bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 4

Анатолий Беднов

Дайна


© Анатолий Беднов, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Перископ-Волга», 2022


Все персонажи романа суть фигуры вымышленные. Любые совпадения Ф. И. О. героев с реальными людьми, а описанных в романе обстоятельств с событиями реальной жизни являются чистой случайностью. Действующее на страницах произведения голядское общество не имеет отношения ни к одной из существующих в России организаций, изучающих и пропагандирующих культуры исторической голяди. Автор, являясь приверженцем гипотезы Хью Эверетта о возможности существования параллельных вселенных, поместил героев и место действия романа в один из таких предполагаемых миров.

1. Pavasaris. Дьявас

– Девочка, тебя как зовут? – Мужчина в бежевом пальто и мятой черной кепке стоял у детсадовской ограды. В одной руке он держал авоську, в другой – какой-то предмет, Маша не смогла разглядеть его – мешали ветви березы, росшей у ограды и заслонявшей руку человека своей молодой листвой.

Маша далеко отошла от игравших одногруппников и приблизилась к ограде, между прутьев которой мог протиснуться ребенок ее возраста. Однажды так и приключилось: Леня, которого все называли «шалопаем», улучив момент, проскользнул между прутьев и отправился в путешествие по улицам города.

Его хватились через полчаса, обнаружили через два – в чужом, незнакомом дворе, где малыш с настойчивостью и упрямством пытался отломить доску штакетника от забора. Это ЧП побудило воспитателей следить за каждым шагом подопечных. Но продлился этот «усиленный режим» с месяц, а потом всё вернулось на круги своя. Девочка сделала несколько шагов в сторону странного дядьки и остановилась.

– Меня Масей зовут, – прошепелявила она. – А засем это вам знать надо?

– Меня вот звать Альбертом Ивановичем, – не ответив на вопрос ребенка, произнес человек. – А ты – Маша. Хочешь сюрприз получить от меня?

– Мама говорила: нельзя нисего брать от незнакомых взрослых и подходить к ним нельзя. По городу Бармалей ходит и детей уводит.

– А я, по-твоему, похож на Бармалея? – рассмеялся Альберт Иванович, блеснув голубыми глазами.

– Вы на Косея похозы, он худой, – на полном серьезе ответила Маша.

– Кощей худее меня. Или хуже? Как там по-русски? Русский язык он такой… заковыристый. А Бармалей меня толще и весь обвешан оружием. А Бабка-Ёжка вообще женщина, старая.

Маша не решалась сделать шаг навстречу странному человеку.

– А можно, я тебе подарок через забор кину? – Альберт Иванович поднял руку с непонятным предметом, который оказался куклой.

– Кукла! – радостно крикнула Маша. Но тут же ее детское личико приобрело тревожное выражение. – А эта не бомба? Мне папа говорил, что тириристы делают бомбы в виде кукол, от них дети умирают.

В ответ Альберт Иванович лишь усмехнулся и вдруг резким движением бросил куклу девочке:

– Лови, не бойся!

Маша испуганно отшатнулась. Кукла с глухим стуком упала в нескольких шагах от нее.

– Ну что, взорвалась «бомба»? – засмеялся он.

Опасливо озираясь, Маша подошла к кукле, осторожно протянула к ней руку.

– Бери, не бойся! – дядя широко улыбнулся.

– А как ее зовут? – Машенька всё не решалась.

– Зовут… – мгновенье человек подумал. – Дайна – так ее звать! – Слово сорвалось с уст пожилого мужчины почти случайно. «Дайны» – так называются на его родине песни, которые в детстве пела мама.

– Странное имя. Она, что ли, нерусская? – Девочка, наконец, подняла куклу – простую деревянную игрушку, на которую были напялены пестрые тряпки: измятые, потрепанные, грязные, выцветшие. Игрушка была старой, старше самого Альберта Ивановича, самодельной. Он играл с нею в колыбели…

– Да, она нерусская. Это – девочка из народа голядь. Был такой народ когда-то. Но пришли русские и убили всех.

– Дядя, вы неправду говорите. Русские добрые. Это фасисты всех убивали.

– Это давно было, сотни лет назад. Тогда другие русские были, – стал убеждать он Машу. – Они пришли в эту землю…

Маша, повертев куклу, сунула ее в карман пальтишка, обернулась:

– Дядя, вы мне дарите Дайну?

– Дарю! – снова улыбнулся Альберт Иванович.

Обрадованная Маша побежала к своим одногруппникам, бросив на бегу:

– Меня воспитательниса здет, Елена Паловна, ругать будет, если я далеко отойду. До свиданья, дядя!

Пожилому человеку жаль было расставаться с куклой – всё- таки память о детстве, семье, родных местах. Но дело, которое он задумал, требовало жертв, и кукла была первой в их череде, бессловесной и невинной, в отличие от тех, что еще предстояли. А предстояло сделать так много…

Среди безмятежно играющих детей приметил знакомого парнишку, с которым часто виделся во дворе и разговаривал с ним. Владик оказался очень восприимчивым к тем взглядам, которые внушал детишкам Альберт Иванович – разумеется, с поправкой на юный возраст будущего адепта.

Воспитательница не сразу заметила подозрительного мужчину, торчавшего у ограды и следившего за детьми. «Ребята, подождите, я сейчас», – она отошла на несколько шагов от песочницы, в которой малыши лепили «куличики», и достала мобильный телефон.

– Срочно! Тут какой-то тип у забора трется, со стороны Комсомольской улицы, – быстро проговорила она и вновь бросила тревожный взгляд в сторону странного человека в бежевом пальто. Он высматривал кого-то.

– Эй, мужик! Ты чё тут ошиваешься? Детей не видал? – охранник, перепрыгнув на ходу скамейку, поспешил к незнакомцу.

– Я немолод уже, а внуков Бог не дал, – как-то виновато произнес мужчина, в его голосе звучали странные, как будто металлические нотки, похожие на полузабытый человеком акцент. – Я не похититель детей…

– И кто ты? Педофил, что ли? Знаем мы таких. Еще раз увижу у детсада – отстрелю! – И он вынул из кармана травмат. – Так и знай! Шляетесь тут, долбаные извращенцы.

Человек в пальто махнул рукой и засеменил прочь. Охранник проводил его тяжелым взглядом. Он честно охранял садик. По выходным гонял алкашей, пристрастившихся распивать бухло в песочницах и теремках на территории вверенного его попечению объекта. А однажды, заступив на смену, он обнаружил возле качелей шприц с остатками вещества! Увы, но заведующая детсадом не торопилась устанавливать видеокамеры слежения, привычно ссылаясь на отсутствие необходимых на эти цели средств. Оттого и уходят дети путешествовать по городу, а пьянчуги и наркоманы проникают на территорию. А ему отдувайся! Евгений плюнул вслед быстро удалявшемуся «чадолюбу» и смачно ругнулся. И откуда такие чмошники только берутся?

Владик подошел к Маше.

– А мне дядя куклу подарил. Дайной зовут! – Она достала игрушку из кармана. – Странный такой дядя.

– А я видел, – живо откликнулся Владик. – Я его знаю. Он в нашем дволе живет. Стланный, зато умный! Он детей любит. Дядя Алик мне лассказал, что ланьше у нас тут налод жил, голяди назывались, а потом их лусские…

– Голые? Дикари, сто ли? – засмеялась Маша.

– Я говолю: налод такой, дула ты!

– Сам дурак! – Маша замахнулась на одногруппника левой рукой, так как в правой держала куклу.

– Дети, прекратите! – вмешалась в назревающий конфликт воспитательница. – Ты же девочка, зачем руки распустила?

Владик повертел пальцем у виска: мол, совсем спятила девчонка. Маша виновато потупилась под укоризненным взглядом воспитательницы.

Елена Павловна заметила в руке Маши странную куклу.

– Откуда эта новая игрушка? Я у тебя ее раньше не видела.

– Насла! – нашлась Маша, интуитивно догадавшись, что в данном случае лучше соврать, чем сказать правду: Елена Павловна отчитает ее, может быть, отберет подарок чужого дяди и нажалуется маме и папе – «ваша дочка берет игрушки из рук незнакомых людей». А это значит, что дома ее будут ругать.

– Смотри, аккуратней с ней обращайся. Если она на улице валялась, то, значит, запачкалась. Помнишь, я про микробы рассказывала? От грязных вещей можно заразиться.

Маша улыбнулась: то же самое по пять раз на дню говорит папа, который работает в этом самом… в портретнадзоре.

Дома папа придирчиво осмотрел куклу. Ему уже приходилось выносить суровый вердикт всевозможным игрушкам, в основном китайского производства: то краска содержит в себе токсины, то что-то еще. Эта кукла выбивалась из общего ряда: кажется, она была сделана еще в середине века, быть может, до войны. Девочка в каком-то национальном костюме, основательно потрепанном, наверное, не одним поколением детей. Ничего опасного, ядовитого, вредного лабораторный анализ не обнаружил. Надо ли говорить, с каким нетерпением ждала Маша возвращения отца с работы с подарком от странного дяди, который она, конечно же, случайно нашла. И вот отец пришел домой, нагнулся, чмокнул Машу в лоб, улыбнулся, достал из портфеля куклу – забавную девочку с нарисованными голубыми глазками, густой копной льняных, но сильно почерневших от многолетней грязи волос, в изношенном платьишке, подол которого превратился в лохмотья, в алых башмачках, тоже истрепанных, будто прошла в них тысячи километров.

– Постирать бы надо платьице твоей Дайне, – это уже мама, внимательно разглядывая игрушку, обратилась к дочке.

– Я сама! – Маша почти вырвала Дайну из папиных рук.

– Кстати, а почему именно «Дайна»? – спросил отец. – Странное имя, не наше какое-то, не русское.

– Был такой народ «голяды», – Маша не могла налюбоваться на Дайну. – Их потом русские всех… – она почему-то не решилась сказать слово «убили».

– Убили? Да ну, брось ты! – сказал за нее папа. – Эта «голытьба» твоя потом сама на русский язык перешла и русской стала. – Он еще в детстве слышал что-то о древней голяди, прежде населявшей их родные места. – А «Дайна»… У нас же рядом магазин, на нем вывеска «Дайна».

Маша едва не проговорилась: «Мне дядя ее так назвал», но вовремя осеклась и промолчала. Потом она отправилась с куклой в ванную, где долго отстирывала ее одежды от многолетней грязи, мурлыча под нос какую-то немудреную детскую песенку. Увы, но вместе с грязью слезла и краска.

– Это всё русские! – прошипела Маша. В ее юном сознании теперь всё худое, скверное, испорченное, плохое начинало отождествляться с русским именем. – Они голядю испаськали! – Маша бережно провела пальчиком по облинявшему платьицу Дайны, выключила воду, аккуратно обтерла куклу полотенцем. На нем остался след краски. Мама увидит – будет ругаться.

– Маша, ты скоро? Пора уже ужинать! – раздался голос мамы.

Подал голос братик Ваня: сперва тонко запищал, захныкал, потом уже громко закапризничал – видно, проголодался или опять промочил пеленки. Маша водрузила на вешалку полотенце, вышла из ванной, прижимая к себе куклу, теребя ее мокрые волосы.

– Мама, батареи горясие? – спросила она.

– Отопление вчера отключили, лето скоро. А что? Неужели холодно? – мама пристально смотрела на дочку.

– Дайна мокрая, простудится, – Маша показала ей куклу.

– Положи на подоконник и иди ужинать. Она скоро высохнет.

…Сева познакомился с Альбертом Ивановичем в клубе коллекционеров. Сам мальчик собирал всё понемногу: от игрушечных автомобилей до почтовых марок, от старинных монет, найденных у старой пристани, до значков советского времени. Альберт Иванович увлекался марками, особенно довоенными знаками почтовой оплаты. Были у него выцветшие прямоугольники города-государства Данциг, были марки королевской Югославии со следами канцелярского клея, даже орлы гитлеровской Германии, сжимавшие в когтях запрещенный знак. Но больше всех прочих пожилой филателист ценил марки довоенных прибалтийских государств. У Севы таковые в кляссерах имелись – еще дедовское наследство. А тому довоенные марки достались от прадеда. Сева предпочитал современные марки экзотических Гайаны, Того, Эмиратов, всевозможных тропических островов – от Гаити до Кирибати. На них и менял старые марки, которые Альберт Иванович аккуратно брал пинцетом и вкладывал в кляссер или конверт. «Родная земля», – с любовью произносил он, рассматривая в лупу пейзажи, национальные символы или портреты исторических деятелей старой Литвы.

– Ребята, а вы знаете, кто раньше здесь обитал? – однажды спросил он Севу и его приятелей.

– Русские стрельцы! – выпалил Всеволод. – Наш город был крепостью на засечной черте. Они ляхов гоняли, литвинов… Ой, простите, вы ведь тоже из Литвы родом. Плохих литвинов, захватчиков.

Альберт Иванович вовсе не обиделся, а как-то загадочно улыбнулся детям.

– А ведь до русских на этой земле литовское племя голядь жило, слышали?

– Голяди? Это что, голые… – Мишка не рискнул произнести непечатное слово в присутствии взрослых. – Которые себя мужикам продают?

Альберт Иванович от души засмеялся:

– Это имя у народа было такое. Настоящее название – галинды. Просто русские по-своему переделали. Они вообще всё склонны переделывать. Но не всё, к счастью, успели. Реку Упу знаете?

– Она в Туле, – откликнулся эрудит Венька.

– Да, в Туле она. Так вот, «Упа» в переводе с балтийских языков (а литовский к ним относится) означает «река». И слово «Тула» оттуда же произошло.

– А куда потом эта голядь пропала? – заинтересовался Сева. – Вроде жили, жили тут, а сегодня о них ничего не слышно. Я вот от вас про нее узнал. А я в краеведческом кружке занимаюсь.

– И тебе в этом кружке ничего-ничего о ней не рассказывали? – Альберт Иванович хитро прищурился.

– Нет, ничего.

– Ну, так слушай. Был такой народ – голядь, родственники современных литовцев. Жили они в средней полосе нынешней России, а тогда Руси. И жили они, не тужили, пока не пришли русские витязи с огнем и мечом и не перебили большую часть их, а остальных принудительно заставили креститься и перейти на русский язык. И не стало на земле народа голядь.

– Неужели русские витязи были такие жестокие? – изумился мальчик и уставился на Альберта Ивановича. – У меня самого фамилия Витязев, значит, и мои предки тоже?.. – Он пытался не только осмыслить, но и прочувствовать услышанное, звучавшее дико и нелепо. – Нам ничего такого в школе не говорили никогда.

– И не расскажут, – мужчина горько усмехнулся. – Потому что учителя ваши – люди подневольные, зависимые. Что у них в методических пособиях написано, то и говорят. Они же не только указкой орудуют, но и живут по указке своих начальников, которые в департаменте образования засели. А над теми стоит министерство, а во главе всей этой пирамиды – сам понимаешь кто. И потому тебе правды никогда не скажут. В смысле – никогда вообще, пока эти люди рулят тут всем.

Сева задумался. Он был далек от политики и не заморачивал голову размышлениями об устройстве мира, в котором живет. Его излюбленной темой была средневековая история родной области: богатыри, витязи, стрельцы, казаки, нашествия, набеги, осады, штурмы, герои, подвиги… Он слышал, конечно, о том, что историю Отечества пытаются исказить, «откорректировать» в угоду чьим-то корыстным политическим интересам – об этом каждый день твердил, трубил телевизор, да и в Интернет часто захаживал. Только вот телевизионные и многие интернетовские «борцы с фальсификациями» разоблачали фальсификаторов – в кавычках и без – так тупо и топорно, что даже его мальчишеское сознание относилось к таким заявлениям с большой долей скепсиса. Тем более что был Сева отличником по истории, побеждал на предметных олимпиадах, его глубокие знания неизменно отмечали учителя. «Но, – задумался Сева. – А может быть, то, что говорит этот пожилой дядя, – сущая правда? Ведь совсем не похож на беззастенчивого лжеца такой солидный человек, у которого наверняка накоплен большой жизненный опыт и житейская мудрость».

– Скажите, а где про это можно прочитать? – спросил мальчик.

В ответ Альберт Иванович достал из кармана пиджака старую, истрепанную от долгого ношения визитную карточку, где значилось: Альберт Иванович Яновский. И – никаких тебе званий, должностей, места работы. Просто Ф. И. О.

Поймав удивленный взгляд Севы, он повернул визитку: на обратной стороне аккуратным каллиграфическим почерком был написан мобильный телефон, а рядом – адрес сайта, какие-то «Галинды. Ру».

– Вот, возьми, дружок. Там всё написано. Почитаешь – многое узнаешь.

– Обязательно! – выпалил Сева. – Я вообще люблю историю, археологию…

– Они-то и ответят тебе на вопросы, глаза откроют. Археология, топонимика, еще есть генетические исследования. А за марки спасибо! Старую Литву – на Барбадос – идет?

– Меняю!

Ребята возвращались из клуба коллекционеров, оживленно переговариваясь.

– А прикольный дед! – Сева ковырнул в веснушчатом носу. – С пацанами запросто, хотя лет ему до фига.

– Шиисят, наверно, – откликнулся Венька. – Может, побольше. А чё он там базарил про каких-то голядей? – Он намеренно сделал ударение на «я», будто речь шла о тётеньках из Интернета, которых он украдкой рассматривал в часы, свободные от подготовки рефератов и занятий в кружках. – Народ какой-то вроде жил тут. Это типа первобытное племя или что?

– Народ как народ. Он говорил, будто русские их всех перебили и заселились на этой земле, – небрежно бросил Сева. – Может, под нашим домом их черепа лежат и наконечники.

– Каменные?

– Наверно уж железные, это же в средние века было. Хотя тебе что… ты всё больше по биологии.

– А мой папа говорит: это всё пропаганда подрывная против России, – включился в разговор Мишка. – Вроде там, на Западе, хотят рассорить русских с другими народами и между собой.

– Много твой батя поймал этих… – засмеялся Венька. – Ну, зигов-загов…

– Государственная тайна, – отрубил Мишка. – Будешь говорить за национализм – и тебя поймает.

– Не, я патриот, я за нашего президента.

– Я – тоже. И против всяких этих «укров».

– А у самого фамилия укровская, Осадченко, – подколол Сева.

– Я – русский! – Мишка стукнул себя рукой в грудь, а потом полушутя замахнулся ею на приятеля. – А ты разжигаешь тут…

– Он мне визитку свою дал, – Сева остановился, и друзья остановились. Он вынул из сумки кляссер, раскрыл, извлек визитную карточку, торчавшую между почтовыми марками Брунея и Эквадора. – Вот тут и телефон написан.

– А что? Позвоним, да и завалимся к деду всей шоблой? – Венька повертел визитку в руках.

– Да ну! А вдруг он из этих, которые пацанов на хату заманивают и там… – Осторожный Мишка явно не спешил продолжать знакомство со странным стариком на его территории. – Он и живет один, без бабы.

– Неужели втроем с одним не справимся? Старый, у него одышка, а я на самбо хожу, – Венька явно загорелся идеей навестить Альберта Ивановича. – Да он не похож на этих, на педиков.

– Много ты знаешь про педиков, – буркнул недоверчивый Мишка.

– А я бы пошел! – Сева забрал визитную карточку у Веньки, вставил на прежнее место. – Даже без Мишки. Он папочкиных лекций наслушался.

– Я своим умом живу! – огрызнулся тот. – Если все идут, то и я со всеми.

Дома, блаженно нежась на диване, Сева размышлял о загадочной голяди: она представлялась мальчишке чем-то вроде индейцев, которые отчаянно сопротивлялись натиску бледнолицых русаков… его предков вообще-то. И это противоречие – симпатия к пострадавшей от захватчиков голяди и родство с захватчиками – нуждалось в разрешении. Сделать это мог только Альберт Иванович. И Сева решился позвонить ему, договориться о встрече и нагрянуть всей компанией в квартиру старика. Он достал мобильник, потом визитку, набрал номер…

…Над поляной стоял дразнящий запах шашлыков. Блюдо традиционной кавказской кухни, конечно, не слишком-то вязалось с праздником воинской доблести, как и кола, которую потягивали из бутылок участники военно-исторических клубов в самодельных доспехах, кафтанах, ферязях. Пили, конечно же, и пиво, и сбитень местного производства. На крепкие напитки было наложено табу, что не мешало, впрочем, втихаря распивать и их.

– Ну, я к нашим, Ди! – Костя чмокнул в щечку светловолосую девушку. – К стрельцам. Через полчаса подходи – там, за синей палаткой, готовимся к бою.

Диана помахала ему ручкой. Студент-второкурсник в стрелецком красном кафтане и форменной стрелецкой же шапке направился к подножию небольшого холмика, над которым развевалось алое полотнище со Спасом.

Неподалеку тренировались «богатыри» – сражались на мечах, отражали щитами удары палиц и шестоперов. Хотя по своим физическим данным многие бойцы были далеки от легендарных героев русского Средневековья, бились они самозабвенно, как будто и битва, и оружие, и враги – настоящие.

– Вы носите утреннюю звезду? – услышала Диана из-за левого плеча, вздрогнула: кто это? И о чем?

– Какая звезда? – она обернулась. В двух шагах от нее стоял немолодой мужчина в бежевом пальто и какой-то старомодной шляпе: наверно, в таких шляпах ходили чиновники прежних времен, зазывавшие молодежь на целину или БАМ. На ногах – стоптанные ботинки. «Наверно, мужик один живет», – по-женски оценивающе оглядела она прикид странного человека. В его голосе как будто проскальзывал какой-то чужой акцент – и тут же исчезал.

– Я говорю про крестообразный знак, который вы носите… – продолжил незнакомец, хитро улыбаясь.

– Заколебалась уже всем объяснять, что это не фашистский знак! – почти выкрикнула девушка. – У немцев на танках тевтонский крест не такой!

– Верно, он не немецкий. Это – символ балтийских народов, утренняя звезда.

– Так и есть. Мне подруга из Риги год назад привезла. Вот и Костя говорит, что этот знак не немецкий. Он в символике шарит.

– Ваш молодой человек?

– Мой друг! Он студент-историк.

– Значит, он и мифологию должен знать. Утренняя звезда – это богиня Аустра. Верховный бог у балтов назывался Диевас, богиня солнца – Сауле, а бог любви – Пизюс.

– Дедушка, вы что – озабоченный?! – Диана дернулась и вспыхнула. – Позволяете себе матом при девушках. Сейчас Костя придет с друзьями…

– Ох, извините, я не хотел обидеть, – сконфузился человек. – Я же не виноват, что у древних богов такие имена.



– Мы вообще незнакомы! Если вам молодые нравятся, то ищите их в другом месте, знаете, где. Я, к вашему сведению, несовершеннолетняя, мне через месяц еще только семнадцать будет. Так что приставать ко мне не надо! У американцев это называется… знаете, как?.. черт. Забыла слово. Ну, в общем, понятно вам, о чем речь?

– Харассмент называется… Но я… Право, я не хотел, – бормотал человек в бежевом пальто. – Вижу, вы любите исторические единоборства, турниры?

– Да, и что с того? – Диану раздражал этот назойливый мужичок, помешанный на какой-то нерусской мифологии. – Мои друзья прекрасно владеют оружием, да и без оружия…

– Могут отвадить назойливого ухажера? Не сомневаюсь!

– А зачем тогда клеить меня пытаетесь? – Диана возмущенно фыркнула.

– Я люблю общаться с молодежью. И с девушками, и с юношами ваших лет.

– Бисексуал вы, что ли? – Диану передернуло. – Сейчас наши парни придут и покажут вам, как…

– Нет, успокойтесь! Я местный краевед. Альберт Иванович Яновский. Без меня вы не узнали бы значения знака, который носите. Как не узнаете и о народе, который когда-то жил на этой земле. Его называли голядь. Ударение на первом слоге, так что никакого намека на непристойность. Это был древний и гордый народ… Кстати, а среди участников этого ристалища есть те, кто сражаются за голядь?

– Да тут почти все за русских. Есть те, кто татар изображают, но там почти все русские ребята. Есть немецкие рыцари (при упоминании немцев лицо человека скривила кислая гримаса). А вот голядь? Это от «голд» – золото, что ли? – Диана медленно остывала. Почему-то имя древнего народа заинтересовало ее, зацепило что-то в душе. Кто-то в юности, начитавшись об индейцах майя, на всю жизнь заболел ими, другой – шумерами или этрусками, эллинами или хеттами.

– Сами себя они звали «галиндас», – мужичок вздохнул. – Если б не русские, жили бы и сейчас, растили детей, возделывали землю…

– Геноцид, что ли, был? Не слышала, – Диана удивленно подняла тонкие брови. – И кто же их так? И зачем?

– Русские, – еще глубже вздохнул Альберт Иванович. – А зачем? За что? За то, что землю свою любили, богов своих древних почитали. А богов у них много было. Целый пантеон. Вот утренняя звезда – Аустра.

– Да слышала уже…

– Если бы вы родились среди народа голядь, носили бы это имя.

– Спасибо, меня и мое собственное устраивает.

– Простите, а как вас…

– Зачем вам это знать? Может, еще телефончик дать для знакомства? – Диана, приподнявшись на цыпочках, крутила головой, выискивая глазами Костю и его дружную компанию.

– И все-таки? Я вот назвал себя… Согласитесь, как-то сложно говорить с анонимным собеседником.

– Да Диана я! – выпалила девушка. – И вечером я занята, и следующим тоже!

На страницу:
1 из 4