Зарубежное Россиеведение

Польский консул в Харькове 30 октября 1937 г. сообщал польскому послу в Москву: «Особенное внимание следует уделить отношению НКВД к иностранцам… Переживаемая ныне ксенофобия (ненависть к иностранцам) и стремление изолировать иностранные представительства продолжают отражаться и на местном населении, которое подвергается наказаниям за всякую, даже минимальную связь с заграницей. Дошло до того, что люди, получающие письма от своих родных из заграницы, отказывались их принимать из боязни, чтобы не быть заподозренными в шпионаже. А советские органы, желая выкорчевать эти связи, доходят до таких нелепостей, что, например, человека, отец которого носил имя Эрнест (он – Эрнестович), заподозрили в немецком происхождении в связи с заграницей и уволили с работы (такой случай имел место в отношении офицера военного флота в Новороссийске)»147.

В документах чехословацкой миссии в Москве, которые направлялись в Министерство иностранных дел в Праге, в сводке «О внутреннем положении СССР и отношении к Франции и к Англии» сообщалось:

«Внутреннее положение. Кризис, который переживает сейчас Советский Союз, находится в зависимости (связан) с мировым кризисом, достигшим высшей точки в горячке вооружения, означающим фактическое военное положение и действительно военные отношения в большей части мира. Кроме того, сегодняшний кризис Советского Союза является результатом дефинитивного отказа от Раппальского договора, т. е. отказа от длительного, интимного союзничества с Германией, который (договор) в жизни Советского Союза в деле строительства государства и организации армии означал непомерно много. Отстранение из администрации последних революционных «могикан», как, например: наркомпросса Бубнова или комиссара земледелия Чернова, делается, вероятно, не из-за неуживчивости этих лиц или других личных причин, а во многих случаях подобная чистка означает необходимость, ибо симпатии и ориентации на Германию у многих в подсознании были еще сильны. Германия имела в России десятки тысяч своих специалистов и иных лиц, побывавших в Германии и поддерживающих тесную, личную связь с Германией. Очень вероятно, или, пожалуй, является истиной, что Германия пыталась прибегнуть к помощи преданных ей лиц и к помощи других своих русских и нерусских политических приверженцев, если не для свержения нынешнего советского режима, то с целью добиться изменения его заграничной политики. Эта попытка со стороны Германии показала Советам большую опасность. Интервенционные попытки с первых этапов революции слишком еще свежи в памяти людей нынешнего режима, и поэтому понятно, что агрессивная политика гитлеровской Германии и ее союзников должна была вызвать здесь новую волну опасений и озлоблений. После периода спокойной, мещанской жизни высшей советской бюрократии и растущего сближения с заграницей пришла волна ксенофобии и недоверия почти к каждому, кто мог иметь хоть какой-нибудь близкий стык с иностранцами, к иностранным дипломатическим миссиям или к лицам из скомпрометированных советских политиков. Распространение за границей мнения о разложении советской армии вызвало здесь понятную злобу и получило решительный ответ в крепких словах речи Ворошилова на Красной площади (речь идет о выступлении К. Е. Ворошилова по случаю 20-летия революции. – В. X.). Тем не менее при объективном рассмотрении программной речи Молотова на торжественном заседании должны констатировать, что, кроме некоторых достаточно остро формулированных слов, содержание доклада сравнительно очень умеренно.

Английская политика. Вкратце я уже докладывал, в какой мере здесь Англия подозревается, что ее заграничная политика является не только нерешительной, особенно пока она не вооружена, но и что она придерживается политики изоляции Советской России из доводов различной идеологии и из страха за свои колонии. Неискренняя политика Англии, постоянно уступающая Италии, естественно, усиливает решительность Германии к акциям в Средней Европе, при которых Гитлер, само собой разумеется, будет рассчитывать на противоуслуги Рима. Я уже докладывал о своем разговоре с Литвиновым, который в этом отношении большой пессимист и утверждает, что при нынешнем тяжелом внутреннем положении Германии Гитлер вынужден будет после успешной итальянской политики в Испании добиваться равноценных успехов на Востоке. В действительности Англия своей заграничной политикой преследует непосредственную, практическую цель сохранения целостности империи и хозяйственных интересов во всем мире с возможно наименьшими жертвами. Идеологические соображения отступают здесь на последнее место. Тем не менее английское наступление должно означать для Москвы политику, за которой скрывается умысел против Советов и против возрастающего влияния в международной политике. Охлаждение советско-турецкой дружбы и происшедшие недавно изменения в правительстве Турции приписываются также частично влиянию Англии…»148.

В посольствах европейских государств, аккредитованных в Москве, анализировали выступления руководителей ВКП(б) и советского правительства, передовые статьи ведущих советских газет и журналов, что позволяло им делать выводы об изменениях внешнеполитического курса Советского Союза и приоритетах во внутренних делах страны.

Так, в распоряжении 2-го спецотдела ГУГБ НКВД СССР находился доклад германского посла в Москве Шуленбурга от 21 января 1940 г. о 16-й годовщине со дня смерти В. И. Ленина. Шуленбург отмечал: «На традиционном траурном заседании в московском Большом театре, на котором присутствовал И. Сталин, секретарь Московского комитета партии Щербаков произнес речь, в которой говорил преимущественно о внутриполитических достижениях Советского Союза… В заключительной части своей речи Щербаков охарактеризовал Советский Союз как ударную бригаду мирового пролетариата: “Советский Союз высоко держит знамя интернационализма и бескорыстно выполняет свой долг защиты народов, которые просили у него помощи. В настоящее время Советский Союз выполняет великую задачу освобождения финского народа”. Затем Щербаков выступил против тех заграничных газет, которые распространяли всевозможный вымысел о Красной Армии в Финляндии и даже говорили об интервенции против Советского Союза. Очевидно, продолжал Щербаков, – эти господа потеряли не только рассудок, но и память. Они забыли, что Красная Армия в период беспримерной разрухи, без техники, разбила и прогнала войска 14 интервентов. Сейчас энтузиазм советского народа и его непоколебимая воля к победе подкрепляются современной военной техникой. Советский народ обращается ко всем поджигателям войны: “Придите только, мы вам покажем!»

Японские дипломаты и военные атташе, аккредитованные в Советском Союзе, тщательно следили за политическими процессами в стране, особенно касающимися обороноспособности Красной Армии. Представляет интерес доклад бывшего помощника японского военного атташе в Москве Коотани «Внутреннее положение СССР (Анализ дела Тухачевского)» (с предисловием начальника отделения Генштаба полковника Касахара), сделанный им на 199-м заседании Японской дипломатической ассоциации в июле 1937 г. Во вступлении к докладу бывшего военного атташе в Москве начальник отделения Генштаба японской императорской армии отметил: «Нынешний процесс (речь идет о процессе над М. Тухачевским. – В. X.) лежит по линии ее моральной спаянности. Это в еще большей степени подтверждает нашу мысль о том, что в случае столкновения с Красной армией, с которой мы не можем сравняться в численности и количественном отношении, победы нужно добиваться по линии моральной, и это слабое место Красной армии нам в случае столкновения необходимо будет использовать…» Коотани в своем выступлении скромно отметил, что он считается «только начинающим» в деле изучения России и занимается этим всего 4/4 года, в отличие от «присутствующих здесь полковника Касахара и Хата, которые уже более десятка лет изучают русскую проблему». Однако небольшой срок изучения России не помешал ему сделать некоторые любопытные выводы о сущности внутриполитических процессов в Советском Союзе. Так, Коотани в своем докладе отметил:

«Неправильно рассматривать расстрел Тухачевского и нескольких других руководителей Красной армии как результат вспыхнувшего в армии антисталинского движения. Правильно будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой Сталиным в течение некоторого времени работы по чистке, пронизывающей всю страну. Подобного рода процессы, надо полагать, будут иметь место и в дальнейшем. Эта чистка началась еще с позапрошлого года. В основе ее лежит желание Сталина в связи с растущей напряженностью международного положения достигнуть политического укрепления внутри страны и обеспечить себе свободу действий для проведения в жизнь своих планов… Мое личное мнение относительно этого мотива – что здесь не было ни плана восстания, ни даже террористических планов. Насколько мы можем себе представить, вполне возможно, что на попытку Сталина провести до конца чистку в среде армии военные специалисты ответили известным противодействием исходя из необходимости не подвергать снижению боеспособность армии. Тухачевский и другие могли, например, выражать протест в какой-нибудь форме против намерения расстрелять в один прием Путна, Примакова и связанных с ними лиц или против привлечения новых лиц к делу.

Вы подумаете, может быть, что только за такую оппозицию можно было бы не расстреливать, но так думают японцы, которые судят о России исходя из положения в Японии, в России же в случае столкновения поездов немедленно расстреливается начальник станции, который несет за это ответственность. Человеческая жизнь ценится в России дешево, и если мне скажут: “Не смешно ли, чтобы за такую оппозицию людей расстреливали?” – я скажу, что ничего смешного здесь нет, а для России это вполне возможно… Я слышал мнение, что хотя и Англия, и Франция, и Германия внимательно наблюдают за событиями в России, но только японская армия дает серьезную, сдержанную оценку этих событий. Кажется, и в газетах высказывалось такое мнение. Я хочу сказать по этому поводу, что японский Генштаб и японские военные круги лучше всего знают Россию и что органы, несущие ответственность за оборону государства, не могут позволить себе давать легкомысленную оценку событиям. Вы, может быть, скажете, что эта осторожная оценка основана на софизмах, но я был в России и наблюдал русские условия, и первая мысль, которая промелькнула у меня в голове, когда возникло нынешнее дело, была мысль: “Ну, теперь диктатура Сталина укрепится”, – а отнюдь не мысль о том, что ее песенка спета. Я намеренно выражаю это в безыскусственной форме, как это чувствует народ…»149

В отчетах послов иностранных государств нередко анализировались вопросы военно-политических отношений СССР с приграничными государствами. Например, в годовом отчете британского посла в Японии Клайва за 1935 г., направленного в МИД Великобритании, отмечалось:

«…Взаимоотношения с иностранными государствами. Россия. В течение года стало очевидным, что, несмотря на многие обвинения и контробвинения в нарушении маньчжуро-советской границы и несмотря на серьезные инциденты, которые являются результатами этих нарушений, возможность войны в ближайшем будущем между двумя этими странами в значительной степени уменьшилась. Основной причиной этому является то, что японские офицеры поняли, что развитие советской армии было значительно более быстрым, чем перевооружение и реорганизация японской армии. Возникновение общеевропейской войны может, однако, совершенно изменить относительное равновесие русско-японских вооруженных сил на Дальнем Востоке»150.

Заслуживает внимания реакция иностранных дипломатов в связи с выступлением А. Гитлера на нюрнбергском съезде 1936 г. Так, в письме от 22 сентября 1936 г. австрийского поверенного в делах в Берлине в МИД Австрии сообщалось:

«Из точно информирующих нас кругов мы узнали, что заклинания большевиков рейхсканцлером Гитлером на нюрнбергском съезде не произвели в народе того действия, на которое рассчитывали. Отмечают также, что воинственные речи Гитлера, Геббельса и других ораторов не привели к объявленному заранее разрыву дипломатических или, по крайней мере, торгово-политических отношений между Германией и Советским Союзом, который, со своей стороны, принимал все меры к тому, чтобы не спровоцировать дальнейшего обострения конфликта, так что, по крайней мере, в данный момент можно полагать, что официальные германо-советские отношения останутся без изменения. Для объяснения этого факта следует особо подчеркнуть несомненную заслугу в этом деле Рейхсвера, употребившего все свое влияние на то, чтобы воспрепятствовать гибельной антисоветской политике Гитлера и предотвратить катастрофу, так как именно этим кругам хорошо известно, какие последствия имела бы сейчас германо-советская война не только для Германии, но и для всей Европы. Эта антисоветская политика Гитлера имеет, конечно, своим последствием то, что ни Франция, ни Чехословакия не ослабили своих договоров о союзе с Москвой, а, наоборот, может быть, даже их укрепили, а отсюда видно, что рассчитывать на возможность дипломатического наступления на основе нюрнбергского подстрекательства против большевизма в этих направлениях было совершенно ошибочно и внешнеполитическое положение Германии в отношении этих стран значительно затруднилось. Поверенный в делах Таушитц».

В группе делопроизводственных документов безусловный интерес представляют аналитические материалы советских органов госбезопасности. Например, ориентировка НКВД СССР, составленная в конце июня 1939 г., «О каналахиноразведок в системе Главсевморпути и Гидрометеослужбы при СНК СССР». В документе подробно рассматриваются формы и методы, применяемые германской и французской разведками по получению сведений об СССР:

«1. Германия. Германский послевоенный империализм в обход Версальского мирного договора сразу же после войны приступил к созданию организаций, которые могли бы заменить 2-й отдел Генштаба и служить прикрытием для дальнейшего ведения активной военно-разведывательной работы, в первую очередь против СССР. В этих целях в Германии были созданы в числе других два “общества”: “Германское общество по изучению Восточной Европы” (“Остен-Европа”) и “Общество содействия развитию германской науки”. Позднее, в 1925 году, в Берлине было создано “Общество по изучению Арктики при помощи летательных аппаратов” (“Аэро-Арктик”), которое целиком находилось под влиянием и под руководством вышеуказанных обществ. Эти общества по существу примыкали к “Германской национальной партии” (так называемая “Дейч-Национале”), влияние которой преобладало в Рейхсвере, “Союз офицеров” в “Штальгельме”151, генералитете и, следовательно, среди офицеров германской разведывательной службы. Оба “общества” субсидировались правительством, рейхсвером, Министерством иностранных дел и Министерством внутренних дел Германии.

“Остен-Европа”. “Германское общество по изучению Восточной Европы” фактически было основано еще в 1913 году в Берлине. Первое время оно именовалось “Германским обществом изучения России”. Устав “Остен-Европа” гласил, что целями общества являются “создание более крупного штаба специалистов для связи Германии с восточными государствами и оказание поддержки германской внешней политики в отношении государств Восточной Европы”. Общества имели филиал в Гамбурге, областные группы в Рейнской области и в гор. Кенигсберге (Восточная Пруссия) и институт по изучению Восточной Европы в гор. Бреславле. В состав президиума “Остен-Европа”, как и остальных двух обществ, входили представители от Министерства иностранных дел, от рейхсвера и других правительственных учреждений, дипломаты (например, весь состав германского посольства в Москве), много офицеров рейхсвера, в том числе офицеры разведывательной службы Ионас, Нидермайер, Брунс Вальтер, прусский министр Шмидт Отт и другие… Видную роль в “Остен-Европа” играл подполковник в отставке, бывший представитель рейхсвера в Москве фон Нидермайер, крупный агент немецкой разведки…

“Общество содействия развитию германской науки” было учреждено в октябре 1920 года в Берлине. Устав его гласил, что целью общества является содействие германской науке, “употребление получаемых от казны, от частных лиц и учреждений денежных средств в пользу германской науки и знаний, равно как закрепление уже достигнутого в этой области”. Основателем и председателем общества был бывший прусский министр Шмидт Отт. Членами общества являлись главным образом в подавляющем большинстве реакционно настроенные лица. Общество было тесно связано с германским Министерством иностранных дел, которое, командируя кого-либо из специалистов для разведки по тем или иным вопросам в восточные страны, использовало это общество как прикрытие. Общество получало правительственные субсидии.

Общество “Аэро-Арктик” было создано в 1925 году. С вступлением в должность секретаря общества – германского военного разведчика Брунс Вальтера оно стало новым прикрытием для германской военной разведки… Базой для создания Общества послужил так называемый “проект Брунса”, заключавшийся в том, чтобы открыть постоянное воздушное сообщение на дирижабле между Западной Европой, Америкой и Японией через территорию СССР. В 1927 году Брунс появляется в Москве, пытается оформить свой проект якобы для выбора места под причальную башню для дирижаблей. В 1931 году был совершен полет дирижабля “Граф Цеппелин-126”, экипаж которого состоял в большинстве из немцев. С дирижабля были произведены съемки важнейших узлов трассы Северного морского пути (снимки остались в Германии).

Названные выше организации не только служили прикрытием для германской военной разведки, но и в первый период своего существования фактически заменяли собой второй отдел германского Генерального штаба и вели активную разведывательную работу в СССР, которая маскировалась легальными сторонами деятельности: организация выставок, выступление с докладами об СССР, направление “ученых” в СССР якобы для изучения социально-экономических проблем; приглашение советских ученых в Германию, где предпринимались попытки под флагом сближения германской и советской наук вовлекать их в шпионскую деятельность, использовать как агентов влияния.

По мнению авторов документа, период франко-прусской войны 1871 года характеризовался ослаблением германских интересов к Арктике. Они переместились в Центральную Европу. К началу XX столетия интересы Германии к Арктике снова усиливаются, особенно когда возникла проблема о принадлежности Шпицбергена. Перед первой мировой войной Германия была заинтересована в сохранении “статус-кво” на Шпицбергене – земле, никому не принадлежавшей. В этих целях Германией было сорвано проведение международной конференции по вопросу принадлежности Шпицбергена.

Авторы все это объясняли тем, что некоторые районы Шпицбергена представляли для Германии военно-стратегическое значение. Именно поэтому она заняла некоторые гавани в северо-восточной части Шпицбергена, направила туда воздушную экспедицию на дирижабле “Граф Цеппелин”, в которой принимал участие тогдашний командующий военно-морским флотом Германии Генрих Прусский. В бухте Эбельтов немцы организовали полярную станцию под руководством Вегенера, которая проводила наблюдения, чтобы изучить возможность полетов дирижаблей над Арктикой. “Проект Брунса” (1926–1932 гг.) являлся выражением все тех же захватнических устремлений Германии. С началом первой мировой войны 1914 г. Германия была заинтересована в том, чтобы нарушить коммуникационные сообщения между США и Европой. Пути, соединявшие США и Европу по Атлантическому океану, охранялись военными кораблями Англии и США, а подвоз военного снаряжения для русской армии из Англии и Америки осуществлялся в основном через Архангельский порт. Поэтому Германия изыскивала для своих подводных лодок и судов более северную трассу в районе между Шпицбергеном – Гренландией и далее – Америкой. Этим и объяснялась активность германских подводных лодок во время Первой мировой войны в районах Баренцева и Белого морей; а также направление в тот район германского судна “Посейдон” в 1927 г., устремления Германии к Скандинавскому полуострову и району Шпицбергена в конце 1930-х гг. Так, в 1938 г. германский подданный Виталис Патенбруг, высланный из Норвегии за шпионаж, опубликовал через издательство “Шварэгюнтер Ферлаг” (в Лейпциге) книгу, содержавшую провокационные заявления, рассчитанные на превращение Шпицбергена в немецкую базу.

2. Франция. Большой интерес к Советской Арктике и Северо-Западному региону СССР проявляла французская военная разведка. Одним из основных подразделений французской разведки на территории СССР являлось общество “Франко-советского сближения”. В Париже находилась “Школа восточных языков”, являвшаяся филиалом 2-го отдела французского Генерального штаба. По мнению авторов документа, “передача Шпицбергена Норвегии, находящейся в полной зависимости от Франции и Англии, имела более легкое использование ими Шпицбергена на случай войны… Из изложенного видно, что за этими устремлениями французской разведки на наш Север также стоят военно-стратегические планы”»152.

Особенности развития обстановки на международной арене в середине 1930-х гг., обусловленные нарастанием военной опасности, и специфика внутриполитических изменений в Советском Союзе определили характер внешних и внутренних угроз безопасности СССР. Для этого времени характерна резкая активизация разведывательных устремлений спецслужб иностранных государств в отношении Советского Союза. Наибольшую активность в предвоенные годы проявляли разведки нацистской Германии и ее союзников, в первую очередь Японии. Возрастали разведывательные устремления к СССР и таких стран, как США, Англия, Франция, а также ряда других государств (Польша, Латвия, Литва, Эстония, Финляндия), заинтересованных в получении информации о политической и экономической ситуации в СССР, его армии.

Учитывая изменения в системе международных отношений, было создано Особое бюро при Секретариате НКВД СССР153, занимавшееся анализом разносторонней разведывательной и контрразведывательной информации, подбором и переводом на русский язык иностранной литературы154.

В Особом бюро было создано несколько направлений работы по группам стран: 1) Франция, Бельгия, Италия, Испания, Португалия; 2) Германия, Австрия, Чехословакия, Венгрия, Голландия, Швейцария, Данциг; 3) Польша, Литва, Латвия, Эстония; 4) Англия, ее доминионы и колонии, Канада, Австралия, Южная Африка, Индия; 5) США, Швеция, Норвегия, Дания, Мексика, Южная Америка; 6) Турция, Иран, Югославия, Болгария, Греция, Румыния; 7) Япония, Китай155.

2. Архивные следственные дела в отношении государственных, политических и военных деятелей Латвии, Литвы и Эстонии, арестованных в начале Великой Отечественной войны, а также генералов, офицеров и сотрудников вермахта и специальных служб Германии и бывших сотрудников дипломатических представительств нацистской Германии, оказавшихся после окончания Второй мировой войны в советском плену, составляют вторую группу документов Центрального архива ФСБ России по теме «Зарубежное россиеведение».

После установления советской власти в Прибалтийских странах руководящие государственные и политические деятели Латвии, Литвы и Эстонии с семьями были административно высланы для проживания в различных городах Советского Союза под гласный надзор местных органов НКВД СССР. В июне 1941 г. в связи с начавшимися военными действиями были арестованы: премьер-министр Латвии К. И. Ульманис, министр иностранных дел Латвии В. Н. Мунтерс, министр внутренних дел Латвии К. Д. Вейднека, заместитель министра президента и военного министра Латвии И. П. Балодис; президент Эстонии К. Я. Пятся; главнокомандующий армией Эстонии И. Я. Лайдонер; президент Литвы Сметой, премьер-министр Литвы А. К. Меркис, министр иностранных дел Литвы И. К. Урбшис; военный министр Латвии К. И. Беркис; премьер-министр Эстонии К. А. Энпалу, товарищ министра иностранных дел Эстонии К. Д. Тофер, член эстонского парламента Я. И. Тандре и др.

Большинство из них дали показания о том, что в свое время, занимая различные посты в правительствах Латвии, Литвы и Эстонии, «вели борьбу с революционным движением, с компартией и проводили враждебную политику по отношению к Советскому Союзу». В материалах содержатся сведения об отношениях с СССР, обстоятельствах заключения договоров о взаимопомощи между СССР и Латвией, Литвой и Эстонией.

Так, например, в протоколах допросов И. П. Балодиса содержатся сведения об отношениях Латвии и Советской России (СССР) начиная со дня образования Латвийской Республики: «Латвия была прокламирована демократической самостоятельной республикой в 1918 году… В ноябре 1918 года или декабре временным Латвийским правительством с представителями германского правительства был заключен договор о совместных действиях очищения Латвии от войск Красной армии. В силу этого договора латвийская армия вооружение, снаряжение и продовольствие получала от представителей германского правительства. На основании того же соглашения немецкому меньшинству, живущему на территории Латвии, было разрешено сформировать немецкие воинские части, которые были сформированы под названием “Ландесвер” (охранники земли). На берегах Венты латвийские части простояли до 9 марта 1919 года, когда перешли в наступление вместе с частями “Ландесвера” и 10 марта 1919 года заняли г. Салду, 22–23 марта – г. Шлок, 24–25 марта – Калнцем на берегу р. Курляндской “А” – бывшей позиции латвийских стрелков во время мировой войны… С изгнанием германских войск из пределов Латвии начинается период освобождения Латгалки от войск Красной армии…. 3 января 1920 г. латвийская армия вместе с армией Польши на основании особого соглашения между латвийским главным командованием и уполномоченным маршала Пилсудского перешла в наступление и в первых числах февраля 1920 года заняла те пункты приблизительно, которые остались за Латвией по договору, заключенному между СССР и Латвией 11 августа 1920 года».