. Теодор замер напротив. Его пальцы погладили её запястья, бережно нажимая на пульс. Но это не успокоило.

– Здесь рядом торговый центр. Пойдём прогуляемся? Или поедим. Всё равно. Давай уже покинем этот тротуар.

Она отстранённо кивнула.

– Мира, – Теодор не дал ей даже шагнуть. – Не стоит переживать об этом.

– О чём?

– Что бы ты там себе ни придумала. Тебе не о чем волноваться. Обещаю.

– Неужели?

Злость обожгла грудь. Банальное «Успокойся» предсказуемо подействовало как красная тряпка на быка.

– Конечно, я ведь всё напридумала. А ты ничего такого с ней не делал.

– Делал. Но между нами были другие отношения, а не то, о чём ты подумала. Вот что я пытался донести.

Мира окончательно запуталась. Она хотела знать, но и подробностей не жаждала.

– Что ей нравилось? – спросила она с раздражённой решительностью.

Теодор заметно ощетинился.

– Что за вопросы?

– Не хочешь – не буду спрашивать.

– Сделай одолжение.

Как бы Мира ни хотела звучать равнодушно, между её фразами прорывалось обвинение.

Перестань! Он не виноват. Благодаря тому, что тебя так взбесило сегодня, ты с ним однажды познакомилась.

Прошлые отношения Теодора не обижали её. Скорее, расстраивало то, что ей не удастся узнать его до конца. Ведь это не тот случай, когда скажешь: «Мне кажется, что-то не так, поговори со мной об этом». Между Мирой и Теодором простиралась черта, за которую нельзя заходить. И неясно, изменится ли это позже.

Задавай вопросы, а не провокации, заставляй за ними следовать, а не выводи на эмоции – старая проверенная тактика. Но в минуты отчаяния Мира не умела ей пользоваться.

– Ладно, плевать, – она поёжилась от порыва ветра, от неуютности, сковавшей их разговор. – Это ерунда всё. Я сую нос не в своё дело…

Теодор вновь перегородил ей дорогу, не давая идти.

– Она никто. Я приехал из Европы в Штаты, никого здесь не зная, кроме отца. Мы с ней познакомились в издательстве. Позже – сошлись на общих интересах. Она меня познакомила со многими людьми из тусовки. Отчасти благодаря ей у меня появились клиентки.

Какие могут быть между людьми отношения, чтобы вдруг «сойтись» на теме бдсм-практик?

Это незрелые рассуждения. Остановись!

– Ты не сразу начал этим зарабатывать?

– Я не занимался этим исключительно ради заработка. Я тебе уже говорил. Просто озвученная цена часто всё упрощает. Да, поначалу снимал спецстудии. Потом появились постоянные клиенты, и я принимал их дома. Арендовал приспособления. Некоторые купил. Но у меня всегда имелась основная работа – ты побывала там сегодня. Ты всё и так знаешь.

– То есть, эта дама просто однажды решила помочь совершенно постороннему человеку подзаработать? С чего бы?

– Мы подружились.

– Думаю, это не совсем так. Просто странно, что ты это отрицаешь.

Теодор не понял истинной эмоции Миры. Лицо его разгладилось, стало привычно спокойным.

– Сейчас это неважно. Она мне даже не друг. Мы просто болтали. Она рассказала, что открывает свою галерею современного искусства. Всегда её хотела.

Очередная студия современного искусства… Троекратная безвкусица…

– Мы давно не виделись, редко пересекаемся в издательстве. Перекинулись парой фраз, поделились новостями. Я просто был вежлив.

Миру замутило, она отвернулась.

– Почему ты сердишься? – Теодор коснулся её волос.

– Не сержусь.

И она правда старалась.

– Я не сержусь. И не дуюсь.

Он шагнул ближе, серьёзно посмотрел в её лицо, как если бы готовился услышать важное.

– Я ревную. Вот верное определение. Это всё, что я хотела сказать.

Мира резко осознала, что утратила над собой контроль. Но случайно обронённое слово «ревность» принесло за собой облегчение.

Она ожидала лекции. Злости. Ответных обвинений. Но Теодор улыбнулся.

– Ревность – это нормально. Ревность – вполне естественная реакция на раздражитель.

Мира неверяще перевела на него взгляд.

– Ты ничего не можешь с этим сделать, как бы ни старалась. Знаю, о чём говорю. Тем более, тебе всего двадцать два. Ты горяча на проявление эмоций. Не сдерживайся. Однажды тебе придётся научиться этому. Но пока позволь чувствам кипеть и выходить на поверхность.

– Ты не злишься?

– Ещё посоревнуемся. Ты не представляешь, насколько ревнив я. А мне уже пора уметь держать себя в руках.

Теодор поцеловал её лоб.

– Хочешь, расскажу свой самый страшный секрет? – он поддел носом опущенный нос Миры.

Она заинтересованно обратилась в слух.

– Я не умею готовить. Вовсе. Абсолютно. Я пытался.

Мира хмыкнула. Напряжение немного спало с её плеч. У Теодора получилось разрядить накалённую обстановку.

– В прошлый раз вкусно вышло.

– То, что ты пробовала, невозможно испортить. Жареный хлеб, ветчина, сыр, соус…

– На звезду Мишлена не тянуло, но ты придираешься к себе.

– Нет. Я правда не умею готовить. Мне это просто не дано.

Он потёр её ладони в своих. Мечтательно рассмотрел объятия их рук.

– Идём.

Переплетя их пальцы, Теодор повёл Миру за собой.

– Странно вышло. Хотел показать тебе свою работу. Провести с тобой больше времени. Но в итоге познакомил не с кем надо. Это не входило в мои планы. И перепалка – тоже.

– Ты часто сталкиваешься где-либо со своими клиентками?

– Почти никогда. Я не очень-то много езжу за пределы своего района. К тому же, даже если бы и сталкивался, я не со всеми могу болтать. Некоторых просто нельзя узнавать. У них семьи, бойфренды. Вдруг они где-то поблизости. Первое время дико притворяться слепым. Ведь среди этих девушек есть твои приятельницы или даже любимицы. Боишься невольно среагировать. Но, как оказалось, случайно столкнуться со знакомым человеком в мегаполисе – непреодолимая роскошь.

– Ты сказал, любимицы?

– У многих есть свои любимицы.

– Разве так можно? Заводить любимец.

– Это неизбежно. Кто-то нравится больше. Кто-то меньше.

– И кто любимица у тебя?

– Ты, – без запинок ответил Теодор.

– Что? Нет.

Он вздохнул.

– Почему бы тебе не быть ею?

– Я неумеха дёрганная.

– Как бы это помешало тебе стать моей любимицей?

Мира пожала плечами.

– Я ничего не умею. Неинтересно, наверное, возиться с малоопытным экземпляром.

Голос, просочившийся сквозь пухлые губы Теодора, коснулся её уха. Интимный и густой.

– Меня с ума сводит то, что именно я тебя всему научил.

У Миры помутнело в глазах. Мелкая обида, так и не набрав свои силы, и вовсе ушла в пустоту.

Мне нравится, что ты можешь успокоить меня. Так бережно и аккуратно.

Опережая Теодора на несколько шагов, Мира зашагала спиной вперёд.

– Ты сказал всем сегодня, что я твой редактор.

Теодор усмехнулся, но несмело. Заявление его насторожило.

– Ты хотела, чтобы я представил тебя иначе?

Мира отвернулась. Бросила через плечо взгляд.

– Значит, я твой редактор?

Теодор улавливал сарказм, но искал в нём подвох. К тому же дистанция, которую теперь сохраняла Мира, ему не пришлась по вкусу.

– Я твой редактор. Хм. Хорошо. Прекрасно. Да будет так…

Прибавив шагу, Теодор поймал её за талию. Мира не сдержалась и захихикала.

***

Они гуляли на расстояние вытянутой руки. Обменивались игривыми взглядами. Улыбались, точно идиоты, смеющиеся с одной им понятной шутки. Мира не смогла бы ответить, что её так веселит. Но улыбка не сходила с её лица.

Было сложно не заметить: прохожие девушки обращали внимание на Теодора. Возможно, у Миры сегодня просто обострились ревностные чувства, но она больше склонялась к другой версии. Привлекательность Теодора выделялась среди привычной красоты, среди стандартных эталонов. В нём сосредоточилась природная элегантность, и образ её не портили беспорядок на голове или небрежно расстёгнутое пальто. Эта элегантность была раскрепощённой, сражающей, изящной в своей свободе. Она, провокационная в своём молчании, тихо существовала в этом человеке. Именно так Теодор и действовал на окружающих. Теодор – это тот случай, когда слова лишние. На него достаточно просто взглянуть.

Иногда они останавливались у витрин. Перекидывались парой комментариев. Мимолётно касались рук друг друга.

Мира откинулась спиной на стену. Теодор повторял её позу. Рядом с ним за стеклом возвышался женский манекен, одетый в нижнее бельё и чулки. Сверху на Теодора падал тёплый свет ламп.

– Чудесно смотришься, – Мира вытянула ладони, изображая рамку. – В детстве я хотела стать фотографом. Мне подарили полароид. Розовый. Я обклеила его наклейками. Но однажды уронила его в воду, и он перестал печатать. А потом меня отдали в художественную гимнастику, – Мира достала телефон. – Стань ближе к этой леди.

Теодор обернулся на манекен, затем снова посмотрел на Миру.