Уральская катастрофа. Воспоминания полковника Генерального штаба

Накануне отхода корпуса к Мергеневу разъездами 2-ой Уральской дивизии был перехвачен ординарец красных с полевой запиской начальника штаба 25 коммунистической дивизии на имя одного из командиров полков 2-ой бригады 50-ой пехотной дивизии, тоже коммунистической. В полевой записке указывалось, что на 14-е августа в штабе группы, в Лбищенске, назначено «оперативно-стратегическое совещание», на которое по приказанию начальника группы адресату надлежало прибыть к десяти часам указанного дня. Этой запиской определялись два важных обстоятельства: во-первых, то, что штаб 25 дивизии был в то же время и штабом группы, во главе которой стоял начальник 25 дивизии Чапаев и, во-вторых, то, что местопребыванием штаба этой группы был Лбищенск. По странной случайности 15-го августа в руки разъездов той же дивизии попал второй ординарец красных, у которого был найден приказ войскам группы, подписанный товарищем Чапаевым и датированный 12-ым числом. Этот приказ давал нам в руки карты противника. С одной стороны, он точнейшим образом определял боевой состав и расположение частей Чапаевской группы и, с другой, открывал нам план действий противника в ближайшие дни. По недостатку места я не останавливаюсь подробно на боевом составе противника. Напомню только, что ядро группы составляли 25-я и 50-я дивизии, последняя в неполном составе. Общая численность Чапаевской группы превосходила таковую 1-го Уральского корпуса более чем вдвое. Обстановка для нас была идеально ясной, но вместе с этим было не менее подавляющее превосходство в силах на стороне противника.

На рассвете 18-го августа противник, выполняя вышеупомянутый приказ товарища Чапаева, атаковал мергеневские позиции, неизменно применяя твёрдо усвоенный приём сочетания фронтальной атаки с обходом, на этот раз скорее с охватом левого фланга этих позиций. Первая атака, ничем не отличавшаяся от тех, которыми красные сбивали нас под Янайкиным, Будариным и Лбищенском, ожидаемого красными результата не дала. Намерение противника охватить наш левый фланг было предусмотрено и ликвидировано частью уступным порядком расположения пехоты, частью броневиками, высланными для поддержки этого фланга. Так или иначе атака захлестнулась, бой принял затяжной, перестрелочный характер.

Наилучшая оборона – контратака. Это старая истина.

К полудню создавалось положение, в котором, казалось, старая истина могла бы иметь применение; но резерва абсолютно не было и решиться подвергнуть корпус крайнему риску было трудно.

В этот определённый момент положения на фронте ко мне в полевой штаб корпуса прибыл начальник 5-ой Илецкой дивизии полковник Емуранов и доложил, что его дивизия, направленная штабом Илецкого корпуса на помощь Уральскому, в данное время своими передовыми частями подходит к переправе у Мергенева. Полковник Емуранов предполагал, что, переправившись через Урал, оставив временно обозы на правом берегу, к 4–5 часам дня он сможет принять участие в бою.

Первая, обыкновенно самая стремительная, атака красных с большим для них уроном была отбита; неожиданно к полю сражения подошла свежая дивизия. Положительно фортуна поворачивалась к нам лицом!

Красные вели повторные атаки; их отбивали. Бой продолжался с возрастающим напряжением. Можно было надеяться на то, что после того, как 5-я дивизия успеет выйти в тыл обходной колоны противника, бой под Мергеневым примет благоприятный для нас оборот.

Но и обоснованным надеждам не всегда суждено осуществление, все случайности предвидеть нельзя: в 4 часа дня в штаб корпуса прибыл ординарец полковника Емуранова с известием ещё более неожиданным, чем само появление 5-ой дивизии у Мергеневской переправы несколько часов тому назад: Илецкие казаки отказались идти на помощь уральцам в критический момент положения на фронте Уральского корпуса и предпочли длинный путь к Джамбетийской ставке короткому, ведущему на фронт. Я не буду комментировать этот поистине нелепый случай в истории Уральского корпуса, чтобы не уклониться в сторону и ещё потому, что причины, его обусловившие, для меня совершенно непонятны. Но факт остаётся фактом.

Оставим пятую Илецкую дивизию идти туда, откуда она пришла, и вернёмся на позиции под Мергеневым.

Напрягая последние усилия, мы удерживали Мергеневские позиции до наступления темноты.

В ночь с 18 на 19 корпус отошёл в район станицы Сахарновской.

Станица Сахарновская

21 августа с утра красные повели наступление против нашего расположения в районе Сахарновской. Это наступление велось редкими цепями, вяло и, по-видимому, выжидательно демонстративно.

По смыслу приказа товарища Чапаева от 12 августа, приказа нам точно неизвестного и проводимого до сих пор противником в жизнь с неукоснительной точностью, Лбищенской группе надлежало выполнить задачу до чрезвычайности простую: путём глубокого обхода отряд особого назначения, скажем проще – обходная колонна, достаточный по обстоятельствам силы, должен была захватить Сахарновскую и таким образом перерезать путь сообщения корпуса с Гурьевым. Просто – не всегда легко.

Под хутором Старый Кордон обходная колонна противника была разбита 2-ой Уральской дивизией (323 пленных, 10 пулемётов и 2 орудия). Этот эпизод в значительной мере облегчил отход корпуса в район Сахарновской станицы, с одной стороны, и, с другой, сводил к нулю Чапаевскую затею окружения корпуса под этой станицей.

В течение последующих двух дней боевые действия под Сахарновской носили характер столкновений передовых частей. Чувствовалось переутомление войск обоих противников.

Оставив на фронте наблюдение за противником, в ночь с 25 на 26 августа корпус, без нажима со стороны красных, отошёл к посёлку Калёному.

Противник, как было выше сказано, понеся большие потери, растянув свою коммуникационную линию более чем на 150 вёрст, остановился.

Наступило затишье…

Стремление красных в летний период 1919 года к Уральску и далее к Гурьеву находится в единой связи с действиями их армий в тот же период в Сибири. Отрывочные сведения о положении дела на Сибирском фронте в течение августа мы получали из Омска всё реже и реже. При всей скудности этих сведений было всё же ясно видно, что обстановка на Сибирском фронте со дня на день складывалось всё хуже и хуже. Эти сведения допускали большую вероятность того, что отступление армии адмирала Колчака принимало стихийный характер, грозивший катастрофой. Такое положение дел в Сибири Уральской армией принималась ближе к сердцу, чем свои собственные неудачи истёкшего августа.

Теряя надежду на помощь справа, уралец стал смотреть налево.

В тот же август 1919 года обстановка на фронте Добровольческой армии складывалась удивительно благоприятно. Не вникая в причины быстроты и лёгкости, с которыми Добровольческая армия, теряя связь, оставляя за собой хаотический тыл, через Харьков, Курск шла на Москву. Уральцы и не уральцы могли не учитывать того огромного значения, какое в действительности имело отступление Сибирской армии и не убаюкивать свои надежды успехами Добровольческой армии. Но если мы примем в расчёт то, что, во-первых, красные не без основания считали Сибирскую армию неизмеримо более для них опасной, чем Добровольческую, во-вторых то, что в летнюю компанию 1919 года большевики притянули на Сибирский фронт решительно всё, что могли и, в-третьих, то, что генерал Деникин шёл на Москву не по пути, который, по занятии Царицына 15-го июня и по выходе на Волгу ему указывала обстановка (путь Царицын – Саратов – Самара), то удельный вес успехов Добровольческой армии окажется далеко не тем, чем он был в действительности. Итак, к концу лета

1919 года надо считать Сибирскую армию приведённой к нулю. Оставалась неясная надежда на Добровольческую…

Набег на Лбищенск

Заняв станицу Сахарновскую, красные были принуждены временно приостановить боевые действия, ограничив их разведкой. Удлинение коммуникационной линии, отсутствие каких бы то ни было местных средств, пополнение потерь и т. д. – всё это указывало на то, что наступившее затишье продлится значительное время, если и с нашей стороны за это время не будут предприняты какие-либо активные действия. Сосредоточенному в районе поселка Каленого 1 – му Уральскому корпусу создавшаяся обстановка ставила задачей принятие решительных мер воздействия на противника в спешном порядке с целью остановить движение красных дальше на юг. Надо было предупредить противника в его приготовлениях к новому наступлению, так или иначе вырвать у него инициативу действий. Во исполнение насущных требований обстановки из корпуса был выделен конный отряд в составе 2-й и 6-й дивизий (семь полков) и двух конных батарей под командой начальника 2-й дивизии полковника Сладкова, которому была поставлена задача выйти в глубокий тыл группы Чапаева, занимавшей район станицы Сахарновской со штабом в Лбищенске, с целью полного перерыва пути сообщения группы с базой, то есть с Уральском. Ближайшим объектом действий конному отряду был назначен Лбищенск, где находился Чапаев со своим штабом. По ликвидации Лбищенска, если таковая будет осуществлена, конному отряду надлежало двигаться на Уральск с целью уничтожения там базы противника. Остальные силы корпуса, то есть вся пехота под командой полковника Тихомирова, 1-я Уральская дивизия полковника Кириллова, бронедивизион полковника Филатьева должны были, оставаясь в положении, ими занимаемом, вести усиленную разведку и жертвенно удерживать противника в случае, если бы последним было предпринято наступление со стороны станицы Сахарновской в направлении на юг.

В сумерках 1 сентября конный отряд был сосредоточен у южной окраины посёлка Калёный и с наступлением темноты стал уходить в степь в западном направлении по дороге на хутор Луков.

Конному отряду, двигаясь степью сначала, как выше сказано, в западном направлении, до хутора Луково, а затем в Северном, до хутора Юлаева, двигаясь только ночами, предстояло совершить путь более 120 вёрст протяжением.

Следуя по маршруту Калёный – хутора Луков – Лузаткин – Картон – Юлаев, отряд до рассвета 4 сентября должен был сосредоточиться в районе хутора Юлаева, а на рассвете пятого, совершив ночной переход от Юлаева к Лбищенску, атаковать этот последний.

Лётчик поручик Аракелов, высланный из Калёного в конный отряд утром 3 сентября, вернулся вечером того же дня с донесением от полковника Сладкова, из которого явствовало, что вверенный ему отряд достиг района хуторов Картон – Рябов, нигде не встретив противника. На другой день, 4 сентября, тот же лётчик был выслан снова, но вследствие порчи мотора до Юлаева, где, по расчёту времени, должен был находиться конный отряд, не дошёл и, таким образом, связь с отрядом в этот день установлена не была. Наконец, лётчик, фамилию которого я не помню, высланный утром 5 сентября, вернулся около полудня с известием, что Лбищенск взят!

Как и предполагалось, в Лбищенске находился весь многочисленный штаб Чапаевской группы и сам Чапаев. Захватить последнего живым не удалось: он был убит, когда спасался вплавь через Урал.

Нападение конного отряда на Лбищенск на рассвете 5 сентября было для штаба и для самого Чапаева полный неожиданностью. Когда накануне фуражиры, ездившие из Лбищенска в район Юлаева за сеном, докладывали Чапаеву, что видели там разъезды уральцев, Чапаев и им не поверил, считая это совершенно невероятным. Никаких мер предосторожности принято не было. Тем не менее, несмотря на всю внезапность нападения, конный отряд встретил на улицах и в домах Лбищенска упорное сопротивление. Атаковав Лбищенск на рассвете, конному отряду удалось ликвидировать красных, которых там оказалось около 2000, только к 10 часам утра. Дольше других держался сам Чапаев с небольшим отрядом, с которым он укрылся в одном из домов на берегу Урала, откуда пришлось выживать его артиллерийским огнём. И этим средством он был принуждён искать спасение в Урале, но там, как мы уже знаем, его не нашёл. Убитыми и ранеными красные в уличном бою потеряли очень много: едва ли треть красных, находившихся в Лбищенске в момент нападения, успели уйти вплавь за Урал. Всё остальное попало в плен и в значительной части просто уничтожено.

В Лбищенске была захвачена большая добыча в виде продовольствий, оружия, снарядов, четыре аэроплана и даже кинематографические аппараты. Около 11 часов, когда с Лбищенском было кончено, на Лбищенском аэродроме опустился пятый, не подозревая, конечно, того, что произошло в это утро в Лбищенске. По-видимому, в Лбищенске штаб группы Чапаева располагался не без удобств и приятного препровождения времени: в числе пленных или трофеев, затрудняюсь сказать определённо, оказалось большое число машинисток и стенографисток. Очевидно, в красных штабах много пишут…

В Лбищенском в бою мы потеряли ранеными и убитыми 118 офицеров и казаков. В числе убитых был начальник 6-ой дивизии полковник Н. Н. Бородин. В тот же день, 5 сентября, на грузовом автомобиле тело полковника Бородина было доставлено в Калёный и, после панихиды, погребено на кладбище этого посёлка…

Лбищенская операция – светлый и счастливый момент в истории борьбы уральцев с большевиками, но увы, должен, упреждая события, сказать, что он был и последним.

Чтобы кончить, скажу, что при всей скромности масштаба Лбищенской операции, она являет собою пример, доказывающий важность и значение манёвра на войне, безразлично какой. Где не хватает сил, так спасает манёвр…

Занятие Лбищенска и ближайшие последствия, из него вытекающие, – уничтожение штаба группы Чапаева и гибель этого последнего, полный разрыв связи группы с базой, то есть с Уральском, прекращение подвоза продовольствия – ставили 25 и 50 дивизии под Сахарновской станицей в очевидную необходимость уходить, и уходить, не теряя времени. К этому надо добавить, что хлеба, о чём имелись точные сведения, в войсках не хватало, и достать его было невозможно.

В ночь с пятого на шестое, когда от пожаров в Карши и Сахарновской на улицах посёлка Калёного было светло как днём, красные начали отход по большому тракту, хорошо им знакомому, на север.

Опуская подробности отступления красных из-под Сахарновской, я остановлюсь на некоторых особенностях этого отступления и на обстановке, в которой оно протекало. Прежде всего надо сказать, что преследование противника началось со значительным опозданием – 5–6 часами позже, чем следовало, то есть только на рассвете 6-го числа. Результатом этого было то, что корпусная пехота полковника Тихомирова не причинила противнику больших затруднений: не использовав благоприятный момент для перехода в наступление, потеряв, таким образом, соприкосновение с противником, оно не могло угнаться за бегущими из-под Сахарновской станицы красных.

К этому надо добавить, что 1 – я дивизия, и особенно бронедивизион, не выполнили в полной мере задач, на них возложенных: первая – по причине малочисленности её боевого состава, второй – по причине неудовлетворительности технического состояния броневиков.

Всё же, несмотря на ряд неблагоприятных для нас обстоятельств, перед нами была картина бегства противника вдвое более сильного перед вдвое более слабым.

Конный отряд полковника Сладкова, по смыслу данный ему директивы, по занятии Лбищенска должен был двигаться на Уральск с целью уничтожения базы противника. Свершившийся факт падения Лбищенска указывал нам предпочтительность дальнейшего движения конного отряда не на север, а на юг с целью уничтожения живой силы врага. В соответствии с этим, в 4 часа по полудню, то есть через 6 часов по ликвидации штаба покойного Чапаева, мною из Калёного был выслан лётчик с полевой запиской на имя полковника Сладкова. Записка содержала категорическое приказание идти на юг на поддержку корпусу. По причине плохой видимости из-за пожаров лётчик в районе Лбищенска конного отряда не нашёл. Таким образом, связь с полковником Сладковым была потеряна.

В течение 6, 7 и 8-го сентября красные отходили на север с 50-ти вёрстной скоростью, сжигая на своём пути всё, что можно было сжечь, разрушая всё, что можно было разрушить. Все станицы, оказавшиеся в руках противника и теперь ими потерянные, такие как Сахарновская, Мерченев и так далее, числом десять, представляло собою пожарища, ещё не потухшие…

К вечеру 8-го числа полковник Сладков прибыл в штаб корпуса, находившийся в это время у большой дороги южнее посёлка Богатского. Из сделанного полковником Сладковым доклада явствовало, что вверенный ему отряд по занятии Лбищенска продолжал движение на Уральск, но в районе, где мы теперь находились, встретил сильное сопротивление со стороны красных, двигавшихся на выручку войск, отступавших из-под Сахарновской. Не имея связи с корпусом, угрожаемый с севера наступающим и с юга отступающим противником, полковник Сладков счёл необходимым отвести отряд в сторону, к хутору Скоробогатову, что западнее Богатского в полупереходе от этого последнего. Этим закончилась роль конного отряда как самостоятельной организации, и войска, входящие в состав отряда, присоединились к корпусу.

Лбищенская операция закончилась тем, что 1-й Уральский корпус и Чапаевская группа оказались в том положении, которое они занимали в момент перехода красных в наступление ро мые места: красные – в район Скворкина, 1-й Уральский корпус – в район Янайкина. Изменил положение только штаб корпуса: теперь он был расквартирован не в Богатском, а в Прорвинской станице, каким-то чудом уцелевшей от пожаров.

Это положение было сохранено противниками до половины ноября, когда красные получили возможность осуществления нового наступления против Уральской армии…

Осень 1919 года на Урале

Конец сентября и первая половина октября могут быть отмечены лишь рядом столкновений на фронтах Уральского и Илецкого корпусов, столкновений, носивших характер усиленных рекогносцировок.

23 сентября красные пытаются, наступая от Скворкина, сбить нас с Янайкинских позиций. Им удаётся потеснить наш правый фланг, но сбитые, в свою очередь, на их правом фланге 1-ой дивизией, красные, к вечеру того же дня, отходят в исходное положение.

30 сентября Уральский корпус предпринимает усиленную разведку в направлении к Скворкину с тем же, примерно, успехом, с каким красные атаковали нас 23 числа. Не лишено, однако, интереса отметить здесь, что несмотря на то, что в это наше наступление Скворкин был окружён со всех сторон, взять его всё же не удалось: по-видимому, красные научились не бояться конницы, сидя за заборами и стенами построек.

Предпринимается затем Уральским корпусом операция более или менее крупного масштаба, но по обстоятельствам аналогичным, если не тождественным, тем, которые имели место 18-го августа под Мерченевым, она могла потом послужить темой для скверного анекдота. В первых числах октября штаб Илецкого корпуса из Джамбетийской Ставки сообщил, что конному отряду полковника Емуранова (17 полков с 2-мя батареями) приказано, по переправе через Урал где-либо в районе станицы Кирсановская – Генварцевская, идти на Уральск. Ставя об этом в известность Уральский корпус, командир Илецкого корпуса просил поддержать Емурановский отряд способом, который, по обстановке, командирам Уральского корпуса будет наиболее целесообразным. Получение этого сообщения с просьбой о содействии полковнику Емуранову удивительно удачно совпало с уже принципиально принятым решением командиром Уральского корпуса выслать конный отряд в тыл противника с задачей перехватить железную дорогу Уральск – Саратов в районе станций Семиглавый Мар – Шипово. Эта задача возлагалась на начальника 1 – ой дивизии полковника Кириллова, незадолго перед тем вернувшегося на фронт после ранения под Лбищенском 9-го августа.

Директива, данная полковнику Кириллову, была изменена в соответствии с планом действий и просьбой командира Илецкого корпуса. Новая директива конному отряду полковника Кириллова (6 полков при одной 4-х орудийной батарее) предписывала отряду от пункта сосредоточения (хутор Пузаткин, 14 вёрст западнее Янайкина) двигаться к участку железной дороги Зелёная – Шипово, повернуть здесь на восток и одновременно с отрядом полковника Емуранова атаковать Уральск – первому с востока, второму с запада. Оставалось только координировать действия отрядов во времени: атака была назначена на рассвете 10-го октября.

Обстановка, казалась, складывалась более чем благоприятно и давала достаточные основания ожидать результата, отвечающего этой обстановке: в общей сложности к Уральску направлялось 13 полков, противопоставить которым красные могли сравнительно небольшие силы.

Увы, ожидаемой атаке Уральска с востока и запада не суждено было осуществиться: утром 9-го октября из штаба 3-й Илецкой дивизии, соседней с нами, было получено известие о том, что Емурановский конный отряд по переправе через Урал у станицы Генварцевской пошёл не на запад к Уральску, а на восток, к своим станицам, освобождать их от красных.

И ещё раз полковник Емуранов, вольно или невольно, от этого не легче, ставил Уральский корпус в тяжелое положение. К счастью, через лётчика удалось своевременно предупредить полковника Кириллова о случившемся.

Минуя Уральск, конный отряд вышел на Бузулукскую дорогу и занял станицу Красную, 40 вёрст к северу от Уральска.

13 октября полковник Кириллов овладел посёлком Чувашинским, 20 вёрст южнее Красной, захватив около 500 пленных, 2 орудия и пулемёты. Это, конечно, успех, но, к сожалению, он стоит вне связи с общей обстановкой и планом задуманный операции и как таковой сколько-нибудь существенного значения не имел. В другом отношении этот изолированный случай заслуживает быть упомянутым: из опроса пленных, взятых под Чувашским, выяснилось, что в Уральске ожидается прибытие значительных подкреплений из состава войск, действовавших против Южной армии[31] генерала Белова и оренбургских казаков. Подтверждался, таким образом, разгром всего левого фланга Сибирской армии, что, строго говоря, не было для нас неожиданностью. Это только подтверждало сведения, уже у нас имевшиеся. Ясно было, что по ликвидации Южной армии красные получали полную возможность сосредоточить против Уральской армии, говоря относительно, какие угодно силы.

Для полноты картины не будет лишним сказать здесь несколько слов о прокламациях, которыми красные в описываемое время развлекали уральцев. В этих прокламациях, сбрасываемых с аэропланов, они сообщали о занятии ими Троицка, о полном при этом разгроме Южной армии и о сдаче без боя оренбургских казаков, о захвате при этом 48 тысяч пленных и всей материальной части армии. Прокламациями требовалась немедленная, не позже 15 октября, сдача, следуя благоразумному примеру оренбургцев. Тут же обещание… чёрта в ступе…

О какой бы то ни было сдаче, конечно, не могло быть речи.

Ближайшим следствием катастрофы в Сибири для Уральской армии было то, что Илецкий корпус оказался в безнадёжном положении: в создавшейся обстановке Илецкий корпус повис в воздухе в положении, в котором ни он кому-либо, ни ему кто-нибудь помочь не мог. Я не имею точных данных о судьбе этого корпуса. Значительно позже я слышал, что он сдался.

Описанными эпизодами на фронтах Уральского и Илецкого корпусов в период второй половины сентября и первой – октября, боевые действия в полном значении понятия, определяемого этими словами, на некоторое время затихнут и возобновятся затем в формах, которым военная наука точных определений не даёт.

Выше мы упоминали, что по мере нарастания тревоги за Сибирский фронт, надежды уральцев всё больше и больше обращались в сторону Добровольческой армии.

Официальные сводки рисовали положение дела на фронте этой армии в сентябре и октябре 1919 года очень радужными красками, но чувствовалось в них что-то не то не дорисованное, не то перерисованное. Сообщалось о разгроме красных, в трёхдневном бою – 20, 21 и 22 сентября, – в районе к северу от Царицына; несколькими днями позже о разгроме 13 и 14 армий красных на Курском направлении, об отступлении и даже бегстве. Сообщение иллюстрировались астрономическими цифрами пленных, захваченных орудий, не поддающегося учёту военного имущества и так далее. Из донесений о рейде конницы генерала Мамонтова нельзя было сделать иного вывода как то, что в тылу противника не оставалось живого места. Казалось, что на путях к Москве препятствий нет. На деле оказывалось, что Красная армия была многоголовой лернской гидрой[32], у которой на месте каждой отрубленной головы вырастали две новые. Добровольческая армия, нанося противнику громовые удары, неуклонно подавалась на юг…

Отрицательное влияние создавшейся к середине октября обстановки сказалось прежде всего на настроении командного состава Уральского корпуса. На совещании старших начальников и командиров частей в станице Прорванской 20 октября общая оценка положения сводилась к следующему: Уральская Армия – армия вспомогательного назначения, армия связи, её участь всецело зависит от жизни или смерти её связуемых. Поэтому, принимая во внимание подавляющее превосходство в силах на стороне противника, а также и то, что «ноябрь стоял уж у двора», предприятие активных боевых действий сколько-нибудь широкого масштаба утрачивало возможность и смысл. Не оставалось иного выхода как принять оборонительное положение, сдерживать противника в его стремлении на юг и ждать лучшего оборота дела.