Пятое октября. Сборник рассказов

Пятое Октября

Книга, написанная опером

Александр Кириллов

© Александр Кириллов, 2024

ISBN 978-5-0060-2356-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поиск

Рассказ

Всем, кто хоть раз принимал участие в розыске пропавшего ребенка, посвящается

Поздний пятничный вечер. В кои-то веки я пришел домой с работы засветло и перед сном успел еще посмотреть телевизор. Ложусь в приятную постель и уже готов предаться сладкому сну. Вдруг внезапная трель мобильного телефона достает меня из подступающей дремоты. Смотрю на мерцающий в темноте экран: «Дежурная Часть».

– Да? Слушаю.

– Товарищ подполковник, – встревоженный голос дежурного окончательно будит меня, – ребенок пропал. Девочка. Со школы не пришла сегодня домой.

– Когда сообщение поступило?

– Только что. Мать позвонила на «02».

– Выезжаю. Машину направь за мной. Райотдел по тревоге поднимай.

– Есть!

Начинаю одеваться под недовольный выдох жены:

– Когда это все кончится? Как же мне все это надоело. Ни выходных, ни проходных. Ни поспать с мужем по-человечески не могу.

Ожидаю машину у открытого настежь окна. Душно. Когда машина подъезжает и я уже готов выходить, успокоившимся и снова привычно добрым голосом жена спрашивает меня из темноты спальни:

– Тебя когда ждать?

– Не знаю. Девочка пропала.

– Маленькая?

– Да.

                                     * * *

Пропавшая девочка проживала в деревне, добираться до которой нужно было около часа. За это время успеваю несколько раз созвониться с дежурным и расспросить о том, что уже успели установить сотрудники опергруппы.

Своей школы в деревне нет. По этой причине девочка ходила в школу, расположенную в соседней деревне. Сегодня добиралась туда на рейсовом автобусе. Обе деревни расположены на республиканской трассе. Мерками пригородного сообщения – одна остановка. В километраже – километров семь-восемь. Пытаюсь вспомнить участок дороги. В том месте дорога делает изрядный крюк по густому лиственному лесу. Семья девочки на учете не состоит, хотя на отца местный участковый неоднократно составлял протоколы за появление на улице в пьяном виде. Постоянной работы глава семейства не имеет. Периодически, как и все мужчины их деревни, ездит на шабашку. Мать – доярка на местной ферме.

                                     * * *

Ежегодно в стране пропадают десятки тысяч людей. Большинство из них рано или поздно находятся. Кто-то загулял, кто-то просто решил «отдохнуть» от своих родственников. Не так уж редки случаи ухода из дома на время неблагополучных подростков. Опытные сотрудники ПДН обычно знают, где таких искать, и быстренько возвращают их обратно домой либо помещают в реабилитационные центры. Но когда ни с того ни с сего пропадает маленький ребенок – это всегда ЧП. Такое всегда требует немедленного реагирования и привлечения всех возможных сил и средств для скорейшего розыска пропавшего ребенка. Ведь ребенок не может самостоятельно позаботиться о себе, не может самостоятельно добыть пропитание и обеспечить себя теплом и ночлегом. Маленькие дети пропадать не должны.

                                     * * *

Когда добираемся до места, в деревне уже стоит настоящая ночь. Захожу в тускло освещенный маленькими электрическими лампочками деревянный дом. Судя по внутреннему убранству, семья живет бедно. Излишеств нет. Отец девочки, морщинистый, довольно возрастной мужчина, согнувшись, сидит на табурете посередине комнаты. С зареванной матерью разговаривает первый прибывший на место участковый. Забираю у него мать, чтобы расспросить ее самому. Отходим с ней в ту часть дома, которую можно назвать детской.

– Когда девочку видели в последний раз?

– Утром. Сама на автобус посадила, – отвечает мать и смахивает с глаз снова и снова появляющиеся слезы.

– Раньше девочка не пропадала?

– Нет. Никогда.

– В школе как учится? – спрашиваю я и поднимаю аккуратно лежащий на углу самодельного письменного стола школьный дневник.

В этот момент мать на мгновение перестает плакать и смущенно отвечает в пол:

– Плохо.

Начинаю, натыкаясь на сплошные пятерки и редкие четверки, листать школьный дневник и удивленно поднимаю глаза на мать. Поймав мой вопросительный взгляд, она немедленно реагирует:

– А, так это вы у старшей дневник взяли. Они погодки.

– Двое детей в семье?

– Да.

Душно. Сменившая закончившийся жаркий день ночь еще не успела вытеснить его духоту. Долистываю дневник до итоговых оценок. Стоп! Тут меня осеняет мысль, которая должна была возникнуть сразу же. Лето! Какая школа?

– В школу, вы говорите, она сегодня поехала?

Здесь мать совсем потупила глаза и медленно вышла на крыльцо. Я проследовал за ней. Стоя на крыльце, она смущенно начала объяснять:

– На второй год она могла остаться у нас. А тут, к концу года, в школу новый молодой учитель пришел. Ну, он и убедил нас, что девочка наша вовсе не глупенькая, просто позаниматься с ней надо дополнительно, и подтянется она. Она действительно после занятий этих и читать сейчас лучше стала, и писать, считает уже свободно до тридцати и пятидесяти. До ста, правда, не может пока никак. – Здесь мать невольно улыбнулась.

– А она одна с учителем занималась?

– Сейчас да. В начале-то их несколько таких деток ходило к нему. А сейчас да, одна.

Я снова зашел в тускло освещенный дом. Прошел в ту его огороженную часть, которую можно было назвать кухней. Там за столом сидела старшая, отличница. Она смотрела в какую-то пустоту перед собой и ела холодную белую жидкую кашицу, отрывая ложкой ее застывшие куски. Когда я зашел на кухню, она подняла на меня свои покрасневшие глаза. В ее взгляде появилось столько мольбы и надежды на большого человека в полицейской форме, что я не выдержал ее взгляда и вышел на улицу.

Ночная улица деревни освещена множеством автомобильных фар – подъехали поднятые по тревоге сотрудники полиции. В нескольких метрах перед собой, на уровне высокой травы, в темноте, разглядел пару черных блестящих глаз. Слышу исходящее оттуда частое дыхание. Псу тоже душно. Рукой зову к себе скрытого в темноте камуфляжем кинолога:

– Начинай. Откуда лучше? Со школы или здесь?

– Сейчас подумаю. Времени, конечно, уж больно много прошло… Есть еще обувь девочки какая-нибудь дома? – спрашивает кинолог у матери.

– Да, вот ее ботиночки, – указывает она на стоящую на ступеньке крыльца изрядно поношенную детскую обувь.

Кинолог уже занят работой. Приехавшие следователь Следственного комитета и эксперт принимаются за осмотр дома. Надо ставить задачи остальным. Выхожу со двора на деревенскую улицу:

– Райотдел! Слушай мою команду! Стройся! В две шеренги становись!

Вначале подробно довожу до прибывших сотрудников имеющуюся информацию. Требую записать в служебные книжки подробные приметы девочки. Затем формирую группы и ставлю задачи:

– Ты, ты, ты и ты – подворовый обход. Когда видели пропавшую девочку последний раз. Характеристика семьи пропавшей. Если в домах, в которые будете заходить, есть дети – выясните, общались ли они с пропавшей. Бывала ли у них в гостях.

– Ты, ты, ты и ты – подучетный элемент обеих деревень, алиби на сегодняшний день. Кто может его подтвердить.

– Ты – найди и опроси продавцов магазинов райпо в этих деревнях. Опроси – не заходила ли девочка, если заходила, то с кем. И вообще расспроси, что интересного было за сегодняшний день.

– ПДН – школа. Кто видел девочку последним. С кем общалась. Кто вообще был в школе сегодня. Думаю, таких будет немного. Ну и одноклассницы, одноклассники девочки. Опросите каждого.

– Экипаж ДПС – отрабатываем ДТП. Участки дороги возле остановок. Осколки фар, бамперов и так далее. Вообще всю дорогу между двумя деревнями надо внимательно осмотреть.

– Уголовный розыск, – обращаюсь я к стоящему в строю вместе со своими операми начальнику УГРО, – с утра готовьте группу для отработки всех водителей рейсовых автобусов, проходивших здесь за день. Надо установить автобус, на котором девочка ехала обратно. И за вами, – здесь я перехожу на шепот, – молодой учитель. Адрес, оперативный осмотр, алиби. Весь характеризующий его материал. Откуда, почему, зачем. Приступайте.

Я охватил все возможные направления, по которым должен был вестись поиск пропавшей девочки. Единственное, чем я пока не стал озадачивать сотрудников, – это направление, к которому мы придем позже, – прочесывание лесного массива. Просто я не хотел соваться в лес ночью. Уж очень маленький КПД от работы ночью в лесу. Да и направлять сотрудников ночью в незнакомый лес – риск получить жертвы и среди них: они ведь хоть и сотрудники полиции, но все же люди.

Я вернулся в дом пропавшей девочки. Продолжил разговор с ее матерью и попутно начал принимать доклады от получивших свои задачи групп. Первым доложился сотрудник, отправившийся к продавцам магазинов райпо. Ничего интересного в его докладе не было. В своей деревне девочка в магазин не заходила. А в деревне, в которую она приезжала в школу, продавец девочку с такими приметами вспомнить не смогла. Никаких подозрительных не местных покупателей в магазинах сегодня не было. Следующими доложились сотрудники ПДН. В школе сегодня, а точнее, уже вчера было немноголюдно. Те учителя, которые были в школе, девочку и молодого учителя действительно видели. Они привычно занимались в своем кабинете. Но как, с кем и во сколько девочка вышла из школы, никто не видел. Собрав характеризующий материал на девочку, сотрудники ПДН выяснили, что в школе она была замкнута, ни с кем особенно не контактировала. Сотрудники ПДН осмотрели и саму школу. Целиком. Каждый кабинет. Ничего подозрительного не нашли.

Затем доложилась группа, отвечающая за отработку лиц, ранее судимых. Таких в двух деревнях оказалось не много, и у всех из них было алиби. После доложились сотрудники ДПС – следов ДТП на трассе они не нашли. Периодические доклады группы, проводившей подворовый обход, тоже положительной информации не несли. Были люди, которые видели, как мать провожала девочку с утра на автобус, но больше в течение дня ребенка в деревне никто не видел.

Доложилась группа, имеющая задачу по направлению «молодой учитель». Никаких компрометирующих материалов на него они не нашли, как, собственно, и… его самого. Они установили, что молодой учитель – человек не местный. В деревне, где расположена школа, он снимал комнату в доме у одинокой старушки. В пятницу с утра ушел в школу, но после школы не возвращался. Хозяйка дома предположила, что на выходные он уехал к себе домой. Его адрес еще предстояло установить.

Стараясь не сказать лишнего, чтобы не напугать мать, я решил, аккуратно зайдя издалека, спросить, нет ли у нее самой каких-либо подозрений на сей счет:

– А вот этот молодой учитель…

– Что вы, что вы! – сразу разгадало мой замысел материнское сердце. – Он так хорошо к ней относится, да и ко всем детям вообще. Нет, нет, нет.

Начинало светать. К дому с докладом подошел кинолог с уже изрядно уставшим псом. Кинолог сообщил, что в соседней деревне они обследовали всю прилегающую территорию школы, дорогу к остановке и периметр леса. Также прошли по обочине дороги – запаха ребенка пес нигде не нашел. Уже здесь, в родной деревне девочки, они прошли все улицы – результат тот же. Сейчас обследуют периметр леса. После доклада кинолог обратился ко мне с уже почти личной просьбой…

                                     * * *

Человек на работе может устать, и тогда его труд станет менее эффективным. Устанет сильнее – организм сам возьмет отдых и перестанет работать вообще. Человек контролирует себя. Свои возможности. Но не может этого сделать прирученное и преданное человеку животное. Оно будет добросовестно работать до конца. До конца, которого будет требовать от него человек. Пока не надорвется и не станет «инвалидом» в своей специальности. А животным пенсию «по инвалидности» не платят. Путь после этого один. Спасая одну человеческую жизнь, можно потерять другую. Животное должен контролировать человек. Кинолог обратился ко мне со словами, в которые, кроме профессионального подхода, было вложено еще чувство заботы и любви к своему преданному четвероногому другу:

– Мы сейчас периметр леса пройдем – потом собаку надо останавливать, товарищ подполковник.

Я кивнул головой. Я держал это обстоятельство в голове сразу по прибытии в деревню. Поэтому еще с ночи, заблаговременно, позвонил в Дежурную Часть республиканского МВД и сообщил о необходимости с утра выделить нам в помощь нескольких кинологов с их обученными лохматыми подопечными. И знал, что сейчас поднятые по тревоге кинологи уже едут к нам в своем служебном автобусе, чей салон наполняется горячим дыханием их надрессированных питомцев. И они должны уже вот-вот сменить нашего «мухтара» в деле розыска маленького потерявшегося человечка.

– У дочки деньги были с собой? – спросил я у матери.

– Были, но немного, – ответила она.

– Ну, в смысле за билет в автобусе она могла заплатить?

– А, да, на билет хватило бы. Но для этого ей деньги не нужны. У нас здесь на проходящих пригородных автобусах с детей денег не берут. Тем более за одну остановку. У нее никогда билет не спрашивали. А так на билет да, были, конечно. Но… – Здесь мать опустила глаза, немного помолчала, а потом, на горьком вздохе, огорошила меня: – Не поехала она вчера на автобусе.

– Как не поехала?!.. Вы откуда знаете? А как она домой должна была добраться?

– Через лес она частенько ходила. Говорила, тошнит ее в автобусе. Вот и вчера, наверное, пешком по тропинке пошла.

– Да что же вы молчали! Оказывается, и тропинка есть! Так заблудилась, значит, она. Вот с чего надо было начинать!

– Нет! – категорично сказала мать. – Заблудиться она не могла. Может, по учебе у нее что не так, по арифметике, но заблудиться в лесу она не могла. Ориентировалась она хорошо. Если где в одном месте была – всегда дорогу знала, как найти. Если только… – И она тихо добавила: – Случилось что…

– Так с тропинки-то и надо было начинать! – в сердцах повторил я.

– Вы думаете, – продолжала, так же глядя в пол, мать девочки, – мы там не были? Мы десять раз вчера эту тропинку пробежали, прежде чем вам позвонили. Не хотелось никого тревожить из-за нас. Нет там ее.

– Ну, свернула, значит, ваша дочь с тропинки и заблудилась! Сидит сейчас под деревом или на пне и плачет.

– Нет, нет, – мотала головой мать. – Если только случилось что. Заблудиться она не могла.

– Ладно, учтем, – резко сказал я и быстрым шагом направился к стоящему на улице служебному УАЗику. Открыл наотмашь дверцу и схватил трубку рации:

– Всем группам собраться возле дома девочки! Всем группам собраться возле дома девочки!

В это время в деревню как раз заехал служебный автобус с кинологами и немецкими овчарками. «Теперь быстро найдем», – сказал я себе. Да, время потеряно, конечно, но ничего – сейчас не зима. Сидит где-нибудь девочка на пне, плачет, коленку себе еще разбила, наверное, почему-то подумалось мне. Хорошо, что собачек заказал. Хоть в лесу уже и светло, но там, где не увидит человеческий глаз, учует натренированный собачий нос. Сейчас быстро найдем. Надо только район для поиска побольше взять – подытожил я для самого себя.

После этих коротких размышлений на широком, цвета хаки капоте служебного УАЗика появилась большая цветастая карта района, которую предстояло разбить на сектора. К дому девочки подтягивались проведшие бессонную ночь сотрудники райотдела. «Ничего, ничего, – говорил я себе. – Сейчас быстро найдем».

Подходившие к УАЗику, ставшему своеобразным штабом проводимой операции, сотрудники получали свои сектора и вместе с кинологами и их четвероногими помощниками отправлялись в лес. Я отправил на прочесывание лесного массива почти всех сотрудников райотдела – за исключением группы, которая занималась установлением местонахождения молодого сельского учителя, и группы, которая должна была опросить водителей рейсовых автобусов. Эти направления в любом случае надо отработать, решил я.

Первой по рации доложилась группа, которая отвечала за саму тропинку. Широкой цепью они прошлись по ней, но следов пребывания девочки не нашли. «Ничего, ничего, – говорил я себе. – Сейчас найдем. Свернула девочка с тропинки». Через несколько часов из леса стали выходить остальные группы – и тоже с отрицательным результатом. Я помечал на карте отработанные уже уставшими сотрудниками сектора и снова отправлял людей в лес, расширяя границы поиска.

Доложилась группа, которая опрашивала водителей автобусов. Никто из них нашу девочку в салоне автобуса вспомнить не мог. «Да, – утверждали водители автобусов, – были маленькие девочки среди пассажиров. Но чтобы запомнилась какая-то конкретно одна из них? Нет. Такого не было». Если обобщить слова водителей, можно было также сделать вывод о том, что никаких драк, конфликтов, ссор в салонах автобусов в этот день не было. Никого между остановками водители не подсаживали и никого между остановками не оставляли. По словам водителей, это был простой, рядовой, ничем не отличавшийся от остальных рабочий день.

Ближе к обеду в деревню приехал служебный автобус с сотрудниками соседнего райотдела. В этот выходной день их также подняли по тревоге и на время поиска девочки откомандировали в мое распоряжение.

Проверив наличие у них компасов и карт местности, я раздал им сектора для отработки лесного массива.

Во второй половине дня на служебной «буханке» в деревню прибыли матерые сыскари из убойного отдела управления уголовного розыска. Плотные, коренастые, они энергично повыпрыгивали из «буханки» и подошли ко мне. Вместе мы склонились над картой. Быстро, по-деловому опытные сыщики вникали в суть дела. Затем они отошли в сторону и несколько минут совещались. После чего приняли решение разбиться на две группы. Первая взяла на себя направление «Школа» вместе с не обнаруженным пока молодым учителем, а вторая приступила к отработке деревни. Первая группа быстро погрузилась обратно в «буханку» и вскоре скрылась из вида. Вторая – разошлась по широким деревенским улицам.

Стояла жара. УАЗик-штаб время от времени переставляли под дарящие тень кроны деревьев. Но казалось, от этой жары и они почти не спасали.

На такой жаре быстро расплавился бы снег или лед. Но в наших сердцах, в сердцах участников поиска, было то, что не хотело плавиться и исчезать на этой жаре.

                                     * * *

Многие вещи в своей жизни человек невольно подстраивает под свое сознание. Сознание человека надеющегося и человека верящего. Так и наука сыска – криминалистика – учит вначале искать человека… живого.

Сейчас в лесу работают немецкие овчарки. Но если девочка не будет обнаружена в ближайшее время, в какой-то момент придется принять решение, что овчарок сменят другие собачки, меньшего размера, с вытянутыми черными мордами и почти прилипшими к спинам животами. Они тоже обучены искать запах человека, но только не человека конкретного, а человека любого, с учетом определенных обстоятельств.

С приездом оперов управления уголовного розыска быстро сдвинулось с мертвой точки направление «Установление местонахождения молодого учителя». Они нашли его дома, в деревне на другом конце нашей республики. Поначалу он был очень удивлен, взбудоражен исчезновением девочки, рвался сам ехать на ее поиски, но после неосторожно брошенной одним из оперов фразы, что если сейчас он не расскажет всю правду – ему будет грозить пожизненное заключение, учитель замкнулся, перестал отвечать на вопросы, взгляд его стал отрешенным. Однако перед тем как замкнуться, учитель поведал операм одну важную деталь. Если, конечно, его слова принимать за правду.

Со слов учителя, вчера после занятий с девочкой они вместе вышли из школы и вместе же дошли до… автобусной остановки. Так как им надо было ехать в разные стороны, учитель проконтролировал, чтобы девочка перешла дорогу, а сам, поскольку подошел нужный ему автобус, который не так уж часто ходит, запрыгнул в него и с задней площадки видел, как девочка осталась стоять на остановке. На вопрос: «Был ли на остановке еще кто-то?» – учитель ответил, что на остановке, помнится, был еще вроде один пожилой мужчина, примет которого он не запомнил. Вот так и ответил – с «помнится» и «примет не запомнил».

Если принимать его слова за правду, то вырисовывалась довольно интересная картина. Девочка уже была на остановке, ей оставалось только дождаться автобуса, сесть в него – и через несколько минут она была бы уже у себя в деревне. Что заставило девочку отказаться от поездки в автобусе? Что заставило ее пойти через лес? Что-то испугало ее? Или, может быть, кто-то? Что это за пожилой мужчина с приставкой «вроде»? Вымысел и фантазия учителя? Или, может быть, умышленная попытка отправить нас по ложному следу? А может, девочка и не пошла по лесу? Может, что-то случилось там, на остановке? Или за остановкой? Может, девочка зачем-то зашла в лес там? Или кто-то заманил ее туда? Вопросов стало еще больше. Но одно я знал точно – пока снова не стемнело, необходимо отправить группу вместе с одним из кинологов на обследование лесополосы за автобусной остановкой. Я вызвал их по рации и поставил задачу: «Обращайте внимание на всё: примятость травы, поломанные ветки, следы борьбы, волочения, предметы детской одежды». И напомнил, что девочка была одета в белое короткое платьице и босоножки.

                                     * * *

Вечером, когда уже начало темнеть, в деревню приехали руководители аппарата МВД. Надежда исчезала, как скрывающиеся за кронами деревьев солнечные лучи. Склонившись над капотом УАЗика, обсуждали имеющиеся результаты, которых, к слову, не было. Если только под результатами не понимать их отсутствие. Подводили итоги проделанной работы и намечали дальнейшие планы. Из леса выходили последние группы, которые, подходя для доклада, отрицательно махали головами, не находя уже в себе сил говорить, и показывали на карте проверенные сектора, чтобы на них появились соответствующие отметки.

За день лес прочесали два раза. Казалось, заглянули уже под каждую веточку и под каждый кустик. И если сотрудники соседнего райотдела, прибывшие к нам на помощь с утра, выглядели уставшими, то мои подчиненные, проведшие бессонную ночь и потом целый день на жаре, продолжавшие поиски в лесу, просто валились с ног.

После доклада они буквально падали в тени деревьев, жадно пили воду и обливали ею свои раскрасневшиеся на солнце лица. Кто-то собирался по двое, по трое. Открывали ножами металлические банки тушенки, доставали оттуда большие куски консервированного вареного мяса, клали их на оторванные ломти скупленного в магазине райпо хлеба и отправляли их в свои голодные животы. Затем так же жадно запивали водой. Нужен был отдых. Мне казалось, что от выступившего за день пота моя рубашка стала деревянной, а места швов резали мое тело, словно лезвия.

Особняком в уже длинной и продолговатой тени деревьев лежали, тяжело дыша, уставшие овчарки. Они вместе с хозяевами-кинологами ждали отправки на автобусе в свои родные вольеры. Овчарки, пожалуй, были единственными существами здесь, в чьих глазах была гордость за служебный день. Они честно отработали в лесу и под конец трудного трудового дня своими преданными, честными и почти человеческими глазами жестоко доложили кинологам: «Запаха девочки здесь нет. Запаха девочки в этом лесу нет».

Да, запаха девочки в этом лесу не было. Запаха уставшей, плачущей, повредившей ногу и трущей коленку девочки в лесу не было. Может, здесь был запах другого ребенка? Какой запах искать, мы решали, склонившись над капотом УАЗика.

Руководство МВД согласилось с тем, что отдых действительно нужен. Поэтому поиски на ночь решили прекратить. Итогом дня было следующее.

Первое. По факту исчезновения девочки было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного пунктом «в» части 2 статьи 105 Уголовного кодекса РФ. Максимальное возможное наказание в нашей стране за совершение столь жестокого преступления – пожизненное лишение свободы. Тяжесть данной статьи позволяет судам не применять к лицам, совершившим такое преступление, понятие «срок давности».

Второе. По подозрению в совершении данного преступления на сорок восемь часов задержан молодой учитель, который в настоящий момент по материалам возбужденного уголовного дела был последним, с кем девочку видели живой.

Учителя мы решили в ИВС не отправлять, а оставить до утра у себя в отделе, так как наутро с ним были запланированы следственные действия. Помимо допроса также планировалось проведение обыска по местам его жительства и работы. Учителя с мокрыми глазами поместили в камеру для задержанных при Дежурной Части, которую он разделил до утра с единственным вынужденным соседом – местным жителем, ранее судимым любителем выпить, подозреваемым в совершении мелкой кражи.