Ретроспектива

Такой неживой бесполый голос. Мире сразу перехотелось вворачивать лишние фразы о том, что их случай не подходит под шаблоны. А значит, Теодор ничего никому не должен.

– Не обязательно зацикливаться на женщине, – сказала она. – Это могли быть и здоровые отношения.

– Я не рассчитывал, что моя клиентка станет мне близка. И предпринял правильные действия. Это уже неважно. Ты дорога мне. Но сейчас неподходящее время.

Снова навалилась тишина. Мира изредка поднимала голову, и Теодор отводил взгляд, как если бы его могли уличить в чем-то тайном, разломать на куски – стоит лишь присмотреться. Вот он, весь на поверхности. Мира думала и думала. В этом тёмном, угрюмом и придирчивом человеке сконцентрировалось то, что ей не подходило. Он просто обязан быть плохим для неё.

Сколько времени потрачено, сколько надежд умерло. Как можно было так вляпаться?! Как меня угораздило втрескаться в этого человека.

Мира засунула подальше себе в горло стон разочарования и вдруг испугалась вспыхнувшей догадки. Она посмотрела в тёмные глаза с неразделимой от зрачка радужкой.

– Ты чем-то серьёзно болен?

Уголок губ Теодора дёрнулся вверх. Он горделиво вскинул подбородок.

– Ну не настолько я клише.

Мира мысленно выдохнула. Как бы сильно она не обижалась, пожелать человеку болезни – слишком. Он ей не враг.

– Нет, всё со мной в порядке. Насколько мне известно, я абсолютно здоров.

Пытаться его завоевать – всё равно, что ломиться сквозь стену. На свете есть множество парней, которые подойдут ей больше, чем он. В этом Теодора не сложно превзойти.

«Меня абсолютно не касается то, что ты там ещё не дострадал». Безжалостно звучит. Но Мира не хотела проявлять к Теодору и его боли сочувствие. Позже. Она и так сделает это потом. Память обязательно подкинет ей воспоминания о том, как им было хорошо и как это могло продолжаться бесконечно долго. Но сейчас она хотела злиться.

Отвернувшись, Мира завозилась с кофейными чашками.

– Не волнуйся. Даже избалованная девчонка умеет принимать отказы. И я сдержу своё обещание и не стану бегать за тобой и преследовать тебя. Я вообще никогда ни за кем не бегаю. Просто хотела быть с тем, кто мне нравится. Но не вышло.

Теодор подкрался ближе. Мира заметила это, только когда оказалась в плену между столешницей и мужским телом.

– Нет у тебя причин для отказа, – сказала она. – Ты просто не хочешь, но боишься сознаться. Не знаю, почему. Слабость это или воспитание. Всё равно. Время вспомнить второе правило.

– О чём ты?

– У меня есть четыре правила по жизни. Стараться не строить ожиданий. Не осуждать и не оценивать. Принимать своих демонов.

– Это три, – заметил он.

– Ну, не всё тебе знать.

Мира высвободилась из ловушки и отошла к другой стене. Теодор остался у столешницы. Они поменялись местами. Невидящий чужой взгляд прошёлся сквозь Миру, ни за что не цепляясь.

– Если я скажу тебе, что в прошлом у меня – полный набор всякого дерьма. Это далеко не сложное детство и бунтарская молодость, – обманчиво мягкий тембр гипнотизировал своей медленностью и холодом. По позвоночнику поползли мурашки. – Если я скажу тебе, что этот набор дерьма повлёк за собой непроработанные чувства, которые я периодически отыгрываю на близких. Если я скажу тебе, что я виновен в смерти человека, ты всё равно будешь настаивать, что это никакая не причина?

Мира пугливо притихла, замерев у стены. Поймав изменения на её лице, Теодор удовлетворённо усмехнулся. Наконец-то, он подобрал аргументы, которые оттолкнули Миру. Его радость продлилась недолго.

– Я поняла. Спасибо, что сказал.

– Я пойду.

– Да.

Мира проводила Теодора, хотя это было сложно так назвать. Они просто встретились у входных дверей. Он оделся заранее, поэтому теперь не мог ничем занять руки. Просто стоял. Затем потянулся к ладони Миры, но на полпути остановился.

– Что ж. Быть может, когда-нибудь встретимся.

Ага, столкнёмся в городе-миллионнике.

– Или нет.

– Или нет.

– Или нет, – Мира вздохнула. – В любом случае, было круто.

Она смотрела себе под ноги. Заметила по движению воздуха, как высокий изящный силуэт приблизился к ней, замер. Опущенная голова Теодора почти дотрагивалась до лба Миры. Ей казалось, её вот-вот поцелуют. Всё её существо этому почему-то противилось.

Краем глаза Мира уловила, как перед её лицом качнулась чёрная прядь – Теодор стоял почти вплотную. Ещё немного, и они бы соприкасались телами. Локон, спускающийся к груди Миры, заправили за ухо прохладные пальцы.

– Рыжая, – проговорил Теодор с восхищением. – Это первый раз, когда я вижу тебя при дневном свете. А ты оказалась рыжей.

Мира вопросительно подняла голову и сузила глаза.

– У тебя волосы медью на солнце отдают, – объяснил он.

Мира посмотрела на него. Она не понимала, что не так, но и оторваться тоже не могла.

О, не надо. Иди, Теодор. Иди.

И он, открыв дверь, вышел за порог.

– Поддаться искушению, если хочется, – голос Миры заставил его остановиться. – Так звучит четвёртое правило. Прощай, Теодор Вермеер.

Глава 15

Мелкие капли на лобовом исчезали под взмахами стеклоочистителей. В этом году сезонные осадки больше походили на недоразумения. Дождь и вовсе иссякнул, едва Мира в компании подруг вырулила к главной автостраде на своём новеньком Land Rover.

– Обожаю горький запах кожаного салона, – Грейс выкрутила ручку магнитолы. Музыка из динамиков зазвучала громче.

– На скорости вжимает в мягкое сиденье, – подхватила Ева. – Рычащий звук мотора пронизывает, заворачивается воронкой.

– Мотор рокочет! Зверь! Хищник. Его выпустили из заточения на свободу!

– Он управляет дыханием дороги. Я хватаю ртом воздух от взрыкивания под капотом.

– Пятьсот семьдесят лошадей! Я начинаю возбуждаться.

Мира лишь хихикала, позволяя девушкам поддразнивать её.

После проблемной тачки новая машина казалось крылатой и лёгкой. Хотя Мира немного дулась, что никто, включая родителей, не поддержал её идею купить габаритный ram pickup.

Дрю, разделяющая заднее сиденье с Ева, прикрыла ладошками уши. Невзирая на кураж в салоне авто, она продолжала читать вслух.

– «"Я никогда его не любила", – сказала она, явно через силу. "Даже в Капиолани?" – неожиданно спросил Том. "Да". Снизу, из бальной залы, на волнах горячего воздуха поднимались приглушенные, задыхающиеся аккорды. "Даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки?". В его голосе зазвучала хрипловатая нежность. "Дэйзи?"».

– Долго ещё? Меня уже укачивает твой бубнёж, – Грейс покосилась на Дрю в зеркало заднего вида.

– Не получается сосредоточиться, – пожаловалась та. – Если не сдам работу в понедельник, мне конец. «"Я никогда его не любила", – сказала она, явно через силу»…

– Что за работа? – спросила Ева.

– Анализ художественного текста… Не знаю, чего от меня хотят…

Грейс расхохоталась.

– Начнём с азов. Итак. Что такое «азы»…

Общего веселья Дрю не поддержала. Запаниковав, она полезла в телефон.

– «Википедия» пишет: «В задачи анализа входит выявление структурных элементов целого, удобных для всестороннего рассмотрения, либо не нуждающихся в таковом по причине своей аксиоматичности или эмпирической очевидности…». Господи, что?

– Ты должна проанализировать не только сюжет книги, но и манеру воздействия автора на читателя, речевые стратегии, художественные формы, – пояснила Мира.

– В своё время я выбрала «Лигу выдающихся джентльменов», – заметила Грейс с самодовольством гуру. – Просто название понравилось. Как для порно.

– «… даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки…». А что, можно было выбрать фильм?

– Вроде снимали «Великий Гэтсби» с Ди Каприо, – вспомнила Ева.

– Да точно! – Дрю возликовала. – Давай я по фильму анализ напишу?

Она умоляюще уставилась на Миру, словно та могла ей разрешить.

– Боюсь, имелась в виду именно книга Фрэнсиса Фицджеральда. Но всё равно посмотри адаптацию. Вдохновишься на чтение.

Грейс иронично толкнула Миру локтём.

– Погляди на её вдохновлённую кислую мину.

Все, кроме Дрю, засмеялись.

– Дерзай, девочка. Ты второкурсница, тебе ещё пахать и пахать. За несданную работу не допустят к экзамену. А не допустят к экзамену – вылетишь из универа со свистом.

– Хватит быть такой злой, Грейс! Она и так себя накручивает.

– Пока юные умы учатся ценить хорошее кино, имеет ли значение что-то другое? – прокомментировала Ева. – Пусть пишет по адаптации.

– Дрю, ты выбрала лёгкую тему, – поддержала Мира. – И книга короткая. У тебя получится.

– Это тебе всё лёгкое! «Даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки…»

– А остаться дома всё это учить была не судьба? – Грейс устало надавила на свои веки.

– Ну нет уж! Зная, что вы тут развлекаетесь без меня, я бы точно не сосредоточилась на учёбе.

– Так, святая братия, – снова вмешалась Мира. – Тест-драйв окончен, мне тоже пора заниматься.

Все синхронно простонали.

– Весь кайф обломала!

– Разбила мне сердце!

– Если это из-за меня, я заткнусь.

Первой Мира отвезла домой Дрю. Затем – Еву.

По пути в общежитие Грейс позвонила отцу. Он был итальянцем, поэтому в беседе с ним Грейс время от времени кривлялась, переходя на родной ему язык. По большему счёту её итальянский был на уровне «vaffanculo» и «cazzo di merda». Но своими иностранными корнями она очень гордилась. Особенно после того, как наладила общение с отцом и взяла его фамилию пару лет назад.

Закончив разговор, Грейс закинула телефон в сумку и задрала рукав своей кожаной косухи. Многочисленные браслеты серебристо зазвенели, ударяясь друг о друга, и сползли вниз. Под ними открылось новое тату. Который день Грейс не могла насмотреться на своё предплечье.

– Как Теодор поживает? – спросила она в лоб.

Мира со всей искренностью пожала плечами.

– Я не знаю.

С момента их последней встречи прошло три недели.

– Поссорились?

Интересная версия. Такую приписку к случившемуся Мира не рассматривала.

– Да нет. Это всё ерунда была.

Автомобиль встал в ряд скопившихся на дороге машин.

– Переживаешь? – Грейс была серьёзна. Вопрос не из вежливости и без иронии.

– Ничуть.

– А Барнс?

– А что Барнс?

– Возвращаться не думает?

– Мне неизвестно, что он там думает, – в своей манере излагаться Мира уловила Теодора. Его приём просачиваться сквозь вопрос, миновав острые углы. Но Грейс снова спросила напрямую:

– А ты к нему?

– Разумеется нет.

Сейчас Мире казалось, она связалась с Барнсом от скуки. Возможно, интерес к нему так быстро иссяк, потому что Рида было легко заполучить. Он вместился в её жизнь незамысловатым сквозным этапом. А человек больше ценит то, что досталось ему с препятствиями.

Пробка постепенно рассасывалась. Вскоре машины перестали дёргаться и поплыли вперёд, чтобы рассеяться по дорожной развилке.

***

Искатель вышел на станции у моря и подбрёл к пустынной пристани.

– Прошу прощения, сэр. В котором часу отправляется морской трамвайчик? – спросил он случайного прохожего.

– Здесь таких не ходит, – небрежно ответили ему.

– Тогда где мне арендовать лодку?

– Такого тоже нет.

Искатель удивился.

– Как же люди переправляются на другой берег?

– Вплавь, – бросил прохожий, уже уходя.

Искатель сел на холодные серые камни у воды. Поговаривали, она способна пронизать покоем каждый дюйм души. Искатель же всегда относился к воде с тревогой. С виду та казалась безопасной – напускной образ, чтобы заманить в свои толщи. Погрязнув в ней, люди били по поверхности кулаками, барахтались, пока их медленно утягивало на дно. Вода несуетлива. Она ждёт, когда жертва сдастся, когда её пыл превратится в тишь да гладь. А затем принимает в свои объятия. Никто и никогда не будет над ней. Она – мощная сила, подминающая под себя, и редко кому удавалось вырваться из её власти. Искатель встречал таких людей. Их лёгкие горели от остатков воды, кожа была сморщена. Вода оставила свои отпечатки.

Искатель побрёл по берегу в поисках подходящих обломков, песка и камней. Собрав материалы, он принялся строить мост – единственно верное средство, чтобы перебраться на другой берег.

«Пускай это займёт массу времени», – говорил про себя Искатель. «Всё лучше, чем довериться воде».

Редкие прохожие останавливались, чтобы понаблюдать за его работой. Ничего не спрашивали. Ничего не предпринимали. Людям плевать друг на друга. Даже родственным душам и друзьям. К дружбе у Искателя всегда было философское отношение. Он никогда ни к кому не привязывался. Никому по-настоящему не открывался. Ведь рано или поздно все друзья покидали его. Не потому что они плохие. Просто их история в его жизни однажды подходила к концу.

«Людям плевать друг на друга», – повторял Искатель, когда особенно уставал, и никому не было до этого дела. Повторял, когда солнце палило над ним, когда холода пробирались в его временную лачугу. Когда смотрел на свои покрытые мозолями пальцы, но продолжал строить мост.

Людям плевать друг на друга. И это нормально. Доказано наукой, у человеческого сердца есть предел. В нём найдётся место для лимитного количества людей. Все остальные окружающие одинаковые: дышат, едят, спят, испытывают эмоции, удовлетворяют другие базовые потребности. Сознание не позволяет сбросить социальную маску с человека, на которого плевать, и представить его вне группы, в которой его привыкли видеть. Представить его не машинистом метро, а человеком. Не своим учителем, не своим лечащим врачом, а просто человеком. Сложно поверить, что каждый посторонний существуют и вне определённой роли этого «постороннего, неважного». Кажется, эти люди всегда там, где мы их оставили – в кабинетах, аудиториях, подземках, магазинах. Словно это и не люди вовсе, а трёхмерные модели. И они ждут нас там, пока мы к ним не вернёмся.

Равнодушие вполне естественно. Означает ли это, что все безразличные прохожие не воспринимали Искателя как просто человека? Конечно. Для них он – безликий из серой массы. Чудак, который стирает руки в кровь, но продолжает в одиночку складывать мост, потому что боится сунуться в воду.

***

Мира вернулась к главе только после трёхнедельной передышки. Их с Теодором неудавшиеся отношения никак не касались её обещания помочь ему.

Закончив работу, она поняла, как сильно вымоталась. Под черепной коробкой толкались тяжёлые мысли. Текст Теодора был очень похож на него самого.

Какой же у тебя бардак в голове.

Мира нередко замечала, что подобранные Теодором слова способны не только запутать её, но и тормозить агрессию. Даже сердясь на него, она не могла не принимать в расчёт, что какие-то причины отказать ей у него были. Мира не обязана их уважать и проникаться ими. Но теперь, когда обида немного улеглась, ей стало жаль Теодора. Хотя бы потому, что с бардаком в голове справиться достаточно тяжело. А человеку, имеющему проблемы с доверием, вдвойне тяжело.

Мира мысленно себя осадила. Очарование и остывшая злость заставляли её искать оправдания Теодору. Воспоминания о нём приукрашены и романтизированы ею. Миру больше не душили чувства, от которых так безжалостно открестились. Теперь она лишь ощущала себя спутанной с человеком, которого ей пришлось лишиться. Сейчас, из этого дня, сложно поверить, почему они с Теодором пришли к нынешнему положению дел.

«Если я скажу тебе, что я виновен в смерти человека, ты всё равно будешь настаивать, что это никакая не причина?»

Теодор убил человека?

Неприятный холодок пробежался по позвоночнику.

Если это не тайна, почему он не в тюрьме? А если тайна, то зачем ему выдавать себя?

Что-то не так.

Из-за Теодора кто-то умер – вот голый факт. Эвтаназия? Неумышленное побуждение к суициду? Или всё же убийство?

«…я виновен в смерти человека».

Виновен в смерти… Человек умер из-за него. Мысль неприятно ёрзала в голове и никак не хотела улечься.

Мира сохранила главу с правками и, невзирая на поздний час, отправила нужному адресату.

***

Идея пойти в бассейн принадлежала Еве. Последнее время они с Грейс немного подружились. Во всяком случае, обе больше не были против компании друг друга. К лучшему. Жонглировать между двух огней Мире стало порядком надоедать.

Она складывала свои вещи в шкафчик раздевалки, когда на экране её телефона призывно высветилось имя.

– Привет.

– Здравствуй, – знакомый тембр на другом конце телефонной линии ласково пощекотал слух. – Я получил от тебя письмо, – в утверждении присутствовал вопрос. Знак внимания в свою сторону Теодор счёл чем-то немыслимым.

– Я ведь пообещала уже, что возьмусь помочь.

– Ты была не обязана продолжать работу.

– Знаю. Но не люблю бросать дело на полпути.

Не совсем так. Иногда Мира без зазрения совести оставляла позади вещи, события, людей. В этот раз закончить работу было всё равно, что поставить логичную точку. Она хотела показать Теодору, что не держит зла. Во всяком случае, постарается.

– Спасибо, что посчитала важным сдержать обещание. И что потратила на меня время.

– Ты хоть посмотрел правки, прежде чем благодарить?

– За этим и звоню. Мира, я бы хотел обсудить твои комментарии с глазу на глаз. Давай встретимся?

– В примечаниях всё подробно расписано. Мне нечего больше добавить.

Секундная заминка. Теодор заранее не придумал ответ на случай, если Мира откажется от встречи.

– Я предпочитаю живую редакцию, – прозвучало с ледяным убеждением.

Мира прислонилась спиной к дверце жестяного шкафчика. Она пыталась понять, в ссоре ли они вообще. Или им в самом деле не за что друг на друга обижаться.

Тишина накалялась.

– Хорошо, – наконец, спокойно ответила Мира.

– Поужинаем?

– Я не голодна.

– Быть может, ты проголодаешься завтра?

Какой же он сложный. Зачем столько словесных наслоений? Мира выучила назубок его приёмы. Она уже добралась до сердцевины сути всех его намерений.

– Я не стану с тобой ужинать, Теодор.

Ты не можешь говорить мне теперь такое фуфло.

Мира не собиралась реваншироваться и наказывать его. Жестокого сценария она не придумала. Её поведение с этим человеком всегда непредсказуемо.

– Это просто работа, – продолжила она. – Мы подойдём к ней в более кадровой обстановке.

Как? Нравится тебе?

– Встретимся у тебя дома. Не будем менять привычный распорядок.

– Хорошо, Мира. Когда тебе удобно приехать?

– Через пару часов?

Нет причин оттягивать. Сладкое ожидание встречи не входило в планы Миры. Лучше покончить со всем поскорее.

– Я тебя жду.

Мира убрала телефон в шкафчик и громко захлопнула дверцу. Надев силиконовую шапочку для купания, она дошла до бассейна и нырнула головой вниз.

Плавала Мира агрессивно, словно на соревновании. Только когда лёгкие начали гореть от кислородной нехватки, она успокоилась. Раскинув конечности, Мира легла морской звездой на спину и закрыла глаза. Вода окружала со всех сторон, покачивала, утешала. Когда Мира занималась художественной гимнастикой, она ходила в бассейн поработать с координацией, сделать упражнения на осанку и дыхание. Но ещё аквааэробика – отличное восстановление после тренировки. В воде сосредоточены умиротворение и энергия. Ещё будучи маленькой девочкой, Мира чувствовала это. Она отдавалась воде, позволяя ей окружить себя так, что иногда невозможно было дышать. Это пугало и захватывало одновременно. Мира любила всё, что дарило ей такие ощущения.

Спустя полчаса она присоединилась к подругам. Ева сидела на бортике бассейна. На её хмурых мокрых бровях собрались капли.

– Что я пропустила?

– Один неудачный подкат, а затем бурную реакцию на отказ, – пояснила Грейс.

– Кто?

– Уже свалил.

– Я же просто пришла поплавать, – прошипела Ева. – Но нет, давайте отпускать сальные комментарии в сторону моего купальника. Я ведь оставила паранджу в раздевалке специально, чтобы цеплять парней. Женщина всегда на охоте.

– Люди полны дерьма, – сказала Грейс. – Вот бы разрешение на пушку получить. Я бы всем мудилам яйца отстреливала.

Мира фыркнула.

– Разрешение на ношение оружия не равно свободе от последствий.

– Я бы взяла девятимиллиметровую. Ею и полицейские пользуются, – скромно заметила Ева, проигнорировав замечание Миры.

Грейс не согласилась:

– Неа, компетентный наёмник выберет простой пистолет двадцать второго калибра. Боеприпасы дешёвые. Его сложно отследить, но им легко продырявить голову. А можно просто показать кобуру за поясом, и окружающие сразу поймут, что к чему.

Мира хихикнула и оттолкнулась ногой от бортика.

– Надеюсь, после бассейна вы идёте на конференцию киллеров.

***

Она прошла мимо открывшего входную дверь Теодора. Согласный с немыми правилами, он внимательно осмотрел Миру.

– У тебя волосы влажные.

– Принимала душ после бассейна, – она невозмутимо положила свой ноутбук на стол.

Привлекая к себе внимание, Теодор с грустной нежностью дотронулся до руки Миры. Словно его силы были на исходе, и ему необходимо зарядиться от прикосновения. Сердце Миры лихорадочно забилось.

– Займёмся тем, ради чего я здесь, – без запинки заявила она.

***

Сотрудничество заставило враждебность в воздухе постепенно испариться.

– Ладно, последнее, – Мира отбросила за спину волосы. Жарко. Отчего так жарко. – Почему твой герой такой одинокий?

Сосредоточенное лицо Теодора словно ссохлось. Его сердце наверняка пропустило удар.

– Это плохо?

– Нет, он не оставляет липкого впечатления и всё такое. Не нафталиновый. Но он до глубины одинокий. Это так грустно.

– Комедия – слишком сложный для меня жанр.

– Рассмешить всегда труднее, чем заставить плакать. Плачут люди по более-менее одинаковым причинам, а смеяться их заставляют совершенно разные вещи.

Мира сомневалась, стоило ли говорить, но всё же решилась:

– У меня сложилось впечатление, что тебя немного штормит. Мысли путанные.

Теодор неожиданно улыбнулся уголками губ.

– Я знал, что ты так скажешь. Что у меня каша в голове.

Мы точно говорим о правках к главе?

Мира снова пробежалась взглядом по своим пометкам.

– Вода и мост – это же аллегория.

Теодор кивнул.

– Тебе стоит разъяснить, что под ней подразумевается. Очень неоднозначно звучит.

– Ты же поняла.

Нет, они точно обсуждают другую тему.

– Вода – есть любовь?

– Да. И разжёвывать это – лишнее.

Мира щёлкнула по пометке в редакторе, чтобы удалить последнюю правку. Затем отправила Теодору сохранённый документ.

– Тут ещё есть над чем поработать. Я не профессионал, а всего лишь взгляд со стороны.

Теодор пересел к ней на диван.

– Спасибо, что помогла.

Он собирался сказать что-то ещё дружелюбное, но Мира резко закрыла крышку ноутбука и встала.

– Мне пора.

Засунув в сумку компьютер, она направилась к выходу. Теодор последовал за ней.

Уже у дверей Мира поняла, что загнала себя в угол. Впереди простиралась закрытая дверь, а позади стоял Теодор. Он подошёл ближе, почти бесшумно крадясь, как к пугливому зверьку. Осторожно развернул Миру, потянув за руку, словно она хрупкая и могла сломаться. И Мира сломалась. В тот же момент. До её разрушения не хватало чего-то такого крошечного и незначительного.

Теодор склонил голову, пытаясь заглянуть в опущенное лицо Миры. Как можно быть таким мягким и таким равнодушным одновременно? Отталкивать и притягивать.

Сумка соскользнула с плеча Миры и рухнула на пол. Тело Теодора прислонилось к её телу. Он стал медленно раскачиваться из стороны в сторону под одному ему известную мелодию. Мира не поддавалась, и Теодору осталось лишь бессильно уткнуться лбом в её лоб. Он не навязывался. Он казался почти безобидным. Но его не хотелось оттолкнуть, что бы он ни делал. Миру очаровало это ещё с первой встречи.

Дьявол в тебе чувствует себя как дома.

Она накрыла его руки на ней своими ладонями в холодном, пресекающем жесте. Теодор не внял её молчаливому «хватит». Он заправил за уши её спадающие на лицо волосы. Бережно и как-то просяще. Чего ты просишь? У Миры захватило дух, словно с ней сделали что-то невероятное.

Теодор был ещё красивее, когда не защищался. Он красив в своей уязвимости. Робость в его исполнении не походила на слабость, а лишь являлась ещё одним его неповторимым штрихом. В этот момент он казался таким настоящим, простым, осматривая пальцы Миры в объятиях своих рук. Он был человеком, а не машиной.

Мира совершила наивную ошибку, когда подняла голову: Теодор тут же притянул её за талию к себе. Она сжалась, точно уменьшилась в размерах, и тут же опустила подбородок. Мира боялась дышать, словно выпущенный из лёгких воздух побудит Теодора к действию.