Огонь и ветер

Я усмехнулся и осторожно вытянул руку над его головой. Он все равно ничего не заметил, а мне так было проще. Эта выбритая до половины голова гудела и рассыпалась на сотни осколков – в точности как и вся душа наследника.

– Давай. – Я осторожно направил свою Силу прямо в его макушку и позволил чистому золотому потоку смыть большую часть скверны, которая не давала Высочеству ни вдохнуть, ни выдохнуть. От замечания о том, что это была его идея тащиться сюда, я усилием воли сдержался. Подобная фраза слишком сильно напоминала бы те, которых я в детстве наслушался от отца. – Меня-то здесь точно ничто не держит. А ты сам не пожалеешь потом?

Фарр долго молчал, и я уж подумал, что он уснул, когда все же услышал ответ.

– Я никому здесь ничего не должен. А конь у меня… и без того неплох. И любимая женщина… уже есть. Вернусь, когда захочу.

«И если захочешь», – подумал я, незаметно подталкивая победителя к краю сна, который был столь нужен его избитому телу. Сам я тоже ощущал себя так, словно меня полдня пинали на том клятом Круге. Отдавать силы другому, находясь за пределами своей оболочки, оказалось совсем не просто. И совсем не дешево.

– Только скажи мне… честно. – Фарр даже попытался поднять голову от земли. – Это тебе я обязан тем, что меня не убили?

Я дернул краешком рта, сдерживая ухмылку.

– Спи уже, внук таргала. А то не встанешь на рассвете.

4

Костер горел лениво и почти не давал тепла. Фарр подбросил в него еще немного кизяка, собранного возле нашей стоянки, но это не слишком спасло ситуацию. Так что я вдохнул поглубже и позволил огню найти для себя пищу не из жалких навозных шариков и кусочков дерна, а прямо из воздуха. Это было несложно и не отнимало много сил. Фарр негромко усмехнулся. Я знал, что ему нравится мой фокус. Только не понимал, отчего он сам не делает ничего подобного. Впрочем, это было не мое дело, и потому всякий раз, когда мне хотелось спросить его об этом, я прикусывал язык.

После отъезда из становища таргала Высочество вообще стал молчалив и даже меня задирать больше не пытался. Почти.

– Заноза, ты сегодня не стараешься. Этак мы точно без ужина останемся.

И то правда. Я слишком отвлекся, а огню без топлива нужно внимание.

Вскоре вода в нашем походном котелке весело пошла пузырями, и тогда Фарр забросил в нее горсть крупы и пару небольших белых шариков тсура. Эту дрянь местные жители всегда брали с собой в дорогу и могли грызть, как лакомые конфеты, но у меня она вызывала приступы тошноты. Жирные соленые комки тсура мне удавалось есть только в виде бульона.

– Огонь, Ли.

– Извини.

С умением сосредоточиться у меня в последнее время стало совсем плохо.

В то утро, когда мы покинули принцевых родственничков, Фарр долго ехал молча. Я чувствовал его смятение и сумрак в душе, но не видел никакой возможности помочь. Ни словом, ни делом. Становище осталось уже далеко позади, и я совсем было выдохнул, когда во время небольшой остановки он все-таки задал тот вопрос, которого я так боялся: «Почему ты сделал это? Зачем?»

Фарр стоял рядом, глядя, как наши лошади щиплют траву чуть поодаль. От его тихого голоса меня разом бросило в жар. Я-то был уверен, что скользкое место пройдено, Высочество ничего не помнит после пьянки и вообще, наверное, не ощутил моего прикосновения…

Небесный Отец в этот миг точно смотрел в другую сторону, потому что с губ моих сорвались худшие слова, какие только можно придумать: «Не хотел, чтоб после твоей смерти дикари нацепили меня на вертел и поджарили на ужин твоему деду».

Я кожей ощутил, как он зажмурился и стиснул челюсти.

«Отлично, маленький уродец… – обронил отец в моей голове. – Одним махом унизил и оскорбил всех, кого только мог. Лучше бы ты сам жевал траву вместе со своей кобылой».

«Ясно, – ровным голосом ответил Фарр. – Я так и подумал. Не бойся, мой дед предпочитает мясо посочней. А с тебя-то какой прок. Ты себя в зеркало давно видел? У моей сестры и то руки крепче».

Зря он так, конечно. Руки, в отличие от глаз, у меня всегда были нормальные, хоть и резаные. Но я ничего не сказал в ответ – на душе запоганело, как будто там свинья прошла.

С того утра миновало уже пять дней, и за это время разлом, отделивший нас друг от друга, не стал меньше: хотя Фарр ничем не выдавал своей обиды, она сквозила в каждом жесте и каждом вдохе. А я в тысячный раз думал о том, что отец был прав, называя меня уродцем.

Когда похлебка сварилась, Фарр налил ее прямо через край в две деревянные миски, которыми мы разжились в каком-то становище. Там же нам дали и этот закопченный маленький котелок, и нехитрую еду, и кучу нудных наставлений, которые Высочество был вынужден слушать от толстой шумной тетки, годившейся нам в матери. Как и все местные, она не взяла ни единой монеты за свои дары, но языком молола так долго, что я начал подумывать о бегстве. Хорошо хоть не понимал ни слова из ее трепотни. Зато мы больше не голодали. Вообще-то, как я понял, после благословения дедули мы могли бы с легкостью найти приют в любом тайкурском шатре. Новая прическа Фарра выдавала в нем не гостя этих земель, но прямого родича самого таргала, а то и вовсе его наследника, однако же Высочество не горел желанием общаться с кем-либо. Да и я, по правде говоря, тоже.

– Завтра к вечеру доберемся, – сказал Фарр, опустошив свою миску и вытерев ее пучком травы. – Кайза уже ждет нас.

Я кивнул и медленно поставил свою посудину на землю.

Завтра.

Времени на то, чтобы найти правильные слова и заделать дыру между нами, почти не оставалось. А мне почему-то было важно сделать это. Избавиться от тяжести в груди, которая день ото дня становилась все сильнее.

Я вдохнул поглубже, закрыл глаза и вытянул вперед ладонь, почти уверенный, что Фарр этого не заметит. Или не поймет. А скорее всего, просто не захочет сделать то, чего я ждал.

Мгновения тянулись медленно – каждое размером с вечность. И я уже смирился с поражением, когда он все-таки взял меня за руку. Мир тут же ослепительно вспыхнул и соткался в новый узор, который менял все вокруг. Я наступил на горло страху и распахнул сознание – так широко, как только мог. Я вернулся в тот день, когда смерть стояла у Фарра за плечом, глядя на него жадными глазами. Снова почувствовал ее холодное дыхание и свой ужас. И невозможность сделать что-то иное, кроме как преградить ей дорогу.

Когда я вновь открыл глаза, Фарр положил ладонь мне на плечо, и я услышал его тихий выдох:

– Спасибо…

Высочество не ошибся: к закату следующего дня мы действительно добрались до места. Я издалека почувствовал присутствие людей и запах дыма. Едва мы приблизились к стоянке шамана у подножия гор, навстречу нам ринулся одинокий всадник, радостно размахивая рукой.

– Э-ге-ге-е-ей! – голос у всадника был совсем тонкий и звонкий. Детский голос. – Они здесь, деда! Они приехали!

Наверное, у меня было слишком удивленное лицо, потому что Фарр тут же пояснил негромко:

– Это Шиа, внучка Кайзы. Ей пять лет. И она тоже наделена Силой.

Я кивнул, как обычно досадуя, что не могу своими глазами рассмотреть эту девочку из степи, которая держалась в седле в сотню раз лучше, чем я, но откуда-то знала наш язык и говорила на нем так чисто, словно жила в Закатном Крае. А малышка меж тем уже остановила лошадь рядом с нами и весело воскликнула:

– Долгих дней вам, далекие гости! Мы рады видеть вас здесь, на Земле Силы!

Ох да… Фарр мог бы даже не упоминать про ее дар – я ощущал его столь явственно, что волоски на руках встали дыбом. Эта девочка была сильным магом.

– Здравствуй, Шиа! – Фарр протянул ей руку и поймал маленькую ладонь. – Дед рассказал тебе про нас, да?

– Конечно! Мы ждали вас! – Девочка тряхнула головой, и я услышал нежный перезвон медных бляшек. – Я знаю, ты – принц Фарр, а этот белокожий северянин – твой наатха. Скоро дед отведет его в место Силы и даст ему новое имя. Ну, едем же! Ба наготовила целую гору еды для вас, а я весь день украшала ваш тэн!

Я улыбнулся. Непонятно, зачем мне новое имя, но пусть будет, раз так надо.

Это было совсем крошечное становище: всего три шатра – один большой и два маленьких. У большого весело горел костерок, чей дым я учуял издали, а подле него сидели еще два человека.

– Деда! – весело крикнула девчонка. – Смотри, ты угадал! Они правда похожие как братья! Только этот, с синими глазами, умеет видеть смерть!

«Боги! – я чуть из седла не выпал от этих слов. – Она-то откуда знает?!»

– Угомонись, Шиа, – этот решительный голос принадлежал женщине. Она встала и сделала шаг нам навстречу. – Вовсе незачем болтать обо всем, что открыто твоему взору. Гости устали и голодны. Лучше помоги им позаботиться о лошадях.

Женщина с черными, как ночь, волосами подошла к Фарру, который как раз спешился и передал поводья девочке.

– Здравствуй, Фаре, милый… Как же давно мы не виделись!

– Здравствуй, Вей. – Высочество обнял черноволосую и несколько мгновений стоял так, растворяясь в тепле ее горячих рук. – Очень давно… Я уже и забыл, какая ты красивая!

Женщина рассмеялась.

– Ой, болтун! Красивой я была лет двадцать назад, когда ты делал такие же глупости, как Шиа, и ростом был с нее.

– Неправда, годы только красят тебя. – Фарр наконец разомкнул объятия и посмотрел в мою сторону. – Знакомься, Вей, это Лиан. Он бы точно сказал, что я прав, да только этот кротеныш немного слеповат. Надеюсь, Кайза поможет ему снова стать зрячим. А то иначе окажется, что я зря тащил его через эту степь. Да ведь, Заноза?

– Тащил ты меня в нужник после той медовухи, а сюда я сам поехал. – Наверное, не с таких слов стоило начинать знакомство с женой шамана, однако язык мой никогда не знал управы. Я тоже спрыгнул на землю и изобразил самый красивый поклон, на какой только был способен. – Рад познакомиться с вами, госпожа.

– Да какая я тебе госпожа, сынок! – хрипловато рассмеялась черноволосая. – Я родилась в балагане и вышла замуж за степного шамана. Мои дети – точно ветры в степи, а дни, проведенные во дворце, я вспоминаю, как сон… Идем, Кайзар ждет тебя. Ждет вас обоих, мальчики.

Второй человек у костра был молчалив и походил на каменного зверя с огненным сердцем. Когда он встал и без лишних слов обнял Фарра, мне вдруг стало тесно в моем теле и захотелось вырваться из него прочь. Однако шаман уже поворачивал лицо в мою сторону, пронзая меня взглядом, который был сродни короткому удару клинка. Этот взгляд, который я не видел, но ощущал каждой частицей плоти, был мне знаком. Только я совершенно не знал откуда.

– Хорошо, что ты пришел, Дархи, – сказал шаман Фарру. – Давно уже стоило. Завтра я буду смотреть на тебя сквозь огонь. А сейчас покажи мне своего наатха.

Мои ноги приросли к земле, но Фарр этого не заметил и, обернувшись, подтолкнул меня к человеку с огнем в груди. Я сделал пару шагов и застыл. От взгляда шамана мой собственный внутренний огонь вспыхнул так ярко, что я вновь ощутил себя почти совсем слепым. И вспомнил вдруг, где именно встречал его. Не раз и не два. Осторожно и тихо он приходил в мои сны каждую ночь, пока мы ехали через степь, а к утру я совершенно забывал о его дыхании, которое касалось моего сознания.

– Иди сюда, маленький белый колдун с севера, – велел мне шаман. – Иди. Я желаю видеть вблизи, кого послал мне Небесный Повелитель… и кто тот человек, который способен изменить путь дархисаны.

Руки шамана легли мне на плечи, а глаза уставились в самое нутро.

– Да, Дархи, – сказал он Фарру без улыбки, – свезло тебе, так свезло. Твой наатха имеет большую силу, но и ржавчины в нем с избытком…

Я стоял не дыша и даже не пытался понять, о чем толкует этот человек с глазами-углями.

– Что мне с того? – промолвил Фарр. – Это не моя ржавчина.

Шаман покачал головой, вздохнул и вдруг что есть силы надавил большими пальцами мне под ключицы.

– Не лги себе, Дархи. Ты понимаешь, о чем я говорю. И чем быстрее признаешь это, тем будет лучше.

Его голос казался мне шелестом травы и рокотом волн, гудением ветра в расщелине скал и гулом земли. Я слышал его, но уже почти не думал о смысле звучащих слов. Тело мое вдруг стало непривычно легким, а голова пустой.

– Теперь ты слушай меня, колдун с севера. – Шаман убрал пальцы с моих ключиц, но за плечи держал все так же крепко. – Я знаю, что привело тебя сюда, и знаю, как тебе помочь. Но ничто не дается даром, и прежде, чем платить своей кровью за твою жизнь, я должен узнать кое-что еще. Готов ли ты встретиться лицом к лицу со своими страхами, мальчик?

Я не успел сказать ему «да», этот хозяин степи и заклинатель душ сам все увидел в моем лице.

– Вот и славно, – промолвил он. – Значит, я не ошибся. Но это все завтра. А сегодня вас ждет добрая еда и крепкий сон. Наш гостевой тэн – хорошее место, чтобы набраться сил, а моя жена готовит лучшие в этих краях лепешки с сыром. Садитесь оба к столу и разделите с нами ужин.

Еда и правда была вкусной, костер – горячим, а разговор – неспешным и простым. Ни сам шаман, ни его жена ничего не спрашивали о том, что могло бы вывести из равновесия меня или Фарра. Задавали только немудреные вопросы о короле, общих знакомых, любимых винах и о политике в приграничных землях. Я ничего не смыслил в этих делах, мало знал об упомянутых людях и, честно говоря, совсем не хотел вникать во что бы то ни было. Мне нравилось просто сидеть у огня, пить молодое феррестрийское, которое Фарр заначил в своем походном мешке, да вдыхать запах дыма и степных трав. Шаманская внучка попыталась было влезть во взрослый разговор, но была устрашена отправкой в постель и после этого разом притихла. Я ощущал на себе ее любопытный щекочущий взгляд и слабенькие попытки рассмотреть больше, чем видно снаружи, но ничуть не тревожился на сей счет. Давно мой разум не пребывал в таком покое, как в этот вечер, полный доброго смеха, чужих воспоминаний и незнакомых мне имен. Я лежал, глядя в черное небо, слушал потрескивание костра и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Проснулся я от того, что озяб и отлежал себе бок на твердой земле. Костер давно прогорел и едва озарял ночь нежным светом углей. Подле него сидел человек, и мне не нужно было глаз, чтобы узнать в нем Фарра.

Заметив, что я шевельнулся, он сказал негромко:

– Идем в тэн, Ли. Здесь становится свежо.

Я сел и хотел кивнуть, но вместо этого завороженно уставился на узор, который сложился из тлеющих углей. Мир снов и видений никак не отпускал меня. Не знаю, что там сделал этот Кайзар, но после его рук я ощущал себя странно.

– Ли? Ты здесь?

– Да… – Я потер занемевший бок, а затем и глаза. Но это непривычное чувство парения и легкости не уходило. Я вдохнул свежий ночной воздух, посмотрел на темный силуэт Фарра и наконец спросил о том, что давно уже хотел узнать:

– Что значит «наатха»?

Длинной веткой Фарр шевельнул угли в костре, позволив огненным искрам рассыпаться вокруг сияющими пятнами.

– Сложно объяснить в двух словах.

– Объясни не в двух.

Высочество снова ковырнул потухший костер и сказал со вздохом:

– На языке Диких Земель это значит «брат души». Истинный брат. Такая связь может быть только между двумя магами. Говорят, она берет начало не в нынешней жизни, а во многих прошлых. И случается очень редко… Говорят, это большой дар.

Еще один каскад огненных сполохов взметнулся от прикосновения ветки.

Я смотрел на них и пытался осмыслить сказанное.

Я ведь знал это. С того самого мгновения, когда наши руки сомкнулись в горах Тарон. Но знать – одно, а назвать своим именем – совсем другое.

– Когда те двое встретили нас у границы, ты сказал, что я твой наатха?

– Да. – Фарр отбросил ветку и встал. – Я иду спать, Заноза. И тебе советую не задерживаться. Провожу тебя, так и быть, до постельки. А то наткнешься потом сослепу на что-нибудь, ругаться начнешь, разбудишь всех… Пойдем. Полночь уже давно миновала, а завтра Кайза нас рано разбудит.

Фарр ошибся. Шаман действительно явился рано, но разбудил он только меня – тронув за плечо.

– Идем, – сказал он коротко и тут же покинул тэн, не дожидаясь, пока я нашарю свой плащ и сапоги. У порога только замер на мгновение и добавил: – Не бери с собой ничего, твои вещи тебе не понадобятся.

Я скатился с лежанки, которую, как обычно, делил с Высочеством, и быстро вышел. За пологом шатра степь дохнула в меня сотнями ярких одуряющих запахов – так пахнут свобода и неизвестность.

Шаман ждал чуть поодаль, держа под уздцы мою лошадь. Душица была оседлана, и мне оставалось только сесть верхом. Без сапог ногам сразу стало холодно от стремян, да и спина зябла без плаща, но, похоже, это никого не волновало. Даже меня самого.

– Поедем быстро, не отставай.

Шаман взлетел на своего коня одним движением и в следующий миг уже был на краю становища. Я ударил пятками в бока кобылицы и устремился за ним.

Прежде мне никогда не нравилось пускать лошадей в галоп, но здесь, среди бескрайнего простора, я вдруг ощутил неведомое доселе чувство восторга от быстрой скачки, на которую мы перешли, едва только животные немного разогрелись. И даже не заметил, как добрались до места. Кайзар подал знак замедлиться, когда чуть поодаль показались кривые скалы. Подъехав ближе, я понял, что у их подножия земля изогнулась глубоким длинным оврагом, в котором росли приземистые деревья и кусты. Да уж, тут точно не стоило ломать животным ноги. Мы медленно спустились на дно оврага и спешились вскоре у небольшой каменной хижины.

– Лошадей оставим, – сказал шаман, – а сами дальше пойдем. Это Земля Силы, будь осторожен в своих мыслях и прояви уважение к ней.

Он достал что-то из сумы на боку и, бормоча, разбросал по земле, а потом взял флягу и окропил все вокруг тем самым вином, которое мы пили вчера.

– Идем, северянин, духи примут тебя.

Я кивнул и не подал виду, как сильно забилось мое сердце, когда мы спустились в ложбину под скалой. Я чувствовал этих духов. Ощущал их прикосновение к сознанию и жажду проникнуть глубже… намного глубже, чем того может пожелать человек, находящийся в здравом уме.

– Не бойся, со мной ты защищен. Иди спокойно и будь внимателен – под ногами много камней и корней. Твой наатха уже взял бы тебя за руку… Он слишком привык всех защищать и оберегать. Но ты должен справиться сам. Иди по моим следам и не пытайся смотреть другими глазами – в этом месте лучше не покидать тело без нужды.

Проклятье! Откуда он все узнал?

Я закусил губу, сосредоточенно пялясь на землю впереди себя и старательно нащупывая ногами упомянутые камни. Их и правда было много. Я очень порадовался, что могу идти босиком и «видеть» своими ступнями. Здесь, конечно, имелась какая-то тропка, но очень уж дикая. Сразу ясно – мало кто ходил по ней, кроме самого шамана. Сбоку от тропы весело журчал звонкий ручей, и я вдруг испытал такую неистовую жажду, что едва не споткнулся. Но так и не посмел приблизиться к воде: Кайза шел вперед, и мне не хотелось отставать.

– Все, северянин, дальше тебе нельзя. Земля Силы говорит, что пора остановится. Значит, так тому и быть. Снимай одежду. Во Чреве Матери она будет лишней.

Чрево Матери?

Я посмотрел на него удивленно, но спорить не стал – скинул рубаху, штаны и исподнее, оставшись нагим. Крепкие пальцы шамана сомкнулись на моем запястье. Кайза увлек меня за собой чуть в сторону от ручья – туда, где земля вспучилась неровными камнями, образуя узкую, едва видную мне щель.

– Лезь туда.

Я замер на краю темного зева, не понимая, чего от меня хочет этот человек.

– Лезь туда. Сейчас.

Что ж, выбора не было. Я опустился на четвереньки и нащупал края щели. Они были увиты корнями и походили на беззубый старушечий рот. Мне показалось, я точно там застряну.

– Лезь, маленький колдун. Земля Силы говорит мне, что твое возвращение начинается здесь.

Я вздохнул и головой вперед, опираясь на руки, скользнул в щель. Неожиданно это оказалось очень легко.

Внутри, под землей, под корнями, было сумрачно, сухо и удивительно спокойно. Так спокойно, что я невольно зевнул. Своды расщелины смыкались совсем низко над моей головой, а тесные стены вынуждали свернуться, поджав колени к груди. Я уложил голову на подстилку из шуршащих листьев, которые устилали дно, закрыл глаза и глубоко вдохнул. А когда выдохнул, понял, что эта нора обнимает меня и баюкает, точно я и правда дитя в утробе.

– Вернусь за тобой вечером, – донесся снаружи голос шамана. – Если захочешь пить, ручей рядом. Но лучше будет, если останешься тут до моего прихода. Чрево Матери даст тебе силы, в которых ты нуждаешься. И покой, которого ищет твоя душа. Слушай, что скажет это место. Оно не лжет.

Еще миг – и тень от его ног, закрывавшая вход в крошечную пещеру, канула куда-то в сторону, однако намного светлее не стало. Овраг лежал в тени.

Я провел рукой по шершавой земляной стене и вдохнул терпкий пыльный запах, исходящий от старых высохших листьев. Если это место и говорило мне что-то, я ничего не слышал и хотел только одного – отдаться на волю небывалого удивительного чувства, которое качало меня в своих объятиях, отсекая прочь все мысли, все воспоминания, все страхи и тревоги.

Я закрыл глаза и обхватил себя руками.

Здесь не было ничего. Ни времени, ни жажды, ни боли. Только биение моего сердца – ровное и спокойное.

5

В темноте нет пустоты. В тишине нет страха.

Я утратил ощущение тела и мира вокруг себя. Я стал воздухом, стал землей, корнями деревьев и сухими листьями.

Листья не знают, что такое страдание. У них нет памяти. А у воздуха не бывает шрамов…

– Лиан! Просыпайся, солнце уже высоко. Ты пропустишь все самое интересное! Забыл? Сегодня мы едем на ярмарку!

Мамин голос был таким звонким и веселым, что я улыбнулся еще прежде, чем до конца вернулся в этот мир. А потом снова ощутил ее теплые мягкие руки на своем лице.

– Вставай, сынок, новый день не ждет! – Руки отбросили одеяло и сгребли меня в охапку, прижали к груди. – Ну какой же ты засоня! Открывай глаза!

И я открыл.

Моя комната была залита солнечным светом, он был повсюду, от пола до потолка, и золотил пылинки в воздухе, а еще – мамины непослушные пряди, как всегда сбежавшие из аккуратной прически. Эта паутинка волос щекотала мое лицо, и мне было смешно и радостно.

– Мама… – Я смотрел в ее синие глаза и думал о том, что они похожи на окошки в небо. И на море, которого я никогда не видел наяву, но так часто – во сне. – Мама, ты купишь мне свирель? Как в прошлый раз?

– Вместо той, что ты сломал? – Она рассмеялась и прикоснулась губами к моей макушке.

– Я не ломал. Она сама.

– Ну да. Как и та лошадка, и плетеный человечек. Лиан, радость моя, тебе всякая игрушка – на один раз. Куплю, конечно…

– И большой пряник!

– Хорошо, милый, и пряник тоже. А теперь вставай. Твои сестры уже давно одеты и спустились к завтраку.

Но мне не хотелось вставать – мамины руки были такими нежными, такими уютными.

– Мама, ты ведь будешь всегда?

– Никто не может жить вечно, сынок… но я обещаю тебе, что мы будем вместе еще долго-долго.

Сердце стучит.

Запах земли и сухих листьев. Толстый корень под щекой. Далекий перезвон ручья.

Я зажмурился изо всех сил, но воспоминание уже ускользало, как зыбкий сон, уходило прочь, оставляя меня здесь.

Одного.

С тех пор как мамы не стало, я всегда был один. Я так привык к этому, что даже не понимал, насколько сильно мне не хватает того, в чем нуждается всякое живое существо.

Любви. Тепла. Заботы.

Я вцепился руками в волосы и сжал их столь сильно, что едва не выдрал с корнем.

Мама, почему ты ушла так рано?! Почему тебя не было рядом, когда ты была нужна мне?!

Ведь ты обещала…

Сердце стучит. Быстро-быстро.

Я никогда не смогу изменить прошлое.

Но если закрыть глаза, то боль отступает. Если разомкнуть стиснутые пальцы, дыхание понемногу становится ровным.

Мама, мама… Как же я хочу увидеть тебя еще хоть раз. Обнять… Сказать, что мне жаль, так бесконечно жаль…

Легкий вечерний ветерок впорхнул в мою нору и шевельнул сухие листья. Мне показалось, я слышу тихий шепот, но слов разобрать не сумел, как ни старался. И тогда они прозвучали прямо в моей голове.

«Смерти нет».

Я замер, перестав дышать, и уставился в темноту.

– Нет? Нет?! Но… но как же?!

Я ждал, что этот голос скажет что-то еще. Я почти потерял сознание, боясь сделать еще хоть один вдох. Ответом мне была звонкая бескрайняя тишина. Кто бы здесь ни был, он уже ушел.

Вскоре на овраг опустились густые вечерние сумерки, несущие с собой прохладу и свежесть, а в воздухе запахло дымом. Я осторожно взялся за край щели и, подтянувшись, вылез наружу.

Шаман сидел чуть поодаль с трубкой в зубах и пускал в сизый полумрак длинные струи дыма. Нет, я не видел их, конечно, но отчетливо ощущал запах табака.