Хроника событий местного значения (дни «совка»)

Наш завод освоил изготовление соковыжималок, насосов для полива на садовых участках, изделий для коммунального хозяйства города. Но основную часть производственной программы составляли заказы изделий для энергетических систем военно-морского флота. Это определило появление в цехах нашего завода обрабатывающих станков с программным управлением, новых способов гальванических покрытий и сварки. Техническая модернизация завода осуществлялась под руководством Генерального директора В. Г. Карзова и Главного инженера М. С. Кошанского.

В. Г. Карзов в войну лишился родителей, воспитывался в детдоме, но проявил трудолюбие и волю при работе в разных должностях и наш завод пришел уже опытным руководителем. Не всем понравились строгость и требовательность нового директора, но скоро все поняли, что он действует не для личной выгоды и желания выслужиться, а из-за ответственности за предприятие и работающих на нем людей.

Самодисциплина, работоспособность В. Г. Карзова вызывали уважение, он внимательно относился к полезной инициативе любого работника. При нем построили центр обучения молодых кадров и спортивный лагерь для детей работников нашего предприятия, реконструировали и оборудовали дом культуры завода.

М. С. Кошанский окончил механический факультет Политехнического института Ленинграда как раз к 22 июня 1941 года. Во время войны он работал конструктором на авиационном заводе в Рыбинске, приобрел знания разработчика очень сложной техники. У меня с ним сложились хорошие отношения, объясняемые общей склонностью к творчеству в поиске технических решений.

Когда началась реконструкция металлургического производства, меня включили в бригаду проектантов нового литейного цеха. Возникла идея установить в нем современное зарубежное оборудование. Почти год я защищал необходимость этого в согласующих инстанциях. Мало кто верил в успех этой затеи, но решение правительства страны было получено, Внешнеторговой организации «Лицензинторг» поручили закупку технологии и оборудования для нашего завода.

Начались поездки в Москву для обсуждения предложений инофирм. В «Лицензинторге» работали молодые люди с известными фамилиями Шибаев, Гвишиани, Гришин, Черненко. Наш проект вел выдвиженец комсомола, Дима Алексеев, знающий и вежливый в общении человек. Мы с ним сработались, и вскоре было принято решение о поездке группы наших специалистов для ознакомления на заводах с работой оборудования фирм «Феросталь» (ФРГ) и «Фата» (Италия). В группу для зарубежной поездки включили Главного металлурга Министерства Л. П. Егорова, руководителя отдела нашего отраслевого института В. И. Володина, М. С. Кошанского и меня.

Со времени моей командировки в Югославию многое изменилось при оформлении загранкомандировок. Уже не было особых согласований и наставлений. Нам прочитали лекцию о международном положении и выдали необходимые для поездки документы.

* * *

Путь поездом из Москвы в Кельн занял два дня. В нашем торговом представительстве висели стенды, иллюстрирующие экономические связи СССР и ФРГ. Над другими позициями товарооборота между странами парили кривые графиков поставок нефти и газа. Работник с тоже известной фамилией Долгих предостерег нас от упоминания при переговорах с «фирмачами» суммы выделенных для закупки денег, и мы выехали в Эссен, где находится офис фирмы «Феросталь».

В индустриальной земле Рейн-Вестфалия люди живут в небольших благоустроеных городках, связанных удобной сетью автомобильных и железных дорог.

Фирма «Феросталь» находится в здании современной архитектуры, расположенном среди парка. Служащие фирмы работают в большом зале, разделенном передвижными перегородками. Менеджер фирмы Франк Брандау, ведущий наш проект, объяснил: площадь, занимаемая каждым отделом, зависит от состояния его дел. Соответственно этому, ее регулируют перегородками. Просто и наглядно.

Нам понравились организация питания сотрудников фирмы в общей столовой и гараж, где перемещение машин с помощью передвижных платформ обеспечивает экономное использование площади. После обеда нас познакомили с сотрудниками фирмы, которые будут сопровождать нас в поездке.

Шестирядная автострада шла вдоль берега Рейна, реки, в этих местах полноводной, мутной, одним из главных водных путей перемещения грузов между европейскими странами.

Кошанского разочаровал уровень механизации работ в показанных нам литейных цехах. В это время руководители наших предприятий озадачились созданием гибких автоматизированных производств. А здесь, в технически передовой стране, многие трудоемкие операции выполняли «гастарбайтеры», вручную, правда – с помощью удобного инструмента. Использовались автоматические установки изготовления песчаных стержней, и очень много внимания уделялось тщательной подготовке исходных материалов. Везде химический состав металла контролировали приборами экспресс-анализа, а плотность и чистоту поверхности отливок проверяли с помощью ультразвука и оптических эндоскопов. Нас впечатлило качество литых корпусов компрессоров, клапанов и насосов из высокопрочного чугуна.

При продвижении на юг вода Рейна становилась все более чистой, а его приток Мозель напомнил мне задумчивый и спокойный Оредеж.

Индустриальный пейзаж Рура постепенно сменился теснившими Рейн живописными горами, на них террасами размещались виноградники. Сказочного картины природы со средневековыми замками, сельскими пейзажами идиллического вида открывались за каждым поворотом реки. В одном месте, показав на утес над водой, Ф. Брандау сказал:

– Скала Лорелеи…

В Милтенберге мы ночевали в отеле, примечательном своей историей и видом. Здание оформлено в каркасе из темных стволов вековых сосен, это придает ему средневековый вид, но внутри оно обеспечено современными удобствами проживания. В номерах мы обнаружили громадные кровати под балдахином, в них можно было потеряться.

Латунная табличка над стойкой рецепции отеля извещала: «У нас проживали короли Фридрих Барбаросса, Людвиг Баварский, Густав Шведский, писатель Томас Манн, богослов Мартин Лютер». А ниже значилось: «И могут посетить все, кто захочет».

Сказочно выглядел город Мангейм. Там нам показали мастерскую, где сделали первый велосипед и гараж, где собрали первый автомобиль будущей фирмы «Мерседес-бенц». Мангейм – город изобретателей.

Но культурная часть поездки по Германии меня разочаровала. Вечера обычно проходили за выпивкой в дорогих ресторанах. Нам показали музей Круппа, у его входа стоял трехметровый гребной винт, отлитый в 1912 году из нержавеющей стали, рассказали о хороших условиях труда на заводах этого известного промышленника и коммерсанта. В университетском Геттингене мы интересно провели вечер в кафе, где играл студенческий джаз. Однажды нас сводили посмотреть фильм, он был обозначен тремя крестами на световой рекламе. Из кинотеатра мы вышли молчаливыми и растерянными.

После поездки были переговоры на фирме. Услышав предложенную немцами стоимость контракта на поставку оборудования, Кошанский весело брякнул: «Нам хватит!». Долгих посерел.

* * *

Дальше следовало лететь в Италию. Немцы не хотели выпускать из рук работу по контракту, и менеджеры «Феростали» полетели с нами «из уважения к квалифицированным экспертам». В Милане они почти двое суток водили нас по ресторанам и музеям, предупредив этим контакты с конкурирующей итальянской фирмой.

Нам было сказано, что это согласовано с «Лицензинторгом».

Мы посетили замок Сфорца, знаменитый собор Милана, его я видел в фильме «Рокко и его братья». Но наибольшее впечатление произвело посещение небольшой церкви, где торцевую стену занимает фреска «Тайная вечеря». Вдоль боковых стен церкви расположены кресла с высокими подлокотниками, благодаря им снимается усталость, можно сосредоточиться на рассмотрении этого шедевра Леонардо да Винчи. Тишина и прохлада в церкви настраивает на мысли о влиянии красоты на человека. «Окна» над столом, за которым сидит Христос со своими сподвижниками, создают реальность времени первых прозрений духа человечества, которое сейчас представляется нам простым и разумным.

Оказывается, фреска была повреждена ядром французского орудия во время похода Наполеона в Италию. Будущий император Франции приказал художнику исправить повреждение. Тот в спешке не дописал отражение святого Фомы в блюде на столе, этот факт был известен знатокам живописи, а теперь – и нам. Фреска разрушается от времени. Ее укрепили стальной рамой, роспись периодически обновляют, но ее сохранность на долгое время сомнительна.

Обед был на улице Бонапарта, где официанты ресторана организовали целое представление с приготовлением свежего салата, разливкой вин, нарезкой тонких ломтиков сырокопченого мяса.

Наконец нас обнаружило торговое представительство в Риме и фирма «Фата», немцы были вынуждены уехать.

Здание офиса «Фаты» находится в Турине, оно построено по проекту самого Оскара Нимейера, его стиль – причудливый бетон и стекло. Состоялась беседа с директором фирмы, Антонио Рози, обаятельным человеком с внешностью киноактера. Он сказал, что дня два нас будут знакомить с культурными объектами Пьемонта, затем, его самолетом доставят в город Бари, на самом юге Италии, там находится завод, где работает оборудование фирмы.

– И если будете вести себя хорошо, – усмехнулся Рози, – на обратном пути сможете посетить Венецию.

Первым культурным объектом, с которым нас ознакомили итальянцы, была таверна, живописно размещенная на скале. К ней мы ехали по местам, столь напоминающим картины из жизни Римской империи, что воображение представило мужественного центуриона в шлеме, с коротким мечом, проверяющего документы у водителей машин.

Таверна была пуста, нас ждал стол под белоснежной скатертью, на ней стояли столовые приборы и ряд бутылок лучших вин Италии. Еду по выбору каждого из нас подавали несколько официантов. Растроганный таким уважительным приемом, Леонид Егоров сказал:

– Спасибо за прием. У вас столько прекрасных вин, о которых мы и не знали. А когда приедете к нам, угостим русской водкой!

Услышав видно знакомое ему название напитка, официант спросил:

– А вы пробовали граппу?

По его команде на столе появилась запотевшая бутыль с жидкостью синеватого цвета. Леонид отхлебнул из бокала и радостно пропел:

– Самогон!

Утром мы не могли вспомнить ни одного названия знаменитых вин, которыми сотрудники «Фаты» хотели нас удивить. Граппа не вызвала неприятных последствий, на следующий день мы с должным вниманием осмотрели театр Ла Скала, взволновавшую нас скатерть с рисунком Ф. И. Шаляпина и слепок кисти руки Паганини. Во второй половине дня поехали в церковь, где находится плащаница, в которой, якобы, был завернут снятый с креста Христос. Честно скажу, она не вызвала в нас трепетного восторга, быть может, сказался наш наивный атеизм.

* * *

Семиместный реактивный «Боинг» президента фирмы летел на высоте десяти тысяч метров. Очертания Апеннинского полуострова сверху смотрелись, как на географической карте.

В Бари находился ремонтный завод военно-морских сил НАТО. Нам посоветовали не говорить по-русски и без проблем провели на завод. Первое, что я там увидел – литую крышку люка подводной лодки.

Фирма «Фата» больше специализируется на оборудовании для литья из алюминиевых сплавов, нам выдали ее замечательно оформленные проспекты.

Вечером мы долго гуляли по набережной, наблюдая накатывающиеся волны теплого Средиземного моря и удивляясь всему, что происходит с нами в этой командировке.

При подлете к Венеции пилот по-английски сказал кому-то внизу:

– Фирма «Фата». На борту четверо русских экспертов по контракту. Прошу разрешить облет города и посадку.

В то время советские граждане могли попасть в Венецию, лишь имея специальный пропуск – рядом размещалась база 6-го флота США. Самолет президента крупной итальянской компании был вне запрета, и мы приземлились в этом городе, желанной мечты для многих.

О Венеции написано, нарисовано, снято столько, что лишь немногие могут достойно рассказать о ее красотах. Я не пытаюсь это сделать. Скажу лишь, что два дня в этом городе я не мог поверить в реальность происходящего, находясь в состоянии счастливых сновидений.

При виде прекрасных палаццо, к ступеням входа которых подплывали изящного вида гондолы с фигурными носами, благородных очертаний фасада Дворца дожей, богатого оформления собора Святого Марка думалось, как рассказать об этом дома, чтобы дополнить известные описания туристических проспектов и книг по искусству. Я и сейчас не нахожу подходящих для этого слов. Мне почему-то запомнились обычные деревянные столбы привязи гондол, несуразно выглядящие на фоне мраморных тротуаров и парапетов. Перед отлетом из Венеции нам показали еще и производство изделий из художественного стекла в старинных мастерских на острове Мурано.

Завершилась итальянская поездка в Риме, где нас с хмурыми лицами встретили люди нашего торгового представительства. Мы обрадовали их, сказав, что склоняемся к предложению фирмы «Фата».

Поселили нас в отеле «Форум», расположенном у арки императора Константина. Номера в нем небольшие, но чистые и со всем необходимым.

Мы вышли прогуляться по вечернему Риму. Мимо несся поток машин, но вид тысячелетних колонн, древних зданий погружал нас в обстановку романтического прошлого.

На следующий день продолжили знакомиться с Римом, вечер провели в траттории на берегу Тибра. Думаю, понятно, почему обе инофирмы принимали нас столь обходительно, но итальянцы проявили в этом намного больше вкуса и культуры.

* * *

Москва удивила малолюдностью и необыкновенной чистотой. В это время у нас проводились Олимпийские игры. В столице был наведен образцовый порядок, наглядно демонстрирующий счастливую жизнь советских граждан. Из города удалили неблагонадежных, некоторых отправили в отпуска, на углах улиц, в вестибюлях гостиниц, стояли вежливые милиционеры в белых гимнастерках. «Лицензинторг» помог нам посмотреть соревнования легкоатлетов на стадионе в Лужниках.

Нужно сказать, что Олимпийские игры в Москве были организованы так хорошо, что это признали даже недруги из стран, осудивших ввод наших войск в Афганистан.

В «Лицензинторге» возникла некоторая паника, когда узнали о нашем выборе фирмы «Фата». Криво усмехнувшись, Алексеев шепнул мне:

– Принято решение в пользу немцев. Этого следовало ожидать.

Было неприятно, что обошли приятных итальянцев, но предложения обеих фирм были равноценными.

В день подписания контракта Москва прощалась с В. Высоцким.

Я вернулся к своим обязанностям на заводе, счастливые впечатления об этой командировке постепенно сменились текущими заботами. Но осталось впечатление, что наши инженерные знания не уступают и даже несколько шире, чем у зарубежных специалистов по литью. Работа с «Лицензинторгом» определила мои частые поездки в Москву, это способствовало более близкому знакомству со столицей.

На совещания, встречи, переговоры я ездил вместе с начальником информационного отдела нашего объединения Володей Третьяковым. Высокий, красивый, он нравился людям и быстро заводил полезные знакомства. Мы всегда имели номера в солидных гостиницах города.

Москва нравилась энергией горожан, количеством театров, выставок, чисто русской архитектурой церквей, доходных домов прошедшего времени, густыми кронами деревьев в парках и бульварах. Ощущение спокойной, благополучной старины на Патриарших прудах и улочках, прилегающих к Арбату, вызывало приятные размышления. В отличие от Ленинграда, где европейского вида дворцы соприкасаются стенами на берегах Невы и каналов, многие усадьбы вельмож старой Москвы расположены отдельно, среди парка, это усиливает впечатление о прошлой неспешной и размерной жизни их обитателей.

В то же время потоки машин, огибающих знаменитые «высотки» 50-х годов, несущихся по Калининскому проспекту с корпусами из бетона и стекла, удивлявших тогда «американским» видом, возвращали к реальности современного города, столицы нашей страны.

В Москве легче было увидеть выдающиеся театральные постановки.

Однажды после нудного совещания в Министерстве я побрел по Садовому кольцу и, не помню как, оказался у Большого театра. Все тогда стремились попасть на балет «Кармен». Знатоки восторгались исполнением М. Плисецкой, А. Богатыревым главных партий в этом спектакле и оригинальной обработкой Р. Щедрина музыки Ж. Бизе.

На площади перед театром стояли группы людей, желающих с рук купить билет в театр. Я подошел к ним, из интереса лишь посмотреть, насколько удачны их попытки. Тех, кто шел в театр уверенно, и это говорило о наличии у них билетов, атаковали десятки людей.

Я подумал – смог бы Точанский преуспеть в такой ситуации и встал у одной из колонн здания театра. Так, бесцельно наблюдая суматоху, я простоял минут десять, и вдруг ко мне подошли две женщины, одна – пожилая, другая – моложе. Обе – интеллигентного вида, в красивых одеждах. Пожилая сказала:

– Вы хотите билет? У нас есть лишний, но если мы скажем об этом громко, нас растерзают. Если хотите – идите за нами.

Так я посмотрел этот прекрасный балет с великими исполнителями.

Простому смертному в Москве можно встретить очень известных людей страны. На улице Горького (ныне опять – Тверской) я встретил Р. Я. Плятта, мы обменялись взглядами. А однажды Третьяков повез меня к его новому знакомому, сыну весьма крупного партийного работника. Меня удивила небольшая площадь и скромная обстановка квартиры, куда мы приехали. Сели на кухне распить бутылку с хозяином очень молодого вида, звали его, кажется, Андрей.

Через какое-то время раздался звонок в дверь.

Торопливо поднявшись, Андрей сказал: «Она…»

В коридоре стояла Марина Неелова, будто появившаяся из кадра фильма «Осенний марафон». Удивило крепкое пожатие ее узкой, сухой ладони. Она мельком оглядела нас, сказала, что занята и скрылась в комнате.

– Готовит роль, очень нервничает, ничего не ест, – пояснил Андрей.

На улице Третьяков задумчиво сказал:

– Похоже, у нее сейчас не лучшие времена, бывает и у знаменитостей.

Время перемен

В 1981 году ни у кого и мысли не было о событиях, которые коренным образом изменят состояние страны в следующем десятилетии, хотя уже действовали до времени скрытые причины грядущих перемен.

Все более формально выглядели официальные призывы к единению трудящихся в дальнейшем строительстве светлого будущего, уровень жизни большой части населения страны оставлял желать лучшего, афганская война приводила к жертвам и затратам, вредила успешному экономическому сотрудничеству с развитыми странами мира.

Явное старение лидера КПСС определило соперничество и разброд среди его окружения. В газете «Правда» все чаще печатали некрологи об уходе людей высокого ранга в иерархии управления государством. «Наверху» приняли решение об «омоложении» руководства страной.

М. С. Горбачев понравился демократизмом поведения и объявлением не очень понятной «перестройки». Внешне искренние, эмоциональные выступления еще не старого лидера, вызвали оживленное обсуждение еще непонятных перемен. Объявили программу «Интенсификация», она включала показ научных и производственных достижений страны, безналоговое поощрение молодежных творческих бригад в разработке и внедрении технических новшеств.

Но вскоре стало ясно, что серьезных изменений в экономике страны и в управлении ею не предвидится. Власти больше сосредоточились на моральном совершенствовании общества, объявив «гласность», меры по борьбе с алкоголизмом, что привело к более открытым протестам и недовольству. Многим нравились поездки на трамвае руководителя парторганизации Москвы Б. Н. Ельцина, его критика «бюрократов».

В это время нелепый случай испортил мои отношения с влиятельным работником нашего министерства. Фирма «Феросталь» посчитала, что цех, где установили закупленное у нее оборудование, можно загрузить заказами литья для теплосетей ФРГ, стоимостью в миллионы марок. «Лицензинторг» не согласовал должным образом приезд на наш завод группы немецких бизнесменов, а ответственным за это оказался я. Завистливый и бездарный чиновник «главка» обвинил меня чуть ли не в ослаблении обороны страны. К этому времени В. Г. Карзова перевели на другую работу, реальной защиты от давления «сверху» не было. Мне пришлось покинуть завод, где я проработал свои лучшие годы.

Конечно, я очень переживал эту неудачу в своей жизни.

Вскоре меня пригласили в институт другого министерства, там нужно было организовать работу по автоматизации разработки технологии и штампов для деталей ходовой части гусеничных машин.

Как инженеру работа мне была понятна, но она требовала должного взаимодействия с математиками и программистами, а они все более понимали свое значение в процессах промышленного производства. Вначале это вызвало у меня трудности, но мой авторитет повысился, когда я обеспечил отдел первыми персональными компьютерами.

Работой программистов творчески и системно руководил выпускник ЛЭТИ Евгений Волочковский. Описание алгоритмов проектирования штампов разрабатывал математик Григорий Моисеевич Коновалов. Разработанная нами система имела удобный интерфейс пользователя, автоматически выполняла расчет геометрии штампа и настраивалась по данным завода-заказчика. Мы установили ее на ряде заводов, где делали штамповки, ее использование позволяло существенно снижать стоимость и сокращать время подготовки производства.

Коновалов был ценным работником. Мне рассказывали, что в начале применения вычислительной техники он оформлял свои программы столбцами восьмизначных цифр. Когда такая программа заработала с первого запуска, начальник сказал:

– О вас у руководства – наилучшее мнение!

– Не буду я на них работать! – отрезал Григорий Моисеевич. Кого он имел в виду – неясно, но оппозиция начальству у нас всегда уважается, Коновалов прослыл почти диссидентом. Резкостью своих суждений он мог вызвать чувство неполноценности у самого мирного собеседника.

Во время «перестройки» появились молодежные научно-технические центры со льготной оплатой труда. Я предложил это сотрудникам.

– Не буду я на них работать! – буркнул Коновалов, погрузившись в очередной номер журнала по математическому анализу.

Программисты становились элитой делового мира. Они потянулись во все концы света к лучшим условиям работы и большим заработкам.

Годами позже я встретил Григория Моисеевича на выставке новых вычислительных средств. Модный пиджак висел на его худых плечах, что говорило об успехах и благополучии. Но его взгляд, как прежде, выражал обидное сочувствие. Он рассказал, что год работал в каком-то университете США над задачей оптимизации речного транспорта.

– Не уважают они «диффуры», – мрачно процедил Коновалов, – задачи они решают шаблонно, работать там не интересно.

Потом поощрительно добавил:

– Но жить там можно.

– Рад за вас, Григорий Моисеевич! – воскликнул я. – Теперь сможете достойно решать сложные задачи в их Кремниевой долине.

– Не буду я на них работать! – вскинулся Коновалов.

* * *

Наша система проектирования штампов заинтересовала технические службы ряда заводов, это обещало перспективу работ и заработки.

Но неопределенность в хозяйственном и международном положении страны усиливалась день ото дня. «Потепление» отношений с США вызвало активизацию сторонников отделения ряда стран от СССР.

Горбачев поехал в Литву, там активно проявлялись такие настроения. В разговоре с К. Прунскине, тогда – главой этой страны, он спросил:

– Неужели вам интересно променять почетное положение в большой, перспективной стране на жизнь в капиталистической подворотне?

Стеснительно улыбнувшись, Прунскине ответила:

– Мы ничего не имеем против России, но наши люди столетиями жили при тех порядках, и все это оставило глубокий след в их менталитете.

Помню тревожно-задумчивый взгляд Горбачева на экране телевизора.

Подобные настроения проявились в Грузии, из Варшавского договора начали выходить «страны народной демократии». Сотрудничество в рамках СЭВ стран прежнего «соцлагеря» рушилось. Такое положение и серьезные уступки СССР по разоружению вызвали неудачный путч ГКЧП и неожиданный приход к власти Б. Н. Ельцина, выдвинувшегося тоже без понятной программы перемен, а больше из-за стихийного отрицания народными массами надоевшего прошлого. А завершилось все распадом СССР, образованием самостоятельных государств из его прежних республик. Это событие исторического масштаба не оценено и не объяснено должным образом, а тогда для многих наших граждан, выживающих в образовавшихся условиях, прошло и не очень заметно.

Правительство Е. Т. Гайдара приняло курс на приватизацию крупных государственных предприятий, объявило о свободных ценах на рынке товаров, услуг. Всем гражданам выдали сертификаты (ваучеры) о доле каждого в совокупном богатстве страны. Уход от плановой экономики привел к нарушению хозяйственных связей предприятий. Многих необходимых товаров не стало, цены на другие очень выросли. Люди продавали ваучеры по цене от стоимости бутылки водки до – акции какого-то общества «Гермес», обещавшего большие деньги за запуск ракет в космос, жили былыми накоплениями, торговали всем, что было, шили куртки и сумки для «челноков», привозящих товары через открывшиеся в зарубежье границы. Будущие олигархи скупали ваучеры, приобретали ценную собственность прежнего государства.