Мышка

– Окей, хорошо, ты права: дом и поцелуй не равноценные подарки.

В глазах жены он увидел интерес.

Продолжай в том же духе.

И куда меня это заведет?

– Но ведь ты любишь меня не за дома.

– И ты меня не за поцелуи, верно?

Черт!

– Хорошо, давай начистоту. Во-первых, я хочу, чтобы у тебя было что-то свое. Я видел семьи, в которых все принадлежало одному супругу – второго это не делало счастливым, поверь. Во-вторых, мне захотелось порадовать тебя – ты полюбила этот дом, я же к нему равнодушен. И наконец, третье. Решение подарить его тебе пришло мне в голову минут семь назад, так что и у меня не было для тебя подарка.

Питер выдохнул:

– Теперь ты знаешь, что у тебя нет повода расстраиваться. При случае купишь мне, что захочешь – это и будет твоим подарком, который я трепетно пронесу через всю жизнь, окей?

Кристина удовлетворенно кивнула:

– Тогда если еще семь минут назад ты не собирался дарить мне этот дом, то это не тот сюрприз, о котором ты говорил, да?

С такой памятью и аналитическими способностями тебе в разведке служить, мышка!

– Нет, милая.

– О…

Кристина перевела задумчивый взгляд на огонь. Питер напрягся:

– Кристи, что теперь не так?

– Все так. Просто мне неловко. Сначала дом в подарок, теперь сюрприз. Что-то мне подсказывает, что он стоит не как брелок в газетном киоске…

Она вопросительно посмотрела на него.

Все. Колись. Она сейчас напридумывает себе…

– Стоит он как раз немного. Настолько, что практически каждая пара может его себе позволить.

По мере того как он говорил, ее лицо преображалось, будто ледяная рука, держащая ее за внутренности, расслаблялась.

– И что же это?

Он погладил ее волосы.

Не могу не трогать ее. Как же я влип!

– Это свадебное путешествие. Почти все пары едут, и мы поедем…

– Но у нас уже свадебное путешествие.

Питер демонстративно удивился.

– С чего бы? Это был мой дом, теперь он твой, но… по-любому наш, короче. Отсюда мы отправились в церковь, в нем состоялся свадебный завтрак-обед. Как видишь, нет никакого повода считать наше проживание в нем свадебным путешествием.

Питер наслаждался выражением ее лица. Вот теперь на нем было все: волнение, восторг, благодарность, счастье. Этот калейдоскоп чувств и эмоций был лучшей наградой за все его старания.

Очень тихо, почти шепотом она поинтересовалась:

– А куда мы поедем, Питер?

Надеюсь, я угадал.

– Во Флоренцию. Ты говорила, что хочешь там учиться. Я подумал, заодно твой институт посмотрим: понравится – не понравится. Зайдем, поговорим, вопросы позадаем…

Из ее глаз вытекли крупные слезы и покатились по щекам.

– Милая? Это слезы радости, да?

Борясь со слезами, Кристина кивнула и вытерла лицо рукавом. Всхлипнув, она подползла и уткнулась в него.

Пока она успокаивалась в его объятиях, он гладил ее по спине и шептал на ушко милые нежности. Мысленно же он благодарил Бога за то, что может себе позволить так радовать очень дорогого ему человека.

Шотландия, Гленко, 1 декабря, 22:52

Они заканчивали ужинать, когда Кристина обратила внимание на то, что Питер опять смотрит на часы:

– Ты чего-то ждешь?

– Ночи.

Дура! Ну что за вопросы! Конечно, он ждет ночи! И ты ждешь – это нормально.

Увидев покрасневшую жену, Питер поцеловал ей руку:

– Мне нравятся твои мысли, но я думал не об этом.

Она постаралась говорить непринужденно:

– А о чем?

– О нашей поездке. Я все жду, когда ты продолжишь забрасывать меня вопросами. Отдаю должное твоей выдержке.

Кристина рассмеялась:

– Я решила не портить тебе сюрприз – расскажешь, когда будет можно… или нужно…

Она пожала плечами и потянулась за бокалом с шампанским. Он вновь посмотрел на часы:

– Ну через час будет можно, а через два – поздно. Что выбираешь?

– Сейчас!

Теперь рассмеялся он:

– Тогда начинай собираться. Если мы выедем в три, то встретим рассвет во Флоренции.

Флоренция, аэропорт Перетола, 2 декабря, 08:40

Собирались в дорогу долго. Перед отбытием в Лондон заботливый Зоган наготовил еды минимум дня на три, присовокупив любимые паштеты Кристины к домашней ветчине и буженине. Когда же слугам было объявлено о решении ехать, и немедля, Рози категорически отказалась все это оставлять и дарить приходу, как советовал Питер. «Имея свой самолет, глупо разбрасываться харчами!» – заявила камеристка, и все подчинились. Именно поэтому свои вещи Кристина паковала сама, и если ежедневного гардероба у нее с собой было всего ничего, то свадебное платье, туфли и прочее требовали тщательного ухода. Таким образом, ей в помощь был отправлен Беннет, а вещи Питера паковал «лично милорд», что вызывало ворчание камердинера и вносило крайнюю неразбериху в процесс.

Наконец, прихватив все, что можно и нужно, не поспав ни минуты, в три часа ночи они выехали и около четырех часов утра прибыли в аэропорт Инвернесс, где их уже поджидал знакомый Кристине самолет. Несмотря на поздний (или ранний – как посмотреть) час, стюардесса была бодра и приветлива. Не успели они усесться, как пилот в сопровождении экипажа вышел из кабины, чтобы поздравить молодоженов с бракосочетанием. Подарив Кристине огромный букет цветов, симпатичный молодой человек откланялся, и Кристина передала букет стюардессе-тезке.

Питер не преминул прокомментировать произошедшее:

– Проверим, как Сэм к тебе относится?

Увидев в глазах жены немой вопрос, он пояснил:

– Узнаем, что на языке цветов означает его букет?

Получив ощутимый тычок в бок, Питер украл у возмущенной жены поцелуй и, убедившись, что Рози с Беннетом благополучно устроены, утащил ее в спальню, или каюту, как он ее назвал:

– Кристи, четыре утра, нам лететь около пяти часов. Давай поспим.

Предложение поспать в кровати вместо хоть и комфортного, но кресла выглядело соблазнительно, и они отправились в каюту-спальню, где незамедлительно выяснилось, что под словом «сон» они с мужем понимают нечто совсем разное. И хотя Кристине хотелось спать, она понимала, что нельзя отказывать мужчине, жарко шепчущему, что заняться с ней любовью в самолете – его фантазия, воплотить которую он мечтал весь полет в Шотландию, а уж обратно – сам бог велел.

А после они спали до тех пор, пока Сэм не доложил по громкой связи о скором приземлении. И, когда, одевшись, они вышли из каюты, Питер потянул ее в кабину пилотов. Именно там она и встретила свой первый в жизни рассвет. Красавица Флоренция приветствовала ее солнцем, отражающимся в золотых куполах. Но самым большим счастьем было то, что в этот момент любимый мужчина стоял рядом и крепко держал ее за руку.

Флоренция, аэропорт Перетола, 2 декабря, 08:52

Первыми, кого они увидели, сойдя с трапа, были Рой с Аткинсом. Кристина радостно с ними поздоровалась. Казалось, они также были счастливы видеть юную миссис Девенпорт, о чем тут же сообщили, поздравив молодоженов и искренне пожелав им счастья. Усадив пассажиров в машину, Рой начал отчет:

– Сэр, почти все готово. Дом привели в порядок, прислугу, как вы просили, не нанимали, но агентство присмотрели. Там с едой пока не очень…

Рой замялся, и, обменявшись с Кристиной улыбками, Питер решил его успокоить:

– Мы привезли столько еды, что пару дней продержимся точно. Не удивлюсь, если Рози еще с огорода надергала овощей.

Уловив удивленный взгляд, брошенный Роем в зеркало заднего вида, Питер принялся в ролях и красках рассказывать об ультиматуме Рози и безумных часах, проведенных за сборами. Кристина была потрясена его талантом рассказчика. То, что он хорошо, умело и интересно умеет донести мысль, она знала, но то, что он может копировать голоса и манеры, стало для нее откровением. Особенно хорош в его исполнении был, разумеется, Беннет.

Так, смеясь и болтая, через сорок минут они подъехали к дому. Рой вышел из машины и открыл большие кованые ворота. Автомобиль въехал на территорию виллы.

Кристина во все глаза смотрела по сторонам, Питер – на нее. Перехватив его взгляд, она живо поинтересовалась:

– Ты ее видел?!

– Я ее выбирал.

– По фотографиям?

Он улыбнулся:

– Тебе пора привыкнуть, любимая, что твой муж ничего не делает наполовину. Риелтор провела мне видеоэкскурсию.

Кристина потрясенно смотрела на него:

– Когда ты все успеваешь?

Питер смутился. Подав руку, он помог ей выйти из машины. Но она не была бы самой собой, если бы не продолжала смотреть на него, ожидая ответа. Он сдался:

– Это Нина. Она подобрала сначала риелтора, потом отобрала с ним варианты, и из четырех вилл мы выбрали эту.

Слово «мы» неприятно царапнуло Кристину:

– «Мы» – это ты с Ниной?

– Мы – это я с Роем.

Под пристальным взглядом мужа она опустила голову.

Так нельзя. Ты должна поговорить с ним и получить ответы на вопросы. Ему с ней работать, а значит, тебе с этим жить.

– Питер, а она… У тебя с ней… верней…

Запутавшись, она так и не смогла сформулировать мысль, но муж ее понял. Взяв за руку, он повел Кристину вглубь заброшенного сада.

– Давай я тебе кое-что расскажу. Я знаю Нину восемь лет. Она была девушкой… моего друга. Все было хорошо, пока не случилось…

Оставив Кристину, Питер отошел к некоему сооружению, напоминающему низко вырытый колодец. Было заметно, что ему нелегко говорить об этом.

– …то, что случилось, и четыре года назад, когда я переезжал в Нью-Йорк я позвал ее с собой. Для нее это стало… выходом, и она начала там новую жизнь. У нас никогда ничего не было и не будет, но она близкий мне человек и…

Будто впервые подумав об этом он удивленно развел руками:

– …и, наверно, будь у меня сестра – я бы относился к ней как к Нине.

Кристина понимала, что спрашивать не стоит, но любопытство оказалось сильней:

– А ты можешь сказать, что случилось четыре года назад?

Он усмехнулся:

– Четыре года назад я вытащил из реки мокрую бабочку, влюбился, обозвал себя извращенцем и сбежал от нее на другой конец земли.

На лице Кристины было написано такое неподдельное удивление, что Питер рассмеялся. ей же было не до смеха:

– Но этого не может быть! Ты не виделся со мной годами, не смотрел в мою сторону, не говорил! Ты даже не здоровался со мной!

– Конечно. Это стоило мне усилий, но оно того… стоило.

Она понимающе покивала:

– Потому что я была маленькой?

– В том числе.

Она присела на тот же «колодец», на котором уже сидел ее муж:

– А ты мне расскажешь, как жил эти четыре года? Я тебе расскажу.

Он всмотрелся в любимое лицо:

– Плохо жил.

– А сейчас лучше?

– Нет. Сейчас хорошо.

Она улыбнулась и взяла его за руку:

– Я рада.

Питер посмотрел в сторону дома – низкого, двухэтажного, широкого, неровно покрытого темно-розовой краской, стоящего вдали от дороги, на окраине участка, покрытого бурьяном и обросшего травой как внизу, так и наверху.

– Пойдем, мышка, судя по всему, вещи уже занесли, и все ждут нас.

Взявшись за руки, они шли к дому, когда Кристина спросила:

– Что случилось с Ниной, ты ведь мне не расскажешь, верно?

Питер покачал головой:

– Прости, это не мой секрет.

Она понимающе кивнула.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 2 декабря, 14:21

Быстро накормив хозяев спонтанно организованным завтраком, Рози, взявшая, или, по определению Беннета, «самолично захватившая», власть в доме, отослала их подальше от кухни, а лучше гулять или спать. Питер отправил клюющую носом жену в постель, а сам вместе со своими людьми обошел дом и прилегающие к нему территории. Когда позже он зашел в спальню, Кристина уже спала. Подумав, он разделся и присоединился к ней, лег на живот, обнял подушку и в любимой позе быстро отрубился.

Разбудили его нежные прикосновения к спине. Он резко отпрыгнул в сторону. Жена, склонившаяся над ним, удивленно перевела взгляд с того места, на котором он только что лежал, на другой конец кровати. Еле сдерживая гнев, он проговорил:

– Никогда больше так не делай! Я не люблю, когда меня трогают, и особенно не выношу прикосновений к спине.

Кристина пыталась осознать услышанное:

– Почему?

Он молчал, пытаясь взять себя в руки.

– Но я же тебя трогала…

– Голова, волосы, лицо – ради бога, но не ниже.

Кристина растерянно кивнула:

– Хорошо. Я поняла. Прости.

Она подняла глаза. Сбоку на тумбочке у кровати стояли милые деревянные часы в виде медвежонка.

– Половина третьего. Надо вставать.

Откинув одеяло, она направилась в сторону ванной.

– Кристи…

Дверь закрылась.

Он упал на постель.

Ад и все демоны!

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 2 декабря, 19:30

Рози успела переделать тысячу дел, и в семь вечера Кристина смогла переодеться к ужину. Спустившись вниз и увидев принарядившегося мужа, она поняла, что и Беннет зря времени не терял. Питер сделал приглашающий жест, и они прошли в огромную столовую с красиво накрытым столом в центре. Нервы Кристины были натянуты. И дело было вовсе не в просьбе мужа и даже не в тоне, которым он ее озвучил – он никак это не объяснил. Не захотел. Не счел нужным. Просто «не трогай меня», и все. Это было обидно.

Наверняка Беннету это разрешено. Он камердинер. Как он может не касаться хозяина?

Начиная с того времени, как она вышла из ванной, Питер пытался с ней поговорить. Дважды она давала ему эту возможность, надеясь, что он объяснится, но оба раза он лишь просил ее «не обижаться и наслаждаться тем, что есть». Вскоре ему это, видимо, надоело, и он оставил ее в покое до ужина. Сейчас же, сев за стол, он сделал вид, что ничего особенного не произошло, и начал беседу, обыкновенную для супружеских пар:

– Какие планы на завтра?

Кристина вопросу удивилась, но виду не подала:

– Я думала посмотреть город.

– Отличная идея. Погода для зимы приятная, в районе десяти градусов, тепло, солнечно.

– Еще я хотела зайти в Институт дизайна, поговорить, поспрашивать. Ты сам предлагал, помнишь?

– Конечно, милая, я не против.

Они ели и обменивались осторожными фразами, сказанными вежливым тоном. Ее не покидала мысль, что все это напоминает иллюстрацию «И жили они долго и счастливо». За столом не доставало только воспитанных и прилизанных детей – обязательно старшего мальчика и девочки помладше.

Тем не менее они продолжали этот зубодробительный ужин. Солировал Питер:

– Свяжись, пожалуйста, завтра с миссис Помфи. Она прислала СМС, что хочет обсудить с тобой покупку новых скатертей и кое-какой посуды.

Это оказалось последней каплей. Кристина резко поставила бокал – соприкоснувшись с тарелкой, тот жалобно тренькнул:

– Покупку скатертей?! Серьезно?!

Она резко отодвинулась:

– Планы на завтра мы уже обсудили, погоду тоже, теперь вот скатерти. Что дальше? Или мы исчерпали темы светской беседы?!

– Кристи…

Питер потянулся, чтобы взять ее руку, но остановить ее было не так просто:

– Теперь нам следует пожелать друг другу доброй ночи и разойтись по спальням?!

Она резко встала и пошла к двери.

Лицо Питера потемнело:

– Нет, спать мы будем вместе.

Кристина удивленно обернулась:

– Да? Как неожиданно.

Он развел руками:

– Мышка, я не знаю, что говорят в таких случаях, правда. Я понял, что ты обиделась, я даже догадываюсь на что, но я не знаю, как все это… отменить… переменить… Давай просто забудем эту историю.

Слушая мужа, Кристина смотрела в пол и думала.

Наверно, так мирятся супружеские пары. Ну не станешь же ты дуться на него неделю. Да и не за что. Ну не любит он, когда его трогают. Может, это сейчас, а потом он ко мне привыкнет…

Она вздохнула и, кивнув, вернулась за стол. Питер взял ее руку и поцеловал:

– Спасибо, милая. Для меня это важно.

Что именно? Чтобы я тебя не трогала? Чтобы я с этим смирилась? Или то, что я не стала раздувать скандал?

Но вслух она сказала совсем не то, что думала:

– Да, для меня тоже.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 3–19 декабря

За последовавшие за этим две недели они не поссорились ни разу. Днем они валялись на ковре у камина, гуляли в саду, смотрели фильмы и просто телевизор, лениво переключая с канала на канал, много и вкусно ели. Готовила в основном Рози – выяснилось, что она отменный кулинар. Вспомнив, чему ее учили в частной школе на уроках кулинарии, Кристина приготовила вкуснейшее рагу, чем здорово удивила всех, и по просьбе мужа потом дважды делала его «на бис». Ну а Рой оказался «богом мяса», как его называл Питер. Он, как настоящий американец, умудрился раздобыть гриль и делал в саду такое барбекю, что однажды к ним заглянули соседи с просьбой угостить их кусочком столь ароматно пахнувшего мяса. Выходили из дома они нечасто, да и то неполной командой – Питеру приходилось много работать, и он запирался в кабинете, в то время как Кристина была вынуждена развлекать себя сама. Но на помощь ей всегда приходили Рози с Роем, и именно в эти моменты они и устраивали вылазки в город. С благословения Питера эта тройка прогулялась пару раз по Флоренции, посетив галерею Уффици и музей Академии изящных искусств, наведалась в Институт дизайна, где Кристина узнала список предметов, расписание, стоимость обучения и все то, чем обычно интересуются абитуриенты. Обо всем этом и не только, лежа у камина, она подробно рассказывала мужу, попивая с ним шампанское. Он играл ее волосами и улыбался каким-то своим тайным мыслям. Иногда Кристина задумывалась о том, что это неправильно, что в медовый месяц она гуляет по прекрасной Флоренции с камеристкой и охранником, но те же Рози, Беннет, да и Рой с Аткинсом постоянно так или иначе упоминали о занятости Питера. Камеристка даже как-то призналась ей, что, по словам Беннета, Питер «никогда не проводил столько времени ни с одной из женщин. Никогда!» И Кристина… нет, не смирилась. Она привыкла. Приняла это как данность. Зайдя как-то в букинистический, она заприметила там полку с книгами воспоминаний жен великих людей и теперь запоем читала мемуары Джеки Кеннеди-Онассис, Йоко Оно, Клементины Огилви Спенсер-Черчилль и Гала Дали, благо все они были представлены на английском. Питер подтрунивал над ней, говорил, что ему очень льстит то, с какими людьми в один ряд ставит его жена, но она продолжала читать с огромным интересом, будто узнавая о муже нечто новое. Или не о муже?

Но если днем они и разлучались, то все ее ночи принадлежали только ему. Практически не было ночи, когда они не занимались бы любовью. Он любил ее не только на словах. Он доказывал ей это губами, руками, всем своим существом, и она училась отвечать ему тем же.

Так прошло шестнадцать замечательных дней, и на семнадцатый он заговорил с ней о возвращении в Лондон. Так как дел накопилось много, да и бракосочетание Аланы с Заком должно было состояться со дня на день, было принято решение послезавтра вылетать домой.

Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 20 декабря, 14:20

Уже перед самой посадкой в Лондоне обеспокоенный Рой предупредил их о дежурящих как в аэропорту, так и у дома журналистах – тайная женитьба богатого титулованного холостяка, прозванного журналистами «сэр Неформат», наделала много шума. И если в аэропорту дежурили буквально два человека, то улица перед их домом кишела толпой из писак и фотографов. Машина, едва не задавив парочку отчаянных олухов, въехала на подземную парковку, ворота за ними закрылись, и лишь тогда Питер смог выдохнуть. Он не любил людей, но толпу он ненавидел до сжатых кулаков, до судорог в челюстях, до животного желания убить, стереть с лица земли.

Взяв жену за руку, он быстро зашел в дом. Отдавая приказания, он вел ее наверх, максимально отдаляя от выкрикивающих за окном вопросы представителей прессы:

– Рой! Они нас видели. Усиль охрану в три раза.

– Да, сэр.

– Никого не впускать и не выпускать. Пересидим этот бум дома.

Кристину эта новость совсем не расстроила:

– Мы завтра не пойдем в офис?

Остановившись у двери в спальню, он задумался:

– Нет, мышка, я, наверно, поеду. А ты – да, ты точно завтра дома.

Она искренне возмутилась:

– Нет. Мы или вдвоем идем на работу, или оба остаемся дома. Ты две недели работал из Италии, неужели сейчас не сможешь отсюда?

Питер глазами показал Рою, что скоро вернется, зашел с Кристиной в спальню и закрыл дверь:

– Мышка, это каприз или принципиально?

– Это принципиально, Питер.

Она принялась ходить по комнате, тщательно подбирая слова:

– Я же стажер. Сначала я пришла и, проработав десять дней, в один прекрасный день вдруг… не пришла, а потом они узнали, что я вышла за тебя замуж. И если нас не было обоих – все понятно, медовый месяц и прочее бла-бла-бла…

Она мельком улыбнулась ему.

– А если сейчас ты выйдешь, а я – нет, они решат, что те десять дней я непонятно что в офисе делала, и вообще… что я избалованная принцесса «хочу – хожу, не хочу – не хожу».

Опустившись на колени перед сидящим на кровати мужем, она взяла его за руки и заглянула в глаза:

– Они черт знает что обо мне подумают. Я не могу им этого позволить.

– Для тебя это так важно?

– Да, мне там работать, и для меня это важно. Так что завтра я поеду с тобой. Ничего со мной не случится.

Питер задумался:

Не позволяй! Это может быть опасно.

Не позволю. Вопрос – как?

Да хоть правду скажи. Она наивна, но не глупа.

Он сжал ее руки:

– Малышка, а тебя не смущает, что в штат охранной компании стажером взяли дизайнера мебели, которого посадили в отдел к эсэмэмщикам и пиарщикам? Думаю, вопрос там стоял один: с кем ты спишь – со мной или с Патриком?.. Стоял бы, если б не интернет. Они прекрасно знали, кто сидел с ними все эти десять дней, и поверь, очень удивлялись, ежедневно находя тебя в девять утра на рабочем месте.

Кристина покраснела:

– Я чувствую себя идиоткой.

– Нет, милая. Тебе просто хотелось верить, что они хорошо относятся именно к тебе, а не к невесте босса. И скорее всего, так оно и есть.

– Так будет всегда?

Он задумался:

– Ты миссис Питер Девенпорт, малышка… Да, теперь так будет всегда.

Расстроенная Кристина кивнула и отошла к окну. Питер резко вскочил, подошел и закрыл шторы. Они оказались в темноте. Он вздохнул:

– Да, ты права, давай посидим пару дней дома.

Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 21–26 декабря

То, что происходило дальше, иначе как безумием назвать было сложно. Вынужденная осада не затронула хозяев так, как прислугу. Больше всех возмущался Беннет, которому не хватало чего-то там для украшения дома к Рождеству. И хотя дом был уже украшен и в холле стояла роскошно наряженная ель, миссис Помфи и Рэмси выслушали не один гневный монолог по поводу неверно развешанных украшений, недостаточно придирчиво выбранного дерева, отвратительного сочетания данного оттенка синего с бордовым и золотым и т. д. и т. п. После фразы «и серебро наверняка плохо начищено!» Рэмси развернулся и молча направился в кабинет Питера, где незамедлительно попросил расчет.

Через пять минут миледи и прислуга, скопившаяся в холле, стали свидетелями вопиющего по своей нереальности случая: милорд физически (!), самолично (!) затащил упирающегося камердинера в ближайшую комнату, в которой заперся с ним минут на пятнадцать, после чего слугу никто не видел дня два, во время которых, по словам Рози, носившей ему еду, жутко расстроенный Беннет сидел в хозяйской гардеробной и разбирал одежду милорда.

Питер посчитал, что подготовка к Рождеству станет идеальным поводом для вступления Кристины в обязанности хозяйки, и юная жена, достав свои школьные конспекты (чем здорово рассмешила мужа), на пару с экономкой принялась «готовить дом». Благодаря Аткинсу, вызвавшемуся ездить в город, коммуникация с внешним миром была восстановлена, и осада никак не отразилась на подготовке к празднику.

Так что в сочельник, двадцать четвертого декабря, дом сверкал как снаружи, так и внутри. Вечером супруги встретили Рождество, сначала вдвоем за красиво накрытым столом, а после наведались в большую столовую, отданную в этом году прислуге для празднования. Поначалу, завидев стоящих в дверях хозяев, все онемели, но Рози не растерялась и пригласила гостей к столу. Улыбнувшись, они присоединились к празднованию, под конец которого Кристина уже отплясывала с Роем рок-н-ролл. А позже, оставшись наедине, они обменялись подарками, и если Питер получил дорогую номерную ручку из последней мужской коллекции знаменитого бренда, то Кристина стала обладательницей ажурного бриллиантового браслета, в котором по просьбе мужа легла спать.