Пятое октября. Сборник рассказов

Как я успел заметить, между ним и Комаром была какая-то взаимная симпатия, может быть, даже и дружба. Я не раз наблюдал, как в моменты работы над серьезными преступлениями Зимин заходил в кабинет Комара. Они подолгу общались, а потом у Комара появлялась гениальная идея. И преступление с легкостью раскрывалось.

А еще в отношении Комара к Зимину была, по-моему, некоторая зависть. Да, именно Комар, на мой взгляд, относился к Зимину с завистью, а не наоборот. Наверное, Комар втайне завидовал Зимину, что это он, Зимин, старлей. Что это он, Зимин, может встать на совещании и высказать начальству всю правду. Что это он, Зимин, ведет себя именно так, как хотел бы, может, себя вести Комар. Но Комар не ведет себя так и… по всей видимости, не будет вести себя так никогда.

Итак, они отделились от нас, а мы с Лехой проследовали дальше. Дойдя до обозначенного нам ГК «Весна», я резко свернул в сторону одиноко стоящей там девятиэтажки, о которой я несколько минут назад рассказывал Комару.

– Сюда, – твердо сказал я Лехе.

Алексей вопросительно посмотрел на меня: «Ослушаемся приказа Комара?»

– Сюда, – повторил я.

Леха спорить не стал. Кроме того, что он был и по возрасту, и по званию младше меня (а значит, когда мы остались вдвоем, мои приказы для него были поважнее приказов Комара), так он еще и был после суточного дежурства. Днем он отдохнуть толком не смог, и сейчас ему предстояло еще нести службу целую ночь. Так что вяло, но безо всяких споров он поплелся следом за мной. Когда мы поднялись на девятый, последний этаж, Леха запрыгнул на стоящий в подъезде деревянный ящик для картошки и, мгновенно закрыв глаза, произнес:

– Я немного подремлю?

– Хорошо, – ответил я. – Смотреть можно и по одному.

Я подошел к окну. Оно располагалось высоко над полом. Встав возле него, я оперся грудью на подоконник. М-да. Картина вырисовывалась совсем не та, что была днем. Во-первых, я мог быть хорошо виден из окна освещенного подъезда. Во-вторых, сам я ничего не видел. Двойное стекло окна сильно отсвечивало. Признать свою неправоту? Разбудить уже успевшего заснуть Леху и спуститься к гаражам? Ну уж нет!

С проблемой света я справился легко. Открутил лампочки на последних этажах. Ниже лампочек просто не было. Увы… девяностые. После того как я избавился от электрического света в подъезде, силуэты гаражей стали немного различимы, но этого мне было явно недостаточно. «Надо открыть окно», – подумал я. Дернул за ручку. Окно не поддавалось. Дернул посильнее. Все одно, результат тот же. Почему? Пригляделся. Ну да, все правильно. Окна в подъезде вообще никогда не открывались. Когда их поставили, тогда же покрасили. Покрасили и что? Сразу закрыли. Краска крепкими застывшими каплями связала раму. Но отступать от своей идеи я не хотел. Достал ключи, выбрал ключ потоньше и покрепче и стал отколупывать краску. Вначале процесс шел медленно, но затем у меня появился некоторый навык, и через полчаса я открыл первую раму. Еще минут через десять – вторую. Подъезд наполнился прохладным осенним воздухом. Ну вот. Другое дело. Картинка все ж не идеальная (электричество в гаражный кооператив проведено не было, так что не было в гаражном кооперативе и фонарей), но покрытые серебрянкой гаражи хорошо отражали лунный свет. И происходящее в гаражном кооперативе было более-менее видно. И что примечательно… СЛЫШНО! Вот так, товарищ майор!

Я достал сигарету. Курил, держа ее в опущенной вниз руке. Поднося сигарету, чтобы затянуться, прятал красный уголек в закрытой ладони. Образовавшимся бычком собрал на подоконнике все отколупанные кусочки краски в один большой круг, затем разделил его на две ровные части, затем на четыре, затем на восемь, затем опять собрал в один круг. Проделал это еще несколько раз. Еще раз покурил. Снова обратился к сборке и разборке своего импровизированного круга, поглядывая на отраженный из темноты гаражного кооператива лунный свет, которому крыши гаражей добавляли серебряный оттенок. Расположенная позади гаражей лесополоса черных и страшных высоких деревьев при порывах сильного ветра покачивалась из стороны в сторону, шелестела своими редеющими листьями. В лежащей передо мной осенней ночи не было ни одного прохожего, ни одной бродячей собаки, ни одной жалобно завывающей своим противным мяуканьем кошки.

Вдруг! Посреди кооператива мелькнул луч света и пропал. Потом мелькнул еще и снова пропал. Так повторилось несколько раз. Словно вдали корабельным фонарем передавали морзянку. Затем! По ночной тишине еле слышно пронеслось: «Дддддзззз-о-нннн». Еще раз: «Дддддзззз-о-нннн». Потом и звуки, и свет пропали. Через некоторое время свет снова короткими вспышками замелькал в гаражах, но только левее. Потом еще левее. И опять, но тоже левее: «Дддддзззз-о-нннн». Я резко ударил несколько раз спящего Леху по плечу: «Подъем! Гаражи вскрывают!» Леха вскочил. Мы полетели по лестничным пролетам вниз. Через несколько секунд были уже готовы выскочить из подъезда, как я сообразил: выйдя из подъезда, мы сразу окажемся среди гаражей. Если там засвистит наша старенькая рация – все пропало. Ее свист разлетится сразу по всему кооперативу. Вызывать Комара надо из подъезда.

– Леха! – Я остановил его почти у самой двери. – Комара отсюда вызывай!

Сам выскочил на улицу. Пригнулся к земле. И через несколько мгновений оказался у гаражей. Центральной улицей, начинавшейся от входа, кооператив делился на две части. Вспоминая, как кооператив выглядел сверху, я предположил, что гараж вскрывают правее от меня в третьем или четвертом ряду. Я стал прислушиваться, пытаясь понять, где конкретно вскрывают гараж. Тут позади меня в траву плюхнулся Леха. Одним выдохом прошептал:

– Вызвал. Бегут.

Потом, всматриваясь вместе со мной в черноту гаражных пролетов, он снова прошептал:

– Где?

– Не могу понять, – тихо сказал я. – Отсюда по-другому видно. Третий или четвертый ряд. Скорее всего, справа. Точно. Справа.

Оставив Леху встречать мчавшихся к нам Комара и Зимина, я, пригнувшись, стал продвигаться вглубь гаражных рядов. В первом ряду я никого не обнаружил. В два прыжка достиг второго ряда. Там тоже никого не было. Далее продвинулся к третьему ряду. Посмотрел направо, там тоже никого не было. Я стал продвигаться ниже. Как вдруг неожиданно для себя услышал тихие голоса… слева! Не справа, а слева! Я ошибся! Я обернулся: четыре черные мужские фигуры стояли в 10 метрах от меня! У двоих из них в руках были поблескивающие в ночном свете металлические ломы! Вместо того чтобы «начать охоту на выслеженного мною зверя», я сам оказался в ловушке! Меня спасало только то, что они находились ко мне спиной.

Я медленно лег на землю. Всем телом вжимаясь в пыль и гравий, дополз до ближайшего гаража. Пригляделся. Они продолжали стоять ко мне спиной. Тихо разговаривали, никуда не торопились и ни от кого не прятались. Видимо, безнаказанность того, что они орудовали в этом кооперативе по ночам уже несколько месяцев, расслабила их. Я завалился на левый бок, правой рукой медленно залез под куртку, расстегнул кобуру пистолета и приготовился уже достать свой ПМ. Но… «Стрелять здесь? – подумал я. – Среди металлических гаражей. Любой рикошет. Да еще в темноте. Нет. Только в крайнем случае. И только вверх. И то если меня начнут убивать этими ломами». Я застегнул кобуру. Один черный силуэт с ломом в руке отделился от остальных, подошел к ближнему от него гаражу и… Дддддзззз-о-нннн! Не получилось. Замок не поддался. Еще раз: «Дддддзззз-о-нннн!» Снова неприятная для него, и, кстати, для меня, осечка. Брать-то их надо, когда они гараж уже вскроют! Четверка о чем-то коротко поговорила. Развернулась и… пошла прямо на меня! Они меня не видели. Они просто спокойно шли и шли, с каждым шагом приближаясь ко мне! Еще пару шагов, и они просто на меня наступят!

– Стоять! – вскочил я с земли. – Милиция! – Резким движением я схватил и повалил на землю ближнего ко мне ночного воришку. Трое его сообщников, на секунду опешив, побросали ломы и кинулись к выходу из кооператива.

– Стоять! Милиция! Стоять! Стоять!

Короткие звуки борьбы. И через несколько мгновений все беглецы оказались лежащими на земле в наручниках. Я подтащил к ним четвертого, на руках которого тоже сразу щелкнули «браслеты». Убегающую от меня троицу ждали не только Комар, Зимин и Леха, но и подъехавший, вызванный по рации Комаром экипаж ГАИ, дежуривший в эту ночь в нашем районе. Гаишники сделали все грамотно. Кооператив находился несколько в низине микрорайона. Будучи еще наверху дороги, ведущей в кооператив, они выключили на автомобиле фары и двигатель. И спустились, что называется, накатом. Это позволило им подъехать к нам на помощь незаметно для преступников.

Комар взял меня под руку, отвел вглубь кооператива и тихо спросил:

– Какой гараж вскрыли?

– Никакой, – сказал я, – не смогли. Ломали, но не смогли.

– Зачем же ты задерживать их стал?

– Наступили бы на меня! Все равно заметили бы! Вот здесь на земле лежал! – эмоционально прошептал я Комару.

Комар задумался. Взял фонарь. Прошелся с ним по гаражам. Убедился, что свежих следов взлома на гаражах нет, и сказал мне:

– Ладно, поехали.

Это был досадный промах. Сейчас задержанные ребята запросто могут сказать: «Да, гуляли в гаражах ночью – гулять по ночам никому не запрещено, – а ломы так, для самообороны взяли». Но Комар не стал корить меня. Тем более что сейчас у нас в руках были те, кто все лето по ночам «бомбил» гаражи, буквально затерроризировав своими кражами их владельцев. В том, что в наших руках были именно они, сомнений не было никаких.

Мы поднялись к месту, где на земле лежала скованная наручниками банда, и Комар скомандовал:

– Грузим! В отдел!

В отделе наши худшие опасения оправдались. Задержанные ожидаемо заняли позицию: «Ходили, гуляли, никаких гаражей не вскрывали».

Не будь в эту ночь с нами Комара, может быть, этим бы все и закончилось. Истекли бы положенные для установления личности задержанных три часа, задержанные так бы ни в чем и не сознались, и с извинениями нам пришлось бы их отпустить. Такие дела, дорогой читатель, знать и доказать – две разные вещи. Но Комар с нами был! Враз оценив ситуацию, он направился к дежурившему той ночью следователю. Дежурил в ту ночь Влад Давыдов.

Влад был уже немолодой мужчина. Лет за тридцать. Но звание имел всего лишь лейтенантское. Причиной было то, что он поздно для своих лет пришел на службу в милицию. Хотя в работу следователя вник сразу. Взяток не брал, дела не пропивал. А это сразу заметно. Дела расследовал в срок и даже очень неплохо. Но он работал, как бы сказать, без лишней энергии и ненужных, необоснованных авантюр. Прежде чем прийти на работу в милицию, он приобрел уже немалый жизненный опыт. И именно исходя из него подходил к работе. С руководством, коллегами-следователями и сотрудниками других подразделений он держал дистанцию, не сближался и, по всей видимости, не желал иметь ни с кем каких-либо отношений, кроме служебных.

– Ну, Петр Николаевич, вы же сами понимаете. Ну нет ничего. – Влад всячески пытался отказать Комару в его просьбе. Просьба же была проста. Именно сейчас, ночью, не дожидаясь утра и санкции прокурора, необходимо провести обыски у всех задержанных. Влад мог как дежурный следователь дать санкцию на проведение обысков, не дожидаясь согласования у прокурора, но не хотел брать на себя лишнюю и, как казалось ему, ненужную ответственность.

– Как ничего нет! А это?! – Комар зло пинал по лежащим на полу в кабинете следователя изъятым ломам. – А тридцать вскрытых за лето гаражей?!

– Петр Николаевич, дождемся утра. Получим, как полагается, у прокурора санкцию. – Влад понимал, что утром его дежурство кончится и дело поручат другому следователю. А если санкцию даст сейчас он, то заниматься этим делом ему придется до конца и ни о каком отдыхе с утра мечтать не придется. Он всячески пытался противиться напору Комара.

Но ждать утра Комар не мог. Ему надо было решать ситуацию прямо сейчас. Надо было дожимать Влада, и он его дожал:

– Ты кто? Следователь?! Или так… отдохнуть сюда пришел?

Из кабинета Влада Комар вышел с четырьмя заветными листками бумаги – четырьмя постановлениями о производстве обыска при нетерпящих обстоятельствах. Азарта борьбы с задержанной группой было у нас все больше и больше. Сейчас дело было только за нашим профессионализмом да за нашей оперской удачей.

Громкоговоритель в отделе объявил:

– Внимание! Всем собраться в кабинете начальника уголовного розыска! Всем собраться в кабинете начальника уголовного розыска!

Через несколько минут в кабинете Петра Николаевича снова собрались те, кто несколько часов назад отсюда отправился на дежурство в гаражные кооперативы. К Комару, мне, Лехе и Зимину присоединился лишь дежуривший опер Иван. Но и такого количества сил Комару было достаточно.

– Так, – становившийся все более и более эмоциональным Комар обратился ко мне, – вот вам с Алексеем три обыска. Проведете их. И присоединяетесь к нам. Зимин и Иван едут со мной. Изымаем все, что относится к автомобилям. Запчасти, инструменты, любые аксессуары. Составлять полный список похищенного сейчас времени нет. Все, что кажется подозрительным, изымаем. Разберемся потом. Все. Выходим. В машину.

В машине я ехал слегка обалдевшим от арифметики Петра Николаевича. То есть нам с Лехой надо было провести три обыска, да еще потом успеть присоединиться к ним. Но спорить и возражать я не стал. Логика Комара дошла до меня позже. После того как мы провели два из трех порученных нам обысков. Точнее, можно сказать, что мы их и не проводили. Трое из четверых задержанных жили в хрущевках, расположенных в соседних домах. Что нам было искать в небольших одно- или двухкомнатных квартирах? Естественно, никаких колес и аккумуляторов мы там не нашли. Третий обыск закончился тем же. Может быть, в этих квартирах и было что-то противозаконное, но нас интересовали крупногабаритные вещи. Был еще один вариант – «чем черт не шутит». И вот чтобы не пропустить этот вариант, нужны были обыски сразу у всей четверки. Наспех заполнив протоколы, мы с Лехой побежали по четвертому адресу. Здесь мне и стало все понятно. Один из подозреваемых жил в частном доме, расположенном в нескольких сотнях метров от гаражных кооперативов. Куда же еще ночным воришкам было нести украденное, как не туда? Мы открыли калитку частного хозяйства, где уже больше часа группа под руководством Петра Николаевича проводила обыск. И в центре двора увидели то, за чем Петр Николаевич сюда пришел. Покрышки, диски, болгарки, магнитолы и даже… украденный мотоцикл! Рядом с этой грудой наворованного победителем стоял наш начальник уголовного розыска.

– Грузим! – сказал он.

«Грузим» пришлось сделать три или четыре раза. Наш «бобик» летал, как челнок, от этого склада наворованного к отделу милиции и обратно. Изъятое складывали прямо во дворе отдела. Вместе с последней партией загрузились и мы сами с Петром Николаевичем. На крыльце отдела нас встречал следователь Влад.

– Ну что?! – радостно отвесил ему Петр Николаевич, выходя из машины. Точнее, не выходя, а практически выплясывая по двору отдела «Яблочко». – А?! Ничего нет?! Товарищ следователь! У Петра Николаевича-то и ничего нет?! – Комару, для того чтобы передать полную картину его радости, не хватало только сдвинутой на затылок бескозырки, тельняшки и морских расклешенных брюк! Петр Николаевич улыбался и сиял от удовольствия. Он понимал, что оставшаяся работа – это только дело техники.

– Ну да, – сказал немного грустно, но все-таки тоже радуясь нашей победе Влад, понимая, что на работе ему сегодня точно придется задержаться.

Куча изъятого наворованного добра была именно тем, что сдвинуло дело с мертвой точки. Как говорится, лед тронулся! Петр Николаевич сам лично вывел во двор каждого из задержанных и ткнул их, как нагадивших щенков в лужу, в изъятые при обыске вещи. И задержанные стали давать признательные показания наперегонки. Мы спешно вызывали по телефону потерпевших. Практически все они опознавали хотя бы что-то из похищенного у них. Начались подробные допросы подозреваемых. Проверки показаний на месте с каждым из них, в ходе которых они четко и до мельчайших подробностей показывали, как, из каких конкретно гаражей, что и когда похищали. В эту работу погружены были все: и Комар, и я, и Зимин, и, конечно, Влад. Единственным, кого отпустил Петр Николаевич, был Алексей. На него было жалко смотреть. Он вот-вот был готов заснуть прямо на ходу.

Часам к десяти вечера произошло то, что на милицейском жаргоне называется «закрепились». У нас были доказательства виновности всех задержанных по всем фактам их преступной деятельности. Мы были невыспавшимися, уставшими и уже еле стояли на ногах. Но мы были победителями. Победителями и королями этого дня.

Ко мне в кабинет зашел Комар и сказал, что нас собирает начальник отдела милиции.

В кабинете начальника отдела собралось не много сотрудников. Сам начальник, его заместитель-азербайджанец и те, кто ковал победу над преступностью сегодня ночью: Комар, Зимин, я и следователь Влад. Не было только оперов Лехи и Ивана. Леху, как я уже сказал тебе, дорогой читатель, Комар еще утром отпустил домой, а Иван имел законный выходной после суточного дежурства. У всех присутствующих было хорошее настроение. Только Влад казался уставшим больше всех. Рядом с ним на стуле лежали четыре аккуратно подшитых тома уголовного дела. Результат нашей работы за минувшие сутки.

– Ну что следствие? Закрепились? – громко обратился к нему начальник отдела милиции.

– Да, – сказал Влад. – Закрепились.

– Молодцы! Все молодцы! Сколько, Петр Николаевич, эта группа нас мучила? Сколько нервов тебе в МВД потрепали?

«Да, да», – улыбаясь и дымя «Честерфилдом», кивал головой Комар.

– Всем спасибо за работу, – еще раз поблагодарил нас начальник отдела. И жестом указал, чтобы мы все пересели к нему за стол.

Затем он достал из маленькой тумбочки при столе фигурную бутылку, видимо дорогого, коньяка, набор из шести миниатюрных рюмок и блюдце с аккуратно нарезанными кольцами лимона. В поставленные посредине стола рюмки он разлил коньяк. Мы выпили. Поскольку рюмки были небольшие, он за короткое время наполнил их коньяком несколько раз. Закусив лимоном, мы по его команде начали расходиться. Комар, спускаясь по лестнице, неожиданно остановился и окликнул меня:

– Завтра с утра на работу можешь не торопиться. Выспись, сколько тебе надо. Без тебя тут с утра разберутся.

– Хорошо.

И тут мне захотелось к своему хорошему настроению добавить еще одну маленькую капельку.

– Петр Николаевич! – с улыбкой обратился к нему я. – А мы ведь с Алексеем на девятом этаже в засаде сидели. Оттуда их увидели.

Он тоже улыбнулся, чуть развел руки, наверное не зная сразу, что ответить. Затем улыбнулся шире и задорно выпалил:

– Ну так работать-то тебя кто учит?

– Вы, Петр Николаевич! – бодро и улыбаясь ответил я.

– Ну вот, значит, все правильно! Продолжай учиться у меня дальше!

– Есть учиться дальше!

Петр Николаевич побежал по лестнице вниз. А я пошел к себе в кабинет.

В кабинете было забыто оставленное открытым окно, и он заполнился холодным осенним воздухом – за последние сутки заметно похолодало. А где же моя куртка? Я не обнаружил ее на вешалке. Тут я вспомнил, что оставил ее в кабинете у следователя. Кабинет Влада располагался на солнечной стороне здания, и я днем, когда заходил к нему сравнивать списки изъятого и похищенного, припеченный последними лучами осеннего солнца, снял куртку. Я быстро закрыл окно, проверил, закрыт ли сейф, опечатал его, закрыл, опечатал дверь в кабинет. И побежал к Владу. Надо успеть, пока он не ушел. Мысль о том, чтобы возвращаться домой прохладным осенним вечером в одной футболке, меня не прельщала.

Но Влад уходить и не собирался. Я застал его за теми же томами дел, которые он заносил в кабинет начальника отдела. Они лежали на столе, а он сам что-то писал на разложенных возле себя листах. Я кивнул в сторону лежавшей на подоконнике куртки – я, мол, за ней. На что Влад тоже кивком указал на кресло, стоявшее рядом с ним, предлагая мне тем самым задержаться. Я надел куртку и плюхнулся в кресло. Почерк Влада стал быстрее – видимо, он не хотел понапрасну задерживать своего неожиданного гостя. Я разглядел на его листках «Исп… Срок… Провести… Назначить…». Я догадался – Влад пишет рабочий план расследования уголовного дела. Прервавшись, он повернулся ко мне и спросил:

– Будешь?

Вместо того чтобы на такое дружелюбное предложение просто буркнуть естественное «да, буду», я зачем-то глупо спросил:

– Что?

Мой вопрос несколько удивил Влада. Он посмотрел на меня взглядом с сомнением: зачем тебе на такое дружелюбное предложение отвечать так привередливо? Я тебе что, бар-ресторан? Или ликеро-водочный магазин? У меня что, разное, что ли, есть? Затем взгляд его смягчился, и он уточнил:

– «Полет в Ниагару».

– Буду, – быстро и уже не раздумывая ответил я.

Влад снова принялся за план.

Так, думал я. Сегодня, конечно, я уже не новичок в области употребления спиртного. Много чего успел попробовать за время службы в милиции. И водку, и самогонку, и спирт, и спирт разбавленный, и спирт неразбавленный, и спирт в пакетиках, и даже спирт в железных баночках. Может, даже и технический. Черт его знает. Этикеток-то на нем не было. Но это еще что за хрень? «Полет в Ниагару». Это что мы сейчас… спирт водкой запивать будем?

Ну вот Влад и закончил. Вложил дописанный им план в один из пухлых томов уголовного дела. Открыл сейф. На верхнюю полку сложил все четыре увесистых тома. Затем откинулся на спинку стула, чтобы я мог разглядеть, чем все-таки он собирается меня угостить. «Полет в Ниагару» оказался банальными… тремя бутылками портвейна! Которые стояли в один ряд на нижней полке его сейфа.

Влад переставил бутылки портвейна под стол. Закрыл сейф. С полки под крышкой стола достал несколько завернутых в бланки допросов кусков хлеба. Положил этот сверток на стол. Затем встал. Немного подумав, подошел к встроенному шкафу. Заглянул сначала на одну его полку, затем на другую. Засунул руку в самую его глубину и вытащил оттуда небольшую банку консервов. Этикетки на банке не было. Влад постелил на стол еще бумагу. Поставил на нее баночку. Достал из стола изящный перочинный нож. Одним из его лезвий, напоминавшим маленькую открывалку, сделал ровный черный разрез по внутреннему радиусу. Из разреза на крышку баночки разлилось подсолнечное масло, и кабинет наполнился рыбным ароматом. В этот момент жуткая боль пронзила мое тело, чуть не согнув пополам. Усилиями воли я не показал этого и просто сделал несколько глубоких вдохов. Рыбный аромат разбудил тот участок моего мозга, который отвечал за желудок. И он внутри меня что есть мочи закричал: «Я голоден!!!» Я попытался вспомнить, когда ел в последний раз, но за последние сутки не смог вспомнить случая, чтобы я награждал свой желудок такой церемонией, за исключением недавних нескольких рюмок коньяка да дольки лимона в кабинете начальника. Что, собственно, назвать едой можно было с очень большой натяжкой. Тем временем Влад другим лезвием ножа доставал из банки рыбу. Сайру или сардину. И накладывал ее толстым слоем на куски хлеба. После он долго вытирал бумагой лезвия ножа, пока на них не осталось ни капельки масла. Затем этим же ножиком открыл первую бутылку «Полета в Ниагару». Достал из стола простые граненые, но очень чистые стаканы и наполнил их до краев.

– Есть за что, – сказал он.

– Есть, – сказал я, улыбнувшись.

– Будем.

Мы осушили наполненные до краев стаканы. Я схватил один из бутербродов и засунул его в рот целиком, но так, чтобы ни одна капля масла не пролилась мимо. Нет, я ошибся! В банке была не сайра и не сардина! Там была «черная икра», «брюшки семги» и «копченая форель». По крайней мере, мой мозг давал мне такие сигналы. Ничего вкуснее из морепродуктов до этого дня я не ел! Влад поровну долил из бутылки в стаканы. Мы выпили. Вторую бутылку он начал разливать в стаканы уже понемногу.

– Суровый у вас начальник, – сказал он мне про Комара.

– Справедливый, – сказал я, жуя бутерброд.

Мы дежурно обсудили детали сегодняшнего задержания. Я похвалился, как нашел место, откуда мы вели наблюдение. Рассказал, как чуть было не наступили на меня участники преступной группы. Влад слушал внимательно, но без особых эмоций. Я выдвинул предположение, что, изучив сегодняшний опыт, я стану умнее и у нас будет еще куча таких задержаний, часть дел, как и сегодня, придется расследовать Владу. Но тут Влад меня неожиданно опроверг:

– Нет. Я рапорт на увольнение написал. В понедельник приказ. Арестую этих четверых, предъявлю им обвинение и передам дело. Я свои две недели отрабатываю.

– А начальство? В курсе?

– А причем здесь начальство? – удивленно спросил меня Влад. Как будто давая мне понять, что он не должен ни перед кем отчитываться о своих жизненных планах. Что для него начальство? Хочу – работаю здесь, хочу – там.