В пограничном слое

Во время второго пребывания в семье Лангвизеров Света, уже начавшая у себя дома подготовку к поступлению на юридический факультет МГУ, получила от доктора приглашение поработать в его юридической фирме. Она всерьез отнеслась к такой возможности, но удивила Лангвизера тем, что отказалась ездить на работу вместе с шефом на его машине, показывая тем самым, что хочет ощущать себя обычной служащей, не желающей выглядеть в глазах коллег особой, которой лично благоволит работодатель. Ей, в частности, поручали переводить какие-то официальные бумаги с немецкого на русский язык, а для того, чтобы ей легче было справляться, приобрели прекрасный немецко-русский и русско-немецкий словарь. Таким образом, гостеприимная немецкая чета дала Светлане возможность заработать какие-то деньги и при этом не чувствовать себя сидящей у них на шее. Для нас с Мариной это был тоже добрый знак. Забота о своем достоинстве и, насколько это было возможно, о своей самостоятельности вроде бы вполне подтвердили, что данное нами воспитание пошло ей впрок, а лично меня это особенно радовало тем, что она обещала быть лучшим человеком, чем был я примерно в том же возрасте. Казалось, что наша функция предков – воспитателей вполне удалась.

Спустя еще два года старшие Лангвизеры приехали в Москву. Зная от Мартина о том, насколько невелика Людина квартира, они заранее забранировали себе номер в отеле «Балчуг-Кемпински».

Люда и Света с цветами встретили их в аэропорту и взяли такси, чтобы отвезти в отель. Дита была очень обрадована. Люда старалась показать, насколько ей приятно и радостно принимать гостей если не у себя в доме, то хотя бы в Москве. Однако Москва вскоре показала, что здесь им не Мюнхен. Когда они проезжали по Охотному ряду мимо Государственной Думы, какая-то девка, отвалив от стоянки у тротуара задним ходом, наткнулась на их такси, без промедления выразилась по этому поводу матом и тут же стала звонить по мобильнику своим покровителям или друзьям. Таксист посоветовал Люде взять другую машину.

Вскоре они благополучно добрались до «Балчуга», но там обнаружилось, что хотя к его названию добавлено вполне европейское «Кемпински», забронированного и готового для них номера в нем не оказалось. После недолгих разбирательств их переустроили в «Метрополь». Надо полагать, для Диты и ее доктора это можно было считать элементом российской экзотики. Другой элемент оказался похлеще. Среди пожеланий Лангвизеров насчет того, что бы они хотели повидать в России, они в первую очередь назвали Троице-Сергиевую лавру. Люда договорилась со своим бой-френдом Фаридом, что он отвезет их в Сергиев Посад на своем «Ауди». Сначала все было чин-чинарем. Немцы осмотрели и крепость, и соборы, познакомились с тем, как идет церковная служба в русском православном храме и были очень довольны тем, что познали из русской действительности. Затем они отправились назад, в Москву. В этот выходной день множество машин медленно возвращались в столицу. Пробке не было видно конца, тогда как по встречной полосе, из Москвы почти что никто не ехал. Фарид, работавший следователем в городской прокуратуре, вскоре потерял терпение и вывел свой автомобиль на встречную полосу и погнал по ней к Москве мимо застопорившейся колонны машин. По словам Люды, немцы были в ужасе. Какие неприятности рисовались в их мозгах, осталось неизвестным. Но нарушение, за которое в их стране безоговорочно отобрали бы у шофера права, обошлось вообще без каких-либо скверных последствий. Они не разбились в столкновении со встречной машиной (такового не произошло), полиция их не остановила, а само возвращение в Москву произошло на высокой скорости – и по всему по этому наверняка запомнилось немцам на всю жизнь. Способность русских творить чудеса они, таким образом, наблюдали лично – и более того – являлись прямыми участниками невероятного и невозможного события на их родине в Германии.

А потом Люда устроила в их честь обед у себя дома, на котором присутствовали с русской стороны, кроме Светланы и ее бой-френда, однокурсника по юридической академии, Марина и я. Люда постаралась, чтобы меню было национально-русским.

Естественно, на первое был борщ. Но еще до обеда мы выпили принесенное мною шампанское, и это помогло завязать разговор.

Доктор юриспруденции Лангвизер был мужчиной средних лет, то есть заметно моложе меня, довольно полный из-за сидячего образа жизни и постоянных перемещений исключительно на автомобиле, лысоватый и относительно невысокого роста.

Его жена доктор медицины Дита Лангвизер тоже не страдала худобой, но выглядела в сравнении с мужем более стройной. У нее было приятное лицо и русые волосы. По-русски они не понимали ничего, хотя, как я убедился, когда Светлана им рассказывала по-немецки обо мне, им, по крайней мере, доктору, было известно, что такое МВТУ им. Баумана, в котором я получил свой инженерный диплом – доктор, услышав об этом, кивнул головой и взглянул на меня с уважением.

Предлагая гостям тост, я заговорил о том, что со времен войны, когда обе нации по воле своих правителей ненавидели и истребляли друг друга, немцы прошли беспрецедентно важный и значимый путь, отказавшись от мщения за поражение в войне, и показали всему миру, в том числе и нам, как на самом деле надо выходить из замкнутого исторического круга военных конфликтов и содействовать действительному прогрессу всего человечества. Выразив искреннее восхищение этим выбором великого народа, я предложил выпить за то, чтобы этому примеру последовали другие народы и государства.

В ответ доктор Лангвизер подтвердил, что отказ от реваншизма стал благом для Германии, и что он тоже считает такую политику существенным вкладом в мировой прогресс. После этого разговаривать стало еще проще. Доктор рассказывал об организации системы высшего образования в Германии, о которой я уже в общих чертах знал от Светланы, я вторил ему, объясняя, чем именно была испорчена когда-то очень хорошая советская система высшего образования. Потом мы коснулись особенностей германского федерализма, и тут мне удалось показать, что нам известны названия ряда немецких земель и их главных городов, а также чем они славны в производственном смысле.

Похоже, это немного удивляло доктора, но он с удовольствием подтверждал, что мои представления правильны. Мне было интересно разговаривать с этим человеком. Я знал о его стремлении держать себя в хорошей физической форме за счет игры в гольф. Они с Дитой часто вылетали на праздники в какую-нибудь страну с хорошими и не слишком дорогими полями, где можно было с набором клюшек и с помощью электромобиля передвигаться по стриженной травке от лунки к лунке и чувствовать себя во время сей занимательной игры, как от удара к удару по мячику нарастает во всем организме твоя способность возвращать себя к какому-то исконному древнему состоянию, когда от твоей силы, ловкости, расчетливости и меткости зависела добычливость на охоте, да и сама жизнь. Гольф был хорош именно тем, что при этом почти не вынуждал отказаться от привычного комфорта жизни – ничто не требует от тебя погружения в перенапрягающие условия существования, тут все настолько продумано, что можешь смело вступать в стихию гольфа, смущаясь разве что соседству с корифеями, затрачивающими минимум ударов на прохождение той же трассы по зеленому полю. Я понимал, что отношусь к гольфу как человек, привыкший к совсем другому роду погружения в естество, и потому ирония то здесь, то там прорывалась сквозь завесу лояльности к этому занятию преимущественно богачей, берегущих себя от неприятных воздействий природы при прикосновении к ней, но все равно эта игра была лучше, чем ничего, и действительно возрождала как физический тонус, так и бодрость духа.

А фрау Дита сделала то, что занимало ее еще со времени пребывания Мартина в этой квартире – она специально зашла взглянуть на Светланину комнату, в которой он жил и от которой пришел в настоящий восторг. И она – таки увидела то, что представлялось ей со слов сына: пианино, сидящего поверх него огромного игрушечного мишку, раскладной диван, полки с книгами, письменный стол – то немногое, чего вполне достаточно для создания уюта и ощущения полноценности бытия. Дита была явно довольна тем, что ее ожидания вполне подтвердились, и огорчало ее теперь совсем другое: Светлана выросла, стала студенткой, у нее уже был свой бой-френд, причем вовсе не Мартин, как ей мечталось, и ее горячее желание приобрести в лице Светы любимую дочь, которую Бог так ей и не дал, оказалось несбыточным или почти неисполнимым,. А ведь именно ради осуществления этой мечты она приглашала в Германию эту милую и все-таки оказавшуюся своенравной и непредсказуемой золотистоволосую девочку, которая, казалось, и рождена на свет Божий, чтобы расцвести в женщину именно в Германии, где ее генотип точно соответствовал германскому национальному эталону.

Мартин, как она убедилась, не ошибался, отдавая свои чувства этой девочке и разбегаясь в мечтах до ощущения будущего счастья с ней, ошибалась она, Дита, посчитав возможным соединить двух любимых ею детей в вечный союз для их и ее блага. Ни слова насчет этого не было произнесено вслух – такие вещи она могла обсуждать только наедине с мужем, если вообще собиралась спрашивать его мнение, но длинная цепь знакомств и приглашений, которые как будто должны были содействовать реализации ее мечты, в итоге ни к чему не привела, и осмысливать эту утрату матери Мартина было печально. Несмотря на сердечный характер встречи со Светой и ее родней, впору уже было думать о том, как свертывать бесперспективные отношения. Разумеется, они пригласили Светлану приехать к ним в Мюнхен еще, и было ясно, что если она воспользуется приглашением, то ее примут без оговорок, но обязательства, вытекающие из слов, стали бы уже бременем для принимающей стороны и некоторым злоупотреблением ее добротой со стороны Светланы.

Год спустя, когда Лангвизеры позвонили ей, желая выяснить, приедет ли она к ним, наша внучка нашла свой ответ в духе лучших классических светских образцов: «Это было бы прекрасно, но, к сожалению, я приехать не смогу». Ну что ж, таким ответом можно было гордиться – и я гордился тем, что полученное от нас с Мариной воспитание пошло ей впрок, но вместе с этим сознанием и в моей душе, как и у Диты Лангвизер, появилась неожиданная горечь от того, что некая красивая мечта не осуществилась.

Не скрою – я не исключал, что Света выйдет замуж на иностранца, это уже перестало быть редкостью, однако принесет ли ей это счастье, не мог сказать. Как могла сложиться ее жизнь между своей родиной и родиной мужа, если пуповина духовного питания останется необорванной, что для русского человека, будь то мужчина или женщина, достаточно характерно? Жить на два дома, то есть на две страны? Возможно, хотя разделить такое житье на две равные части вряд ли получится. Совсем лишиться удовольствия видеть рядом взрослую, но по-прежнему кажущуюся дитëм любимую внучку? Это тоже была бы достаточно вероятная потеря, во всяком случае, для нас. А с другой стороны разве не будет радовать, что любимые существа – внучка и правнучки – будут жить в благополучной стране, где риска для жизни существенно меньше, а благосостояние существенно выше, чем на исконной родине? Ведь, она так богата множественными проявлениями социального неблагополучия и всякого безобразия.

Да, в России демократия прививается к ее телу из рук вон неудовлетворительно, чтобы не сказать – совсем плохо. Однако в обстановке свободы, в которой особенную готовность использовать блага либерализма проявили в первую очередь эгоистические честолюбцы – политиканы, жадные до чужого добра хапуги, коррупционеры от власти всех калибров и мастей, беззастенчивые лидеры криминального мира со своими камарильями – народу демократические блага не были особенно заметны. Кто из большей части ныне живущих представляет, что еще совсем недавно в СССР категорически нельзя было говорить вслух то, что думаешь – это было опасно для жизни – из-за высказываний мыслей, неугодных властям, любому могли переломать всю судьбу, если только инакомыслящий не сумеет дернуть за границу? Никто, даже те из поносителей демократии, которые беззастенчивей всех использовали возможность свободного словоизлияния для прославления «радости жизни» проклятого рабского прошлого. В битве за утверждение демократии в России верх взяла старая партхозноменклатура, немедленно приватизировавшая социалистические предприятия и всего лишь немного разбавленная кредитуемыми с Запада компрадорскими либералами и уголовными рекетирами, причем все деятели этих трех категорий проявили себя либо бандитами, либо жульем или комбинацией того и другого рода. Как коммунистическая советская власть поголовно грабила весь народ в пользу своей амбициозной и антигуманной политики, на практике показавшей свою историческую неэффективность, так и «новая» капиталистическая власть продолжила его грабить, только деньги пошли не на распространение коммунистической власти на всему миру, а в карманы этой слегка обновленной номенклатуры, преобразившейся благодаря этому в так называемую «элиту». Она, то есть элита, могла относительно неплохо платить тем, кто ее непосредственно подпирал, крышевал и обслуживал. Разумеется, обеспечивать всех трудящихся на подобном уровне она даже и не собиралась. К категории «простых граждан» элита относилась совершенно по-советски, откачивая от реализации производимых в стране товаров и услуг в свою пользу столько же денег, сколько отнималось от граждан раньше.

Светлана последовательно приняла в свое сознание два важных соображения. Первое – в развитом и благоустроенном западном мире жить по его правилам ей было бы скучно.

Второе – с таким умом и способностью выражать свои мысли, превращая их в аргументы, которые трудно опровергнуть, да еще и с хорошим юридическим образованием, как у нее, вполне можно неплохо обеспечить себе жизнь и в России. Благодаря этому можно было заодно сохранить ощущение, что ты живешь именно так, как желаешь, и именно там, где тебе в силу неведомых причин НАДО находиться.

А в остальном жизнь в относительно более развитых и более «цивилизованных» странах у людей, не обладающих ни властью, ни очень большими деньгами, в принципе мало отличается от существования простых людей в менее развитых странах, если они, конечно, вышли уже из фазы дикости, варварства и религиозного фанатизма. Доказать это в наши дни совсем не трудно. Вожди компартии в СССР, ее «славное политбюро» стремились установить свое мировое господство под флагом истребления власти капитала. А о чем думало и мечтало пока еще неофициальное «мировое правительство», состоящее из крупнейших воротил мирового капиталистического бизнеса? В точности о том же самом, что и политбюро ЦК КПСС – о своем абсолютном всевластии в мировом масштабе, только без коммунизма, а сперва «только» с помощью так называемых «транснациональных корпораций», а затем, в последние два десятилетия, с помощью установления системы якобы только экономической глобализации. Не знаю, как с этим злом бороться на Западе, даже другое – как его там понимают, отдают ли борцы с глобализацией себе полный отчет в том, что раз уж какие-то силы активно строят единую систему международной глобализации, то, стало быть, уже существует всамделишное единое мировое правительство, которое разве только вслух само себя не объявляет действующим, точнее-не сознается, что оно действительно есть и успешно функционирует в своих целях, не неся при этом никакой ответственности ни перед всем человечеством, поскольку в первую очередь управляется американскими капиталами, ни перед собственным народонаселением Соединенных Штатов Америки и его достославным «средним классом». Но у нас в России почему-то не говорят об этом даже всезнайки из коммунистической оппозиции действующей власти, обычно разоблачающие всех и вся. Наверно, потому что, понимают – враги коммунизма взяли на вооружение их методологию и стратегию, хотя идеология – точнее, демагогия у них другая: так легче делать деньги, так можно разумнее использовать мировой промышленный и экономический потенциал для извлечения прибылей. Дескать, так будут снижены затраты на производство, так будет обеспечено снижение потребительских цен, и проистекут из этого еще многие другие блага. Дудки! Если у монопольного держателя мировой продукции окажутся на руках прибыли от минимизации затрат, он эту прибыль и прикарманит. Иначе какой он монополист – и даже зачем? Добиваясь максимума прибыли, он в лучшем случае будет отстегивать некоторую долю этой прибыли приспешникам в своей родной стране и компрадорам из других самостоятельных стран, пока таковые (то есть страны) еще будут существовать. А как будут чувствовать себя и существовать народы «неблизких» мировому правительству стран, этому правительству нет и не будет никакого дела. Если уже сейчас Соединенные Штаты Америки вкупе с не очень густонаселенной Канадой потребляют сорок процентов мировых благ, тогда как они оставляют всего двадцатую часть (пять процентов) от населения планеты Земля, то с развитием и распространением глобализации эти доли изменяются только в пользу Северо-Американского населения, и будет у них не сорок процентов благ, а пятьдесят, шестьдесят или семьдесят, тогда как их самих будет от пяти процентов до трех или двух от общего числа людей. А ведь в мире давно уже не хватает ни продовольствия, ни благ для всего человечества. Это стало особенно понятно в шестидесятые годы двадцатого века, когда супруги Медоуз прикинули, хватит ли имеющихся на планете и вовлекаемых в текущий оборот ресурсов для обеспечения благами всего человечества на тогдашнем северо-американском уровне, и пришли к однозначному выводу – нет, не хватит. А ведь тогда еще только-только заговорили о транснациональных корпорациях, еще никто не осмелился декларировать идеи глобализации мировой экономики (тем более, под эгидой одних лишь Соединенных Штатов Америки). Но с тех пор с ресурсным обеспечением североамериканского образа жизни даже исключительно для США и Канады все стало заметно хуже и тяжелее. Пришлось слегка приоткрыть карты и заявить о пользе глобализации для всей планеты. В Европе этим замыслам если и не рукоплескали, то и не больно противодействовали – отрицательные их последствия пока что Европу не задевали, обходя стороной. Главной текущей задачей мирового правительства («закулисы» – как говорили вслед за секретарем ЦК КПСС Пономаревым супруги Грейгъ) стало овладение ресурсами, которые можно будет добывать с выгодой преимущественно для себя в других государствах: странах так называемого «третьего мира», как правило, не имеющих серьезной военной мощи для ведения современной войны, и в России, пришедшей после гонки вооружений под конец двадцатого века в полудохлое состояние навсегда, как казалось в столице мирового правительства Нью-Йорке. Рупор этого теневого правительства на официальной политической авансцене госсекретарь при Клинтоне Медлин Олбрайт сначала с беспрецедентной наглостью объявила, что интересы России заканчиваются за пределами ее границ, а потом и вовсе распустилась, категорически высказав тезис: «Россия не имеет права на такие громадные ресурсы, которыми она располагает», фактически прямо называя направление глобальной агрессии в близком будущем. Однако при Путине «не имеющая права на обладание своими ресурсами» Россия перед лицом вполне понятной угрозы своим интересам и даже своему существованию стала с Божьей помощью поправляться и наращивать и без того немалую военную мощь новыми современными вооружениями, нейтрализовать которые без рокового ущерба для себя США попросту неспособны. Другой ответ новому Чемберлену в юбке, чем в старом стиле – а именно «лорду в морду» – для России был в принципе невозможен, исходя из необходимости обеспечения самосохранения.

Но мировое правительство пустило в ход не только глупые ломовые приемы стратегического распространения своей власти и превращения ее в единственную действительно глобальную. Правда, первые ломовые боевые действия, предпринятые им на этом пути, вряд ли можно признать эффективными и удачными даже против таких технически отсталых стран, как Ирак и Афганистан. Тем не менее ведущие аналитики – планировщики политики мирового правительства уже потирали от удовольствия руки, возомнив, что им зато вполне удалось другое – превратить коммунистический Китай в глобальную промышленную мастерскую всего своего «хозяйства». На уровне организационно-технического воплощения эта идея удалась вполне: в Китай из Америки, Японии и даже Европы в погоне за использованием дешевейших трудовых ресурсов и получением на этой основе сверхприбылей были перенесены все вредные и валовые производства грубого передела (химические, горнодобывающие, металлургические, подготовки стройматериалов), а за ними и текстильные, машиностроительные и приборостроительные заводы с западной и японской технологией и оснащением, чтобы собственное население стран-инвесторов в китайское народное хозяйство могло бы существовать в более комфортных, чем прежде, условиях якобы «постиндустриального общества», когда ничего не надо делать своими руками и достаточно действовать исключительно одной головой. Коммунистические власти Китая с радостью пошли навстречу мировому правительству и направляемых к ним инвестиций в Китайскую экономику. Этим они убивали сразу двух зайцев: превращали Китай в мощнейшую производительную державу и, как они надеялись, купировали или даже ликвидировали угрозу разгрома со стороны России. В Нью-Йорке, повторяю, лишь руки потирали от удовольствия при такой мысли и при таком успешном ведении дел. Им казалось, что данным приемом они обеспечили себе перспективу реализации победы над Россией чужими-китайскими-руками, чтобы затем заняться этим единственным коммунистическим врагом собственными силами. Напрасные надежды! Глупые расчеты! Близорукость, убийственная для самих Штатов и их Европейских «друзей»!

Если бы речь шла только о возможности стравить Россию и Китай, науськивая последний, то это была вполне носильная задача, тем более что при Мао это уже было достигнуто, и обе стороны этого конфликта на самом деле ничего не забыли и не простили друг другу. Китай еще со времен царя Алексея Михайловича считал себя обиженным московской экспансией, при Мао изменить положение зависимой стороны от России Китаю так и не удалось. Не удалось всерьез и по сию пору, хотя глупостей российские власти наделали очень немало, но все равно сохранить себя, пытаясь сокрушить Россию, Китай так и не стал способен. Но западные аналитики, по-видимому, в отличие от японских, забыли, что их колониальные захваты на Китайской территории и их поведение в стране древнейшей цивилизации в качестве новоявленных господ китайцы тоже не пожелали забывать, а их злопамятность, которую по праву можно назвать исторической, только и ждет возможности за все расквитаться, и на этот раз бывшим колонизаторам мало не покажется. Организовать коллапс экономики в США, обестовариваение на рынке потребления жизненно необходимых вещей китайцам в подходящий для этого момент не составит никакого труда. Образно говоря, они в один миг могут перекрыть кран товаропотока из своей Поднебесной, и Штаты сразу окажутся без поступлений металла, руд, угля, широкого ассортимента полезных ископаемых и стройматериалов, а также без огромного множества дешевых китайских текстильных материалов и изделий легпрома, без электронных, оптических и других бытовых приборов – всего не перечесть. А ведь свои аналогичные производства они уже закрыли, перенеся их в Китай. И с чем они тогда останутся, кроме как со своими «высокими», в основном военными технологиями? Почти ни с чем, поскольку и эти заповедные технологии уже давно зависят от поставок сырья и полуфабрикатов из Китая. И что тогда? Война? А Китай-то будет вооружен тогда куда как лучше, чем ныне – как за счет глупых-прямо говорю! – глупых поставок российских вооружений, которые китайцы постараются освоить производством у себя, так и за счет собственных разработок в развитие российских и иных образцов, поскольку они от природы старательны и умны, да к тому же будут воодушевлены пассионарными идеями исторического мщения. А ракетное и ядерное оружие у них и так уже есть, хотя и послабее, чем у России и у Америки.

Возврата своих захваченных колонизаторами полезнейших для нынешнего Китая Макао и особенно Гонконга они уже добились. Очередь за Тайванем, который пока остается для Пекина крепким нерасколотым орешком. Тибет он поспешно китаизируют и, также как Туркестанский Синьдзян, бдительно контролируют своими войсками, показывая всем, что никому их не отдадут, а себя при этом называя освободителями народа Тибета от крепостного рабства, что, конечно, примерно так же справедливо, как удержание Россией в своем составе Чечни вооруженной силой хотя бы на том основании, что вольнолюбивые чеченцы хотят свободы только для одних себя, а представителей других народов и их право на свободу они и в грош не ставят, считая рабовладение иностранцами и в двадцать первом веке своим естественным правом, что абсолютно нетерпимо для современного человечества по любой шкале оценок, особенно по западной – «самой-либеральной».