Бог, который исчез, или Made in ∞

Яхве усмехнулся и непонятно ответил:

– Лилит – тоже удивительная женщина. Прямо-таки – богиня.

Самаил недоуменно взглянул на него.

– Конечно, богиня. Кто же этого не знает, – не поняв, что имел в виду Яхве, подтвердил он.

Адам, как всегда в это время, где-то пропадал, наверно, пытаясь поймать какого-нибудь кролика, что удавалось ему далеко не каждый день. Но Ева этому только радовалась. Собирать фрукты было проще, и они были вкуснее другой пищи. А возни с ними не было никакой. Не нужно разводить костер, обдирать вонючую шкурку, разделывать тушку, копаясь в не менее дурно пахнущих потрохах, а потом еще ждать, пока мясо достаточно изменит свой запах и цвет. Но Адам настаивал, что охота на зверей с помощью рукотворных орудий – это признак их избранности, а само убийство богоугодно, потому что, если бы Саваоф не был заинтересован в прекращении жизни, то он не сделал бы все живые существа смертными. Это показалось Еве странным, и она спросила:

– А ты бы хотел, Адам, чтобы тебя кто-нибудь убил и съел?

– Я – царь природы. И меня, сына божьего, тронуть никто не посмеет, – важно ответил Адам.

Ева, за неимением лучшего, приняла этот ответ, хотя, чтобы проверить его достоверность, не рискнула бы пойти порезвиться рядом с охотившимися львами.

Она потянулась за особенно спелым и крупным персиком, когда рядом раздался негромкий кашель. Она испуганно оглянулась. Рядом стоял тот, другой бог Самаил и откровенно и как-то хищно ее разглядывал.

– Я не хотел тебя напугать, дитя мое, – мягко сказал он. – Ты собираешь персики? Я помогу тебе.

И Ева с удивлением и восторгом увидела, как с дерева вспорхнула стайка маленьких причудливо раскрашенных птичек, которые, издав переливчатую трель, опустились у ног женщины и тут же превратились в отборные, один к одному персики.

Ева с изумлением смотрела на них.

– Это мне? – нерешительно спросила она.

– Да, дитя мое, – так же мягко ответил Самаил. – Если бы ты захотела, то все плоды Эдема сейчас лежали бы у твоих ног, а его птицы пели бы в твою честь.

– А зачем мне это? – удивилась Ева.

– Потому что ты прекрасна, а красоту нужно возвышать и восхвалять, – смиренно ответил бог.

– «Прекрасна», «красота», а что это такое? – не скрывая любопытства, спросила Ева, хотя по тону Самаила догадывалась, что это, наверно, что-то приятное.

Бог улыбнулся.

– Ах ты, невинная дикарка, – чуть игриво сказал Самаил. – Красота – это то, к чему всегда стремишься, и то, от чего, один раз увидев, не хочется отводить глаза.

– Тогда ты тоже красив, бог, – задумчиво произнесла Ева.

Самаил рассмеялся, а женщина почему-то смутилась.

– Вот, взгляни на себя, – бог сделал какое-то движение, и в его руках оказался большой плоский предмет. Это было зеркало.

Ева посмотрела и, к своему удивлению, увидела себя и окружающие ее предметы. Она, конечно, и раньше видела свое отражение в воде, но оно было расплывчатым и подернутым рябью, а тут впервые она отчетливо увидела себя в полный рост. Она с интересом стала себя разглядывать, поднимать вверх-вниз руки, строить гримасы, глядя, как отвечает ей ее отражение. Она, конечно, не знала, красива она или нет, ей не с кем было сравнивать, но собственное отражение ей понравилось. Самаил снова сделал жест рукой, и в небо поднялась стая птичек, которые мягко сели ей на голову и превратились в венок чудесных цветов.

– Как красиво, – не удержалась и сказала женщина, продолжая глядеться в зеркало, а бог согласно кивнул головой.

Неожиданно зеркало исчезло. В глазах Евы появилось обиженное выражение, хотя сказать она ничего не рискнула. Самаил снова рассмеялся.

– Ты хочешь, чтобы оно осталось? – спросил бог.

Ева обрадованно кивнула. Бог шевельнул пальцем, и на поляне возникла скала, в которую было врезано зеркало, роскошь которого женщина оценить не могла.

– Теперь оно будет навечно здесь. И ты всегда сможешь в него смотреться, – сказал Самаил, думая о том, как Афродита отнесется к тому, что он украл ее любимое зеркало Хрустального источника.

Поддавшись невольному чувству, Ева прильнула на мгновение к богу и тут же испуганно отпрянула. Она была удивлена. Кожа бога почти ничем не отличалась от кожи ее или Адама. Может, была чуть нежнее Адамовой и приятней пахла, хотя, наверно, это было понятно, богу ведь не приходилось копаться в звериных потрохах.

Бог ласково взял женщину за руки и притянул к себе. А потом прильнул своим ртом к ее губам. У Евы перехватило дыхание. Такого Адам не делал. Все ее тело охватило уже знакомое, но куда более сильное томление. Но бог не бодал ее головой, как Адам, а его руки ласково бродили по ее телу, задевая какие-то неведомые точки, заставляя ее постанывать в ожидании чего-то неиспытанного. Он уложил ее на землю, на которой неожиданно возник холм из мягкой сладко пахнущей травы. Повязка упала с его бедер, и Ева с удивлением и облегчением увидела, что боги ни в чем не отличаются людей.

Самаил нежно обнял женщину и снова прильнул к ее губам. Он тоже был по-своему удивлен. Никогда его ощущения не были так остры, как с этой дикаркой. Он просто не знал или забыл, каково быть с юницей, для которой этот раз был первым и которая податливо, как бутон цветка, перед ним раскрывалась.

Но неожиданно лицо женщины исказилось гримасой боли, она испуганно вскрикнула. Ева с силой оттолкнула бога и, вскочив, с плачем убежала.

Самаил растерянно поднялся. Он недоуменно постоял, раздумывая, а потом в гневе пошел искать Яхве.

– Ах, подлая скотина! – в заорал он на мирно жующего яблоко Яхве. – Надо же было устроить мне такую пакость! – бог злобно пнул ногой мелкий камешек и добавил: – Ты можешь вместо этого камня представить свою задницу, а мои слова считать вызовом. Но на этот раз, извини, ты так просто не отделаешься. Это будет циклическая дуэль.

Это была редкая разновидность поединков, когда один из богов был уж очень сердит на другого, и она требовала участия секундантов. Заканчивалось единоборство как обычно, победой одного из участников. А дальше победитель и его секундант объединяли свою энергию с тем, чтобы ускорить процесс восстановления побежденного. Но вовсе не из соображений милосердия. Все выглядело приблизительно так. Победитель стоял над побежденным, ожидая пока тот восстановится до такой степени, чтобы встать на ноги, и снова отрубал ему голову, затем снова ждал и опять отрубал голову, и так до бесконечности. В конце концов, надоедало и это. Вообще-то такие дуэли были не популярны. Они портили реноме богов. Злопамятность свидетельствовала о плохом характере.

Яхве непонимающе посмотрел на Самаила.

– Циклическая так циклическая, – спокойно сказал он. – А в чем все-таки дело?

– А я еще удивился, что ты ведешь себя так странно, – кипя от негодования, начал Самаил. – Сотворил такую красавицу, а сам ее не трогаешь. Да еще насвистел мне, что по каким-то этическим соображениям. И подъехал ко мне с недвусмысленной просьбой. А я, оказывается, просто наивный простофиля, не раскусил, что ты решил надо мной поиздеваться. У тебя ж понятие об этике, как у грифона.

– Погоди, все-таки объясни, что произошло, – попросил Яхве.

– Что-что? Да то, – передразнил Самаил, но все-таки рассказал, как было.

Яхве насупился.

– Я и вправду виноват, хотя только в том, что забыл тебя предупредить… Видишь ли, после неудачного романа с Лилит я был раздражен на женский пол. И когда сам надумал создать женщину, решил, что она и ее сестры первый раз при соитии должны получать в виде кратковременной боли предупреждение: любовь несет не только наслаждение, но и страдание. И… немного дополнил женскую анатомию. Но больно только один раз, – виновато подчеркнул он. – А дальше все должно быть хорошо. Прости, Самаил. У меня и в мыслях не было обидеть тебя, и поверь, как бы ты обо мне не думал, я все-таки не настолько плох, чтобы обижать тех, кто заведомо слабее меня. Я имею в виду Еву и людей вообще. Они и в самом деле в какой-то степени мои дети.

Самаил долго и внимательно смотрел на друга.

– Знаешь, в вечном мире мы, боги, думали всегда, что у нас есть один ненормальный и придурошный бог Мом, но, видимо, ошиблись. Не хочешь вместо меня взять его себе в напарники? – проговорил он.

Друзья помолчали.

– И что же теперь с Евой делать? Теперь она ни за какие коврижки не согласится на соитие ни со мной, ни с Адамом и ни с кем, – с грустной усмешкой спросил Самаил. Эта первобытная смертная женщина явно задела сердце всемогущего бога.

– И это я слышу от тебя, любимца богинь, – глядя на него с иронией, спросил Яхве. – А я-то думал, что, даже если бы каждый акт любви сопровождался болью, ты сумел бы убедить любую, что в этом и заключается его прелесть.

– Пытаешься лестью загладить вину? – уже почти мирно спросил Самаил.

Яхве отрицательно покачал головой.

– Ладно. Придумаю что-нибудь, – задумчиво сказал Самаил.

Все это происходило на берегу большого озера со странно голубой, почти такой же, как цвет неба, водой. Его окружала полоска мелкого золотистого песка, который мягко и музыкально шуршал, когда на него наступала нога. Прилегающая местность была холмиста и покрыта лесами с причудливо перемешанными породами деревьев. Земля была укрыта ковром травы и цветов, смягчающим и так легкие шаги животных и людей. Основания холмов были изрыты гротами, в которых находила пристанище мелкая живность и гнездились какие-то птицы.

В одном из гротов, забившись в уголок и обхватив руками колени, сидела и плакала Ева. За свою короткую жизнь она уже успела понять, что такое боль, и испытать ее. Она знала, что боль приходит неожиданно, и во многих случаях Ева и Адам научились ее избегать. Люди быстро поняли, что пользование огнем может быть небезопасным для рук, или что падение во время бега вызывает боль от удара, и привыкли соблюдать осторожность. Но это был первый раз, когда боль возникла так коварно, когда все тело говорило о том, что его ждет наслаждение.

Хотя сейчас уже все прошло, но обида и ощущение несправедливости оставались. Ева провела рукой по низу живота, и ее рука почувствовала что-то влажное. Женщина подняла руку к глазам и увидела кровь. Ева уже знала, что животные умирают, когда из них вытекает кровь, и страшно испугалась. Она не знала, что такое смерть, но успела понять, что с ней живая сущность куда-то исчезает, а от ее хозяина остаются только гниющие останки. Ева решила, что тоже умирает, но ничего сделать не могла и просто плакала. Адам продолжал где-то охотиться и прийти на помощь не мог, а звать Яхве, а уж тем более Самаила ей не хотелось. И тут у нее мелькнула мысль, что, может, и из ее рта, которого касался наполненный зубами рот бога, тоже бежит кровь. Она провела рукой, но ничего толком не поняла. Рука была окровавленной и раньше, а рот ее был влажен. Еще более испуганная, она вскочила и побежала на поляну, где все происходило и где стояла скала с зеркалом.

В отражении она увидела себя, испуганную, раскрасневшуюся, с разводами слез на лице и пятнами крови на внутренней части бедер. Но никаких признаков того, что кровь продолжает идти, не было. Ева видела, что животные, умирая от кровотечения, как бы засыпают, но сама не чувствовала никаких признаков того, что ее тянет в сон. Это ее успокоило и придало сил. Может, она еще и не умрет. Рядом так и валялись несъеденные персики, которые добыл для нее Самаил. Ева неожиданно вспомнила, что он тоже был напуган, когда она закричала от боли, и выглядел потерянным, когда она убегала. Он, наверно, и сам того не хотел и не знал, что так выйдет.

Но разве могущественный бог, у которого персики превращаются в птиц, и наоборот, а из ничего возникают скалы, может что-то не знать? Мысль о том, что боги не настолько всесильны, как кажутся, смягчила обиду на Самаила. И она, начав приходить в себя, сбегала к озеру и с удовольствием окунулась в него. Прохлада освежила голову, а вода смыла грязь, кровь и… страхи. Посвежев и придя в хорошое настроение, Ева выбралась на берег.

С удивлением она заметила, что ее встречает компания нескольких переливчато-зеленых, сверкающих на солнце лягушек, каждая из которых держала в пасти по ярко-алому благоухающему цветку. Увидев Еву, они выстроились цепочкой и чинно по очереди поскакали к ней, бережно сложив цветы у ее ног. Как только последняя сделала это, цветы взвились в воздух и снова, как прежде, опустились венком на ее голову. «Самаил», – догадалась Ева. Но лягушки не ускакали. Они устроили целое представление, прыгая друг через друга и выстраивая пирамиды из своих тел. И в конце насмешили Еву, когда находившаяся сверху лягушка намеренно неуклюжим движением развалила всю акробатическую фигуру. Подождав, когда Ева отсмеется, лягушки синхронным движением левых передних лапок позвали ее за собой. Заинтригованная женщина последовала за ними. Процессия вошла в перелесок и через несколько шагов остановилась на небольшой полянке. Поклонившись, лягушки исчезли.

Ева недоуменно огляделась. В это время раздалось тихое ржание и на поляну выскочило крупное, красивое животное, неизвестное Еве. Животное, чуть нервничая, закружилось по поляне, время от времени игриво хватая пучки высокой и душистой травы. Нежданно оно испустило громкое призывное ржание, и сразу же поблизости послышался ответ, в котором, как послышалось Еве, прозвучало торжество. Шумно раздирая заросли, на поляну выскочило еще одно похожее животное, чуть крупнее. По отчетливо видным могучим, напоминающим человеческие, органам, Ева поняла что это самец. Он сделал несколько нетерпеливых прыжков, а потом совсем уже по-другому осторожно приблизился к самке и нежно ткнулся мордой в нее. Почти как я и Самаил, с удивлением подумала Ева. А животные начали исполнять какой-то удивительный и увлекательный танец взаимных касаний мордами и легких толчков в круп. Потом он оседлал ее, и Ева воочию увидела, как используется этот присущий мужским телам предмет. И поняла, что он проникает куда-то в лоно женской особи. А та, похоже, не чувствовала никакой боли. И даже наоборот. И Ева поняла, чего хотел и, может, чему пытался научить ее Самаил. «Так почему же мне стало больно?» – думала женщина.

У шалаша, который люди построили вместе, пользуясь советами Яхве, возился Адам, разводя костер. Рядом с ним валялась какая-то убитая им птица. Мужчина был явно чем-то доволен и странно посматривал на пришедшую Еву. Казалось, ему хотелось поделиться какой-то тайной, но он не решался. Как это ни странно, в подобном же состоянии находилась и женщина. Она не знала, рассказывать ли Адаму о своих приключениях с Самаилом. И, поколебавшись, решила, что все-таки не стоит. Адам со слишком большим пиететом относился к Яхве и, конечно, часть его молчаливого обожания не могла не перенестись на другого бога. Пожалуй, он бы сказал, что она сама виновата и что-то сделала не так, обидев высшее существо. К счастью, по дороге она прихватила Самаиловы персики, и никаких объяснений, чем она занималась все это время, ей давать не понадобилось. Костер уже потихоньку начал заниматься, и Адам стал деловито ощипывать свой трофей. В этот момент поблизости раздалось блеяние, похожее на козье. Ева с удивлением огляделась. Неподалеку оказалась коза, привязанная обрывком лианы к пальме.

Ева с любопытством спросила у Адама:

– А это еще для чего?

– Мне повезло, – сказал Адам. – Вначале я подстрелил эту птицу и уже собирался домой, когда услышал, что кто-то неподалеку блеет. Охотиться я не собирался, мы бы все равно столько не съели, но было интересно взглянуть. Эта коза свалилась в яму и не могла вылезти. И я ей помог, а потом притащил ее к нам. Ты не поверишь, как она упиралась.

– Так завтра ты не пойдешь на охоту? – полюбопытствовала Ева. В глубине души она предпочитала, чтобы он ушел. На то были причины. Во-первых, с охоты он всегда приходил гордый и довольный собой, даже не поймав ничего. Сам факт, что он, царь природы, обошел окрестности и, даже не убив какую-нибудь дичь, по крайней мере, ее напугал, показав, что сильнее, вызывал у мужчины прилив удовлетворенности. А значит, ей не нужно было слушать его действующее на нервы нытье. И во-вторых, она боялась, что он потащит ее изучать окружающий мир, искать новых, неизвестных существ и придумывать им имена-сущности. А это ей уже наскучило. Интереснее было бы не называть существа, а наблюдать за их поведением, но на это у Адама терпения не хватало.

– Почему не пойду на охоту? – удивился Адам. – Конечно, пойду. Нужно ведь добывать пищу.

– А разве мы не съедим твою козу? – в свою очередь удивилась Ева.

– Нет. Пусть живет, – не тратя время на объяснения, ответил Адам, и Еве показалось, что он что-то недоговаривает. – Вон кругом травы сколько. Глядишь, с голоду не помрет.

В тот день больше ничего нового не произошло. Они съели птицу, потом сходили искупаться и провели остаток дня, нежась в мягких лучах заходящего солнца. Единственное, что портило Евино настроение, была мысль о том, что перед сном Адам, как обычно, ляжет на нее и начнет двигать задом. Теперь это начало ее пугать. А вдруг в этот раз он сделает ей больно. Но, на удивление, Адам не проявил к ней никакого интереса. Повернувшись набок, он сказал, что очень устал, таская козу, и хочет спать.

Утром он, как всегда, ушел на охоту. Ноги сами потащили Еву на ту поляну, где стояло зеркало. Женщина вновь стала разглядывать себя. В этот раз не было зрителей, и она могла вдоволь и спокойно любоваться собой. В конце этого нескучного развлечения она сорвала цветок и вложила себе за ухо. И поняла, что все это время ждала, не появится ли Самаил. Но он не пришел. С нескрываемой досадой женщина набрала немного плодов и пошла в сторону дома. Уже совсем на подходе она увидела Адама. Тот успел вернуться. Он не видел Евы и делал что-то странное. Мужчина ритмично шевелил нижней частью тела, прижав ее к заду козы и крепко удерживая ту руками. Его лицо был странно напряжено. Наконец, он удовлетворенно охнул и отпустил животное. И Ева догадалась, что мужчина проникал в лоно козы.

Она почувствовала, что Адаму будет неприятно, если она потревожит его именно в этот момент, и женщина неслышно отошла на несколько шагов в сторону. А потом, уже нарочно шумя, она вернулась к шалашу. Довольный Адам, как ни в чем не бывало, радостно ее приветствовал. И они занялись своими обычными делами.

Еву обуревали разные мысли. Она понимала, что увиденное, точнее подсмотренное, было актом соития Адама с козой. Но, как помнилось ей, Яхве объяснял, что его совершают для продолжения рода. Так, кто же мог родиться от человека и козы? Ева живо представила мужчину с головой козла, и ее разобрал смех. Адам удивленно и глупо посмотрел на нее, и от этого ей стало только смешнее, хотя она так и не объяснила мужчине, в чем причина ее веселья.

Появление козы непонятным образом изменило отношение Адама к Еве. Он стал намного спокойнее. Куда-то исчезла потребность производить на нее впечатление, из-за чего он, такой же, как она, новичок на Эдеме, часто попадал в нелепые и смешные ситуации. Она же вдруг заметила, что он привлекательный и рассудительный мужчина. И если не обращать внимание на его чрезмерное почтение к Яхве, то был ничуть не хуже ни его самого, ни даже Самаила, по которому Ева скучала.

А в Адаме проснулась творческая жилка, и он устроил для козы подобие загона. Ева, в глубине душе смеясь и немножко ревнуя, предложила ему вообще взять ее жить к ним в шалаш, но мужчина обозвал ее дурой. Он, не желая говорить правду, объяснил ей, что коз не только можно есть, но, если поймать еще несколько, то можно просто кормить их травой, а взамен получать еще и молоко. А ему тогда не нужно будет тратить время на охоту, и, чтобы стать полноценным царем Эдема, он сможет вплотную заняться раскрытием имен-сущностей населяющих его животных.

Он перестал ложиться на Еву перед сном. Точнее, делал это формально, как бы совершая ритуал, и тут же укладывался спать. А Еву продолжало тревожить присутствие рядом мужчины. Ее тело разрывало желание чего-то, что было ей недоступно. Она даже иногда плакала, сожалея, что бог создал ее женщиной, а не какой-нибудь козочкой. И ей очень не хватало Самаила, который куда-то пропал. Давно не появлялся и Саваоф.

Ева привыкла по утрам уходить к зеркалу. По дороге она собирала цветы и плела из них венок. Ей очень хотелось, чтобы он получился, как тот, подаренный Самаилом, и ее человеческая рука научилась делать чудесные украшения из полевых цветков, но все-таки они не могли конкурировать с тем, что было создано божественным волшебством. Она надевала венок на голову и долго смотрела на себя, не подозревая, что любуется на удивительно красивую женщину.

Как-то она стояла вот так, разглядывая себя, и вдруг увидела рядом с собой отражение Самаила. Ева обрадованно обернулась. Это действительно был он.

– Здравствуй, дитя мое, – улыбаясь, сказал Самаил.

– Здравствуй, Самаил, – ответила Ева и почему-то оробела.

– Я вижу, ты научилась плести венок, – продолжал бог, разглядывая ее голову. – Какой он у тебя получился красивый!

Ева еще больше смутилась, хотя похвала была ей приятна.

– Но он не смог бы сравниться с тем, который ты подарил мне тогда, – опустив голову, застенчиво прошептала Ева.

Бог ласково коснулся рукой ее подбородка и мягко поднял ее голову, чтобы видеть ее глаза.

– Ты не права, дитя мое. Мой венок – всего лишь материализованная мысль, – не совсем понятно сказал Самаил, – и он не может сравниться с твоим, рукотворным. Мои пальцы слишком неуклюжи, чтобы создать такое чудо.

Ева глубоко вздохнула. Она хотела что-то сказать, но почувствовала, что от волнения не может произнести ни слова. Бог улыбнулся и мягким, но властным движением притянул ее к себе. И Ева ощутила его всего, и у нее перехватило дыхание. Его губы слились с ее, а язык, раздвинул их… Ева непроизвольно застонала и краешком путающегося сознания припомнила, что нечто подобное происходило и в тот раз, но ничем хорошим это не кончилось. Самаил уложил ее на траву и снял свою повязку. Ева с испугом ожидала продолжения, но, похоже, что и сам бог чувствовал себя неуверенно.

И это было правдой. Он, бог Самаил, был не уверен в себе. У Евы нечаянно мелькнула неожиданная мысль. Может, тогда, в тот раз, дело было в том, что она неправильно лежала? Ведь во всех случаях соития, которые она видела, самец находился сзади. И Ева перевернулась на живот, выжидательно поглядывая на бога. Тот, увидев это невинно-непристойное движение Евы, улыбнулся. Он догадался, даже не пользуясь своей силой всезнания, почему женщина так поступила. Он ласково перевернул ее обратно.

– Не бойся, – сказал он. –Больше не будет больно. Но я хочу видеть твое лицо.

Ева, несмотря на его уверения, зажмурилась, но… испытала вначале лишь легкое неудобство, которое стало сменяться лавиной обрушившегося на нее возбуждения. Она стала постанывать, ритмично двигаясь вместе с богом, а потом ей показалась, что она умерла, потому что ее «я» внезапно исчезло и растворилось в волнах наслаждения.

Она не заметила, как наступил вечер, и не знала, сколько раз они, вновь и вновь лаская друг друга, сливались в соитии. Но, наконец, и их, казалось бы бесконечные, силы иссякли. Ева опомнилась. Вот-вот должно было опуститься солнце. Она поцеловала бога в губы.

– Мне пора, – уже немного нервничая, сказала она. – Адам, наверно, меня ждет.

Самаил, не торопясь, поднялся с земли.

– Хочешь, чтобы я пришел завтра? – улыбаясь, спросил он, заранее зная ответ.

Ева радостно кивнула и побежала в сторону дома.

– Стой, глупышка! – крикнул вдогонку бог. – Ты же ходила за персиками. Что, так и появишься с пустыми руками?

Ева растерянно на него посмотрела, а Самаил рассмеялся.

– На, возьми, – сказал он, и у женщины в руках оказалась груда фруктов.

Адам сидел у догорающего костра.

– Я уже собрался идти тебя искать, – сказал он. – Тебе лучше все-таки не уходить далеко. Ночевать одной в лесу может быть небезопасно.

Ева, испытывая некое чувство вины, кивнула.

– Извини, я не хотела, – сказала она.

Адам безразлично пожал плечами.

– Вон, поешь. Кролик уже совсем остыл.

Ева почувствовала, что очень голодна, и с необычной для нее жадностью вмиг проглотила кусок мяса. Адам рассмеялся.

– Ты же предпочитаешь фрукты.

Но Ева продолжала есть, промычав в ответ что-то невразумительное.

Когда они укладывались спать, Адам по привычке на мгновенье равнодушно лег на Еву, но женщина его не отпустила. Ее руки скользнули вниз, именно туда, откуда во время соития приходило наслаждение, и Адам почувствовал, как его орган куда-то скользнул. А дальше ему объяснять ничего не понадобилось. Мужское тело само начало исполнять этот вечный ритмичный танец без музыки. И все поплыло у Адама, и все поплыло у Евы.

А потом они лежали усталые, обессиленные, но счастливые, и оба вспоминали слова Яхве о том, что соитие хранит свои сладкие тайны. Наконец, Адам собрался уже повернуться на бок, но услышал чуть насмешливый голос Евы: