Азартные игры богов

Игорь Рыжков

Азартные игры богов

Российская Федерация

Президентская резиденция Ново-Огарево

22.03.2024. 02-30

Владимир Владимирович спал чутко. Полутемная комната с пятью точечными светильниками по углам. Тремя камерами наблюдения и двумя охранниками ФСБ за дверями спальни, не давала ни глубины сна, ни полного отдохновения.

Он не читал перед сном сводок и не принимал донесений. Перед каждой попыткой выспаться он делал небольшую, хотя бы в тридцать минут, паузу, которая, позволяла осознать то, что произошло за день.

Предыдущие дни, еще как то укладывались в некоторую цепочку просчитываемых причин и следствий. Последние дни, создавали ощущение полного бардака. Иногда накатывала тоска, и ужас.

Холодное принятие решений – глупость. Не имея эмоционального жизненного багажа, никогда не сможешь ни осознать опасности, ни выбрать следующий шаг.

Он уже двадцать лет ощущал себя эквилибристом, идущим по тонкому канату над пропастью, который таскало из стороны в сторону штормовым ветром. Одно неверное движение, и ты валишься в бездну, из которой уже нет ни единого шанса выбраться. Наверное, в ту, которая сейчас легла под голову жесткой подушкой. Он боялся сегодня засыпать. Почему-то боялся. Липкое ощущение неизбежной катастрофы сосало под ложечкой.

Путин открыл глаза. Все-таки не спалось. В голове мелькали даты, цифры, отчеты лица доклады. Он поднялся с постели. Надел тренировочный костюм. Дошел до ванной и, засунул пылающую голову под ледяную струю. Вытер волосы и с полотенцем на плечах. Дошел до кофе-машины.

– Хотя бы так – Он набрал необходимую комбинацию клавиш. Врачи не рекомендовали ему кофе потому, что возраст давал о себе знать, и давление, все-таки уже не было таким как в юности. Но, мозгу был нужен кофеин и сахар. Он выпил капуччино одним глотком, и ему стало немного легче. Горячий кофе, легко улегся в желудке и сумел создать некую благостность и баланс состояния, которая позволяла связно мыслить. Он вспомнил вчерашнюю телеконференцию и покачал головой. Пару фраз он все-таки обронил лишних. Хороший политик подумает десять раз, перед тем как промолчать в камеру. Это правда, про гиперзвук и бритву – он сказал зря.

Двадцать лет разведки научили многому. Он сокрушенно покачал головой. Некоторые из уроков он стал забывать. Не стоит всему миру показывать клыки, если они у тебя есть. Всему свое время.

– Пусть, считают меня идиотом. Так – проще – Владимир Владимирович поворошил на столе бумаги. Он так и не научился пользоваться гаджетами, предпочитая читать доклады и аналитику в печатном варианте.

Да и как его учили – это всегда давало гораздо больший эффект глубины восприятия и осознанности. Он вспомнил, как это называют специалисты из института изучения мозга Бехтеревой – «длинная рефлексия». Буквы складываются в слова, слова в предложения, образы. Пока дело дойдет до полного понимания сути – будут задействованы все лобные доли головного мозга. Максимально возможная комбинаторика вариантов даст хотя бы единственный, но самый правильный путь решения проблемы, по которому, стоит сделать какой-то шаг. Как то сыграть свою игру.

Он присел на кровать с листами бумаги, последних донесений разведки ГРУ.

– Какой-то бред! – У него складывалось впечатление, что к ядерному оружию в Пентагоне уже подобралась кучка идиотов. Это было самым тяжелым пониманием и осознанностью потому, что неотвратимое возмездие как сдерживающий фактор переставало работать.

Люди уж не боялись смерти. И, собственно, мертвому – все равно. Страдания испытывают те, кто остаются в живых. Так или иначе. Если ты, оставаясь в полном здравии и рассудке, теряешь близких родных, все – то к чему ты стремился всю жизнь, то – это на самом деле вызывает тяжкие страдания, и останавливает перед совершением глупого поступка. Но, как это объяснить тем, которые уже подняли себя на жертвенный крест «Великой войны» против всего, что они холили и лелеяли поколениями? Они были готовы умереть. Только не понятно ни за что ни во имя чего. Самое печальное заключалось в том, что их мечтой и смыслом великой войны была полная убежденность в том, что они утащат в могилу и остальных.

Владимир Владимирович устало потер виски. Задача казалась неразрешимой. Играть снова придется на грани фола. Идти по канату над пропастью, надеясь, только на бога. Кем и чем бы он ни был.

Звонок желтого телефона с гербом на диске в виде двуглавого орла заставил его вздрогнуть. Министр обороны не звонит Верховному главнокомандующему в пол третьего утра, если бы ситуация не была тревожной.

Он поднял трубку, и произнес привычную фразу. – Да, Сергей Кужугетович. Что случилось?

– Третья директива, Владимир Владимирович. – Путин тяжко выдохнул. Третья директива Пентагона предполагала превентивный ядерный удар по территории Российской Федерации всем своим ядерным арсеналом.

– Зафиксированы пуски четырехсот двадцати пяти ракет. Шахтных двести. Остальные крылатые с военных баз. – Через секундную паузу министр обороны дополнил. – Через три минуты подключатся подводные лодки в Атлантике и на Балтике. Дальше можно не считать. Уже не остановим. Перегрузка ПВО после тысячи целей, а их уже за полторы. «Поймаем» мегатонн двести на свою территорию. Ответно-встречный подтверждаете?

– Не вижу смысла, Сергей Кужугетович. «Периметр» сработает и без моего подтверждения. Сколько населения останется в живых? – Трубка замолчала мертвенно. Министр обороны больше не произнес ни слова. То, что произошло – было невероятным. Владимир Владимирович положил трубку на рычаг.

– В живых не останется никого, Владимир Владимирович. Не выживут даже тараканы. – Путин с удивлением посмотрел на стул, на котором он обычно сидел, работая с документами.

Мужчина лет пятидесяти с усталым смуглым лицом, в сером мятом плаще, под которым угадывался вельветовый клубный пиджак. В дорогих, но неброских брюках, начищенных до блеска туфлях, аккуратно снял шляпу с головы и положил ее на стол. Пригладил седоватую аккуратную прическу. От него неожиданно пахнуло дорогим терпким парфюмом. Странный посетитель достал из кармана плаща пачку сигарет с необычными рисунками и, чиркнув, золотой зажигалкой прикурил.

– Я не курю. Как вас там… – Владимир Владимирович удивленно осматривал неожиданного посетителя с головы до ног.

– И не терплю табачного дыма. – Посетитель не отреагировал. Устало потер переносицу. Сделал еще затяжку и стряхнул пепел прямо перед собой. Маленькая искра, упавшая с сигареты неожиданно пропала, так и не достигнув столешницы.

– Это не табак, Владимир Владимирович. «Гаротта». Находясь в состоянии полупроекции, я трачу слишком много энергии. – Посетитель посмотрел в лицо Путина. – Мне нужны стимуляторы. Вы же пьете кофе. Те так ли? – Путин жестко махнул рукой в сторону.

– Кем и чем бы вы ни были – у меня нет ни секунды времени. – Он снова взял трубку телефона. Трубка молчала.

– Я остановил время, Владимир Владимирович. – Сказал неожиданный посетитель. – «Зеро».

– Что вы имеете в виду? – Путин присел на кровать. Ему казалось, что это кошмар, он видел, что-то подобное уже не впервые. Нужно просто суметь уснуть и утром все будет иначе. Путин жестко протер лицо мокрым полотенцем, которое было у него на плечах.

– Вы позволите мне заснуть? – Владимир Владимирович, начал стаскивать через голову футболку.

– Как хотите, Владимир Владимирович. Но, иначе уже не будет. Текущий временной поток причинно-следственный связей я проиграл. – Путин надел футболку снова.

– Временной поток? Связи? Что за чушь? И откуда вы здесь взялись вообще? – Он вытер насухо лицо. Посетитель мороком вовсе не казался. По спальне поплыл едва чувствуемый тонкий похожий на лекарства запах. Сигарета на самом деле помогала этому странному человеку сохранять здоровье.

– Меня зовут Груман, Владимир Владимирович. Я – Игрок. – Груман разжал пальцы, и сигарета растаяла в воздухе. Путин сел на постель.

– Вы остановили время. – Груман кивнул.

– Как это?

– Я постараюсь объяснить, разумеется, если вы готовы слушать, Владимир Владимирович. – Груман пригладил волосы, и перед ним появилась чашка кофе, наполовину заполненная коричневатой пышной пенкой.– Вы Альфийцы делаете хороший кофе Владимир Владимирович. – Я бы бывал у вас только за тем, чтобы выпить кофе. – Груман сделал глоток и блаженно закрыл глаза. – Мы никуда не торопимся, Владимир Владимирович. Танцевать на минном поле «джангу» может только кретин, поэтому мы, не будем принимать скоропалительных решений. Не так ли? – Владимир Владимирович встревожено посмотрел на молчащий телефон. Груман заметил.

– Текущий временной поток размыт, Владимир Владимирович. Он неоднозначен, успокойтесь. – Путин вспылил.

– Чушь! Господин Груман! Какая неоднозначность? Ракеты! – Груман пожал плечами.

– Ну, они могут и не долететь, Владимир Владимирович. Или улететь совсем не туда, куда должны были лететь. Или не взорваться, или вернуться назад к шахтам пусков. На все моя воля! – Груман шутливо поднял руки вверх, но вдруг его лицо стало свирепым. – Ваша цивилизация – Груман показал пальцами кавычки – «Разумных» существ давно прошла порог Карно. Вы уничтожите себя при любом раскладе! В любых вариациях! При любом исходе! – Груман придвинулся к Путину ближе и жестко посмотрел в глаза.

– Вы двадцать лет работали во внешней разведке. Скажите мне, пожалуйста, сколько раз ядерное оружие оказывалось в руках круглых идиотов, и принятие решения о том жить, или умереть миллиардам людей – было отдано на откуп одному человеку? – Путин устало опустил плечи.

– Я знаю шесть…

– Одиннадцать! Владимир Владимирович! Одиннадцать! Во времена Карибского Кризиса Хрущев отдал право принятие решения о запуске командиру подводной лодки. Полковнику! – Груман передернул плечами. – Четыре года назад адмирал ВМФ Соединенных Штатов обзванивал министров обороны сорока стран с «радостным» известием о том, что ему удалось перекодировать боеголовки, и неадекватного решения по запуску не будет! Было?

– Владимир Владимирович кивнул. – Груман оскалился. – Однажды радары РВСН приняли стаи перелетных птиц за активные цели, и вы были готовы к ответно – встречному удару! Было?

– Было. – Владимир Владимирович был подавлен. У него возникло ощущение, Что этот морок. Некий Игрок – Груман хлестал его по щекам.

– Он бы отдан? – Груман пылал гневом. – Владимир Владимирович устало вытер лицо полотенцем. Миллиарды людей спали в своих кроватях. Видели сладкие сны и ждали радостного пробуждения, не понимая вовсе, что оно может так и не настать.

– Да, он был отдан. – Груман устало вздохнул.

– Запуск ракет остановил кто-то из генералов, у которого были внуки, и он хотел оставить им хотя бы одну ставку на выживание. – Владимир Владимирович поднял на Грумана удивленный взгляд.

– Вы странно говорите, господин Груман. У нас говорят – «шанс». – Груман снова пожал плечами.

– Вы просто не знаете и не понимаете, всего, что происходит, Владимир Владимирович. На вас уже было совершено двенадцать покушений – это означает, то, что вы играете против нисходящего потока и ваш противник весьма серьезен. Конечно, вы ни в чем не виноваты, и, руководствуетесь лишь той информацией, которую в состоянии осознать и осмыслить. Вы интуитивно чувствуете противника, и прячете своих дочерей и внуков, потому, что они являются вашими «точками уязвимости». Вас же учили приемам влияния и вербовки! Не так ли?

– Шестнадцать, господин Груман.

– Что «шестнадцать»?

– Шестнадцать покушений… – Владимир Владимирович бросил полотенце на постель, подошел к кофе-машине и сделал еще чашку кофе. Беседа, на самом деле предполагалась быть долгой.

– Может быть, пришло время разобраться в ситуации? Как вы считаете? Эрат – один из самых сильных Игроков, и после порога Карно я не смогу сыграть реванш в одиночку. – Путин поставил рядом со столом стул. Сел и поставил чашку кофе перед собой. Все выглядело дико. Выморочно. Иллюзорно. Ему казалось, что он видит кошмар, и никак не может проснуться.

– Эрат, Груман, Игроки, Потоки… Кто вы? – Он медленно помешивал кофе в чашке. И зачем вам я? – Груман снял плащ. Сложил аккуратно и положил на край стола. – У вас жарко, Владимир Владимирович. Не, сочтите за дурное поведение. Мы боги. С вашего позволения. – Путин не отреагировал. Иллюзия как иллюзия. Бред. Нужно завтра сказать врачу.

– Я знаю только одного бога, господин Груман. – Груман устало махнул рукой.

– Ваша вера и ваши боги – это способ выживания на территориях с особым климатом и ресурсами. Всего лишь – способ организации социума. Я не говорю, что это – не важно. Это очень важно и объясню почему – чуть позже. Но, мы боги реальные. Настоящие. Железобетонные! – Груман гулко постучал кулаком по столу.

– Вы – иллюзия, господин, Груман. Я просто вижу кошмарный сон. – Путин сделал глоток кофе и посмотрел своему собеседнику в глаза.

– Иллюзии легко проникают в реальность, Владимир Владимирович. Да физическая реальность раскроит вам череп, если вы перепутаете топор с лебяжьим пером. Но. – Груман осмотрелся. Указал на герань на подоконнике. – Хотите, я вашими руками переставлю цветок на каминную полку? Если я – иллюзия, то проснувшись – вы увидите цветок не тронутым. Не так ли?

– Давайте попробуем. – Владимир Владимирович, сделал глоток, и посмотрел на часы. Они беседовали с Груманом почти двадцать минут. Он чувствовал время, но сейчас это чувство, почему-то ему изменяло. Он глубоко вздохнул. Да, во времени он всегда ориентировался на то, что происходило «снаружи». Теперь он на самом деле чувствовал, что «снаружи» не происходит ничего. Какая-то бестолковая серая муть. Тягучая и липкая словно «подводка» к развязке в фильме ужасов.

– Хотя бы оставили аспирин. – Мелькнула где то мысль. На самом краю сознания.

– Кто ваши высшие внутренние авторитеты, Владимир Владимирович? – Груман пристально смотрел в глаза президенту. Путин устало пожал плечами.

– Как у всех. Отец. Мать. – Груман нахмурил брови.

– Кто из них для вас более авторитетен? – Путин сделал глоток. Разговор, как ему казалось, приобретал уже и вовсе бредовый характер. Радовало только одно – молчал телефон. Если бы случилось на самом деле то, о чем ему доложили – он бы звонил не переставая.

– Мать, пожалуй. – Владимир Владимирович, выпил остатки кофе и снова посмотрел на часы. Сердечко постукивало после двух чашек кофе слишком явно, не в здоровый унисон, и происходящее в спальне уже меньше было похоже на галлюцинацию. Он нажал на скрытую под столешницей кнопку вызова охраны. Молчание. Посмотрел на глазки камер. Огоньки, которые указывали на то, что камеры работают – были выключены. Он слушал Грумана в пол-уха. Все, что происходило – объяснить было невозможно. Ничем и никак.

– Если вам приснится мать и попросит в честь отца перенести герань с подоконника на камин. Вы это сделаете? – Владимир Владимирович пожал плечами. Встал и положил вторую пустую чашку в раковину. Отметил, что в сервизе оставалось еще три. Мыть посуду не хотелось. Хотя… Груман, даже в виде бреда вдруг стал интересен. Может быть, этот самый Груман снится ему в образе столь мудрого и злого советчика именно потому, что его мозг пытается разрешить вопросы самостоятельно? Может быть, хотя: камеры, телефон, кнопка. Не клеилось.

– Нет, не сделаю, господин Груман. Это всего лишь сон. – Груман хитро улыбнулся. Владимир Владимирович сел напротив. Посмотрел в лицо Грумана внимательнее. Оно не было четким, как у нормальных людей, с которыми он обычно общался. Его «материальность» все-таки вызывала сомнения, но насколько он знал – галлюцинации и бред более чем материальны и зримы. Их боятся. От них сходят с ума. От Грумана Владимир Владимирович начал уставать. Если он уставал от бреда – значит бредом этот Груман, пожалуй, не являлся. Хотя…

– Хорошо. – Груман достал еще одну сигарету. – Сколько раз нужно вашей матери прийти в ваши сны, для того, чтобы вы переставили цветок? – Да. Такой постановки вопроса Владимир Владимирович не ожидал. Он знал о принципе «салями», одном из способов вербовки и контроля. Не нужно давать заглатывать жертве всю наживку целиком. Съедая ее мелкими «кружочками», такими как нарезают дорогую колбасу, оказывая, казалось бы, совершенно незначительные и мелкие услуги, «вербуемый», в конце концов – завершит круг тем, что от нее нужно было добиться вначале. Зачем убивать из пистолета, если можно уговорить «убийцу» во время не дать жертве нужное лекарство? Такие игры разведок назывались в их цеху «кружевами», и к текущей ситуации, это вполне можно было применить.

– Да, господин Груман. Вы правы. Через десяток снов – я это сделаю. – Груман даже не улыбнулся.

– А теперь докажите мне обратное, Владимир Владимирович.

– Доказать, что? – Груман пустил струю сизого дыма в потолок и нахмурился.

– То, что я не существую. – Владимир Владимирович подошел к столу, открыл верхний ящик. Там в уютной бархатной коробке, привычно лежала итальянская «Беретта». Она была не слишком надежна, и затвор часто «закусывал» патрон, но он держал это оружие, скорее, испытывая некое эстетическое удовольствие как боевой офицер. «Беретта» была просто красива. Изящные обводы. Рубчатая рукоять. Длинная затворная рама. Почти невесомый спуск. Он улыбнулся. – Как она загадочно выбрасывает гильзы при замедленной съемке, не то что «Макарыч» – Он взял обойму, привычным жестом загнал ее в рукоять. Передернул затвор, и ни секунды не медля, сделал три выстрела в грудь своему собеседнику.

Груман даже не шелохнулся. В местах предполагаемых попаданий вспыхнули огоньки, запахло порохом. Гильзы, как и положено – отзвенели справа от пистолета. Пули, взвизгнув, разлетелись в разные стороны. Груман встал со стула. Поднял одну из пуль и положил ее на стол. Она выглядела так, словно попала не в привидение, а в стальной лист. Расплющилась лепестками, почти не оставив «пятки». Груман поднял взгляд на президента.

– Вы удовлетворены, Владимир Владимирович? – Путин вздохнул.

– Что это? Груман. Вы защищены броней? – Груман нахмурился. Стал серьезным.

– Да, господин Путин. Это варп-поле. «Кокон» – полевая система защиты. Вы начали ее проектировать в институте плазмы, еще двадцать лет назад, но изыскания так и не были завершены. Надежность десять девяток.

Она не требует ни радаров, ни противоракет. Для того, что бы через это поле проникло хотя бы одно материальное тело, обладающее скоростью и массой, нужно около миллиарда целей.

Находясь в полупроекции, я наполовину присутствую в вашей трехмерной метрике, все-таки, и при попадании пули, мое тело понесет ущерб. – Он скомкал сигарету. Разжал пальцы. Ладонь оказалась пустой. – Поэтому я и ношу этот «Кокон», простите. – Груман устало потер переносицу. Похоже, было на то, что ему тоже нужен был сон. Глаза выглядели уставшим, а белки глаз покраснели. – Вы получите эти технологии, если мы, наконец, договоримся. – Путин положил оружие на стол. Присел на краешек стула. Теперь в этого «бога», можно было бы, и поверить, а уж заручится его поддержкой… – Он недодумал.

– Но, в Большой Игре – это ничего не значит, Владимир Владимирович. – Груман откинулся на спинку стула. – Даже, если вы остановите все ракеты на планете, которые будут направлены в сторону ваших городов.

– Разве? Как это может ничего не значить? – Груман тяжело вздохнул.

– Если вы не уничтожите себя ядерным оружием, то получите шесть миллиардов трупов через пару лет на спонтанной мутации одного из боевых вирусов. Если это будут не вирусы, то химического оружия на ваших складах достаточно для того, чтобы получить тот же эффект за год полтора. Ну, а если вы доберетесь до ноосферы Вернадского и пошлете туда, хотя бы один неверно смодулированный сигнал… – Груман пожал плечами. – Не имеет значения способ самоубийства, вашей цивилизации, господин Путин. Имеет значение только то, против кого мы играем, и что получим в итоге.

– Хорошо, Груман. Я юрист, и многие из ваших слов мне не известны. Объясните, если не сложно, так, чтобы я понял – как для школьника. Ну, и почему, вам нужен именно я, а не Си, или Моди, ну, или Байден, в конце концов. – Груман залился веселым смехом. – Америкой управляют не президенты, Владимир Владимирович. Вы же это знаете. Транснациональные финансовые элиты. Крупнейшие банки. Кукла, читающая по бумажке, куда ей сесть и обнимающая розовых зайцев, не может управлять Америкой. Это картинка для дебилов. Но… – Груман стал серьезен и даже напряжен.

– У вас есть монета? – Путин пожал плечами.

– Нет, разумеется. А зачем? – Груман достал из кармана брюк золотой червонец Российской Империи.

– Так, мы увидим то, с чем имеем дело. Может быть в столь примитивной наглядности, вы сумеете разобраться. – Груман протянул монету Путину.

– Подбросьте ее десять раз. Не сочтите за труд. – Путин взял монету и неловко стал ее подбрасывать. Она – то выпадала из руки, то падала на пол. На седьмом броске он остановил эксперимент.

– Я чувствую себя глупо, господин Груман. Поясните. – Груман напряженно смотрел в глаза Путину.

– Вас ничего не насторожило? – Путин пожал плечами.

– Нет. Монета – как монета. – Груман тяжело вздохнул.

– Подумайте еще. – Владимир Владимирович повертел монету в руках. Погрел в кулаке. Ничего необычного, разве, что…

– Орел выпал семь раз подряд, господин Груман. – Груман кивнул головой.

– Объяснить вам, что это значит? – Путин несколько напрягся. Фокус – не фокус. Некая странность. Но если сложить в пазл все, что произошло за последний час – поверить можно было во все, что угодно.

– Цугцванг? Любой ход ведет к проигрышу? – Груман улыбнулся.

– С вами, приятно иметь дело, господин Путин. Я всегда знал, что вы личность неординарная. Ведя в геополитике пару десятков партий одновременно, вы неплохо научились играть в шахматы. – Владимир Владимирович нахмурился. То, что он начал понимать ужасало.

– Я и до геополитики неплохо играл в шахматы, господин Груман. – Он жестко потер виски. – Поясните детали. – Он начал злиться. – И проще, если можно. – Груман перестал улыбаться.

– Просто не объяснить, Владимир Владимирович. Но, я попробую. – Я – Игрок, но я играю в трехмерной метрике. Т.е. в вашем трехмерном мире. Он впаян в остальные миры как матрешка. Если что-то не ладится у вас, то приходят силы из других мерностей. Если не устранить искажение в трехмерной метрике, то четырехмерная метрика его устраняет без всякого на то согласия обитателей метрики трехмерной. – Владимир Владимирович хмуро посмотрел на своего посетителя.

– Я не понимаю. – Груман откинулся на спинку стула.

– Вы молитесь своим богам, когда теряете контроль над происходящим. Иначе говоря – тогда, когда уступаете в своих действиях условным «законам божьим». Ваш бог – случай. Мой – тоже. Однако, сейчас нормальный закон распределения вероятностей, который изучает любой студент вашего «политеха» на втором курсе искажен. Игра в любую рулетку – это игра против бога, Владимир Владимирович. Кара соответствующая. – Груман наклонился ближе к Путину. – Именно поэтому я пришел к вам поговорить не завтра, Владимир Владимирович, а сегодня, потому, что эта точка пространства-времени пока еще сингулярна. – Путин встал. Приложил ладонь к груди. Наверное, нужно выпить еще кофе. Вся эта математическая белиберда не выглядела безобидной, и нужно было хотя бы немного времени для того, чтобы осмыслить сказанное Груманом. Он подошел к кофемашине и сделал еще чашку каппучино.

– Что такое сингулярность, Груман?

– Неопределенность. Перекресток. Стрелка. И отвечая на вопрос – почему я говорю с вами, а не с Си или Моди, могу сказать, что вы и есть тот самый стрелочник.

– Стрелочник?

– Да, Владимир Владимирович. Так случилось, что вам решать – куда поедет ваша цивилизация и поедет ли вообще. – Путин сделал глоток из чашки. Но, кофе показался чересчур горьким. Он положил чашку в раковину. Прикинул краем глаза, что осталось еще две.

– Как же объяснить семь выпавших «орлов»? Цугцванг! Любой ход – кара божья. Вы же сами говорили. – Груман полез в карман за сигаретой. Вытащил, но не стал прикуривать. Долго разминал ее в пальцах.

– Я просил сделать десять бросков. Вы сделали семь. – Груман чиркнул зажигалкой и втянул в себя густой клуб дыма. – У нас еще три свободных ставки. Если бы вы закончили эксперимент, то получили бы три «решки».– Путин неласково улыбнулся. Если честно, то он вообще бы предпочел вести свою игру без участия кого бы, то ни было. Но… – Угощать бога кофе в своей спальне. И опять же – проклятое «завтра». – Лучше бы оно не наступало вообще. Что-то из сказанного Груманом, он все-таки понял. Но, это было уже совсем невероятным, хотя… Он посмотрел на медную розочку пули на столе, и поморщился. «Вероятность». Слово уже прилипло к языку вместе с орлами на золотых царских червонцах. Он до сего дня называл это иначе. Внутри него, что-то происходило. Что-то верило в то, что было сказано и происходило. Что-то категорически все отвергало. Он посмотрел на часы. Пять утра. Его уже давно должны были разбудить, но никто не звонил и не стучал в двери.