СТАЛКЕР. Тропами Призраков

– Что стоим флибустьер… шевели ногами, а то точно попадем под твой выброс.

Второй раз Штуцеру говорить не пришлось, он с завидной быстротой двинулся в сторону подъезда, волоча на себе приличный вес снаряжения Михая и Лимузина. Роман шёл чуть поодаль, контролируя Штуцера и улицу автоматным стволом. Войдя в подъезд, Штуцер остановился, скинул рюкзак и начал что-то в нем искать. Роман не стал интересоваться, что он пытается из него выудить и просто присел рядом. Наконец, с довольной улыбкой на лице, Штуцер, достал из рюкзака небольшой брезентовый мешок и, развязав его, высыпал на выцветшую облупленную плитку подъездного пола кучу болтов.

– Дяденька… ты бери себе тоже, тут их много… – и начал распихивать болты по карманам. Уже ничему не удивляясь Роман последовал его примеру и сунул жменю болтов в один из своих многочисленных карманов разгрузки.

– Что теперь прятать будем… гаечные ключи, домкраты, монтировки? Ладно, потом разберемся что к чему, пошли уже в твой схрон. – Роман поднялся и уже собрался идти в глубь подъездного проема, когда Штуцер поймал его за ногу…

– Ты, дяденька, вроде нормальный, а творишь что попало. Здесь Зона… а по ней как по бульвару не гуляют, или тебе реально наложить большую кучу на свою жизнь и мою, кстати, тоже.

Роман вырвал удерживаемую ногу…

– Это тебе на свою жизнь плевать… придурок хренов. И товарищи твои такие же придурки, возомнили себя Бог знает кем… Порядки, клички… детский сад какой-то. Кстати, что за кличка такая дебильная – Штуцер, ничего приличней не нашлось? Тебя в нормальной жизни зовут-то как?

– Шурик меня зовут… в смысле, Александр Штуциренко, а кличку Штуцер мне пацаны, с которыми в Зону пришел дали. Тут, дяденька, по именам друг друга называть не принято. Я когда к бандитам попал… – лицо Штуцера помрачнело.

– Ладно, Саня Штуцеренко, потом сам, если захочешь, расскажешь. – примирительно похлопав по плечу парня сказал Роман. – Теперь объясни, зачем болты? – давно не слышавший своего имени, Саня оживился.

– Да как зачем, чтобы путь провешивать.

– В смысле провешивать? – не понял Роман.

С видом бывалого знатока Штуцер начал объяснять.

– Без болтов, дяденька, в Зоне хана, тут кругом аномалии. – на ещё незаданный вопрос Штуцер протестующе поднял руку. – Не перебивай, дяденька, а то не поймешь. Вот смотри… видишь в дальнем правом углу кирпичи летают?

Роман, этот странный круговорот кирпичных осколков приметил ещё в начале своего пребывания в Зоне.

– Это аномалия. – продолжил Штуцер – называется она карусель, только она ещё слабая, но попадать в неё тоже не советую, вот смотри… – парень подобрал оторванный почтовый ящик и бросил в центр плавающих осколков. Зрелище было ещё то… Ящик на мгновение завис, затем начал вращаться, сначала медленно затем всё больше и больше ускоряясь. Спустя несколько секунд вращение достигло огромной скорости, и ящик разорвало на тысячи мелких осколков, разбросав их во все стороны. Несколько из них, выбив кирпичную крошку, ударили в стену над головой Романа плотно в ней застряв. Саня, довольный своей демонстрацией, в качестве благодарности получил звонкий подзатыльник.

– Штуцер, твою-то мать… мы из-за тебя только что чуть не погибли.

Саня, не обратив осоБого внимания на полученную оплеуху, взял в руку болт и кинул его в выбитую дверь одной из квартир. Тот, с глухим стуком, ударившись о стену, упал на пол.

– Теперь пошли, – буркнул Штуцер. Роман вспомнил о хорошо сохранившейся квартире, которую он видел в проломе одной из стен подъезда.

– Слушай, Шурик, я тут присмотрел одну квартирку… абсолютно целую… даже мебель в ней осталась, может в ней твой выброс переждем. – Штуцер невесело улыбнулся.

– Ты, дяденька, о квартире, которая слева от нас? Часы там большие висят и тикают, да?

– Ну да. – удивился осведомленностью Роман. – Это же лучше, чем по каким-то подвалам лазить.

– Туда нельзя, это квартира Люси, и нет там ничего… не часов, ни ковров… одна только смерть.

– Какой ещё Люси? – не понял Роман.

– Люся – это контролер… только старый уже, потому из своего логова не выходит, сидит и ловит таких, дяденька, как ты.

– Это каких таких? Я что, безбилетник какой. – совсем запутался Роман. Штуцер почесал затылок.

– Пойдем я тебе покажу… только по башке меня больше не бей.

Подойдя к пролому, Роман снова почувствовал головную боль, в том месте, где у него была ссадина, но осоБого значения этому обстоятельству не придал. Заглянув за угол пролома, Роман не заметил никаких изменений. Перед глазами сиял всё тот же начищенный до блеска паркет, и часы на стене всё так же исправно отбивали свои секунды.

– Ну вот… – показывая рукой Штуцеру сказал Роман. – Видишь, как я тебе и говорил…

Штуцер отстранил его в сторону.

– Подожди, дяденька, сейчас увидишь красоту… – наклонившись к проему крикнул. – Люся… сука… будешь к нам в голову лезть, я твой гадюшник вместе с тобой гранатами закидаю.

В соседней от гостиной комнате послышалось движение. Голову Романа резанула острая боль, видимо Штуцеру досталось неменьше, он побледнел и стал оседать на пол. Новая вспышка боли ударила в затылок с ещё большей силой. Роман, уже почти теряя сознание, всё же успел выполнить обещание Штуцера. Ему казалось, что время словно растянулось, и чека едва ползет из гранаты. Приложив неимоверное усилие, Роман сделал бросок. Словно не по воздуху, а в киселе, Ф-1 проплыла в комнату, из которой он слышал шаги. С грохотом взрыва головная боль исчезла, словно её никогда и не было оставив место слабости. Роман, облокотившись на стену присел на корточки.

– Ну что Санек ты в норме? – Штуцер ошалело помотал головой.

– Пока вроде в норме… а Люсю что, того?

Поднимаясь на ноги Роман передернул затвор автомата.

– А вот это… мы с тобой, гражданин Саня Штуцер, сейчас и выясним.

Люся, или, вернее сказать, то существо, которое так окрестил Штуцер, выглядело как самый жуткий, омерзительный кошмар из фильмов ужасов, когда-либо виденных Романом. Обрюзглое в струпьях тело венчала непропорционально большая голова с огромными навыкат глазами. Тело замотано в импровизированное сари из сгнившей тюли, лохмотья которой свисали с сорванного взрывом карниза. Люся, ещё раз дернув почти оторванной кистью руки, затихла, уставившись своими блюдцами глаз на Романа. Квартира, которая ещё совсем недавно выглядела словно после генеральной уборки, приняла свой настоящий вид. Запустение давно брошенного жилья смешивалось с запахом плесени и гнилью разложившихся останков тел, разбросанных вместе, с не представляющими интерес для Люси, личными вещами и снаряжением горемык, угодивших в это ужасное место. Штуцера, вошедшего в квартиру вслед за Романом, от всех этих колоритных видов и запахов, вырвало. Роман, побывавший на войне, и не раз видевший подобное, спокойно отнёсся к тому, что ему пришлось лицезреть.

– Ладно, Саня… мы тут потом всё как следует осмотрим, теперь показывай свой схрон, пока не начался, как ты говоришь, выброс…

И тут началось. Предвестником выброса словно гул множества орудий загремел гром. Полуразрушенное здание качнуло. Штуцер, с перепуганными навыкат глазами что-то кричал, яростно жестикулируя руками, но сквозь грохот громовых раскатов речь его было не разобрать. Он поспешил в подъезд, и Роману ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Пройдя хитрыми зигзагами ещё одну квартиру, Штуцер остановился возле одной из многочисленных куч хлама, служившей когда-то, видимо, добротной и модной в те времена мебелью. Откинув очередную сгнившую дверь шкафа, Роман заметил хорошо подогнанный к полу люк. Штуцер, выудил из нагрудного кармана ключ, и, немного повозившись, отпёр внутренний замок. Сам люк, оказался довольно тяжёлым, изготовленным из метала и обклеенным паркетной доской, закреплённым на мощных стальных навесах. По удобной деревянной лестнице они быстро спустились в подвал, плотно закрыв за собой вход, заблокировав его большим задвижным засовом. Едва успев всё это сделать, они услышали серию новых раскатов, более мощных, чем предыдущие. Стены подвала заходили ходуном, отчего с потолка одного из углов помещения осыпалась штукатурка.

– Дяденька… зажигалку дай… У тебя есть, я видел. – уже спокойным голосом попросил Штуцер. Роман, в кромешной тьме на ощупь передал зажигалку.

– Правильно, Саня, я тоже покурить не против.

Несколько раз чиркнув, Штуцер зажёг огонь и, протянув свободную руку, достал с полки керосиновый светильник «летучая мышь», привычным движением поджег фитиль, и вернул зажигалку Роману.

– Ну вот теперь светло… а вообще я не курю… вредно это… а ты, дяденька, покури, потому что скоро начнется.

Это «скоро», началось раньше, чем Роман успел докурить. Его словно парализовало нестерпимой болью. Удар следовал за ударом, пол и стены вибрировали словно резиновые. Тело и мозг сотрясали те же вибрации, вызывая все самые болезненные физические ощущения, которые только могут быть. Казалось, что эта пытка не закончится никогда, но все кончилось так же резко, как и началось, оставив Роману тошноту и слабость. Штуцер, не смотря на свой хлипкий вид, выглядел гораздо бодрее, и уже колдовал у примуса, заваривая чай.

– Я дяденька, чё говорю… Михай, конечно, сволочь та ещё был, но чай пил только заварной, вот его заначку мы сейчас и заварим. – и, помолчав немного, добавил. – Ему всё равно уже не надо.

Взяв в руки горячую, эмалированную кружку, и сделав несколько глотков бодрящего напитка, Роман, сказал:

– Ты, Саня, прекращай меня дяденькой величать, звучит от тебя это как-то не к месту паршиво. Роман меня зовут… лады? – и пристально посмотрел на парня.

– Нет, дяденька, в Зоне так нельзя… имя твоё там, за пределами осталось, а здесь всё по-другому. Зная твоё настоящее имя, Зона тебя никогда не отпустит за периметр…

– Во как всё страшно… Позволь спросить, откуда у тебя такие познания образовались?

Штуцер нахмурился.

– От верблюда… говорят нельзя, значит нельзя. Михай мне об этом рассказывал. Вот ответь мне, дяденька, ты много таких как Люся видел? Или выбросов… там за пределами Зоны? То-то… а тут ещё столько всякой пакости бегает, даже думать жутко. Если я раньше знал бы всё это, никогда бы сюда не потащился, сидел бы в своей осперантуре на физ-мате… – закончил Штуцер.

– У тебя, Саня, слишком много всяких разных «бы»… если бы, да кабы, сам-то что в Зону попёрся, романтики захотелось?

Штуцер, что-то вспомнив, сразу как-то сник.

– Не было у меня никакой романтики. Мама у меня сильно болеет. Лечение очень дорогое, а где мне, студенту, такие деньжищи взять, а приятели мои, Лёха с Фимой, сказали, что они в Зону собираются, денег на артефактах подзаработать, я сними и напросился, взял академический и сюда.

Роман поставил на стол опустевшую кружку.

– Ну и где твои друзья-приятели?

Штуцер проглотил подступивший к горлу ком.

– Они там, у Люси лежат. Мы тоже эту долбаную квартиру с цветочками на стенах нашли, решили в ней переночевать, а дальше ты сам всё видел.

– Да, не повезло парням… – вспомнив увиденное, подумал Роман. – А ты как к этой Люсе в гости не попал?

– Повезло мне просто. Я шаги в подъезде услышал и решил посмотреть… вот с пацанами в квартиру и не зашёл, а там такое началось… я им помочь хотел, да только Михай меня схватил, они в этот схрон ночевать шли, так вот я в бандюках и оказался. Два месяца у этих козлов вместо отмычки по Зоне топал, ну а тут ты их…

У Романа перед глазами пробежали события прошедшего дня, из которых он мог понять лишь то, что ему смог объяснить перепуганный студент. Ответов на свои вопросы он не нашёл, а приобрёл ещё больше. Размышления Романа прервал Штуцер.

– Выпить хотите? Тут водка есть… – и, не дожидаясь ответа, прошёл в дальний угол подвала, достав из стоящего на полу ящика две бутылки пшеничной водки. – Михай её очень берёг… говорил, что она старинная, ещё со времён советского союза. Больше пол века в этом погребе простояла… – и звонко ударив бутылку об бутылку поставил их на стол. – Ты дяденька наливай, а я закусить соображу… да и вообще, жрать охота.

Разогретая на спиртовке тушёнка и пахнущий неизвестно чем консервированный хлеб Роману показался самым вкусным кушаньем. Немного утолив голод, Роман налил по пол кружки водки.

– Давай, Саня, помянем твоих друзей. – водка, горячая еда и безопасное место, сделали своё дело. Разлив последнее по кружкам, Роман сказал. – Всё, Санька, хорош гулять… пора и честь знать. Спать будем.

Осоловевший от выпитого, Штуцер соглашаясь кивнул.

– А всё-таки, дяденька, надо тебе в Зоне имя взять… принято так, и вообще… ты какого рожна сюда припёрся?

Штуцер, смачно икнув, раскатил на грубо сколоченных нарах матрас, и бросив под голову рюкзак Михая с наслаждением растянулся на импровизированной кровати.

– Вот ты ответь мне, дяденька. – не унимался Штуцер. – со мной всё понятно… я сюда по глупости попал, а ты… это вопрос вопросов. О Зоне не знаешь ничего, просто ноль… – и продемонстрировал Роману пустую кружку.

Роман, тоже устроившись на аналогичном со Штуцером ложе, как бы между прочим подметил:

– Тут ты Саня прав, в Зоне этой вашей я полный ноль, но в отличии от отдельных боевитых граждан, на побегушках у бандюков не бегал. – и, опережая не озвученные возмущения Штуцера, примирительно сказал. – Ладно, Саня, не обижайся. Оба мы попали. Я тоже друга послушал… Мы с ним в Припять в начале девяностых ездили, вот и решили молодость вспомянуть, а теперь вот и друг пропал, и я попал… такой вот каламбур получается, и если ты говоришь, что в Зоне надо себе имя или, как у бандюков водится, погоняло придумать, то оно вроде как есть. В армии у меня позывной был, Лис, значит пусть и здесь Лисом буду.

Штуцер оживился.

– А почему Лис, хитрожёпый чёли?

– Дурак ты, Штуцер, одно слово чёли. – вздохнул Роман. – Просто чувствовал куда и когда нельзя лесть… поэтому двухсотых в моём взводе почти не было, вот отцы-командиры мне такой позывной и присвоили.

– А друг твой давно пропал?

Роман задумался.

– Даже не знаю… Я тут, Штуцер, вообще ничего понять не могу… монстры, выбросы, миражи… и время чёрт знает как идёт, ну а друг… видимо недавно, вот его искать и пошёл. Штуцер, слушай… – Но Штуцер, по-детски свернувшись калачиком на своём матрасе, уже сладко сопел.

– Вот и поговорили… – Роман ещё раз посмотрел на безмятежно спящего Саню и ощутил навалившуюся усталость. Убавив фитилём свет лампы, устроился на топчане, стоящем напротив такого же, стоящего через стол, на котором посапывал Штуцер, закрыл глаза и забылся неспокойным сном. Пробуждение облегчения не принесло. Всё тело ныло, словно после хорошей драки, усугубляясь головной болью от ссадины и выпитой вечером водки. Оставшийся на столе, холодный, не допитый чай, Роману пришёлся как нельзя кстати. Роман, поднялся и легко похлопал плечо всё ещё спящего Штуцера.

– Просыпайся, студент алкоголик… разговор у меня к тебе, и куча вопросов.

Штуцер, тыльной стороной ладони протер лицо.

– Чё пихаешся, я уже проснулся… вопросов у него куча… Клал я на твою кучу, свою большую кучу, – пробурчал Штуцер.

– Вставай-вставай… не ворчи как старый дед – и максимально добавил освещение в светильнике.

Теперь, он мог более внимательно осмотреть их временное убежище. Помещение было большим, метров восемь в длину, и почти четыре в ширину, и имело ещё несколько ответвлений в комнаты поменьше. Бывший хозяин, видимо, заведовал винным складом или магазином, так как множество полок занимали коробки и ящики, судя по этикеткам, с алкоголем на любой вкус. Михай, завладевший по наследству этим сокровищем питейной души, или предпринимательства, тоже внёс свою лепту, и как в сказке про Аладина волок в свою пещеру любые, с его точки зрения Богатства, коими они, видимо, здесь и являлись. В углу громоздились несколько ящиков с сух-пайками, как отечественными, так и натовскими, несколько полок занимали мясные консервы и тушёнка, матово отсвечивая всевозможными надписями. Целая полка была занята медицинскими принадлежностями, от автоаптечек, до тревожных сумок врачей скорой помощи. В дальнем углу, под большим настилом, заваленным рюкзаками и коробками, стоял дизельный генератор, с выведенной в стену выхлопной трубой. В стенах помещения находилось несколько отверстий вентиляции, от чего в подвале воздух был сухим и чистым. Закончив осмотр, Роман взял с полки пару банок с мясными консервами и бутылку сухого вина.

– Ну вот… достойный завтрак туриста, – Подумал он. Штуцер, видимо тоже мучавшийся вчерашними вино излияниями, с отрешённым видом всё ещё сидел на матрасе.

– Дяденька… извини. Лис! Тебя что, собаки во сне покусали, или тёща приснилась? Люди добрые спят ещё… тем более после такого жидкого ужина.

Роман рассмеялся и, подойдя к Штуцеру, взъерошил ему волосы.

– Тебя, Саня, столько водки никто ужинать не заставлял, давай взбодрись. Мой рожу, потому как у тебя сейчас именно не лицо, а рожа. Позавтракаем, соберёмся, и будем выдвигаться. Движение, брат, это жизнь. Вот только кто это сказал я не помню.

Нехотя поднявшись, Штуцер, всё ещё ворча, прошёл к подвешенному баку с водой.

– Это там… в нормальной жизни движение это жизнь, а тут в Зоне лишнее движение это смерть. Это так, для справки, из путеводителя «Туризм по Зоне Отчуждения».

Пока Штуцер, громко фыркая, умывался, Роман вскрыл консервы и поставил их разогреваться на спиртовой горелке.

– Ты мне, Саня, ответь… откуда здесь, я имею в виду в подвале, такая манна небесная…

– В смысле? – не понял Штуцер.

Роман обвёл рукой помещение.

– В том смысле, откуда всё это изобилие образовалось?

Штуцер, вытирая мокрое лицо вафельным полотенцем, сел на топчан напротив Романа.

– Это Богачество Михай сюда натаскал. Не всё конечно, пойло тут до нас было, а жратву, медикаменты и снарягу там, где урвать смогли. Он часто в рейды ходил, ну и теребил… то одиночек, то туристов вроде тебя. Раз нарвался на раздербаненный мутантами конвой миротворцев, одному всё это барахло за месяц не перетаскать, вот он меня с Лимузином к этому делу и припахал. У Тараса, в смысле, у бугра нашего, он был в авторитете… потому как нет-нет, да подкинет ему пару бутылок коньячка хорошего, поэтому никто в его дела не лез.

Роман хмыкнул.

– Да уж, добытчик твою мать… а куда власти смотрят, если позволяют такому мародёрству процветать?

Штуцер сначала округлил глаза, а потом зашёлся громким хохотом, и, уже вытирая выступившие от долгого смеха слёзы, сказал:

– Ты, дяденька, точно, как Михай говорил… турыст… Нет здесь никакой власти, у кого автомат круче тот и власть.

– Что-то я понять тебя не могу, – нахмурился Роман. – Как это власти нет? Есть же блокпосты, охраняющие и контролирующие Зону Отчуждения… я сам лично эти посты и военных на въезде видел. Приехали бы и разогнали весь этот гадюшник.

Штуцер, уже вдоволь насмеявшись, начал объяснять.

– Правильно, так раньше всё и было, до пятьдесят седьмого года, а потом был сильный выброс и Зону словно куполом накрыло. В неё теперь попасть как-то можно, ты же ведь как-то попал… а вот выбраться никак. Так что с порядком тут проблема, а вояки и миротворцы натовские иногда заезжают, только не понятно как… Тут у них база, рядом с долговцами есть… но мало кто из них до этой базы добирается…

Роман, не мог поверить в то, что он только что услышал.

– Ты, Штуцер, случаем никакой травки не курнул? Какой большой выброс, какой пятьдесят седьмой год? А сейчас какой по-твоему?

– Так я тебе уже сказал… две тысячи пятьдесят седьмой от Рождества Христова… десятое июля. Почти три месяца от большого выброса прошло, непонятно, чему ты так удивлён?

Роман рассеяно посмотрел на кипящие консервы.

– Есть чему удивляться, я сюда приехал в две тысячи шестнадцатом году, десятого июля, и было это вчера. Никаких выбросов я не видел, и знать про них не знал, сейчас вот сижу и думаю, у кого из нас с головой не в порядке, у тебя или у меня.

Теперь время было удивляться Штуцеру, но он, не показывая вида, снял кипящие банки с плитки, поставил на стол, и, забрав сухое вино, ушёл к винным коробкам. Вернувшись назад, показал Роману большую бутылку коньяка.

– Эта штука для нас сейчас полезней будет… – и откупорив бутылку, почти до краёв наполнил кружки. – Я слышал про таких как ты… вас в Зоне хранителями зовут, иногда призраками.

– Хранителями чего? – не понял Роман.

Штуцер пожал плечами.

– Хранителями всего… Зоны, времени, и всего, что здесь происходит. Так что Люся тебя не стала бы трогать… Только странный ты какой-то хранитель… если ты, конечно, он. Ни Зоны не знаешь, ни её обитателей, ни аномалий… вообще ничего… да и хрен с ним, давай выпьем, а то голова после нашей беседы и вчерашнего просто раскалывается.

Роман, нехотя, поддержал Штуцера, и, отпив глоток, поставил кружку на стол.

– Саня! Напиться коньяка, мы с тобой, конечно, можем, что потом обязательно и сделаем. Теперь, если ты не против, давай перекусим, и ты мне попытаешься объяснить, что здесь всё-таки происходит.

Штуцер утвердительно кивнул.

– Никогда понять не мог… что в нём люди такого хорошего нашли, пойло как пойло, ещё и клопами воняет, – но оставшийся в своей кружке коньяк всё-таки допил, и зачерпнув хлебом из банки кусок мяса с удовольствием закусил. – Спрашивай, что тебя интересует…

Закурив сигарету, Роман поудобней устроился на своём топчане.

– Санька, тебе коньяк не нравится знаешь почему? – и сам же ответил. – Его не пьют залпом из армейских кружек, и не закусывают тушёнкой, это так, вообще… а интересует меня буквально всё, что ты мне можешь рассказать о Зоне, которую ты знаешь.

– Ну ты, дяденька, спросил… Тут и за два дня не расскажешь. – и потянулся рукой к бутылке.

Заметив это Роман отставил её в сторону и показал Штуцеру дулю…

– Саня, давай пока с невкусным коньяком немного воздержимся, он же никуда не убежит, тем более нас с тобой никто никуда не гонит, времени целый вагон, а мне действительно надо много от тебя узнать, и прекращай меня дяденькой называть, мы же на эту тему с тобой договорились…

– Ладно, согласен, – не скрывая разочарования ответил Штуцер. – Но уговор такой… я отвечаю на твой вопрос, и мы его немножечко полируем, – и указал на коньяк. Роман рассмеялся.

– А что, по-другому никак?

Штуцер тоже растянул улыбку на всё лицо.

– Нет, Лис, только так.

Из ответов Штуцера, Роман узнал что, на дворе действительно две тысячи пятьдесят седьмой год, и он оказался в этом времени, видимо угодив в очень редкую аномалию «временная петля», о ней Штуцеру рассказывал один Сталкер, Лёха Азбест, ещё Роман выяснил, что в Зоне случаются энергетические бури, называемые выбросами, и без защиты всё живое, что не успело от выброса укрыться – погибает. Один из таких выбросов ему уже пришлось испытать на себе, а произошедший несколько месяцев назад большой выброс изолировал Зону от остального мира, и лишь немногим удаётся в неё попасть. Так же Штуцер поведал Роману, о живности обитающей в Зоне, и то, что он услышал мало его утешило. Было ясно, что любая тварь так или иначе опасна, и при встрече попытается тебя убить. Существование аномалий Роман уже видел, теперь он узнал, что их существует очень много, их свойства абсолютно различны, и все они тоже несут опасность. И, наконец, Роман, сумел выяснить о людях, живущих здесь, соблюдающих некие правила, неизвестно кем и когда придуманные, и создавшие что-то вроде клубов по интересам, или, точнее, группировки, разделившие Зону по районам влияния, нарушения границ которых, приводило их к вооружённым столкновениям. Большего от, порядком захмелевшего Штуцера, Роману узнать не удалось, но даже то, что ему стало известно, привело к выводу, что его жизнь в Зоне не будет весёлой прогулкой, и надо применить все свои навыки и умения, чтобы здесь выжить, и, по возможности, как можно скорее выбраться из этого проклятого места. За размышлениями Роман не заметил, как разомлевший от выпитого, Штуцер задремал. Будить его он не стал, но и ждать пока проспится горе-пивака, Роман тоже был не намерен. Он решил сделать небольшую вылазку из убежища, а именно, как следует обследовать злополучную гостиницу Люси, точнее не саму квартиру, а снаряжение убитых ею бедолаг. Запасов провианта, медикаментов и амуниции походного назначения в подвале было с лихвой, но боеприпасов или оружия Роман в схроне не обнаружил, и решил разыскать всё это в снаряжении погибших. Ещё раз взглянув на посапывающего Штуцера, Роман убавил свет лампы и, поднявшись по лестнице, открыл входной люк. После выброса в подъезде ничего не поменялось… Та же выщербленная плитка пола неприятно хрустит под ногами, тот же битый кирпич и упавшая потолочная штукатурка… и всё же что-то изменилось. Роман остановился и ещё раз как следует осмотрелся и, наконец, заметил, что произошло. Аномалия, которую Штуцер назвал карусель, немного сместилась от того места, где она была. Вспомнив наглядную демонстрацию, проведённую Штуцером, как определить присутствие аномалии при помощи предмета, Роман решил воспользоваться данным способом, кидая в сторону возможного движения болты и, в последствии, убедился, что этот способ хорошо работает. Очередной брошенный болт в, казалось бы, пустое место, вспыхнув растворился в тысячи ярких коротких молний, накрыв собой почти половину комнаты, ведущей к выходу в подъезд. Следующий болт, брошенный рядом с первым, с глухим стуком покатился по полу, показывая, что проход свободен. Так, провешивая болтами путь, Роман добрался до стены, в которой зиял пролом в квартиру Люси. Заглянув внутрь, Роман ничего нового не увидел, но всё же бросил для пущего успокоения несколько болтов и лишь затем залез в пролом, сразу ощутив всю палитру запахов гниющей человеческой плоти и испражнений твари, которая здесь обитала. Стараясь как можно быстрее покинуть это место, Роман принялся за дело и, спустя пол часа, он, используя уже проверенный маршрут, вернулся к подвалу волоча на себе то, что посчитал нужным подобрать. К его большому удивлению, люк оказался запертым изнутри. Постучав по крышке обломком кирпича, Роман крикнул: