Лотос Серебристый

Александра Хартманн

Лотос Серебристый

Глава первая

Наш дом располагался в низине изумрудного холма у реки, по которой одна за другой тихо скользили лодки-лонгтейли с удлиненным закругленным носом, украшенными пальмовыми листьями, венками из лотосов и благовониями.

Наступал вечер, и это означало, что наконец-то можно отдохнуть от жары и насладиться прохладой. Что мы с сестрой и поспешили сделать.

Белая беседка, оплетенная пышной тропической зеленью, пряталась среди цветов и кустарников, заботливо выведенных нашим садовником лао. Посередине стоял стол, в этот час заставленный подносами с едой.

– Ммм, там мак хунг, – протянула носом Джия, довольно зажмуриваясь. – Мой любимый.

Не дождавшись отца и брата, Джия запустила руку в блюдо с салатом, и прежде, чем Пея, наша нянюшка, заметила, положила кусок пряной папайи себе в рот.

– Госпожа! Кхуаам боай! – качала головой старая нянька, всплескивая руками. – Не дождавшись мужчин. Разве так полагается вести себя чаонинг?

Для нее, этнической женщины Лаоса, проявление непочтения к отцу семейства равнялось страшному греху. Наша мать, умирая, строго-настрого наказала отцу воспитать нас с сестрой в духе традиционных ценностей. Правда, не уточнила каких именно ценностей. Французских, индийских или лаосских? Кашви Марэ, так звали нашу мать, была наполовину индианкой наполовину лаоской, отец, Эдмонд Марэ, чистокровный француз, богатый землевладелец, владевший домами в Париже и Лондоне. Ну и как нас нужно было воспитывать? Половина слуг из Индии, другая этнические лао, а учителя сплошь французы и англичане. Да, и общество, в котором мы вращались, состояло из богатых европейцев.

Поэтому мы с сестрой росли образованными, избалованными, но во многом наивными.

– Я всего лишь попробовала немного, не будь букой, Пея, – хохотала Джия, ее прелестное личико все раскраснелось.

– Госпожа Киара, не сидите нога на ногу! – бросилась теперь уже ко мне нянюшка. – Вам еще давать новую жизнь, а такая поза может плохо сказаться на вашем теле.

Я скривила недовольную гримасу, но все же поспешила сесть правильно. Джия задорно подмигнула мне, я не удержалась и прыснула. В беседку вошли отец с братом. И мы с сестрой напустили на себя важный и достойный вид, как и полагается леди.

– Исключено, Даниэль, я много раз тебе уже говорил, что не дам денег на покупку тех рисовых полей. Это убыточное дело, – отец, был одет в легкий белый костюм из хлопка, производимого на наших плантациях. Брат следовал сразу за ним. Даниэль недавно вернулся из Оксфорда, где проучился добрых пять лет. И теперь ему явно не терпелось поскорее стать полноценным партнером в отцовском бизнесе.

– Но, папа, я уже все просчитал, – горячился Даниэль, хмуря брови, – если сейчас не упустить шанс и купить поля в долине реки Вонг, и засеять их, то уже через год они принесут нам колоссальный доход. Это выгодное дело!

Отец тяжело опустился в плетенное кресло, вытирая пот платком.

– В той провинции недавно была эпидемия, выкосило все население от мала до велика. Знакомые землевладельцы понесли страшные убытки, а ты говоришь – прибыль. Все хватит. Не говори об этом, Даниэль, – отрезал недовольно отец, по лицу сына поняв, что тот хочет спорить дальше.

– Ты никогда не слушал моего мнения! – воскликнул обиженно брат. – Я твой единственный сын, а ты меня ни во что не ставишь! Тогда зачем просил меня вернуться обратно в эту дыру? Лучше бы я остался в Англии! – глаза брата лихорадочно блестели. Он сильно изменился за эти годы, проведенные в оксфордском университете. На его лице застыла вечная скука, изредка разбавляемая живостью в таких моментах, как эти. Когда он просил отца вложиться в очередной свой гениальный проект.

– Звал, потому что место моего сына здесь, в поместье семьи Марэ, – начал отец, давая сигнал стоящему тут же слуге, и тот начал нас обслуживать. Наливать в бокалы розовую воду со льдом, накладывать на тарелки еду.

– О, нет, Тонтават, убери это от меня! – брезгливо поморщился Даниэль, когда слуга налил ему Пон Па, рыбный суп. – Терпеть это не могу!

Брат толкнул тарелку и та полетела на доски, с дребезгом разбиваясь у босых ног слуги. Брызги полетели на белые мокасины брата. Тот тут же раздраженно вскочил изо стола и произнес:

– С вашего позволения, отец, я поужинаю в городе.

И не дав нам всем опомниться, вышел из беседки и зашагал по дорожке к выходу. Через пару минут мы все услышали, как завелся мотор его новенького буггати, который отец купил брату на выпуск из университета.

Мы с сестрой сидели ни живы, ни мертвы, боясь поднять глаза на отца и старательно рассматривая еду в тарелках.

– Молокосос, – пробурчал недовольно отец, разрезая ножом кусок утки.

Такие сцены теперь стали не редкостью в нашем доме. Что ни день, новая ссора.

– Папа, чем так недоволен брат? – наконец набралась храбрости спросить Джия.

Отец жевал мясо, активно работая челюстями. Зеленые глаза остановились на сестре, и та потупила взгляд.

– Ваш брат идиот! Вот в чем проблема, Джия. Думает, раз закончил Оксфорд, то уже может и бизнесом руководить. Ничегошеньки там его не научили. Только кутить деньги да проводить время с разгульными девицами. Нет, брат, ты сначала поработай с мое. Начни понемногу, но он хочет сразу вложить огромную сумму в дело, которое не сулит ничего хорошего. Кто так делает? И это на фоне весьма тревожных новостей с нью-йоркских бирж.

Мы с сестрой переглянулись. Самое лучшее ничего больше не спрашивать. Остаток ужина прошел в молчании. Отец быстро поел и поднялся.

– Завтра даем званный обед в доме. Приедет много состоятельных людей, партнеров по бизнесу. Джия оденься хорошо. Никаких сари или лаосских тряпок, а современное платье. Я тебе привез несколько из Вьентьяна. Тебе нужно выглядеть достойно, – на последнюю фразу отец сделал особенное ударение. С лица сестры сошла краска.

– Зачем, отец? – прошептала она, заранее зная ответ.

– Приедет один господин, американец, некий Рой Томпсон, богат немерено. Сколотил состояние на каучуковой лихорадке в Бразилии. Если получится, и он станет моим партнером, то тогда решатся многие проблемы. Особенно после того пожара в тростниковых полях, мы до сих пор не пришли в себя. Он холост.

Чем больше отец говорил, тем бледнее становилась сестра.

– И причем здесь я, отец? И этот Рой Томпсон? – ее глаза засверкали.

– Тебе уже двадцать два, Джия, – отвечал спокойно отец. – В твоем возрасте твоя мать уже была беременна третьим ребенком.

Джия вскочила со стула, едва не перевернув стол.

– Не знала, что ты настолько консервативен, папа! – вскричала она. – Мы все же не совсем лаосцы, да и не индийцы. Ты воспитывал нас с Киарой в духе современности. Так скажи, какая девушка сейчас, в конце двадцатых, так рано выходит замуж и заводит детей? Скажи!

Ее всю трясло.

– Джия, – я подошла к сестре, и положила руку на плечо.

– Тебе все равно придется выйти замуж рано или поздно. Так почему бы не Рою Томпсону стать твоим мужем? Ты не будешь с ним знать нужды.

– Теперь ты торгуешь мной, как какой-то рабыней с рынка?!

– Я не торгую тобой, – голос отца опасно зазвенел. – Постарайся понравиться этому американцу, только и всего.

Он направился к выходу.

– Сколько ему лет? – спросила в последний момент Джия.

– Пятьдесят два, – бросил отец и вышел.

Сестра рухнула на пол и зарыдала, закрыв руками лицо.

– Это конец, Киара! Конец! – плечи ее вздрагивали.

– Нет-нет, Джи. Не говори так! – пыталась я успокоить сестру, гладя по спине. – Отец же ничего не сказал о том, что ты должна обязательно выходить замуж за этого мистера Томсона.

– Ты же знаешь его, Киара, – растирала слезы по щекам Джия, – что, если отец что-то задумал, он обязательно этого добьется.

Я не знала, что ей сказать. Как утешить. Характер Эдмонда Марэ был хорошо известен. Жесткий, иногда жестокий, беспринципный, упрямый. Возможно, именно благодаря этим качествам он и смог разбогатеть, став одним из хлопковых баронов французского Индокитая.

***

Ночью не спалось. Было душно. Комната пропахла благовониями, которые Пея жгла, считая что они помогают отгонять болезнь и злых духов. Я сидела на широком балконе и смотрела на огромную луну, серебрящую водную гладь. Тихо. Спать совсем не хотелось. Послышался стук.

– Не спишь? – Джия стоит в дверях, одетая в длинную до пят ночнушку.

– Конечно нет! – обрадовалась я ей.

Мы вместе легли на постель, опустив москитную сетку вокруг кровати.

– Что думаешь о завтрашнем обеде? Может, мне сбежать? – пробормотала Джия. Глаза ее опухли от долгого плача. Давно я не видела свою жизнерадостную сестру столь подавленной.

– Не плохая идея, – говорю, улыбаясь. – Только чур я с тобой.

– Сядем на паром до Индии. К тетушке Чарви поедем. Хотя нет. Она тоже сразу захочет нас с тобой замуж выдать.

– Тебя! Я еще слишком молода для брака! – бросаю озорно.

– Тоже мне молода! Всего на два года младше! Мы по меркам нашей тетушки Чарви уже старые девы! – хихикает Джия.

Мы обнялись.

– Я совсем другого хотела в жизни, Киара, – говорит уже серьезно, смотря на балдахин над нами. – Хочу уехать в Америку, стать независимой. Теперь женщине не обязательно выходить замуж, чтобы обеспечивать себя.

– А как же любовь, Джи?

Но сестра сразу рассмеялась, а я густо покраснела.

– Ты перечитала французских романов, сестренка!

– Ну хорошо. Что ты планируешь делать с этим мистером Томсоном завтра? Страшно подумать, что будет, если ты ослушаешься отца.

Глаза Джии снова погрустнели.

– Хотелось бы мне быть достаточно мужественной, чтобы бросить все, сесть на паром и уплыть далеко-далеко отсюда.

Она прижалась ко мне. Я погасила лампу и мы уснули.

***

– Господин, позвольте взять чаонинг Джию и Киару для участия подношения даров монахам? – спросила Пея отца, подливая ему кофе в чашку.

– Глупости, мы не исповедуем буддизм, чтобы участвовать в таких ритуалах, – резко бросил он, переворачивая газету. Во рту отец держал толстую сигару местного табака, – черти что творится на рынках. Но все же обвала не должно быть. Сегодня только говорил с Уильямсом. Он считает, что власти вмешаются и наведут порядок.

Он был в дурном расположении духа. Даниэль так и не вернулся со вчерашнего вечера.

Мы сидели за столом, завтракали. Мне очень хотелось отправиться с Пеи и другими лао в храм у реки, где сегодня будут делать подношение. Мы с матерью часто делали это, пока она была жива. При этом она сама так же не была буддисткой, но считала, что местные обычаи надо уважать. Я посмотрела на Джию, она тоже помнила те времена. И ей тоже хотелось пойти.

– Можно мы все же примем участие в ритуале вместе с Пеей, папа? – робко поинтересовалась я. – Мы с Джи и венки сплели из жасмина, как мама нас учила.

Отец зыркнул на меня поверх газеты.

– Хорошо, ты иди. А Джия пусть останется. Надо быть готовой к обеду. Через два часа начнут собираться гости.

Джия вжала голову в плечи. И я почувствовала укол совести.

После завтрака поднялась к себе в комнату и надела чоли, юбку-павадаи, и далее красное сари любимое мамино. Теперь эта одежда была мне в пору. Еще в прошлую зиму на праздник Тет приходилось ушивать чоли в груди. Теперь же я стала старше, и оно сидело идеально. Взяла плетенную тростниковую корзинку с подношением и венками жасмина и поспешила вниз.

Сразу за рекой в непосредственной близости от хлопковых плантаций стоял буддийский храм, воздвигнутый на деньги моего отца. Эдмонд Марэ прекрасно знал, как расположить к себе местное население. Этого было достаточно, чтобы о нем молились все монахи и считали за благодетеля. Людей набилось много. Счастливые лица женщин и детей. Мужчин не было. Они уже трудились на плантациях.

Над лысыми монахами, облаченных в шафрановые накидки, стоял гул и плыл дым благовоний.

Я в своем сари выглядела немного странно. Так как традиционная лаосская одежда выглядела совершенно по-другому. Вокруг ног оборачивался саронг различной расцветки, одно плечо по диагонали покрывал шарф сабай. Но за много лет местные жители привыкли к тому, что сначала госпожа Марэ, а затем и ее дочери посещали все праздники в индийском сари и постепенно перестали обращать на это внимание.

Я вдыхала полной грудью жасминовый аромат, руки были сложены на груди в молитве. Мне хотелось мира в наш дом. Чтобы сестра стала счастливой, пошла бы тем путем, какой выберет сама, а не который ей навязал отец. Вспоминала мать, просила ее благословений. А для себя? Чего я хотела? Открыть этот мир. Не сидеть взаперти. Отправиться в путешествие. Да. Это.

Молитвы закончились. Женщины расходились.

– Чаонинг, посетим еще отдаленную статую Будды? – спросила меня Пея. Эта статуя стояла в отделении, ближе к лесу. Я кивнула, почему бы и нет. День был чудесный. Легкий дымок плыл над зелеными плантациями, река искрилась золотом. Ноги в легких сандалиях ощущали каждый камушек, каждую травинку. Но идти было легко. Взяв корзинки, мы побрели по тропинке к лесу. Здесь стояла небольшая статуя Будды, у подножия которой громоздились гирлянды жасминовых венков и потухшие благовонные палочки.

Пея долго молилась, а я уже стала зевать по сторонам. В кустах будто промелькнул пестрый хвост павлина. Ого, давненько не видела их так близко.

– Пея, я отойду…– посмотрела на нянюшку. Она не отвечала, только губы быстро шевелились.

Поставила на траву корзинку и на цыпочках пошла к тому месту, где видела птицу. Я знала правила безопасности, что в лес одной идти нельзя. Но зайду на самый краешек. Совсем рядом от меня Пея. Все в порядке.

Тропический лес встретил меня духотой и птичьим гомоном. Подняла голову, на нижней ветке хопеи душистой сидел изумрудный павлин и смотрел на меня одним глазом-пуговкой. Его хвост свисал почти до самой земли. Интересно, удастся ли его поймать? Вот Джия удивиться, если я притащу домой настоящего павлина.

Осторожно ступая по сучьям, приблизилась к дереву. Птица казалось не обращала на меня внимания. Я резко подалась вперед, одной рукой схватив пестрый хвост. Но павлин дернулся и перелетел на другую ветку, оставив у меня в руке лишь одно перо.

– Ну что ж, неплохой улов, – рассмеялась я и хотела было пойти обратно. Но тут позади меня послышался треск сучьев, и затем глухой рык. По спине пробежал холод. Нет, я не могу быть настолько невезучей. Нет, о великий Будда! Оборачиваюсь, и столбенею. Среди зарослей промелькнула рыже-полосатая шкура. Тигр!

– Пея! Пея! – бросилась я со всех ног. – Там тигр! Тигр!

Нянюшка тут же испуганно вскочила с колен. Хищник вышел из зарослей и смотрел на нас, пригнув голову к земле. Левое ухо у него было порвано, шерсть во многих местах с проплешинами, один глаз затек. Это был старый тигр. Но его силы будет достаточно, чтобы растерзать двух слабых женщин.

Схватившись за голову, Пея бросилась вниз по дороге, громко зовя на помощь. Я побежала за ней, но тут споткнулась о собственную корзинку и упала, растянувшись среди рассыпавшихся жасминовых венков, нижний конец сари упал мне на лицо. Этот был конец. Сквозь прозрачную ткань я с обреченностью жертвы наблюдала за тем, как хищник подбежал и высоко прыгнул. Я закрыла глаза и закричала.

И вдруг прямо надо мной раздался выстрел, затем второй, потом третий. Стрелявший выпустил пуль десять чередой. Страшный шум, и затем звериный рев, страшный, утробный.

Сердце бешено колотилось в груди, мне даже кажется, что я на мгновение потеряла сознание. А когда открыла глаза, поняла, что вокруг тихо. Послышались чьи-то шаги. Я замерла от страха.

– Вы в порядке, мадам? – спросил меня человек по-английски.

Но от пережитого ужаса я потеряла способность говорить и двигаться. Сквозь красный шарф вижу очертания мужчины.

– Вы в порядке? – спрашивает и наклоняется ко мне, откидывая с лица шарф. Вижу красивое лицо и серые глаза. Какое-то время эти глаза рассматривают меня. А затем, не дав мне опомниться, незнакомец встает на одно колено и берет меня на руки.

От неожиданности и испуга, что могу упасть, хватаюсь за белый пиджак.

– Вы говорите по-английски? – спрашивает меня снова незнакомец. – Французский? – спрашивает по-французски. Потом немного подумав, добавляет на северном диалекте. – Где ваш дом, чтобы можно было вас отвезти?

Я наконец пришла в себя и теперь смотрела на молодого мужчину, спасшего меня. Одет он был в безукоризненный белоснежный костюм-тройку с жилетом из-под которого виднелась голубая рубашка и галстук. Каштановые волосы спадали ему на лоб. Сильная линия челюсти и подбородка, и темно-серые глаза, смотрящие с нескрываемым интересом.

– Так вы скажете, где ваш дом? – снова спросил мужчина на лаосском с сильным английским акцентом, все еще держа меня на руках.

Я хотела ответить, как вдруг вдалеке послышались голоса.

– Чаонинг! Госпожа! – рыдала Пея. Она со всех ног бежала ко мне. За ней виднелось несколько мужчин с ружьями и вилами.

– Госпожа! Слава Великому Будде, вы живы! – тараторила на лаосском Пея, захлебываясь в рыданиях. – Скорее-скорее домой!

– Отпустите меня, – обращаюсь к мужчине на лаосском. Он смотрит на меня и аккуратно ставит на ноги.

– Вы в порядке? – снова спрашивает на английском. И тут же спохватывается и задает этот же вопрос на местном: Вы в порядке?

Я киваю. Пея тут же подхватывает меня под руку и тащит прочь. Я оборачиваюсь. Мужчина все еще стоит, рядом с ним на траве лежит убитый тигр, затем он идет к Мерседесу кабриолету и заводит мотор.

Через пару мгновений догоняет нас с Пеей и останавливается.

– Я могу вас подвезти, куда скажете.

Пея округлила глаза. Какой стыд, садится в машину к незнакомому мужчине. Видимо это было написано на ее лице, потому что мужчина пояснил:

– Кажется, твоей чаонинг нужна помощь, она хромает.

Пея растеряно посмотрела на меня. И в самом деле, падая я подвернула правую лодыжку, и теперь она весьма беспокоила.

Мужчина не стал дожидаться ее согласия, молча открыл дверь машины. Поначалу он хотел усадить Пею на заднее сидение, а меня рядом. Но нянюшка заголосила ругательства, так что пришлось сесть наоборот.

– Куда ехать? – спросил он.

– К храму у реки, – ответила Пея, недовольно косясь на него.

– Госпоже нужен врач. В том храме есть врач?

– Монахи знают, как помочь ей, – отрезала нянюшка и еще добавила одно крепкое словечко на местном диалекте. Так что я не удержалась и улыбнулась. Незнакомец быстро взглянул на меня в зеркало заднего вида. Я сразу приняла серьезный вид и стала смотреть по сторонам.

Едва машина затормозила, Пея вскочила, словно ошпаренная и стала вытаскивать меня. Не обращая внимания на яростные взгляды няньки, незнакомец приблизился ко мне и протянул руку, помогая выйти из машины.

– Кто ты, что эта лао так заботится о тебе? – спросил он. – Где твой дом?

Темно-серые глаза смотрели на меня с волнующей страстностью, руку он мою также не отпустил. Боковым зрением я видела, что бедная Пея сейчас лопнет от стыда и ужаса, поэтому отстранилась.

– Благодарю за спасение, господин, – произнесла я, улыбаясь и складывая руки в почтении.

Пея тут же схватила меня и потащила к храму, я слышала, как мотор Мерседеса завелся и вскоре затих вдали. Он направлялся к нашему дому. Значит один из гостей. Значит, возможно, я его снова увижу.

Глава вторая

Я лежала в кровати, обложенная подушками, с холодной повязкой на ноге. Тот тигр пришел из соседнего села, где до этого уже убивал пастухов и поедал скот. Тигр-людоед. Этим же вечером отряд из вооруженных мужчин решили прочесать лес на случай появления шакалов-падальщиков, обычно следовавших за тиграми и питающихся остатками.

Из-за случившегося меня освободили от обязанности присутствовать среди гостей. Я не знала, радоваться тому или нет. С одной стороны я изнывала от желания узнать, там ли тот незнакомец, и в то же время было страшно вновь показаться у него на глазах. Он по всей видимости принял меня за местную лао или за какую-то диковину, одетую в индийское сари.

Я вздохнула, вспоминая момент, когда он поднял меня, когда стал спрашивать на разных языках, думая, что я не понимаю.

– Чаонинг Киара, почему вы все время улыбаетесь? – спросила меня лао Парамита, расчесывая мои тяжелые вьющиеся волосы, похожие на иссиня-черный шелк. Волосы достались нам с сестрой от матери, а вот белая кожа словно лепесток магнолии – от отца в совокупностью с зелеными глазами.

– Разве я улыбаюсь? – спрашиваю и сразу бросаю взгляд в зеркало. – И правда.

Улыбаюсь и не могу перестать этого делать.

– Уж не повстречала ли мадмуазель своего хак? – темные глаза Парамит озорно блестели. Она считалась самой красивой среди всех лао нашего поместья. Даже отец берег ее, не отправляя работать в поле. Она оставалась при доме, ухаживала за мной и Джией, и была нашей подругой, с которой мы могли разделить девичьи секреты.

– Ну что ты говоришь такое. Конечно же нет, – отвечаю и понимаю, что краснею. – Где мне его встретить?

– А Чан говорила мне, что видела, как чаонинг нес на руках белый господин, – не унималась Парамит, – у нас после такого мужчина идет просить благословения к родителям девушки, чтобы соединить их жизни.

Я поднесла руки к горящим щекам.

– Перестань, он просто помог мне. Моя нога болела.

Парамит хмыкнула, молча заплела волосы в две толстые косы и зажгла благовония.

– Подай веер, – попросила я. И лао протянула мне японский веер с изображением гейш у пруда.

Раздался стук, и не дождавшись ответа, вошел отец. При его появлении Парамит сложила руки на груди в приветствии. Он жестом указал ей на дверь, и она поспешила выйти.

– Как ты, Киара? – спросил он, смотря на мою голую лодыжку. – Доктор Перес утверждает, что ничего серьезного, только нужен покой в ближайшие пару дней.

– Все хорошо, папа, – отвечала я, приподнимаясь.

– Так кто убил того тигра? Работники болтают каждый свое. Вроде бы это был европеец.

Я кивнула.

– Да, папа. Тигра убил англичанин из револьвера. Он был одет в светлый костюм и управлял кабриолетом мерседес.

Отец вскинул брови.

– Неужели Фейн! Ну и ну. А почему ничего не сказал? Странные эти англичане.

Чувствую, как начинает сильнее биться сердце.

– Кто он такой, папа?

– Один английский лорд, приехал сюда недавно выкупать оловянные рудники на западе. Пару лет назад ему удалось фактически вырвать свою семью из полной нищеты. Даром, что лорд. Его брат учился с Даниэлем в Оксфорде на начальных курсах, до того, как семейство Фейн разорилось из-за долгов.

– А как его зовут?

– Эдвард. Эдвард Фейн.

– Эдвард Фейн, – прошептала я, закрывая глаза. – Звучит как музыка.

Отец нахмурился, сел на кровать рядом со мной и взял за подбородок.

– Что это ты себе там уже напридумывала? Смотри, Киара, будь осторожней. Я знаю, таких, как этот Фейн. Эти люди думают только о деньгах и больше ни о чем, и женятся они тоже только на деньгах.

– Разве у нас мало денег, папа? – бросила я небрежно, так что отец немного опешил.

– Ого, так сильно понравился этот английский хлыщ?

Я молчала. Отец продолжил.

– Послушай своего отца, Киара, он если и женится, то только на самой выгодной для себя партии. Дочь лаосского плантатора может и не плохой вариант, но думаю, он ищет кого-то побогаче. Его бизнес только начал расти, много рисков, стабильная финансовая подушка – вот что ему сейчас нужно больше всего.

Бесполезно спорить с отцом, потупив взор, я рассматривала узор на веере. Пусть думает, что хочет. Я помнила тот горячий взгляд серых глаз. Его невозможно спутать, это на уровне древних инстинктов. Я знала, что понравилась мистеру Фейну. Сильно понравилась.

Вошла Джия и замерла в дверях, не ожидая застать здесь отца.

– Что застыла? – бросил грубо отец. – Проходи. Поговори с сестрой. Вразуми, как старшая сестра.

На лице Джии отразилось недоумение, и она перевела взгляд на меня.

– Ты знаешь, что тот англичанин, с которым ты весь обед флиртовала, и есть тот, кто убил тигра?

От слов отца Джия смутилась.

– Это правда, Киара? – спросила она.

Я кивнула.

– И почему женщинам нравятся мерзавцы? – бросил резко отец, выходя. – Как только поправишься, поедешь со мной благодарить его.

От услышанного так и подскочила в кровати.

– Зачем это, папа?

– Он спас мою дочь, значит я у него в долгу. А Эдмонд Марэ никогда ни у кого не остается в долгу, тем более перед англичанами.

Открыл дверь и вышел.

– Киара, ты как? – спросила Джия, подходя ко мне. Одета она была в модное, восточного шелка платье с заниженной талией мятно-зеленого оттенка, отчего ее глаза казались еще ярче. – Это правда, что сейчас сказал отец? Эдвард Фейн спас тебя от тигра?