Межкультурная коммуникация и этнические стереотипы и ярлыки англоговорящего сообщества. Учебное пособие

Однако события осени 2005 г. – этнические волнения в пригородах Парижа, беспорядки и погромы – показали, что декларируемая модель полной интеграции дала сбой. Если в конце октября 2005 г., когда начались беспорядки, их рассматривали как внутреннее дело Франции, то уже в ноябре все признали, что проблема приобрела общеевропейский масштаб. Для европейских руководителей эти события стали шоком. Они ознаменовали крах либеральной европейской концепции совместного проживания на территории одного государства или сообщества государств групп людей, сохраняющих свои национальные культуры.

Фактически эта система была антиподом модели американского «плавильного котла» (см. 1.1).

Бунты осени 2005 г. в пригородах Парижа превратили проблему ассимиляции мусульманских общин из предмета академических дискуссий в главную тему новостных выпусков на телеканалах всего мира. Как правило, делался вывод о провале политики французских властей, пытавшихся интегрировать иммигрантов в общество.

Пока речь шла о взаимодействии между родственными европейскими культурами, серьезных проблем не было. Но когда после деколонизации во Францию все быстрее потек поток иммигрантов из бывших африканских, североафриканских, в частности, и азиатских владений (стран Магриба, Африки, Индокитая), отсутствие сцепления между «дальними» культурами и идеологиями стало ощущаться все сильнее. Франция охотно принимала выходцев из этих стран, зачастую на льготных условиях, не требуя в набор получения гражданства обязательного условия знать свой государственный язык. Кризис самоизоляции, когда иммигранты ограничиваются жизнью в пределах своей общины, где действуют свои законы, усугублялся социально-экономической дискриминацией: невозможностью трудоустроиться, отсутствием необходимой для этого квалификации, отсутствием перспектив для самореализации у молодежи «трудных» кварталов (т. е. кварталов, заселенных иммигрантами). На фоне всеобщего благоденствия, которое бьет по глазам со страниц газет, журналов, с экранов телевизоров, у иммигрантской молодежи возникает ощущение, что они лишние на этом «празднике жизни». Выходя за пределы своих кварталов, они видят, как живут их белые сверстники. Их не устраивает перспектива получить аналогичные материальные блага через 15–20 лет. Психическая энергия недовольства окружающим миром и своим местом в нем материализовалась в бутылках с зажигательной смесью.

Неудовлетворенность жизнью молодого поколения французских и, шире, европейских арабов подталкивает их к поиску новых форм ислама, что делает их легкой добычей апологетов радикального ислама. Французские полицейские квалифицируют беспорядки как новую форму «городского терроризма исламистских радикалов», поскольку считают, что беспорядки организованы группой радикальных исламистских главарей, преследующих свои финансовые цели, в частности наркоторговлю, или идеологические интересы, в попытке продемонстрировать властям, что они являются «хозяевами положения» в проблемных пригородах и в состоянии навести там порядок, когда пожелают. Для стабилизации ситуации правительство вынуждено было объявить о возможном использовании закона 1955 г. о чрезвычайном положении в отдельных регионах страны.

Недовольство выходцев из Магриба своим положением, рост исламистских тенденций, особенно среди безработной молодежи, во многом являются следствием иммиграционной политики последних двадцати лет, усилившей социально-экономическое неравенство. Ее результатом стали беспорядки в спальных районах Парижа и других крупных городах в октябре 2005 г., повторившиеся, хотя и не в тех масштабах, в октябре 2006 г. Известный французский исследователь ислама О. Руа отмечал, что зачинщики погромов и исполнители терактов были потомками мусульманских иммигрантов во втором поколении. Они выросли в «неблагоприятных городских зонах» (ZUS) и пригородах крупных городов без нормальной социально-культурной и экономической инфраструктуры, не имели специального религиозного образования и не сделали профессиональной карьеры. В этих районах проживает почти 2,7 миллиона человек. Дешевое муниципальное жилье (HLM), по мнению многих экспертов, представляет угрозу для общества, так как в нем компактно проживают «проблемные категории» населения. Ощущение своей маргинальности и возврат к исламу означает для них больше, чем собственно этническое происхождение [см.: http://www.religion/ng.ru]. Для тех иммигрантов, которым присущи культурное дистанцирование от французов, сохранение религиозных обычаев и патриархальных устоев в семье, французская модель интеграции порождает много психологических и социокультурных проблем, вызывает отторжение.

Исследователи этнических отношений приходят к выводу, что привлекательность Франции и других европейских стран связана в первую очередь с их высоким уровнем жизни и соцобеспечением, а не культурным или историческим престижем. Мусульмане не слишком торопятся перенимать европейский образ жизни, потому что они попросту не считают его особенно привлекательным. У них есть собственные причины отвергать европейское светское общество, где, по их мнению, религия и семья не играют достойную роль, как в исламском обществе. Во Францию переезжают не из-за восхищения страной или гордости за гражданство, а из-за высокого уровня жизни и гарантированного соцобеспечения. Как гласят все стереотипы, иммигранты «просто хотят лучшей жизни». Но они вовсе не обязательно хотят европейской жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.