Аурум

Роман Илич

Аурум

От автора.

Я не жалуюсь!

Просто крик души.

Если бы кто знал, как сложно написать книгу.

Это ведь не просто взял да и печатай все, что в голову взбредет. Так не бывает и так это не работает. Над каждой страницей сидишь днями и неделями, чтобы потом услышать комментарий типа «все ничего, но начало надо переделать». Блин, да сколько можно уже? Сколько раз его можно переписывать? Я долбаную тысячу раз объяснял, что я ничего не придумываю, я вспоминаю (понимаю, как это звучит, если речь идет о фантастике, но это факт), и история, которую я знаю и пытаюсь вам рассказать, начинается всегда одинаково. Но нет. Всем хочется видеть в начале красочное и мило звучащее вступление. Чтобы захватывало дух и интриговало читателя. Но конкретно меня это поставило в тупик. Как можно написать об истории, которая еще не началась. Мне говорят: «Тебе просто не хватает опыта». А я им отвечаю: «Нате вот, приятного аппетита». Конечно, я отвечаю немного по-другому, но сказали, что материться на первой же странице не принято. И снова это «не принято». Оставьте меня уже наконец в покое. Мне просто нужно куда-то выплеснуть всю эту информацию. А все вокруг решили, что это необходимо издать. Ибо лишняя копейка карман не тянет. А ветеранская пенсия по инвалидности в нашей стране такая, что даже расходы на сигареты не покрывает. А курить я не брошу, не дождетесь. Я живой остался благодаря курению…

Но если уже разговор пошел об этом, то вот вам краткая предыстория, которая привела нас к моменту, когда вы это читаете.

Итак. Конец февраля 2022 года, Донецк. Начало Специальной Военной Операции. И я, два дня бьющийся лбом о двери военкоматов, где меня неизменно посылают на все три веселые буквы. А сидеть дома тупо стыдно. Ну не смогу я себе простить такого малодушия. Выход какой? Правильно, Военный Комиссариат Буденновского района. Конечно, про них ходили разные слухи… Но на моей памяти из всех добровольцев, которые там были, только двое пришли не совсем по своей воле. Просто они от ментов драпали. Там потом сказали, что на них висит статья лет на пять. И они решили записаться, чтобы не сесть. И у них это получилось!

Ну дальше все очень интересно и долго, поэтому буду краток.

Три недели учебки, за которые я научился ходить, прыгать, ползать, бегать и летать, сбивать вертолеты табуреткой, а также мастерски силой мысли вызывать торнадо, цунами, землетрясение, такси и девочек в сауну. Научился стрелять и выучил слова песни «40,000 способов подохнуть». Вот и вся учеба.

Потом была передовая, где мы все героически выполняли свой воинский долг. Правда, ничего такого тогда в голову не приходило. Точно помню свое впечатление, что я участвую в какой-то неимоверно крутой и масштабной бандитской разборке. Но это уже только мое мнение. Имею право.

Отлично помню, как у меня весь мир вокруг начал преображаться. Ведь что я до этого знал об армии? Дедовщина, покраска травы и укладка снега подушечками. И, как ни странно, все это у нас было. Но вот форма этого абсолютно разнилась с тем, о чем все рассказывают.

Вот, например, дедовщина. Все об этом слышали и все об этом знают благодаря нашему кино и историями под беленькую. Но вот никто и никогда не задумывался о том, как эта традиция появилась.

Все встало на свои места, когда меня прикрепили к группе и отправили под шефство одного опытного старослужащего. Им оказался пожилой бородатый мужик с позывным «Дядя Леня». Но я называл его «Сенсей». Потому, что он учил меня всему и всегда. И главное, что учил не херне какой-то, а конкретным вещам, которые мне потом помогли выжить. Тогда всех молодых бойцов отдавали под руководство стариков. Чтобы те присматривали за молодняком и не давали им окочуриться на первом же дежурстве.

Теперь понимаете, как появилась дедовщина? Это традиция с фронта. А уже потом ее извратили в мирной армии.

И с покраской травы все было точно так же. Мы тоже маскировались и укапывались. Это, кстати, и было нашим основным занятием. Не задвухсотиться до начала боя. И маскировка весьма в этом помогала.

А как такая традиция появилась? Да элементарно.

Вот сколько я пацанов ни спрашивал, что они после войны делать будут, все как один отвечали: «Что угодно, но только бы в армии не оставаться». И после Великой Отечественной Войны, уверен, ситуация была точно такой же. Опытные, боевые солдаты ушли на гражданку. И кто тогда в армии остался? Те, кому в ней нравилось. Штабники, снабженцы, артиллеристы и т.д.

Но после возник вопрос, как и чему учить молодую, новую армию. И сверху пришел указ: «Обучить всему тому, что знаете сами». А что они знали? Как снегом позиции маскировать, как покрасить траву, чтобы с воздуха не видели тропы перемещения, и тому подобное.

Видите, у всего есть свое логическое объяснение. Просто мирная армия извратила фронтовые традиции до состояния абсурда.

И вот так и проходила моя служба после учебки. В учении и стараниях.

А дальше было наступление. Началось оно, как и все в нашей стране, к громкой дате, в данном случае к Девятому Мая. Я называю этот день «Днем тысячи анекдотов». Потому, что меня так накрыло, что я просто сидел и травил пацанам анекдоты. А вокруг все рвется и горит. Танк бьет прямо над головой, контуженные комары падают после каждого залпа, чтобы через пять секунд ожить и снова упасть с новой контузией. Дно окопа под жопой плывет от тряски, а стенки то падают, то раздаются в стороны. А я сижу и травлю анекдоты.

Но у нас получилось. Мы продвинулись вперед. Так же шли и на следующий день (правда нашу группу отправили отдыхать). И вот 11-го мая наступил тот самый день.

Выходим мы на позицию. С нами идет техника, танки и БМП. А над головой пролетают два вертолета, опустошая БК на украинский укрепрайон. Признаюсь вам, зрелище было грандиозное.

Но чтобы добраться до наших ребят, надо было пройти вдоль посадки, где на самом краю и были наши позиции. Думаю, не стоит говорить, что нам активно мешали, посыпая нас ракетами из СПГ и весьма щедро засеивая землю сталью из пулеметов.

Так я в обнимку со своим гранатометом упал и, работая трубой, как веслом, пополз вперед.

И вот так, ползком, на брюхе я преодолел эти долбаные полкилометра и дополз-таки до своих. Но облегчение было с примесью горечи. Позицией оказался широкий овраг, где нас накрывали огнем и весьма серьезно засыпали всем, чем только могли. Было стремно, но маму никто не звал. Все держались молодцом.

Но тут к нам подъехал танк. Встал прямо возле нас и начал шпарить по украм у нас над головой. Пыль столбом стоит, как маяк в темноте. И, разумеется, по нам начало прилетать вообще серьезно.

Но продлилось это не долго. Танк отработал и уехал, а по нам все так же продолжали стрелять. И через минуту до меня долетает крик: «Хибин – 200». Одному из наших бойцов осколок попал в голову, и он умер в нескольких метрах от меня.

После этого наш командир «Гризли», а для меня просто Дядя Миша, поднялся в полный рост и весьма эпичным призывом поднял нас в атаку. Ей богу, не хватало только героической музыки на заднем плане, когда он первым вышел наверх. Пятьдесят метров по открытому пространству до вражеских окопов. И это все под артиллерийским и пулеметным огнем. Но сдавать назад никто и не подумал. Мы шли вперед.

Думаете, там был пляж Омаха? А вот и нет! Ни одного раненого или убитого. Накрыли огнем, как в учебке учили, и дошли до позиций.

Упущу подробности того, что было дальше. Скажу лишь, что как только мы дошли до окопов, укры начали засыпать артой свои же позиции.

Результат – позиции наши. Закрепляемся.

Но оказалось, что мы были единственными, кто смог продвинуться. И, по сути, мы сами загнали себя в огненный мешок. Поэтому Гризли собрал добровольцев, готовых пойти помогать соседям, чтобы давануть укров с двух сторон.

И вот тут во мне заиграл Красноармеец. И мы всей группой, добрейшей компанией, пошли вдоль занятой посадки до соседнего укровского укрепа.

Но стоило нам подойти, все узнать и собраться на инструктаж, как по нам что-то прилетело. Рвануло у меня прямо за спиной.

И если вам интересно, это было безумно больно. Наверное, так я еще никогда не кричал. В глазах потемнело. Над ухом кричат в рацию: «У нас группа 300, тяжелые 300. Гризли 200. Еще двое 200». Не далеко помню еще один стон: «Пацаны, кто-нибудь, перетяните. Жгут, пожалуйста, пацаны». Но тут меня вырубило.

Уже теряя сознание, услышал, что нашего ротного, «Шамана», тоже накрыло артой не далеко от нас.

Открыл я глаза на том же месте. Пацанов уже нет. Только троих двухсотых увидел. Ниже груди ничего не чувствую, кое-как перевернулся и в небо смотрю. А уже темнеет. Звезды появляются.

Достал телефон, включил, написал смс «Я вас люблю», отправил маме. Выключил телефон и продолжил лежать и думать.

Как ни странно, но мысль «я здесь умру» меня почему-то не испугала. Наверное, я просто с этим смирился. А раз смирился, то не грех и закурить. И с каждой затяжкой мне становилось все хуже. Вот оно что значит – курить последнюю сигарету. Поэтому представите мою реакцию, когда я услышал чьи-то голоса и звук приближающихся шагов.

В голове мгновенно пронеслись все видео того, что укры делают с пленными, и подвиг Романа Филиппова, подорвавшего себя гранатой, чтобы не сдаваться в плен. А гранат с собой было много, плюс автомат и мой личный гранатомет РПГ-7, с такой миленькой, заряженной фугасной ракетой. И чем бы все это закончилось, даже я не знаю. Не помню, насколько я был тогда решителен. Да это и не важно. Потому что шаги шли от занятых нами позиций. Оказались свои. Нашли меня по огоньку сигареты. А стрелять не начали из-за моих белых носков. Подумали, что это белые повязки на форме.

Как сейчас помню, перевязывал меня парень с позывным «Хмеля». Надеюсь, у него все хорошо.

Ребята перевязали меня и донесли до танка. Погрузили, и дальше меня повезли на ближайший перевязочный пункт. Танкист постоянно меня держал и не давал руки вместе складывать. Хороший мужик.

А на перевязочном меня уже ждала машина скорой помощи до Донецка.

И вот я здесь. Валяюсь, пошевелиться не могу. Только руки еще кое-как работают. Встать, приподняться – это что-то из области фантастики. Болит все, и болит круглосуточно. Потому, что у меня, помимо разрыва подвздошной артерии и множественных осколочных ранений, отчего все, что было ниже бронника, превратилось в решето, включая колено и Ахилл, был еще перелом таза. И на фоне этого новость об удалении части кишечника и левой булки, а также того, что теперь у меня жопа находиться чуть ниже пупка (кишку вывели туда, это стома называется), звучала просто как легкая царапина. Но было кое-что реально страшное. Обширное повреждение нервной системы. Была даже угроза паралича.

Помню, я тогда чуть не сдался. Даже решил позвонить старому другу, выговориться, так сказать. Но, услышав о моей беде, она ответила: «Да так тебе и надо». И это человек, который живет в Донецке… Не знаю, как для Россиян, но для большинства Донецких эта война была на истребление. В армии это понимаешь особо четко. Поэтому следующим, кому я позвонил, был мой сослуживец Ваня. Он сначала не хотел брать трубку, а потом устроил мне целый допрос по типу «номер автомата», «номер гранатомета» и т.д. И когда с этим было покончено, отвечаю, я впервые убирал трубку от уха, так как тогда реально можно было оглохнуть от крика «Пацаны, Студент живой!». Меня это тогда очень сильно взбодрило. И от этого настроения я начал бороться, что мне потом очень помогло.

Но главное не это.

Я уже говорил, что постоянно испытывал жуткую боль? Да? Ну и ладно. Главное вот что. Чтобы я не откинул копыта от болевого шока, врачи делали мне разные уколы и держали меня на препаратах. От этого мне становилось немного легче. Но был и побочный эффект. Сны.

Отвечаю, если бы я мог тогда обосраться или обоссаться, я бы это сделал. Ибо то, что я видел, как только закрывал глаза, пробирало меня до дрожи в и без того страдающих внутренностях. Кошмары шли один за другим. Они преследовали меня всегда, стоило мне только закрыть глаза. И если бы я видел то, что видел на передке, то это был бы один вопрос. Но то, что мне снилось, ну никак не тянуло на пережитые события.

Чтобы хоть как-то с этим бороться, я начал все записывать. И вот теперь, когда я уже дома, ветеран и инвалид, решаюсь собрать все это вместе и написать книгу своих снов. Именно ее вы сейчас и держите в руках.

И представьте, каково мне теперь слышать: «Все ничего, только начало надо переписать». Пошли они все в жопочку. Короче, получилось все так, как есть. Ведь, как я уже сказал, «я не придумываю, я вспоминаю».

Приятного прочтения=)

Опоздавший

Колония – зависимая территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии), без самостоятельной политической и экономической власти, управляемая на основе особого режима. Зачастую колониальный режим не предоставляет права граждан, сравнимые с правами граждан метрополии.

Колония – слово из словаря, которым проклинают территорию и живущих на ней людей, лишая их всего: страны, родины, дома, языка, личности, свободы в действиях и свободы в мыслях. «Колония», «колонист» – синоним слова «рабство».

Вот какое значение этому слову придумали люди. Все только ради власти и наживы. А боль, слезы и страдание тех, кто стал жертвами этого слова, не волнуют тех, кто находится слишком далеко, чтобы об этом переживать.

Но мир имеет свойство меняться.

И вскоре расстояние между колонией и ее хозяином стало настолько огромным, что сама суть контроля утратила свой вес. И вот теперь, когда мир изменился, а слово «колония» больше не несет в себе былого значения, человек наконец-то смог почувствовать так им желаемую свободу. Ненадолго, лишь на миг. Но смог.

Незабываемое мгновение, когда раб становится свободным. В этот момент человек чувствует себя значимым. Он смотрит вокруг и понимает, что таких же, как он, миллионы. И отныне они сами пишут свою историю. И только они несут за нее ответственность.

Но это чувствовали только «Они». Как же передать это устремление потомкам? Передать им эту радость, это величие? Как помочь им осознать то, кем они родились? Человечество веками и поколениями рождалось рабами. Так как же научить и объяснить не знающим горя детям, что такое свобода?

Преподаватели Пятой Средне-подростковой Гимназии в городе Центр планеты «Аурум», находящейся в одноименной звездной системе, нашли весьма интересный способ. Благо им помог случай. Уникальная возможность предоставить детям шанс стать очевидцами свершения истории.

В актовом зале было не продохнуть от количества находящихся в нем детей. Духота была настолько плотной и тяжелой, что нескольких уже вынесли за дверь. Накручивая кондиционер на полную, преподаватели начинали сомневаться в правильности своего решения. Но так думали только они.

Дети были на седьмом небе от счастья. Обычно в помещении Гимназии средства связи были запрещены, и они лишались возможности увидеть прямую трансляцию, которую ждала вся планета. И вот мечта сбылась. Они это увидят.

Директриса привлекла внимание детей несколькими ударами в ладоши.

– Дети, пожалуйста, успокойтесь. Я знаю, что мы немного опоздали, но на это были особые причины. – Она не стала говорить, что элементарно не хотела срывать весь день занятий. – Но мы успели как раз на самое интересное. Ведь я знаю, что вы все хотите увидеть.

Детвора радостно зашумела:

– Земляне! Земляне!

– Да, да, вы все хотите увидеть Землян. Поэтому попрошу вас усесться поудобней, и мы начнем.

Сказала усесться, а уже потом подумала, что зал не рассчитан на такое количество детей. «Ну ничего. Если хотят все увидеть, то постоят», решила она для себя.

А вот одну светленькую и низенькую девочку подобный разворот сюжета вообще никак не радовал. За спинами одноклассников она даже верхнего края экрана не видела. Но, немного осмотревшись, она нашла решение этой проблемы. Подоконник. На нем, правда, уже сидели, но она же маленькая. Станет в уголке окна и никому не будет мешать. И спустя минуту она все-таки смогла достичь своей цели. Теперь экран, который занимал почти всю дальнюю стену зала, был как на ладони.

Директриса, видимо, ожидая прямого включения, решила провести с детьми небольшой экскурс в историю.

– Внимание, дети. Вы все уже совсем большие и должны знать историю нашей планеты. – Довольная полученным вниманием, она продолжила. – Как вы все, уверенна, знаете, история нашей планеты началась тридцать лет назад, когда Великий Флот прибыл с Земли и подарил нам самостоятельность.

Дети радостно зашумели. Но новый удар в ладоши вновь заставил их замолчать.

– Да, да. Именно они свергли Колониальное правительство и подарили нам всем свободу. – Директриса резко изменила интонацию, делая ее максимально грустной. – Но, как всем известно, не все корабли смогли до нас долететь. Некоторые потерялись по дороге.

Дети хором издали звук расстройства и печали. А Директриса, вновь повеселев, громко объявила:

– Но два месяца назад один из потерянных кораблей все-таки смог добраться до наших границ. И поэтому сегодня у нас особенный день. Сегодня Земляне снова прилетают на нашу планету. И хоть мы и пропустили их прибытие в космопорт, давайте все вместе их всех поприветствуем… Прямо сейчас!

Раздались радостные аплодисменты сотен маленьких ручек.

Стоя на подоконнике и немного взволнованно жамкая пальчиками юбку школьной формы, девочка приготовилась увидеть гостей их планеты. Земляне. Правда, дальше ее энтузиазм поутих. Ведь трансляция велась не из космопорта, где она ожидала увидеть торжественную церемонию встречи далеких родственников с далекой планеты. Корреспондент новостного канала вел трансляцию из Центровского Научно-Медицинского Центра Вакуумной Патологии.

Он стоял посреди длинного серо-стального коридора с голубым полом и множеством длинных окон на стенах. За одним из окон был виден медицинский отсек, в центре которого стояли столы, а на них лежали трехметровые бледно-желтые капсулы гибернации. Уже открытые. А на полу растекалась лужа багровой крови.

И с первых слов взволнованного корреспондента стало ясно, что торжественной эта встреча не будет.

Экран был разделен надвое. И ведущий студии первым начал диалог.

– Мы переключаемся на нашу команду, ведущую прямой эфир из Центровского Научно-Медицинского Центра Вакуумной Патологии. И с нами на прямой связи наш корреспондент Маркиз Шэрк. Маркиз, мы видели в космопорте множество капсул. Скажите, как проходит процесс пробуждения наших гостей?

Корреспондент ответил не сразу. Было видно, что ему не просто сообщать плохие новости.

– Да, студия. Процесс идет, но… Я бы хотел для начала прояснить некоторые факты, повлиявшие на полет Межзвездного Крейсера «Спрут Грома», который недавно вышел к нашей звездной системе.

Ведущий в студии широко улыбался.

– Маркиз, мы все прекрасно знаем о неполадках в работе главного маршевого двигателя. Мы уже месяц обсуждаем проблему столь ненадежного вида двигателей.

– Нет, я хотел прояснить не про двигатели. – Он снова сделал глубокий вдох. – Если коротко, то безопасность межзвездных перелетов обеспечивается по принципу коллективной обороны. И преодоление такого пути одним кораблем, в одиночку, считается нереальным. Тут дело не в двигателях, студия, а в том, что космос не так прост и гостеприимен, как нам хотелось бы думать.

Ведущий в студии резко убрал натянутую улыбку с лица.

– Маркиз, неужели на корабле были потери? – Он задал этот вопрос, не скрывая ни горечи, ни печальной надежды в голосе.

– К сожалению, да, студия. Нам стало известно, что после многочисленных столкновений и атак астероидов системы корабля получили ряд критических повреждений, что почти полностью вывело из строя систему жизнеобеспечения.

– Уже известно число погибших?

Казалось, что Корреспондент хочет выпить.

– Да, студия. Как сообщалось до этого, Крейсер «Спрут Грома» был предназначен для наземных десантных операций, и поэтому на его борту находилось порядка двенадцати тысяч человек. Это были элитные подразделения Космического Десанта и части Бронетанковых Войск. Разумеется, нельзя забывать про экипаж корабля и обслуживающий персонал.

– Маркиз, у нас есть точное число погибших?

Прямо в этот момент в нервном напряжении замер не только Корреспондент. Вся планета, затаив дыхание, ждала ответа на этот вопрос. Наконец, Корреспондент решился.

– Да, известно. С прискорбием вынужден сообщить, что из четырех с лишним тысяч капсул, которые были обнаружены в том, что осталось от корабля, признаки жизни подавали только четырнадцать.

Ведущий помотал головой.

– Подождите-подождите, Маркиз. Выжило только четырнадцать человек?

– Нет, студия. Это количество капсул, которые подавали хоть какие-то признаки жизни. И я еще раз напомню о том, насколько сильно были нарушены все условия гибернации. К сожалению, мы получили подтверждение, что трое пассажиров не пережили извлечения. Их тела находились в настолько плачевном состоянии, что попытка вызволить их привела к летальному исходу. Но, несмотря на это, процедура не была остановлена, и наши врачи продолжают бороться за жизни пассажиров крейсера «Спрут Грома».

За спиной Корреспондента через коридор прошла делегация из абсолютно разнообразной публики. В ней были врачи в белых комбинезонах, военные в форме разного покроя и цвета, от темно-синего до темно-зеленого. Были среди них и люди в гражданской одежде. Но всех их объединяло одно: выправка и твердость походки. Только лишь врачи не вписывались в эту компанию.

Прямо на ходу они вели разговор на повышенных тонах. То ругаясь с врачами, то резко переходя на незнакомый зрителям диалект. Так они говорили только между собой.

Врачам доставалось по голове весьма сильно. Особенно от невысокого, но весьма плотного пожилого мужчины с узким лицом и зарождающейся лысиной.

– И как это у вас получилось?

На врача было жалко смотреть.

– Господин Командующий, мы приняли все меры, но они вырываются. А в таком состоянии… Мы не можем им даже успокоительное вколоть, для них это яд.

– А чтобы не вырывались, надо было делать, как я говорю. Где роботы? Почему их вообще на планету опустили?

– У нас нет механоидов медицинского назначения. А медицинских центров на орбите просто не…

– Ладно. Но роботов найдите! – Командующий выдохнул и продолжил уже спокойней. – Они закрыли глаза на Земле более трехсот лет назад. И их готовили к тому, что после открытия капсулы их будут ждать невесомость и киборги, которые о них позаботятся. А тут они видят гравитацию и людей, к тому же, говорящих на непонятном языке. О чем они могут подумать? Вот и вырываются!

Все это время камера вела прямую трансляцию, тихо следовала за процессией и, фиксируя каждое слово, передавала его в прямой эфир. Корреспондент остался где-то за кадром.

Один из людей в гражданском обратился к Командующему на странном, грубом диалекте.

– Командир. Предлагаю нарядить наших ребят в скафандры и вести вскрытие в их присутствии. Может, это сработает? Хоть с языком проблем не будет. Сразу все объясним…

Но его перебил военный в зеленой форме. Он резко подскочил к Командующему, указывая ему на планшет.

– Нейтон Владимирович! Смотрите!

На секунду Командующий замер, а после, качая головой во все стороны, эмоционально выдавил сквозь зубы шипящую фразу, которую потом перевели как «ах ты ж, таракан бессмертный». И, тыкая в планшет, показал его врачу.

– Вот этот где?

Врач на мгновение растерялся, но, прочитав информацию с планшета, тут же указал рукой вдоль коридора.

– Пятый блок.

Все сорвались с места и побежали. На бегу Командующий кричал, чтобы капсулу не открывали. Но было уже поздно. Остановившись возле прозрачной панели герметичного мед-блока, они увидели, как крышка капсулы ползет вверх. Во все стороны ударили струи пара, а из образовавшихся щелей потекла вода в пересмешку со сгустками желтой жижи. Вскоре они увидели и того, кто лежал внутри. Тонкое, костлявое тело без малейшего намека на мышцы, а кожа казалась вообще прозрачной и отдавала сильной синевой. «Скелет» зашевелился, вдохнул грудью воздух, выгибая при этом все тело, и повернул голову, пытаясь оглядеться. Но глаза были красными и пустыми. Он мало что различал, кроме света и тени, но у него оставался слух. Почти нормальный слух.

Командующий занервничал. Крикнул в микрофон на стене:

– Аккуратно, ребят. Героя мне не угробьте!

Один из гражданских рванул к шлюзу мед-блока. И, как только дверь за ним закрылась, начал быстро натягивать на себя белый медицинский комбинезон скафандра. Если он хотел войти, ему была необходима защита. Ведь те, кто выходит их крио-сна, уязвимы для всего. Любой микроб может их убить. И меры предосторожности были реально важной необходимостью.