Лестница Бога. Обретение магии. Часть 3. Новый мир

– В ваших словах, вынужден признать, есть смысл. Продолжайте.

– На самом деле, мой император, во всем случившемся виновата не столько я и не столько Хорукайяни, сколько один человек, которого мы сегодня вообще в разговоре не упоминали. Человек, который заставил тана Аруми прийти в резиденцию имперской контрразведки – без приказа этого человека Аруми никуда бы не пошел и остался жив. Человек, лично гарантировавший его безопасность, а вместо этого направивший прямо в ловушку, под дула убийц. Именно этот человек виновен и в смерти Аруми Лерой, и в последовавшем за этим уничтожении клана Хорукайяни. И именно этот человек, как вы знаете, остался абсолютно безнаказанным.

– Вы хотите обвинить во всем случившемся императора, госпожа?

– Ни в коем случае, мой император. Я лишь напомнила, кто в действительности является главным виновником произошедшей трагедии – не будь приказа, не было бы ни одной последовавшей за ним смерти.

– Что ж, вы очень деликатно напомнили мне, что на моей совести двадцать три миллиона человеческих жертв.

– Рада, что вы это понимаете, мой император. Как и то, что эта информация пока не доведена до совета кланов – в противном случае правящая династия, виновная в вероломном убийстве патриарха, могла бы и лишиться трона. Однако я не хочу возвращения эпохи клановых войн, и даже в чем–то понимаю вас. Не все принимаемые руководителем решения порой оказываются верными – иногда, по прошествии ряда сол, это становится особенно хорошо видно. В моей жизни тоже принимались решения, которые я впоследствии была бы рада изменить. К сожалению, прошлое отменить нельзя, но в нашей власти признавать собственные ошибки, учиться на них и не пытаться перевалить их на чужие плечи, наказывая других. Тяжесть вины за совершенные нами ошибки должны нести мы сами, какой бы она ни была. Вы согласны со мной, мой император?

– Опять вы правы, госпожа.

– Тогда, как я понимаю, у вас больше не осталось ко мне вопросов, мой император?

– Вы гарантируете лояльность клана империи, госпожа матриарх Лерой?

– Я гарантирую, что до тех пор, пока империя не нарушит в отношении клана Лерой ни имперских, ни человеческих законов, клан останется лоялен империи. Такой гарантии вам достаточно, мой император?

– Достаточно, госпожа…

***

Айлинэри Камэни, матриарх одноименного клана, в задумчивости сидела за своим столом, машинально перебирая файлы научного отчета по самому важному проекту в своей жизни. Сухими медицинскими терминами, перегруженными массой дополнительной медицинской и научной информации, ученые пытались замаскировать свое бессилие в дальнейшей работе с образцом номер один – вот уже несколько сол они не делали ничего, кроме наблюдения и сбора статистической информации, полностью положившись на волю случая. Объект находился в саркофаге уже почти семнадцать сол, и сколько еще продлится этот затянувшийся эксперимент – никто загадывать не рисковал. Нет, научная работа велась непрестанно – ученые анализировали происходящие с телом образца процессы и сопутствующие им изменения генома, выстраивая свои гипотезы, иногда противоречивые и взаимно исключающие одна другую, однако каждая такая гипотеза требовала последующей проверки экспериментом, возможность проведения которого сильно зависела от результата предыдущего. А этот результат до сих пор оставался неясен – пациент весьма комфортно устроился в медицинском саркофаге и пробуждаться явно не собирался. Раздумья матриарха прервал вызов селектора – научный коллектив подготовил очередной доклад по проделанной работе. Подтвердив по селектору свое разрешение на прием, женщина оторвалась от просмотра файлов на мониторе и перевела взгляд на вошедшего в кабинет мужчину, сказав:

– Проходите, тан Сил. Садитесь, рассказывайте. У вас появились какие–то новости по проекту?

– Госпожа, основная новость по проекту – это отсутствие всяких новостей. Состояние образца номер один стабильно. Снизившись несколько сол назад, энергопотребление объекта стабилизировалось и, за исключением незначительных пиковых отклонений, равномерно и относительно невелико. Возобновившееся потребление питательных веществ и микроэлементов из физраствора также весьма незначительно. Атрофии мышечного корсета не наблюдается. По оценкам ученых, в таком стабильном состоянии тело образца номер один может существовать неограниченно долго.

– Уточните сроки. Неограниченно – слишком растяжимое понятие.

– Госпожа, подозреваю, что если внешние факторы не изменятся, объект может не проснуться никогда. А существовать в саркофаге тело может как сотни, так и миллионы сол. Возможно, еще дольше.

– У вас, наверное, имеются какие–то предложения?

– Госпожа, дальнейшее принудительное поддержание жизнедеятельности организма образца номер один лишено всякого смысла. Генетических изменений в нем больше не происходит – объект достиг конечной стадии эволюции. Геном объекта стал более узнаваем и сильно напоминает человеческий, если не считать множества дополнительных включений и пока непонятых учеными связей между считавшимися до этого независимыми его участками. А так как дальнейшие мутации у исследуемого объекта отсутствуют, считаю необходимым приступить к разработке мер по принудительному его выведению из состояния затянувшегося сна.

– Какие меры вы предлагаете?

– Для начала – медикаментозные. Известен ряд препаратов, стимулирующих мозговую и мышечную активность и выводящих пациента из состояния сна. Испробуем все. Получив заряд искусственной медикаментозной бодрости, объект теоретически может проснуться.

– А может и не проснуться.

– Если вариант номер один не поможет, попытаемся вывести объект из состояния сна путем воздействия неблагоприятных внешних факторов – от понижения температуры до воздействия раздражающих запахов, звуков и раздражения кожных покровов разрядами электрического тока. Если не поможет и это – вторым шагом отключим подачу физраствора, заглушим выработку реактором энергии и откроем саркофаг. Без доступа пищи и энергии объект или проснется, или нет. Но это, разумеется, крайний вариант – если не помогут первые два способа.

– А если не поможет и третий?

– Значит, не судьба, госпожа. Мы не можем поддерживать жизнедеятельность организма объекта вечно. Семнадцать сол прошло, ждать дальше бессмысленно.

– Не будет ли это убийством?

– Госпожа, если человеку не принесли еду домой – он встает и идет за ней сам. Если же пациент, имеющий возможность, приложив некоторые усилия, наесться досыта, вместо этого продолжает сидеть дома и умирает с голоду – в своей смерти виноват только он. Сказать по правде, я вообще считаю, что первые два способа не помогут, и предложил вам опробовать их только ради прелюдии к третьему варианту. Для очистки совести, так сказать. Чтобы никто не мог обвинить нас в том, что мы не предприняли всех возможных шагов…

– Пусть будет так. Я даю свою санкцию на прекращение этого этапа исследований и выведение исследуемого объекта из состояния сна. Надеюсь, он проснется…

***

Голубое безоблачное небо, лазурное море, мелкими шипящими волнами набегающее на прибрежный песок, и затерявшиеся в этом песке ракушки… Пальмы, склонившие свои листья к самой воде и дающие легкую тень от теплого, совсем не обжигающего солнца, находящегося почти в зените. Слабый ветер колышет листья пальм и дарит своими нежными шелковистыми объятиями приятное ощущение прохлады и свежести. Стайки небольших разноцветных рыбок резвятся в прибрежной полосе, сверкая бликами радужной чешуи. В небесах чернеют точки высоко парящих птиц – они ловят восходящие потоки теплого воздуха от прогревшейся земли и высматривают в заросшей мягкой шелковистой травой земле что–то нужное им одним…

Все вокруг дышало негой и покоем – мир полуденного солнца блаженствовал в расслабляющей полудреме. Возможно, именно так и должен был выглядеть мифический рай – он не помнил. Впрочем, не помнил он и самого слова «рай» – просто когда–то, устав от суматохи и тягот жизни, он захотел тишины и покоя, оказавшись в этом райском уголке неизвестного мира. Как он сюда попал – он тоже не помнил, да и стоило ли возвращение воспоминаний затраченных на подобную попытку усилий? Не помнил он многого – кто он, откуда, как его зовут и зачем он здесь. Когда–то он не был таким спокойным – он не помнил своей прошлой жизни, но знал, что так, как сейчас, было не всегда. Однако сейчас он существовал именно здесь и именно сейчас – неподвижно сидел, скрестив под собой ноги, на гостеприимном берегу и смотрел на ласковое, умиротворенное море. Он всегда мечтал просто сидеть на берегу и просто смотреть вдаль, наблюдая, как на берег с легким, едва слышным шипением накатываются пришедшие из–за горизонта невысокие морские волны. Быть может, именно в этом и есть смысл жизни? Найти, в конце концов, место, которое подарит тебе не богатство, не власть, а просто покой?

Он ни о чем не думал, да и не хотел ни о чем думать. Он вообще ничего не хотел – у него и без того имелось все, что требовалось для обретения покоя. Когда–то он был обуреваем желаниями, и ему постоянно что–то было нужно – есть, спать, куда–то идти, что–то делать… Сейчас он наконец–то оказался избавлен от всей этой суеты – сам мир, в котором он находился, освободил его от примитивных животных потребностей. Кто такие животные – он тоже не помнил, хотя само слово казалось знакомым и будоражило что–то важное в закоулках его души, будило какие–то тревожные воспоминания, пытающиеся иногда прорваться сквозь пелену забвения. Они омрачали радость блаженного созерцания мира, и он пытался запрятать эти воспоминания на задворки своего сознания – его мятежные мысли каким–то образом отражались на состоянии мира, внося разлад в идеальную гармонию раскинувшегося перед ним райского уголка мироздания. Поэтому ничто не должно было нарушать его умиротворенного покоя. Ничто…

Так проходили бесконечно длинные и столь же бесконечно прекрасные дни, чередующиеся не менее прекрасными ночами, когда спрятавшееся за горизонт солнце сменялось на потемневшем и усыпанном звездами небосклоне несколькими разноцветными яркими лунами, и засыпающий мир накрывали радужные ночные сумерки. Дни сливались в годы, годы – в века, а века – в вечность, но ничто не менялось в окружающем мире – лишь бескрайнее небо, спокойное море, песчаный пляж, прохладный ласковый ветерок, вечнозеленые пальмы и безграничный покой. Быть может, эта вселенная просто спала? Тогда это был самый прекрасный сон из всех, которые он видел, и он от всей души желал, чтобы этот сон продолжался вечность…

***

Где–то в резиденции клана Камэни:

– Тан Сил, в каком состоянии сейчас образец номер один?

– Госпожа матриарх, как я и предполагал, ни один из медикаментозных препаратов не оказал на объект никакого воздействия – тело объекта просто не стало потреблять эти препараты. Даже будучи принудительно введенными в кровь, они в скором времени оказывались выведены объектом из собственного организма.

– То есть объект оказался иммунным к любому яду?

– Для нас это свойство объекта тоже оказалось очень интересным открытием, несмотря на то, что мы были, в принципе, готовы к подобному результату эксперимента. Ведь и раньше объект забирал из физраствора только те вещества и микроэлементы, которые были ему нужны, напрочь игнорируя все остальные. Поэтому, убедившись в бесперспективности первого метода, мы попытались вывести объект из состояния сна с помощью сильных раздражителей. Признаться, и на этот метод я тоже крайне мало рассчитывал, что и подтвердил ход дальнейших наших экспериментов. На сильные запахи объект не реагировал, как и на незначительные механические воздействия. Зато воздействие на болевые рецепторы нервных окончаний электрическим током привело к неожиданному результату – объект просто уничтожил аппаратуру, создав вокруг саркофага знакопеременное электромагнитное поле необычайной плотности. Эксперимент повторялся несколько раз, и каждый раз результат был одинаков – полное уничтожение аппаратуры. После неудач с первыми двумя вариантами мы перешли к третьему, открыв крышку саркофага и отключив подачу физраствора. Объект отреагировал на наши действия резким увеличением потребления энергии, причем рост продолжается даже сейчас – объект полностью перешел на энергетическое питание. Ситуация осложняется тем, что вокруг объекта образовался силовой кокон неизвестной нам природы, не пропускающий к объекту ничего – ни механических устройств, ни сканирующего поля. Подозреваю, что таким образом объект защищается от неблагоприятного воздействия на его биологическое тело окружающей среды. С появлением вокруг объекта силового щита у нас больше не осталось возможности каким–либо образом влиять на ход эксперимента. Госпожа, остался последний шанс – отключить объект от источника энергии. Я прошу у вас санкции на отключение термоядерного реактора и эвакуацию обслуживающего персонала лаборатории – последствия отключения объекта от источника энергии столь большой мощности я спрогнозировать не могу.

– Других вариантов нет?

– Госпожа, мы с вами ранее уже обговаривали подобную ситуацию. Отключение реактора – единственный оставшийся способ прекращения затянувшегося эксперимента.

– Хорошо, тан Сил, отключайте. И держите меня в курсе событий.

***

В мире спокойствия, гармонии и ласковой, убаюкивающей тишины и неги происходили какие–то непонятные изменения, но он никак не мог понять – какие. Окружающее пространство по–прежнему выглядело неизменным – то же небо, то же море, тот же пляж, но казалось, будто из мира исчезает что–то эфемерное, но жизненно важное. Утекает, как морская вода в прибрежный песок. Думать над этим не хотелось. Мысли, такие же сонные и тяжелые, как набегающие на берег волны, неторопливо ворочались в голове, пытаясь осмыслить происходящие вокруг него явно деструктивные процессы. Однако даже без этих мыслей он знал – не понимал, а просто знал – мир гармонии и безмятежности умирает, из него уходит душа. Что–то важное, без чего невозможно существование этого мира, из него куда–то исчезло, а без этого неизвестного элемента мир был обречен. Он знал, что сможет ненадолго продлить агонию мироздания, отдав ему самого себя, но подобное действие было бессмысленным по своей сути – если мир все равно умрет, то уже неважно, когда – сейчас или чуть–чуть попозже. Быть может, стоит подняться над миром и посмотреть, чего тот лишился? Возможно, этот мир еще можно спасти…

Приняв такое непростое решение, он очнулся от дремы, вынырнув из нирваны, взмахнул крыльями, одним мощным рывком послав свое гибкое сильное тело в небесную синеву, и, зачерпнув из сути мироздания столько энергии, сколько смог взять, раскрыл дорогу в вечность…

***

Айлинэри, с головой погрузившись в монотонную текучку, вынужденно задержалась в своем расположенном на самом верхнем этаже клановой резиденции кабинете, чтобы разобрать накопившиеся за несколько дней документы. Неожиданно в тишине раздался пронзительный писк селектора, сопровождаемый красным свечением – пришло срочное сообщение. Включив экран и соединившись с секретарем, женщина услышала взволнованный голос секретарши:

– Госпожа матриарх, в горах, в районе размещения лаборатории с образцом номер один, произошел мощный взрыв. Связь с научной аппаратурой потеряна. Последствия взрыва зафиксированы научными приборами в виде достаточно сильного землетрясения. На место взрыва уже вылетела группа ученых на флаерах. При получении информации с места события вы будете проинформированы незамедлительно.

Отключив селектор, Айлинэри откинулась в кресле и, помассировав виски, тихо прошептала:

– Вот и закончился наш эксперимент, Дэрий…

***

Небо оказалось не таким уж и голубым – с легкой, едва заметной прозеленью, и было не прозрачным, а затянутым какой–то пыльной взвесью. Он оказался стоящим на каменистой земле, окруженный полого вздымающимися к небесам горами. По склонам гор стекали мутные грязные ручейки воды, в самом низу собирающиеся в небольшую лужицу, подступившую уже к самым ногам. Ноги… Давно он не видел своих ног – не потому, что их не было, просто он не обращал на них внимания. Возможно даже, что основной причиной на самом деле являлось то, что раньше ноги ему не были нужны – сколько себя помнил, он постоянно сидел…

Но скопившаяся под ногами лужица продолжала наполняться, и ее уровень начал стремительно повышаться, вскоре достигнув щиколоток. Пора было покинуть это столь негостеприимное по сравнению с прошлым миром место. Раскинув крылья, он резко взмахнул ими и… И ничего не произошло. Ладони хлопнули по икрам, отдавшись в ногах болезненным шлепком. Он посмотрел на них – ладони переходили в увитые узлами мышц предплечья, а те – в такие же мощные плечи. Он внимательно оглядел себя – в первый раз за вечность. Тело, несомненно, было его собственным – вот и знакомые шрамы в виде рубцов на боку и предплечьях, полученные им в драке. Он начал вспоминать, как дрался с бандой отморозков, защищая свою жену, Татьяну. Где она сейчас, что с ней? Почему она не рядом?

Воспоминания накатились комом. Он – Андрей Иванович Хохлов, женат, работает, двое детей… Ах, да… Нет уже у него ни жены, ни детей… Погибли в автокатастрофе. И вообще он не на Земле, а в Оканийской империи, и зовут его здесь Рур Лерой. Кстати, теперь у него два десятка жен и две сотни потомков…

Андрей вспомнил все – вплоть до последнего момента, когда он, голый, опутанный шлейфами измерительной аппаратуры, ложился в саркофаг медицинского центра. Но почему он здесь, один? Андрей огляделся вокруг еще раз. В оглушительной, звенящей до боли в висках тишине он стоял на дне какого–то огромного кратера, и на него с чистого, ясного неба сыпалась мельчайшая пыль, уже успевшая припорошить обнаженное тело тонкой серой пеленой. Вода грязными ручейками продолжала стекать со склонов, поднявшись уже до уровня колен. Если он в ближайшее время не планировал закончить жизнь самоубийством, утонув в мутной, грязной воде, то пора было отсюда выбираться …

Путь наверх выдался не самым простым – склон кратера оказался крутым, покрытым осыпающимися под ногами острыми камнями, болезненно впивающимися в голые ступни и режущими их до крови – как он ни берегся, но несколько кровоточащих порезов на обнаженных ступнях уже появилось. Однако все в мире когда–нибудь, да заканчивается – закончился и этот долгий утомительный подъем наверх, и Андрей перевалил через рваный каменистый гребень кратера. Посмотрев вниз, на только что проделанный путь, мужчина увидел, что кратер оказался похож на обычную воронку от взрыва. Правда, чтобы получить подобную воронку, взрыв должен оказаться как минимум термоядерным – идеальный конус громадной ямы уходил в глубину на добрую сотню метров. Какой катаклизм привел к ее образованию – он не знал, да и знать, честно говоря, не хотел – в настоящее время его больше всего интересовал вопрос собственного выживания. Андрей опять, как и в год своего прилета на Окану, оказался один, в горах, без средств к существованию. Вот только тогда на нем все же была одежда и хоть какое–то барахло с разбившегося флаера… Сейчас же у него не было вообще ничего. Однако это не страшно, ведь самое главное – он жив и здоров, а остальное приложится.

Оглядевшись по сторонам и прикинув, в какой стороне горы выглядят более пологими, Андрей засек нужное направление, сориентировавшись по начинающему клониться к закату солнцу, и не спеша отправился в путь.

Уйти далеко мужчине не удалось – едва он начал свой поход в неизвестность, как на горизонте появилось несколько точек, которые быстро увеличились и уже через несколько минут стали похожи на небольших летающих птиц. Еще минута – и перед Андреем зависли и медленно опустились на каменистый склон четыре флаера, из которых высыпала масса народа – и гражданских, и военных, легко отличимых от остальных по однообразной серо–зеленой пятнистой униформе, выправке и хищной грации. Встречающие не проявляли агрессии, а лишь настороженное, сдобренной изрядной порцией опаски любопытство, отчетливо читающееся на их лицах. Мужчину окружили полукольцом. От группы гражданских лиц отделился человек, оказавшийся незнакомой красивой женщиной средних лет, быстро подошедшей, практически подбежавшей к нему, и, не скрывая своего волнения, сказавшей:

– Господин Рур Лерой, с возвращением. Госпожа матриарх Камэни ждет вас…

***

Где–то в резиденции клана Камэни…

– Здравствуй, Дэрий. А ты совсем не изменился.

– Я тоже рад тебя видеть, Лина. Ты чему–то удивлена – я что, должен был измениться?

– Семнадцать сол прошло, Дэрий, семнадцать сол…

– Так долго?

– Да, эксперимент неожиданно затянулся. Впрочем, я искренне рада, что сейчас ты жив и, судя по твоему внешнему виду, вполне здоров. Как ты себя чувствуешь?

– Непонятно… На первый взгляд, все хорошо. Ничего не болит, ни на что не жалуюсь. Правда, такое странное ощущение, как будто чего–то не хватает… Как будто попал в другой мир…

– Ничего, привыкнешь. Я уже связалась с матриархом Лерой, она тоже рада твоему возвращению и ждет тебя.

– Кстати, а почему я оказался в одиночестве в пустынных горах? Ведь в капсулу я ложился в вашем городском медицинском центре.

– Тому много причин, главная из которых – ты, лежащий в беспамятстве в саркофаге, стал представлять слишком большую опасность для окружающих. Когда восстановишься и войдешь в курс клановых дел, я дам тебе на ознакомление все материалы по твоему эксперименту, скрывать ничего не стану. Посмотришь, что ты в беспамятстве вытворял все семнадцать сол – мои ученые на ушах стояли, не верили, что подобное под силу обычному человеку. Поэтому в пустынных горах специально под тебя построили отдельную лабораторию, упрятав ее глубоко под землю, и снабдили построенный комплекс всем необходимым оборудованием. Даже автономный термоядерный источник энергии для тебя поставили – ближе к концу эксперимента ты решил питаться не простой человеческой пищей, а чистой энергией.

Поразительно! Значит, та воронка, в которой я оказался…

– Правильно, это наша бывшая лаборатория, в которой ты лежал. Уничтожена тобой вместе с термоядерным реактором.

– Надеюсь, никто не погиб?

– Никто, не переживай. Мы учитывали вероятность подобного окончания эксперимента, поэтому заблаговременно удалили оттуда людей – пока ты продолжал спать, станция работала в автоматическом режиме, а информация в реальном масштабе времени транслировалась в операторскую. Мы подозревали, что твое возвращение из мира грез окажется достаточно шумным, однако даже в самых смелых прогнозах не ожидали, что настолько… Сообщение от операторов даже не понадобилось – последствия взрыва докатились до столицы, заставив подняться по тревоге весь дежурный персонал. Поэтому к тебе так быстро подоспела помощь.

– Скажи, сильно все изменилось за семнадцать лет?

– Сол, Дэрий, сол. Кажется, ты забываешь Оканийский.

– Ничего, привыкну опять. Так что за эти семнадцать сол изменилось в мире?

– Многое изменилось, Дэрий. Есть плохое, есть хорошее. В целом все не так уж и плохо – наши кланы вместе и мы развиваемся. Численность твоего клана скоро превысит полмиллиарда человек, и клан Лерой уже сейчас занимает одно из лидирующих мест и в империи, и в клановой иерархии.

– Полмиллиарда? Неплохо развернулась Литэйла… А что с моими близкими? Как моя семья, как дети?

– Обо всем тебе расскажет Литэйла. Повторюсь – она тебя ждет. Кстати, а вот и твой флаер – он доставит тебя к телепорту на вашу планету. Но прошу – как только освоишься – навести меня. У нас найдется, о чем поговорить…

В тот же день в кабинете матриарха Лерой…

– Госпожа матриарх, я вернулся. Для меня оказалась неприятной новостью информация о том, что я выбыл из клановой жизни на целых семнадцать сол. Расскажите, как живет синдикат и развивается анклав? Хотелось бы также узнать, как здоровье моих жен и детей.

– Пока вас не было, тан Рур, поменялось очень многое. В первую очередь – анклава больше не существует. Император расторг договор и аннулировал нашу независимость. На каждой из планет нам принадлежит не более половины территорий – все остальные земли занимает империя, наводнившая планеты следящими устройствами. Защитный пояс не функционирует, часть оборудования с него демонтирована.

– Почему?

– В нем отсутствует надобность. Да и в качестве защиты от внешней агрессии этот пояс служить не может – в поставленные империей дальнобойные орудия оказались встроены механизмы самоуничтожения, запускающиеся после тридцати пяти выстрелов. Поэтому орудийные платформы законсервированы, а на самих станциях оставлен дежурный персонал, поддерживающий их работоспособность в спящем режиме. Численность персонала не превышает нескольких десятков человек – это рабочие и техники. Ни одного военного.

– Печально… Планируя строительство анклава, я, признаться, не рассчитывал на подобное вероломство со стороны империи.