Железный принц

Джули Кагава

Железный принц

Гуро[1] Рону и во имя всех «знаков мужества», что я получила в группе.

THE LOST PRINCE (THE IRON PRINCE)

© 2012 by Julie Kagawa Translation copyright © 2023 by Alexandra Elizarova. All rights reserved, including the right of reproduction in whole,or in part in any form.

WINTER’S PASSAGE

© 2010 by Julie Kagawa Translation copyright © 2023 by Alexandra Elizarova. All rights reserved, including the right of reproduction in whole, or in part in any form.

SUMMER’S CROSSING

© 2011 by Julie Kagawa Translation copyright © 2023 by Yana Husaenova.

All rights reserved, including the right of reproduction in whole, or in part in any form.

This edition is published by arrangement with Harlequin Enterprises ULC.

This is a work of fiction. Names, characters, places and incidents are either the product of the author’s imagination, or are used fictitiously, and any resemblance to actual persons, living or dead, business establishments, events, or locales are entirely coincidental.

© Елизарова А., Хусаенова Я., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Часть I

Глава 1. Новенький

Меня зовут Итан Чейз.

И я сомневаюсь, что доживу до своего восемнадцатилетия.

Я не драматизирую, просто говорю как есть. Об одном жалею: что втянул в эту неразбериху столько людей. Они не должны были страдать из-за меня. Особенно… она. Боже, если бы я только мог повернуть время вспять, никогда бы не показал ей свой мир – тщательно скрытый прямо у нас перед носом. А ведь внутренний голос подсказывал мне, что не нужно ее во все это посвящать. Стоит один раз Их увидеть, и Они уже никогда не оставят тебя в покое. Не отпустят. Возможно, будь я сильнее, она бы не торчала здесь со мной, отсчитывая секунды, отделявшие нас от смерти.

Все началось в тот день, когда я перевелся в новую школу. Снова.

Будильник затрезвонил еще в шесть утра, но к этому времени я бодрствовал уже целый час, готовясь к очередному дню моей странной, перевернутой с ног на голову жизни. Хотелось бы мне оказаться на месте парней, которые лениво скатываются с кровати, натягивают футболку и сразу готовы выходить, но моя жизнь, к сожалению, не вписывалась в рамки нормальности. К примеру, боковые карманы рюкзака пришлось наполнить сушеным зверобоем, а рядом с ручками и тетрадями положить баночки с солью. В каблуки новеньких ботинок, купленных мамой к семестру, потребовалось ввинтить по три гвоздя. Под рубашкой я носил железный крест на цепочке, а прошлым летом наконец-то проколол уши и вдел в них металлические серьги-шипы. На самом деле еще я вставил кольцо в губу и проколол бровь, но когда в таком виде явился домой, то отец поднял такой крик, что сотрясалась крыша дома, и в итоге мне разрешили оставить лишь серьги.

Я вздохнул и посмотрел на себя в зеркало, желая удостовериться, что выгляжу максимально недосягаемо. Порой я замечал, с какой печалью на меня взирала мама, словно задавалась вопросом, куда делся ее маленький мальчик. У меня были каштановые кудри, как у отца, пока однажды я не схватился за ножницы и не обкорнал их, отчего на месте пышной шевелюры теперь красовались неровные колючие пряди. Прежде я мог похвастать ясными голубыми глазами – такими же, как у матери и, по всей видимости, сестры. Но с годами они начали темнеть, приобретая дымчато-синий цвет с серым отливом. Отец шутит, все это оттого, что я постоянно сверлю всех свирепым взглядом. У меня не было необходимости спать с ножом под матрасом, рассыпать соль на подоконниках и класть подкову у двери. В прошлой жизни меня не называли угрюмым, неприветливым и невыносимым. Я много улыбался и смеялся. Сейчас такое случалось крайне редко.

Знаю, мама беспокоится за меня. Папа считает, что это обычное подростковое стремление показать неповиновение, крутой характер, и я прохожу некий этап, который обязательно перерасту. Прости, пап. Но моя жизнь далека от обычной. И я справляюсь с тем, что выпадает на мою долю, как умею.

– Итан? – Из-за двери моей комнаты донесся мягкий неуверенный голос матери. – Начало седьмого, ты уже встал?

– Встал. – Подхватив рюкзак, я закинул его на плечо, поверх белой рубашки, разумеется, одетой наизнанку, и заметил торчащий из-под воротника ярлык. Еще одна небольшая дикость, к которой родители уже привыкли. – Сейчас выйду.

Схватив ключи, я выскользнул за дверь со знакомым ощущением смирения и накатывающего ужаса. «Ну ладно. Давай переживем этот день».

У меня странная семья.

Хотя с первого взгляда так и не скажешь. Мы кажемся совершенно нормальными. Эдакая славная американская семья, живущая в славном районе пригорода, где славные чистые улицы и по обеим ее сторонам обитают славные соседи. Десять лет назад мы жили на болотах, разводили свиней. Тогда нам ни на что не хватало денег, мы считались простаками из захолустья и были счастливы. А затем мы переехали в город, вернулись к цивилизации. Поначалу отцу, закоренелому фермеру, ничего не нравилось. Ему приходилось приспосабливаться, но со временем у него получилось. Матери удалось убедить его, что нам нужно поселиться ближе к людям, что мне нужно перебраться ближе к людям, иначе изоляция плохо на мне скажется. Само собой, такую байку она скармливала отцу, но я-то знал истинную причину. Она боялась. Боялась Их, страшилась того, что меня снова заберут, снова похитят фейри и утащат в Небыль.

Да-да, я предупреждал, что у меня странная семья. И хуже всего даже не это.

У меня есть сестра. Сводная сестра, которую я не видел много лет, и не потому, что она сильно занята или вышла замуж за иностранца, увезшего ее за океан или в другую страну.

Нет, просто она королева. Королева фейри, одна из Них, и она никогда не сможет вернуться домой.

Еще скажите, что это не полная дичь.

Разумеется, я ни с кем не смогу этим поделиться. От обычных людей мир фейри скрыт – он зачарован и потому невидим. Большинство даже не увидели бы гоблина, подойди тот и укуси их за нос. Лишь немногие смертные, проклятые Зрением, способны видеть фейри, что притаились в темных углах или под кроватями. Уж они-то понимают, что жуткое ощущение, будто за ними наблюдают, не плод их разыгравшегося воображения, а шумы в подвале или на чердаке не имеют ничего общего с просадкой дома.

Мне повезло. Так вышло, что я в числе этих счастливчиков.

Безусловно, родители волнуются, особенно мама. Люди и так думают, что я странный, опасный, а возможно, и отчасти сумасшедший. Если повсюду замечаешь фейри, этого не избежать. Ведь если фейри знают, что вы их видите, то, как правило, превращают вашу жизнь в сущий ад. В прошлом году меня выгнали из школы за поджог библиотеки. Как я должен был объясниться? Я невиновен, потому что пытался убежать от красного колпачка, увязавшегося за мной на улице? И фейри втягивали меня в неприятности уже не в первый раз. Я был «плохим парнем», которого учителя обсуждали шепотом; тихим непредсказуемым ребенком, который, по всеобщему мнению, обязательно попадет в вечерние новости из-за совершения какого-нибудь ужасного, шокирующего преступления. Порой это приводило в бешенство. Меня самого не сильно заботили косые взгляды окружающих, а вот маме приходилось тяжко, потому я старался вести себя хорошо, насколько тщетными бы ни казались попытки.

В этом семестре я иду в новую школу, находящуюся в новом месте. Где при любых других обстоятельствах я мог бы начать все с чистого листа, однако ничего не выйдет. Пока я вижу фейри, они не оставят меня в покое. Остается только защищать себя и свою семью и надеяться, что я больше никому не причиню вреда.

Когда я, в конце концов, вышел из комнаты, мама уже ждала меня, устроившись за кухонным столом. Отца рядом с ней не было. Он работал разносчиком посылок в ночную смену и часто спал до середины дня. Обычно мы видимся за ужином и по выходным. Это вовсе не значит, что он понятия не имел о том, что происходит в моей жизни; я допускал, что мама знает меня куда лучше, но папа не скупился на наказания, если считал, что я учусь спустя рукава, или если ему пожаловалась мама. Два года назад мне поставили двойку по естествознанию, и с тех пор плохих отметок я не получал.

– Сегодня важный день, – поприветствовала меня мама, когда я швырнул рюкзак на кухонный островок и открыл холодильник, чтобы достать апельсиновый сок. – Ты точно знаешь дорогу в новую школу?

Я кивнул.

– Занес адрес в GPS на телефоне. Она не так уж далеко. Все будет хорошо.

Мама сомневалась. А я понимал, что она не хочет отпускать меня одного, хотя я из кожи вон лез, пока копил на машину. На ржавый серо-зеленый пикап. Он стоял на подъездной дорожке рядом с папиным грузовиком и являлся результатом целого лета работы – мне приходилось готовить бургеры, мыть посуду и драить полы, избавляясь от следов пролитых напитков, рассыпанной еды или рвотных масс. На выходных я задерживался допоздна и наблюдал за тем, как другие дети моего возраста развлекаются, целуются с подружками и сорят деньгами так, словно те растут на деревьях. Я с невероятным трудом заработал на свой пикап и, разумеется, не собирался ехать в школу на долбаном автобусе.

Но поскольку мама смотрела на меня с печальным, почти испуганным выражением лица, я вздохнул и пробормотал:

– Хочешь, я позвоню тебе, как доеду?

– Нет, милый. – Она выпрямила спину и отмахнулась от моего предложения. – Все в порядке, ты не обязан этого делать. Просто… пожалуйста, будь осторожен.

Я услышал то, что мама не произнесла вслух. «Осторожнее с Ними. Не привлекай Их внимания. Не позволяй втянуть тебя в неприятности. Постарайся на этот раз не вылететь из школы».

– А как иначе.

Она посидела немного молча, затем быстро чмокнула меня в щеку и побрела в гостиную, делая вид, будто занята. Я допил сок, налил еще стакан и открыл холодильник, чтобы поставить канистру на место.

Когда я захлопнул дверцу, с нее соскользнул магнит, со звоном упавший на пол, и вниз полетел придавливаемый им листок. «Показательные выступления в стиле кали́, сб.» – было написано на нем. Я поднял бумажный лист и тут же занервничал, но решил не подавлять свои чувства. Я начал заниматься кали́, филиппинским боевым искусством, несколько лет назад, желая улучшить навыки защиты от того, что скрывается за каждым углом. Привлекло меня это искусство тем, что для борьбы и защиты можно использовать не только голые руки, но и палки, ножи и мечи. А в мире, где любимым оружием придворных созданий являлись мечи, а кинжалами владели даже гоблины, следует быть готовым ко всему. В эти выходные пройдет турнир по боевым искусствам, где наш класс устраивает показательные выступления, а я согласился поучаствовать.

Во всяком случае, если смогу дотянуть до выходных, не вляпавшись в очередную неприятность. Когда дело касается меня, то проще сказать, чем сделать.

* * *

Идти в новую школу в середине осеннего семестра – отстой.

Поверьте. Плавали, знаем. Сперва предстоит отыскать свой шкафчик, вынести любопытные взгляды, что провожают по коридору, а затем, испытывая страшную неловкость, в новом классе прошествовать к своей парте, чувствуя, как двадцать или тридцать человек не спускают с тебя глаз, пока ты плетешься между рядами.

«Может, в третий раз повезет», – с горечью подумал я и плюхнулся на свое место, которое, к счастью, находилось в дальнем углу. Пара дюжин новообретенных одноклассников обратили все свое внимание на меня, отчего я почувствовал жар. «Может, в этот раз я все-таки продержусь целый семестр без отчисления. Всего один год – дайте мне доучиться лишь год, и я свободен». По крайней мере, учительница не стала выставлять меня перед всем классом и представлять. Каждый раз в тот момент хотелось сгореть со стыда. Хоть убейте, я не понимаю, почему подобное унижение считается необходимым. Вписаться в новый коллектив и без того сложно, а если тебя намеренно выделяют, то практически невозможно.

Не то чтобы я намеревался «вписываться».

Я все еще чувствовал устремленные в мою сторону любопытные взгляды, а потому задался целью не поднимать глаз и не устанавливать ни с кем зрительного контакта. Однако я слышал, как шепчутся одноклассники, и ссутулился, принявшись тщательно изучать обложку учебника по английскому.

На парту что-то упало – половина тетрадного листа, сложенная в квадрат. Не поднимая головы, чтобы выяснить, кто его бросил, я взял записку, сунул ее под стол, развернул у себя на коленях и взглянул вниз.

«Это ты сжег свою школу?» – было нацарапано неряшливым почерком.

Вздохнув, я смял записку в кулаке. Значит, до них уже дошли слухи. Потрясающе. Очевидно, обо мне все-таки писали в местной газете: как о «малолетнем головорезе, которого видели убегающим с места преступления». Но поскольку настоящих свидетелей поджога библиотеки так и не нашлось, мне удалось избежать тюремного заключения. Едва ли.

Откуда-то справа донесся приглушенный смешок, и вскоре у меня в руках оказалась следующая записка. Раздраженный, я собирался выбросить ее, даже не читая, но любопытство взяло верх.

«Ты правда зарезал парня в колонии?»

– Мистер Чейз.

По проходу двинулась мисс Сингер, и из-за сурового вида ее лицо за очками казалось измученным. Хотя, вероятно, такое впечатление складывалось потому, что ее темные волосы были собраны в пучок, сильно натягивавший кожу на висках, отчего у нее и возникал сердитый прищур. Она протянула руку, звякнув браслетами, и пошевелила пальцами в приглашающем жесте.

– Отдайте, мистер Чейз, – серьезно произнесла она.

Я передал записку, зажатую между двумя пальцами, даже не взглянув на учительницу. Она выхватила ее у меня из рук и через мгновение пробормотала:

– Подойдите ко мне после урока.

Черт. Новый семестр начался полчаса назад, а я уже успел ввязаться в неприятности. С такими успехами прогноз на оставшуюся часть года был неутешительный. Я втянул голову в плечи, стараясь укрыться от непрошенного внимания, а мисс Сингер тем временем вернулась к доске и продолжила вести урок.

После урока весь класс отпустили, а я остался сидеть за своей партой. Прислушивался к звукам скрипящих стульев и шаркающих подошв, наблюдал, как одноклассники перекидывают сумки и рюкзаки через плечо. Вокруг раздавались голоса, ученики разбивались на маленькие группы и общались друг с другом, беззаботно смеялись. Когда почти все вышли в коридор, я осмелился поднять глаза и мельком изучил нескольких задержавшихся ребят. У стола мисс Сингер остановился светловолосый парень в очках и начал ей что-то рассказывать, а она спокойно его слушала с очевидным удовлетворением. По бегающему, щенячьему взгляду паренька становилось ясно, что он либо испытывает к учительнице какие-то чувства, либо хочет стать ее любимчиком.

У двери, сбившись в кучку и воркуя как голубки, стояла хихикавшая группа девушек. Несколько парней при выходе из класса надеялись хоть на мгновение завладеть их вниманием, но в итоге удалились разочарованные. Я тихо фыркнул. «Ну удачи». По крайней мере трое девушек из компании были стройными и красивыми блондинками, а пара других и вовсе носила чрезвычайно короткие юбки, открывавшие фантастический вид на их длинные загорелые ноги. Понятное дело, это была стайка популярных девиц, и у парней вроде меня – как, впрочем, и у любого не качка и не богача – нет никаких шансов.

А потом одна из девушек повернулась и посмотрела прямо на меня.

Я тут же отвел взгляд в надежде, что никто не заметил. Я по собственному опыту знал, что чирлидерши обычно встречаются с крупными, крайне опекающими их звездами местных футбольных команд, которые сначала колотят и только потом задают вопросы. Не хотелось бы, чтобы меня в первый же день прижали к собственному шкафчику или загнали в туалетную кабинку с намерением разбить лицо, потому что мне хватило наглости взглянуть на подружку квотербека. До меня доносился едва приглушенный шепот, и я кожей чувствовал, как на меня указывают пальцами, после чего услышал хор потрясенных писков и вздохов.

– Она и правда собралась это сделать, – прошипел кто-то, а затем раздался стук каблуков по полу. Одна из девушек отделилась от стаи и устремилась ко мне. Замечательно.

«Уходи, – думал я, отодвигаясь подальше к стене. – У меня нет ничего, что тебе бы понадобилось. Не надо использовать меня и доказывать своим подружкам, что ты не боишься проблемного новичка, из-за чего потом со мной ввяжется в драку твой тупоголовый парень. Оставь меня в покое».

– Привет.

Смирившись, я повернулся к ней и уставился прямо в глаза.

В росте она уступала остальным, да и казалась скорее бойкой и симпатичной, чем грациозной и красивой. Несколько прядей угольно-черных прямых волос, обрамляющих лицо, были покрашены в ярко-сапфировый цвет. Она носила кроссовки, а юбке предпочла обтягивавшие ее стройные ноги темные джинсы, однако не настолько узкие, чтобы создавалось впечатление, будто она нарисовала одежду прямо на коже. Сцепив руки за спиной, она смотрела на меня сверху вниз своими теплыми карими глазами и переминалась с ноги на ногу, словно не находила в себе сил стоять неподвижно.

– Извини за записку, – продолжила она, а я отодвинулся, чтобы с опаской осмотреть ее. – Я просила Риган не делать этого, ведь у мисс Сингер глаза как у ястреба. Мы не хотели создавать тебе проблемы. – Она растянула губы, осветив своей улыбкой весь класс. Мое сердце пропустило удар. Нет-нет, ей нельзя освещать пространство. Я не хотел замечать в этой девушке что-то хорошее, особенно то, насколько она привлекательна. – Я Кензи. То есть мое полное имя Маккензи, но все зовут меня Кензи. Только не зови меня Мак, иначе я тебя ударю.

Остальные девушки стояли позади, разинув рты и украдкой поглядывая на нас. Я внезапно почувствовал себя зверем, заточенным в клетке зоопарка. Меня охватило негодование. Они считали меня интересным экземпляром, опасным новичком, пялились на меня, как на выставочное животное, и сплетничали.

– А… тебя как зовут?.. – подтолкнула Кензи.

– Не заинтересован. – Я отвернулся.

– Ладно. Ого. – Кажется, она удивилась, но не рассердилась. Пока что. – Я… не этого ожидала.

– Привыкай. – Внутренне я съежился от звука собственного голоса. Я вел себя как придурок и прекрасно это осознавал. Как и то, что убивал тем самым всякую надежду на принятие в новой школе. Никто не смеет так разговаривать с милой популярной чирлидершей, если не желает превратиться в социального изгоя. Она вернется к своим подружкам, они посплетничают, распустят еще больше слухов, и меня будут избегать до конца года.

«И славно, – решил я, пытаясь убедить самого себя. – Именно этого я и хочу. Тогда никто не пострадает. Пускай все просто оставят меня в покое».

Вот только… девушка не собиралась уходить. Периферийным зрением я заметил, как она отвела плечи назад и с усмешкой скрестила руки на груди.

– Не нужно грубить, – сказала она, словно не обратила внимания на мой агрессивный настрой. – Я не на свидание тебя зову, крутой парень, а имя спрашиваю.

Почему она все еще говорит со мной? Разве я не ясно выразился? Мне не хочется общаться. Не хочется отвечать на вопросы. Чем дольше я с кем-то разговариваю, тем выше вероятность, что заметят Они, и тогда снова начнется кошмар.

– Итан, – процедил я, не отрывая глаз от стены. И выдавил из себя следующие слова: – А теперь отвали.

– Ух ты. Какие мы суровые. – Мои слова не произвели должного эффекта. Вместо того чтобы взбеситься и уйти, она как будто… заинтересовалась. Какого черта? Я подавил желание взглянуть на нее, хотя по-прежнему чувствовал, что она мне улыбается. – Я просто пытаюсь быть милой, все-таки это твой первый день. Ты такой с каждым встречным?

– Мисс Сент-Джеймс, – голос нашей учительницы разнесся по классу. Кензи повернулась, и я украдкой бросил взгляд на нее. – Мне надо поговорить с мистером Чейзом, – сказала мисс Сингер, одаривая улыбкой Кензи. – Пожалуйста, идите на свой следующий урок.

– Конечно, мисс Сингер, – кивнула она. Оглянувшись, Кензи заметила, что я на нее таращился, и усмехнулась, прежде чем мне удалось отвести глаза. – Еще увидимся, крутой парень.

Я смотрел, как она приблизилась к своим подругам, которые тут же окружили ее, не переставая хихикать и перешептываться. Наградив меня неприязненными взглядами, они выскользнули в коридор и оставили меня наедине с учительницей.

– Мистер Чейз, подойдите, пожалуйста. Не хочется кричать через весь класс.

Я встал, прошел по проходу и уселся за парту в первом ряду. Мисс Сингер уставилась на меня проницательными черными глазами через свои очки и приступила к лекции о том, что не приемлет любые шалости, что она понимает мою ситуацию, и я мог бы чего-то добиться, если бы сосредоточился. Словно больше ничего не требовалось.

«Спасибо, но с тем же успехом вы могли бы поберечь дыхание. Я все это уже слышал. Как, наверное, сложно переходить в новую школу и начинать с белого листа. Какая, должно быть, непростая обстановка у меня дома. Не делайте вид, будто знаете, через что я прохожу. Вы меня не знаете. Ничего не знаете о моей жизни. Никто не знает».

Будь у меня право голоса, никто бы и не узнал.

Следующие два урока я не менял своей тактики – и игнорировал всех вокруг. Во время обеденного перерыва я наблюдал за тем, как ученики вывалились в коридор, ведший к кафетерию, а затем развернулись и ушли в противоположном направлении.

Новые одноклассники начинали меня раздражать. Мне хотелось выйти на улицу, подальше от толпы и любопытных взглядов. В мои планы не входило усесться за столик в одиночестве и опасаться, как бы не взбрело кому в голову подойти и заговорить. Отчего-то меня не покидала уверенность, что никто не станет этого делать, желая проявить дружелюбие. Наверняка та девчонка и ее подружки уже растрепали всем историю нашей первой встречи, приукрасив некоторые моменты: что я, например, обзывал ее и одновременно пытался приударить. В любом случае, я не намеревался разбираться с разгневанными парнями и отвечать на их вопросы. Мне просто хотелось, чтобы ко мне не цеплялись.

Стремясь найти уединенную часть школы, где можно спокойно поесть, я свернул за угол в другой коридор и наткнулся на то, чего хотел избежать.

Спиной к шкафчикам, угрюмо ссутулив худые плечи, стоял мальчишка, на лице которого застыло выражение обреченности. Перед ним возвышались два парня покрупнее, широкоплечих и толстошеих, и они смотрели на свою жертву, пригвожденную к стенке, сверху вниз. На секунду мне показалось, что у парнишки были усы, как у животных. Затем он посмотрел на меня с тихой мольбой в глазах, и я увидел, что из-под копны волос соломенного цвета сверкают оранжевые глаза, а из головы торчат два мохнатых уха.

Я выругался. Тихо и используя слово, за которое мама оторвала бы мне голову. Эти два идиота понятия не имели, что творят. Разумеется, они не видели, кто стоит перед ними на самом деле. «Человек», которого они загнали в угол, был одним из Них, одним из фейри или, по крайней мере, наполовину. В голове возник термин «полукровка», и я стиснул в кулаке пакет с обедом. За что мне это? Почему я не могу избавиться от Них? Почему Они преследуют меня на каждом шагу моей жизни?

– Не лги мне, фрик, – разъяренно проревел один из качков, толкнув мальчишку плечом в шкафчики. Обладатель коротких рыжих волос, в отличие от друга с бычьей шеей, высоким ростом похвастать не мог, но все равно нависал над бедолагой. – Риган видела, как ты вчера ошивался возле моей машины. Думаешь, это забавно, что я чуть не съехал с дороги? А? – Он снова пихнул парнишку, отчего раздался глухой лязг металлических дверок шкафчиков. – Змея заползла туда не сама по себе.

– Я этого не делал! – вздрогнув от удара, запротестовал полукровка. Когда он приоткрыл рот, я заметил заостренные клыки, но качки, разумеется, их видеть не могли.

– Брайан, клянусь, это был не я.

– Да? Значит, теперь ты называешь лгуньей Риган? – спросил тот, что поменьше, и повернулся к своему другу. – Кажется, этот фрик назвал Риган лгуньей, ты слышал, Тони? – Тони нахмурился и хрустнул костяшками пальцев, а Брайан снова повернулся к полукровке. – Не очень умно с твоей стороны, лузер. Почему бы нам не сходить в туалет? Снова представлю тебя мистеру Толчку.

Ну чудно. Мне это не нужно. Я должен развернуться и уйти. «Он наполовину фейри, – выдал мой рациональный мозг. – Полезешь и наверняка привлечешь Их внимание».

Полукровка съежился, всем своим видом демонстрируя удрученность и смирение одновременно. Будто привык к такому обращению.

Я вздохнул. И решил совершить глупость.