Во имя порядка. Кузница судеб

Флав осмотрел Даль’Варека взглядом тяжёлым, но всё же понимающим. Его сухие уста открылись и донесли до наёмника «чугунную» суть:

– Такова моя жизнь, мессир Джеспар. Я всю жизнь занимался тем, что сражался во благо Эндерала. Сначала работая на полях, потом на малой службе, помогая страже, а оттуда попав в Хранители, – Велисарий посмотрел на мощную кладку камня замка и указав на неё. – Посмотри, Джеспар. Моя воля жить для Эндерала также тверда. Она построена воспитанием, и жизнью, борьбой для него и долгом. Я не могу думать иначе. Я – человек долга, – Велисарий простёр длань в сторону жениха. – Давай порадуемся за него, он может позволить себе такое счастье… в отличие от нас, мессир Джеспар.

– Вы правы.

К ним, сквозь толпу пробился высокий хранитель, на котором бежевого цвета одеяние, и символ принадлежности Ордену – око, пронзённого мечом, повисшее серебром на груди. Он склонился и почтенно заговорил, что вызвало удивление у половины собравшихся:

– Благословите, Велиарий!

Консул впал в замешательство. Взгляды множества других людей и аэтерн прилепились к немой сцене. Только подняв руку, чтобы пойти на религиозный уступок хранителю, он увидел в толпе крепко сложенного мужчину, на котором отлично села чёрная ряса, а на груди сверкает символ чаши. Грузный и строгий взгляд священника Церкви Единого одёрнул Велисария и тот кладёт руку парню на плечо, словно отец сыну и мягко говорит:

– Бог благословит.

– Так вы же потомок бога, – настаивает хранитель. – Вы – послание ушедших семерых, их дар нам. Кто если не вы укажет путь в сгущающейся тьме?

Велисарий ещё сильнее замешкался. Он не желал и обидеть юношу, оскорбить его чувства и подорвать моральный дух парня. Но в то же время осознание Истины об этом мире, сдерживает Велисария от столь опрометчивых действий. Пару секунд длилось противоборство внутри, пока он уверенно не произнёс:

– Есть только один Бог.

Велисарий хлопнул парня и ушёл в сторону, желая, как можно скорее занять место среди владык государств. Хранитель слегка улыбнулся и прошептал:

– Смирение…

Фриджидиэн был в напряжении, мышцы сковало, ноги казались ватными, рубашка под дублетом годится, чтобы ей вымыли пол, а лицо стало бледнее облаков. С его губ слетают молитвы, которыми он всё ещё держится. Для него свадьба оказалась тревожнее боя, но все страхи развеиваются, когда явилась она.

По дороге, умащённой камнем поднимается девушка, окружённая целой свитой. Вокруг неё, как золотая оправа для изумруда, на свет, как жар горя, выходят тридцать дружинников Княжества Речного. Чешуя брони слепит от начищенности и великолепия, над головами развиваются пёстрые знамёна Эндеральсколго Союза – златой двуглавый орёл на лиловом полотнище. Флейтисты распевают неримские тонкие мотивы южных регионов, словно донося зной и изящество Остиана. А по центру она – девушка, чья немного смуглая кожа покраснела от волнения, ставшая светом жизни для Фриджидиэна. Её красит платье, блещущее колером леса, украшенное изумрудами и узорами клевера и подтянутое поясом, вышитым из серебряных нитей. Красная окантовка широких низко опущенных рукавов ярко выделяется. Открытый капюшон прикрывает голову, а на грудь опускаются насыщенно-чёрные волосы, в которых красуется роза.

– Невеста у ворот! – прозвучал приказ, и трубачи ему немедленно подчинись – раздались грозные звуки медных труб, возвестивших, наверное, на всё Королевство о начале церемонии.

– А вот и наша Лишари, – сухо молвит Калия, нарядившаяся в платье цвета небес.

– Не думал, что увижу этот день, – поправив монокль, тихо говорит Мерраджиль. – Арканистка из ордена богоборцев из Нерима и бывший Хранитель из Эндерала. Это чудная история.

«Палатина Гвард» – два легионера в усиленной «лориака ксаманта»13, с широкими овальными щитами, отступили от жениха, потрясывая сиреневыми гребнями на шлеме, и он смог сделать шаг навстречу ей. Девушка также вышла из-под стражи, и здесь начинаются особенности свадьбы. Пара долго не могла договориться, как проводить церемонию. Лишари, хоть и испытала мистический катарсис на раскопках, трудно принимала желание Фриджидиэна сыграть свадьбу в Храме. В тоже время парню не хотелось посвящать церемониал её родине. В итоге они условились разделить церемонию на три части, и открывает её неримский ритуал:

Лишари отбросила капюшон и на вид всех явился венок из простых цветов, в тоже время облагороженный жемчугом. Её руку должен был подать отец или мать, которых не было здесь. Это печалит даму, но вместо них это делает князь Речного – Югар Стенопёрый, так как он организовал стражу, музыкантов и место подготовится для Лишари. Мужчина с серебром на коротких волосах в белой подпоясанной узорчатой рубахе, взял руку и дамы и повёл её Фриджидиэну, отойдя от своей супруги. Красный плащ князя подхватил порывистый ветер, вместе с волосами Лишари, которая на миг пустилась в раздумья.

«Могу ли я заслуживать этого?» – спросила она себя и вопрос был справедливым. Главный обвинитель – совесть ей показывает, что в стремлениях прошлой жизни она себя сильно загнала. В ту пору, искав утешение от смерти брата и жажду мести, она нашла тайного агента Ордена магов, что вдохновил её россказнями о революции. Охотно согласившись в него вступить, она проявила себя во всей красе, став сторонницей идей радикальной борьбы Коллисто и Константина. Ей не стали доверять вербовку или учёбу, вместо этого огонь её гнева направили против Рождённых светом. Она пламенем и молнией выжигала последователей, воинов и защитников старого режима, только бы утолить жажду мести. Милость для друзей, а для врагов суровое возмездие. А потом она познакомилась с Калимом, обольстившим её красивыми речами о любви и предлагавшим утешение. Она знала о его неверности, но злоба на невежество народа, родили стремление исправить мир и его жителей. В том числе это касалось блудности Калима, но для него она была лишь «минутным» развлечением и когда нашлась партия выгоднее, девушка осталась у разбитого корыта. Лишари Пегаст искала в нём утешение, хотела жить с родной душой, разделявшей её идеи, стремилась исправить его, но нашла одну лишь боль.

«Заслужила ли я это?» – терзая себя вопросом, думает Лишари, ведь за её спиной жизнь, полная жестокой мести и отношения в которых из «хорошего», только пыль редких моментов удовольствия, от которых не становится легче.

Но тёмные тучи в её сознании рассеиваются. Вот князь подаёт руку невесты по неримскому обычаю, её осторожно берёт Фриджидиэн и заключает в тёплом прикосновении, раздувая все сомнения. Тепло жениха, его присутствие вселяют в сердце радость, а музыка флейтистов и трубачей доходит до самого естества, утверждая предвкушение грядущего ликования.

Мужчина повёл её к колонне, где уже поют менестрели Маркизата и скальды Королевства. Фриджидиэн и Лишари, пронизанные волнением, мягко ступают по камню. Зелёное платье невесты сияет так, что аж трава меркнет. Пройдя к колонне их встретили три человека – представители стран Союза, решившие взять на себя исполнение неримской части церемонии.

В стане множества зрителей, мужчина в чёрном камзоле медленно идёт к девушке, которая отличается от остальных оттенком кожи. Они тут единственные, кто представляют тёмных аэтерн, и поэтому ему не нужно было долго искать, чтобы найти жену.

– Помнишь, мы тоже когда-то играли свадьбу? – мягко спросил Заратан, аккуратно подойдя к Фариам; несмотря на кипевшую внутри гордость и осознание превосходства над людьми, он совершенно не желал устраивать сцен.

– Да… что тебе нужно?

– Поговорить.

– Мы вроде всё обсудили на собрании? – Фариам чуть повернула голову в его сторону, взгляд пылал неприязнью и желанием. – Что ты ещё от меня хочешь? Ещё раз рассказать – «любовь моя, надо потерпеть. Это всё для спасения народа»? Знаешь – надело.

– Нет, – скрипя зубами твердит мужчина. – Я просто хочу побыть рядом с любовью своей.

Фариам не прогнала парня, и он встал рядом с ней. Заратан посмотрел на брачующихся и перевёл взгляд на свою жену. Холодное сердце тронуло что-то тёплое и прекрасное. Это воспоминания нахлынули, он представил свою свадьбу. Вспомнил, как проделал долгий путь до «башни сочетаний», как карабкался на неё и клялся пред духами предков, о том, что ради невесты готов жизнь положить. Вспомнил он и прогулку по садам дворца, куда пришли все старейшины и цари, а дальше, как они наслаждались присутствием друг друга под луной у озера влюблённых. Пред глазами предстала картина свадьбы – такая же торжественная и помпезная, так же играли музыканты и они оба сияли от счастья и дорогих облачений словно бриллианты. Цепочки воспоминания тронула сердце Заратана.

– А ты неплохо себя сдерживаешь себя, – заметила Фариам. – Не говоришь о долге пред народом. Что на тебя так повлияло?

– Один маленький наглый человек с существом, от которого несёт, как от гоблина.

– А, Маттоми и Шэх, – улыбнулась Фариам. – Они могут и мёртвого достать.

– Так ты помнишь нашу свадьбу?

– Конечно я помню, Заратан. Но то, что сделано… я не знаю, как забыть того, что ты всё сделал. Скажи мне, муж, как я могу простить то, что ты сам меня отправлял к старейшинам, которые две недели меня держали на воде и горсти хлеба? И это только одна из вех, – Фариам тяжело выдохнула. – Хоть ты и осыпал меня подарками, защищал при путешествии по Каллидору, как можно забыть, что ты сам принёс горьких трав по требованию старейшин? Да ты знаешь, что меня потом ещё неделю выворачивало после них, ноги еле двигались, и перед глазами всё плыло? Ты представляешь, что это за ад?

– Может быть, – замешкался Заратан, – пришло время начать всё сначала. Фариам, я не хочу тебя оставлять.

– Заратан, ты всё понимаешь…

– Я… я желал тебе только блага. Я слушал старейшин, потому что думал, что их советы принесут тебе пользу. Я пёкся о тебе… о ребёнке, чтобы вас не тронуло проклятье или влияние «шизирам»14.

Фариам молчала. Всё что она хотела сказать – она сказала. Гордость же подтачивает её, и обида за принесённую боль не даёт простить мужа. В глубине души она понимает, что всё, что он делал или не сделал – во имя блага для неё и ребёнка, но раны на душе сильнее.

«Но он ведь тебя любит, и ты всё ещё чувствуешь тягу к нему», – возникла мысль у девушки, когда она смотрела на ход свадьбы. В конце концов, тонкое чувство желания крепкого плеча, каскад ярких воспоминаний и надежда на то, что Заратан готов отпустить веяния прошлого надломило волю гордости Фариам. Дама, дрожащим голосом, в котором явственна неуверенность, заговорила:

– Только без прошлого… сейчас старейшины далеко и пусть они к нам не приближаются. Запомни, я сейчас не хочу от тебя нежных чувств. Просто… давай попробуем всё начать сначала.

– Хорошо, – с досадой и радостью сказал Заратан, вставая рядом с женой и присоединяясь к ней в созерцании свадьбы.

Тем временем лысый мужчина в длинном плаще на груди которого золотой серп, с меховым воротником, подошёл к жениху и протянул ему открытую бутылку вина. В это же время высокий муж, в дублёной куртке из кожи, подал невесте две золотых чаши. Фриджидиэн взял из рук Барона Фермерского берега – Борека лучшее вино из его складов, а Лишари забрала чаши от Верховного мага Лиги Ковенов – Корвана. Сию секунду жених наполнил бокалы и отдал бутылку барону. К ним подошёл мужчина в светло-зелёном пальто:

– Имеете ли вы благое непринужденное взаимное согласие и крепкое намерение вступить в брак и не обещались ли вы другому лицу?

– Да, имеем! – в один голос объявили о своём чистом намерении парень и девушка. – Обещаний другим не давали.

– Я, пэр и маркиз Даль’Теорн, пришедший сюда, чтобы засвидетельствовать стремление двух сердец быть вместе, – глава Маркизата грозно посмотрел на жениха, громогласно возглашая. – Фриджидиэн из Арка, клянёшься ли ты о том, что будешь верен Лишари Пегаст и в радости и скорби, что ты станешь достойным главой семьёй, что никогда не обидишь жену, что не дрогнешь и не изменишь ей, что защитишь её от любых угроз, пусть против вас обратиться весь мир, что станешь истинным мужем?!

– Я, Фриджидиэн из Арка, клянусь в этом! – радостно объявил жених, что расписало губы дамы улыбку, но тут же она сама напряглась.

– Лишари Пегаст, клянёшься ли ты, что станешь достойной женой, что будешь сопровождать своего мужа в бедности и богатстве, что не изменишь ему и никогда восперечишь его слову, что пребудешь с ним в мире и войне, что будешь ему помогать стоять в силе, пусть против вас и восстанет сам мир!?

– Я, Лишари Пегаст из Остиана, клянусь в этом! – торжественно заявила девушка.

– Я, пэр и маркиз, Даль’Теорн, торжественно заверю ваше стремление!

После этих слов жених и невеста обвились руками и поднесли к губам друг друга чаши, дав испить вино до дна. Это символизирует то, что супруги готовы дарить радость, поддерживать и помогать. Вообще вместо глав Союза должны быть родственники, но так как они далеко, Велисарий предложил помочь сильным страны сей, что понравилась молодожёнам и народу Эндерала. Когда золотые чаши опустели, они отдали их маркизу и прошли дальше, вступая за ворота замка.

– Может не стоило давать писать клятвы маркизу? – легко возмутился Джеспар.

– Да ладно вам, Джеспар. Общее дело объединяет людей, – ответил Велисарий. – А политиков – и подавно.

– Ну конечно, на свадьбу ведь скинулся весь Союз.

Молодожёны миновали массивные врата, исписанные символами и украшенные цветами. Там на широком дворе их ждёт особая эндеральская часть церемонии. На каменных плитах стражу несёт почётный караул воинов хирда. В ламеллярных доспехах, держа двумя руками копья и топоры, они гордо стоят, образуя коридор до самого фонтана. По бокам запели барды и музыканты, всё затопила инструментальная музыка праздника, а в нос прорываются ароматы цветов и благовоний.

Они твёрдо пошли на встречу четырём фигурам, которые на фоне главной цитадели Златоборода показались малыми силуэтами, но всё-таки не стоит умалять их значимость. Мужчина в ало-белом камзоле и аэтерна в золотой мантии взяли просторный багровый плащ и накрыли им брачующихся. Дожэ из Республики Арк, и Герцог Златолесский это сделали, символизируя то, что теперь они под единым покровом семейной благодати. Подойдя к фонтану, смуглый мужчина в бежевой тунике поднёс им серебряную чашу прозрачной воды, говоря:

– Я, Шаханшах Дюнного, свидетельствую вашем чистом стремлении заключить союз двух душ.

В это же время к ним подошёл среднего роста муж, в стёганном золотистом кафтане, протянув две верёвки, басовито твердя.

– Я, Великий Каган, даю вам это подтвердить.

Фриджидиэн и Лишари взяли по верёвки и опустили руки в чашу. Там они ловко связали их в один узел, подтверждая на деле, что в атмосфере чистых стремлений они готовы стать одним целым. После этого Шаханшах убрал чашу и повёл их за собой, высоко её подняв и потрясая перед народом в подтверждение того, что они заключили брак. Обойдя фонтан, владыка пустынного царства встал перед ними и простёр руки к небу. Раньше воздавалась молитва Мальфасу, но после его гибели, обращение прозвучало к Единому Богу:

– О Творче сил небесных и всего земного, я прошу Тебя, позволь душам сим жить в мире и покое и под Твоим покровом.

Лишари уже готова была проскрипеть зубами, но увидев вдохновлённость и радость на лице суженного умилилась. Она чуть сильнее сжала его ладонь, желая её не отпускать, словно вторя ритуалу.

Под журчание фонтана, мерно и тихо, подошли Доже Республики и герцог, поднося молодым ещё одну нить, только на этот раз она выплавлена из железа. Подняв обхваченные ладони пары повелитель Дюнного взял нить и аккуратно повязал её, приговаривая:

– Это, чтобы вы помнили – жизнь семейная полна трудностей и невзгод, но вместе преодолевая их, вы становитесь сильнее, а единство ваше укрепляется. Помогайте друг другу в бедах и будьте счастливы.

– Да будет сие навечно, – в одноголосье проговорили молодожёны.

Дальше к ним подошёл Каган и осторожно обвил их руки нитью из меди, поверх железа:

– Это, чтобы вы помнили о том, что ваша семейная жизнь требует совершенствования и терпения. Вы – медь, которая может стать златом, если приложит усилия над собой и отвергнет себялюбие.

– Да будет сие навечно!

В этот раз, слуга Республики поднёс серебро и обвязал им запястье молодых, говоря:

– Это на память для вас, ибо в жизни вашей будут и хорошие моменты, и праздники, которыми вы станете делиться друг с другом. Не утаивайте радость от друг друга, делитесь и веселите друг друга, чтобы брак был ваш вечен.

– Да будет сие навечно! – после оных слов, пришло время аэтерна, что преподнёс нить из злата и обвил ей руку от локтя до пальцев.

– Это золото вам, дабы ваши струны души пели песнь и не забывали её – вы для друг друга главное сокровище в этой жизни и только вы друг друга можете сделать истинно счастливыми. Пусть золото вашей любви объединит ваши души.

– Да будет сие навечно!

После этого с них аккуратно сняли все нити и перекатали в один клубок, отдав жениху в шкатулке, что даёт им понять – трудности и печаль, радость и счастье, любовь и тепло – всё это будет вместе в их семье и это они соглашаются разделить.

После этого они повернули направо, где их ждёт третья часть церемонии – королевская. Прошагав через весь двор под торжественные звуки песен, они оказались в ворот серокаменной часовни. В эту же секунду вся музыка умолкла, ибо когда обратится священник к Богу, всему миру стоит утихнуть. Деревянные двери открываются хирдменами и пара оказывается под сводами святого места, где обвораживает славный вид – впереди небольшой квадратный, перед которым громоздится аналой из мрамора. У него стоит служитель Бога – Исаил, который светится от белоснежных одежд подобно ангелу. Справа и слева через витражные окна льётся свет, только усиливая яркость светлых стен, расписанных каллиграфическими словами из Предания.

– Вот мы и собрались для того, чтобы заключить брак между Фриджидиэном из Арка и Лишари Пегаст, – Исаил дал мягкий знак рукой и к ним подошёл аколит-помощник с книгой, где в строках, заключивших брак красуются их имена; пара поставила росписи и аколит поспешно удалился. – Свидетель, поднимешь ли ты голос в их честь?

К ним подошёл высокого роста мужчина, на котором крепко сидит чёрный дублет, утяжелённый поверх плащом с меховой отделкой, начав строго изрекать:

– За сим я, Король Солнечного берега, Конан Хлодвингер, становлюсь вечным свидетелем и покровителем этого союза, – твёрдо изрекает мужчина, решивший помогать этой паре за счёт того, что Конан некогда бился с Фриджидиэном на войне.

– Поднимешь ли ты меч в их защиту?

– Я свидетельствую перед Всевышнем, что обнажу оружие, когда наступит момент.

– Поднимешь ли праздничный кубок, когда они соберут пир?

– Свидетельствую перед Всевышнем, что я на их пиру запою праздничный гимн в их честь!

– Да будет так, Конан Хлодвингер, – повернулся Исаил к алтарю и протяжно запел, подняв руки к потолку. – Восхва-а-алим же Творца, чтобы Он благословил этот союз на до-о-олгие ле-е-ета! Благослови Господи и покровителя сего брака – Короля Конана, дай ему долгие лета жизни, дабы он смог защищать их.

После этого, король подошёл к аколиту, что поднёс на красной подушечке два золотых венца, горящих светом рубинов и сапфиров. Сначала брачный символ лёг на голову Фриджидиэна, ведомый Конаном, наставлявшим:

– Будь крепок и силён, как дуб.

После этого, он возложил венец на голову Лишари, приминая венок из цветов, поучая:

– Будь нежна и прекрасна, как ива.

– О Господи, – воззвал к небу Исаил. – Благослови брак сей! Да будет их союз вечным! Ныне и присно, и вовеки веков!

После этих слов, Фриджидиэн обратил лик к Лишари и подтянул её к себе, чувствуя, что тонет в её бездонном взгляде. Жар в груди всполохнул чудесным влечением и любовью, и он прижал к себе девушку и робко, словно в первый раз поцеловал, впившись в полноватые уста.

На этом церемония брака была окончена. Ещё два дня над Королевством будут звучат праздничные песни и литься рекой эль. Велисарий с высокими господами займётся обсуждением дел, а простой народ будет петь и танцевать. Джеспар и Калия не раз расскажут о своих подвигах, а Мерраджиль будет развлекать жителей королевства магией. В общем, эта свадьба скрепит народ Эндеральского Союза ещё сильнее.

Глава 9. Герои Союза

Спустя неделю. Дозор Трёх рек.

Тяжёлый выдох разнёсся по прохладной серой комнатушке, чьи стены – это бесцветный камень. Мужчина, укрывшийся в чёрный плащ поверх акетона, убрав чёрный волос назад возмутился, выглядывая на улицу, прислонившись к маленькому оконцу, сквозь которое слабо пробивался свет.

– Как же тут холодно! – заявил средних лет мужчина. – Почему в Златобороде не так!? Вон, посмотри, даже на улице снегом немного припорошило.

– Потому что там южная полоса, к тому аккуратно защищённая чародеями стихий от холодных ветров. Да и тёплое течение «Нифаро», омывающее южную часть…

– Я тебя понял, – фыркнул собеседник, отстранившись от окна и заняв место возле небольшого столика, где брошены два веленевых листа, с гербовыми печатями Союза и Инквизиции; он поднял голову и посмотрел на среднего роста паренька, который оделся по погоде – утеплённые штаны в меховой сапог, а сверху полушубок из шкур волка и широким капюшоном.

– Маттоми, что с тобой? Разве ты не рад, что получил приглашение от самого Союза? – с иронией сказал полуаэтерна. – Ты удостоился внимания зажравшихся бюрократов и пошлых аристократов, а это достижение.

– Очень рад, что меня выдернули из повседневных дел и притащили сюда. Вот прям, мечта всей жизни – сидишь, пьёшь с другом, а тут к тебе подходит этот центнер веры и праведности вместе со свой седой подружкой и говорят…

– Тише, тебе не говорили, что ты слишком часто злишься? – перебил охотника паренёк, приложив пальцы к острому подбородку. – Ты должен радоваться, что на тебя пал «взор праведного ока Церкви, и что тебе выпадает великая честь послужить делу благочестия и чистоты», – с едва заметной оскоминой завершил полуаэтерна.

– А ты!? Больно спокойный и довольный ты стал, Тараэль. Сон-травы обкурился? Сам мне рассказывал, что тебя крыло не по-детски. Или забыл уже?

– Да, было такое, – опустил голову Тараэль, смотря, как под сапогом шуршит кусок бумаги, тихим голосом продолжив. – Но благо меня отпустило. Знаешь ли, спокойная жизнь и… отпущение прошлого способно изменить душу.

– А это не из-за твоей чудесной знакомой? – сыронизировал Маттоми. – А, скажи, выходец из Подгорода. Ведь то, что ты мне рассказывал – это во многом фантастично. Знаешь, не выпив три бутылки эля, я бы тебе не поверил тебе.

– Ты много пьёшь, – укорил Тараэль.

– Я тогда был после боя! Мне нужно было снять стресс. Да ты и сам знаешь, что это такое, когда голова не в порядке… я столько народу положил, Тараэль. Впрочем, ты меня понимаешь, – охотник с печалью в глазах посмотрел на Тараэля; то, что рассказывал ему полу-аэтерна куда хуже, чем тысяча битв.

«Как можно пережить десятки экспериментов, издевательства и зверства сущего мясника, который ради какой-то долбанной идеи бесплотности убивать детей, сшивать им новые тела из трупов и переселять туда души?» – гневно подумал Маттоми. – «Хотел бы спасти детей – лекарства бы придумал, а то благовидный предлог гнильцой воняет. Но конечно, если три сотни лет страдать бредом, то куда уж там до лекарства. Надо было привязать его к мешку с зелёной кирийской смесью и поджечь».

– Да, понимаю, – сдержанно проговорил Тараэль, вернув Маттоми к действительности. – После северных гор меня ещё потрясывало, но Сюзет мне помогла. Я долго не мог с ней расплатиться по долгам за, – Тараэль примолк, а охотник заметил тень подавленной боли. – За всё, что она сделала.

– Ха, а девчонка не промах. Твоя Сюзет ла Шателерон. Она сама откуда? А то больно у неё больно не по-эндеральски звучит фамилия.

– Она из Нерима. Его южная часть, где правили больные ублюдки их остианского культа. Смешно, но после того, как она детство провела рядом с отцом-фанатиком, смогла ещё силы работать в департаменте местном, связан с имуществом вроде.

– И что же её погнало из любимой страны?

– Революция, – тихо ответил Тараэль, посмотрев в сторону окна. – Силы Коарека и повстанцев устроили бойню в Остиане тех, кто работал на государство.

– А где она была, когда Нерим напал? – осторожно спросил охотник. – Весёлое время, однако… я сам записался в ополчение Речного и воевал рядом с этой «Единой армией». Ещё тогда я чувствовал, что неладное с ней, с Велисарием и всей суетой. Всё стало ясно, как стакан с водкой, когда он стал консулом, страна – союзом, а Святой орден подальше попросили.

– Пару раз принимала участие в войне с Неримом, – холодно произнёс полу-аэтерна. – Получала задания от самого Арантеаля, который посылал её через поля битв, – парень посмотрел в сторону, отвлеченно договорив. – Одна дело драться в гладиаторских ямах или в одиночных дуэлях, другое – зреть порубленные груды тел, поля, залитые кровью и деревни, выжженные огнём.