Время памяти. Шепот богов. Книга первая

Для начала я отвела его в небольшую комнату, которая когда-то служила мне детской. Оставив его осваиваться на новой территории, пошла накрывать стол к обеду. Ели мы молча. Найден весьма активно махал ложкой, что позволяло мне надеяться, что силы он восстановит быстро. При этом, он постоянно крутил головой, осматривая мое жилище, хотя, ничего такого особенного у меня здесь не было. Окинул взглядом карабин, висевший на стене крест-накрест с двухстволкой, которая мне от деда еще досталась, внимательно изучил руны, вырезанные в дереве, и висевшие над столом в красивых резных рамках. Они, кажется, заинтересовали гостя больше всего. Он внимательно их осмотрел, а потом медленно спросил:

– Что это?

Я едва пожала плечами.

– Это руны…

– А зачем они здесь?

Я опять пожала плечами, заметив про себя, что не так уж он и безнадежен. Постаралась ответить, как можно проще и, в то же время, подробнее.

– Это, – я ткнула на первую руну в ряду, похожую на ствол с одной веткой уходящей под углом вверх, – Крада. Она символизирует Мировой Огонь, который питает наше духовное развитие, эта, – я указала на следующую руну, – руна «ветер» – она символизирует… – Я не успела договорить, как Найден меня перебил.

Задумчивым голосом, как бы самому себе, он проговорил:

– Ветер – это символ божественной битвы, он уносит воинов, словно на конях, к победе или в иные миры, которые мы привыкли называть смерть. А вот та, – указал он на последнюю руну, – она называется «радуга». Это переход между мирами, это бесконечное движение по Пути, который не знает границ. Она бы очень подошла тебе… – И он с легким прищуром посмотрел на меня, будто оценивая, достойна я подобной руны или нет.

Я сидела и смотрела на него, широко до неприличия открыв рот от изумления. Э, парень, а ты и вправду потерял память или придуриваешься? Вон как гладко чешет, как по писанному, как будто всю жизнь только и занимался, что расшифровкой рун! Видимо, я не смогла скрыть своего удивления и сомнения, потому что, он поспешно проговорил:

– Я правда ничего не помню. Только иногда бывает, как вспышка молнии, какие-то отрывки, разрозненные куски, которые не складываются в единую картину. Ноя не могу ими управлять. Они появляются, будто из ниоткуда, и так же уходят, не оставляя следа. – И потом, чуть тише и просяще. – Мне нужна твоя помощь… Очень нужна. Я словно пустой глиняный сосуд, в котором вместо воды болтается горсть сухого песка…

Ох, ты, батюшки-светы!! Да мы еще и говорим как сказитель-Баян, чуть ли не стихами! Кого же это ко мне занесло? Ладно… Со всем этим будем разбираться завтра. Стараясь скрыть свое удивление, я ему так и сказала:

– Ты сегодня отдыхай, а завтра посмотрим. Можешь погулять пока, только недалеко, ты еще очень слаб. А лучше вообще со двора не выходи. А мне кое-какие дела закончить надо.

Он пристально посмотрел на меня, будто ища какой подвох. Ничего, как видно не обнаружил на моем честном лице, и молча вышел за дверь.

Глава 6

День прошел совсем быстро. Как ни странно, но, сев за работу, я незаметно увлеклась. Антропогенное влияние на лесные массивы Карелии меня захватило полностью, и я не заметила, как закончила монографию. Закрыла последнюю страницу рабочей тетради, и только тогда вспомнила про своего нового жильца. В доме тихо тикали ходики на стене. С улицы не было слышно ни звука. Я резко встала из-за стола, и понеслась на улицу. Выскочила на крыльцо. Во дворе не было никого, включая и мою собаку. Господи! Куда же он делся?! Ну вот, теперь ищи его, бегай по лесам. Не ровен час, опять куда-нибудь пропадет! А солнце уже оседало за верхушки деревьев. Подступающий вечер размазывал кистью по небу сиреневые полосы, постепенно меняя светлые оттенки красок на более темные, предвещая скорое наступление ночи. Я заметалась по двору, словно курица, которой не до конца отрубили голову. Кинулась к сараю с сенником. Никого! В бане тоже никого не было. Я встала посредине двора соображая, куда надо бежать в первую очередь. Кругом лес, на все четыре стороны. Беги хоть куда. Жалко, у меня нет собачьего нюха. Кстати, о собаке. Хукку тоже нигде не было видно. Памятуя нежность, с которой мой пес ластился к этому чужаку, можно было предположить, что собака сейчас находится с ним рядом. Это меня несколько успокоило.

Кобель знал все опасные места в округе, и наверняка, позаботится о моем госте. Хукка обладал почти человеческим умом, точнее, волчьим, что намного лучше человеческого. Особенно, в лесу. Я слегка расслабилась. Вышла за калитку и громко, по-разбойничьи свистнула. Резкий пронзительный звук разлетелся далеко так, что с ближайших деревьев заполошно взлетели птицы, уже устроившиеся было на ночевку в густых кронах. Откуда-то издалека, до меня донесся звук собачьего лая, короткого и сдержанного. Мы обычно с Хуккой так перекликались в лесу, когда ходили на охоту. Он любил убегать далеко, и я всегда так подзывала моего верного друга.

Кидаться на звук я не стала. Просто присела на бревно, заменяющее мне скамейку возле ворот, и принялась ждать. Вскоре, из быстро темнеющего леса выскочил мой пес. На мгновение замер на опушке, оглядываясь назад, в лесную чащу, словно хотел убедиться, что тот, кого он сопровождал, идет за ним следом. А потом широким волчьим скоком, распластывая свое мускулистое тело почти горизонтально над землей, понесся ко мне. А через некоторое время, следом за собакой из леса показался и мой подопечный. Он шел, неторопливо опираясь на толстую суковатую палку. Выглядел согбенным древним старцем, которому нелегко дался его путь. Видимо, физические нагрузки были ему еще в тягость. Я с облегчением выдохнула. Значит, не придется по ночи метаться по лесу в поисках пропавшего.

Хукка подлетел ко мне, и с разбегу кинулся на грудь, чуть не повалив меня с ног. И тут же принялся облизывать мне лицо. Вяло отмахиваясь от собачьих ласк, я проворчала:

– Ну, будет, будет… Не подлизывайся… Сперва Авдей, а потом и пришлый чужак… Если с Авдеем хоть как-то понятно, все-таки, можно сказать, крестный, то с этим, убогим, – я кивнула в сторону приближающегося Найдена, – совсем все грустно получается. Выходит, ты меня предаешь с первым встречным-поперечным. А теперь еще и подлизываешься, как ни в чем не бывало. Тебе не стыдно?

Вопрос, заданный моему псу, конечно, был риторическим, но Хукка воспринял его всерьез. Потому что, закончил свой подхалимаж, повесил голову и стал, поскуливая, глядеть на меня жалобным взглядом. Я потрепала пса по лохматой башке и примирительно проговорила:

– Да ладно уж… Понимаю, что все это неспроста. Видно, и впрямь, человек хороший. А то, что ты за ним присматриваешь, это чудесно. Мне так даже спокойней. – Хукка замотал радостно хвостом, и дружба была спасена.

Пока мы так общались, наш гость успел доковылять до ворот. И сейчас стоял, тяжело опираясь на свой импровизированный посох. Вид при этом имел хоть и усталый, но вполне довольный. Мне бы за него порадоваться, что вот, мол, человек обретает интерес к жизни, получает удовольствие от обычных вещей, как например, солнышка, птичек и всех остальных благ жизни на кордоне. А меня это, почему-то раздражало. Попеняв себе, что он все ж таки мой гость, да к тому же, еще и болен, я попробовала убрать недовольное выражение со своей физиономии, и проговорила с излишней ласковостью:

– Сейчас баню истоплю. Тебе помыться надо. А завтра приступим к лечению.

Моя ласковость почему-то возымела обратный эффект. Будто я его обругала, или ремнем отстегала. Он виновато посмотрел на меня, и проговорил, словно оправдываясь:

– Прости… Надо было тебя предупредить. Но ты так была занята, что я не захотел тебя отвлекать. Вот и Хукка меня сопровождать вызвался… – И он ласково потрепал пса по голове.

А тот подлец, только что не мурлыкал от удовольствия! И тут меня поразила одна мысль, внезапно пришедшая в голову. Я настороженно посмотрела на Найдена, и подозрительно прищурясь, спросила:

– Погоди… А ты откуда знаешь, как зовут моего пса? Я тебе не говорила этого, и при тебе его по имени не называла. Дед Авдей сказал?

Найден удивленно вскинул на меня глаза:

– Нет, Авдей мне ничего такого не говорил… да я и не спрашивал. – Наивные и честные васильковые глаза смотрели на меня с детской непосредственностью.

Но мое подозрение разрасталось со скоростью надвигающегося локомотива.

– Тогда, откуда ты знаешь имя моей собаки? – Не отставала я от Найдена.

По неизвестной мне причине, ответ на этот вопрос стал для меня очень важным. Я не сводила с гостя пристального взгляда. Тот, смущенно переминаясь с ноги на ногу, виновато проговорил:

– Так Хукка сам мне сказал. Это имя как нельзя лучше ему подходит. В его жилах течет волчья кровь, оттого, и повадки похожи на волчьи.

Это было сказано так просто, обыденным голосом, как само собой разумеющееся. Я аж поперхнулась. Мне даже показалось, что я ослышалась.

– Прости, я правильно тебя поняла? Свое имя пес САМ ТЕБЕ СКАЗАЛ???!

Найден посмотрел на меня своим честным взглядом, и просто ответил:

– Да… – И застенчиво улыбнулся.

Я пару раз хлопнула ресницами, с трудом сглотнула, и уже, открыла рот, чтобы задать очередной дурацкий вопрос своему новому жильцу, но вовремя опомнилась. Если его речь звучит, как бред сумасшедшего, то как будут звучать мои вопросы? Правильно. И если Найдена можно считать слегка не в себе после таких заявлений, то кем можно будет считать меня, приди мне желание задавать ему соответствующие вопросы. Не скрою, желание (и очень большое, я бы даже сказала, жгучее) у меня было. Но я сдержалась. Для начала человека следовало привести в чувство, то есть, в адекватное состояние. А уж потом начинать ему задавать вопросы. Хотя, в глубине души, я была почему-то убеждена, что он ответил правду, и, скорее всего, мой пес ему на самом деле сказал свое имя. Правда, чтобы поверить в такое, всего моего воображения было недостаточно.

Но, прожив на этом кордоне довольно большую часть своей жизни, воспитываясь моими дедом с бабкой среди всего этого природного чуда лесов и голубых озер, суровых скал и топких болот, я должна была бы уже привыкнуть, что мир – вовсе не такой, каким мы его считаем. И то, что большинство людей, живущих в городах, называет, кто чушью, кто сказками, на самом деле, гораздо реальнее, чем мы себе представляем, и во много раз превосходит наши самые смелые фантазии. Поэтому я захлопнула рот и молча пошла топить баню. Все время, пока я занималась хозяйственными делами, я ловила себя на том, что то и дело поглядываю то на Найдена, который вертелся тут же, пытаясь мне помочь, то на Хукка, лежавшего на крыльце и оттуда снисходительно поглядывавшего на нашу суету. Наблюдая за ними, я словно хотела понять что-то и вовсе недоступное моему разумению.

Спать, по своему обыкновению, я отправились рано, предварительно проверив, как устроился мой гость на новом месте. Честно говоря, я за сегодняшний день слегка умаялась. Хотя, если разобраться, то ничего особенного в течении дня и не сделала, чтобы чувствовать себя подобным образом. Полежала немного, ворочаясь с боку на бок и прислушиваясь к ночным звукам и шорохам. Все звуки были родными и знакомыми еще с детства. Тикают часы на стене, в сенях возится и тихонько ворчит Хукка. Должно быть, видит во сне, как гоняет белок. Из рукомойника с мелодичным тихим звуком падают в таз редкие капли. Из комнаты нового гостя не доносится ни звука. Наверное, он уснул. Да и то сказать, у него последнее время неспокойные и трудные дни выдались. Конечно, наверняка легче, чем были до того, как его нашел дед Авдей, судя по его состоянию, но тоже – не из легких. Так, незаметно для себя я и уснула, вопреки ожиданию очередной бессонницы.

Что мне снилось, я не помню. Но точно, что-то не очень приятное. Потому что проснулась я от звука волчьего воя. Первой мыслью было: «Откуда тут взялись волки?» Нет, живя на самом краю леса, я привыкла, что волки иногда заглядывали на мой кордон, но больше из любопытства или уж в очень голодные и снежные зимы, которые, впрочем, были не такими и редкими в наших краях. Но волки в августе…? В следующее мгновение я поняла, что уже не сплю и вой – это не продолжение моего сна, а вполне себе реальность. Только выл не волк. Выла моя собака. Еще несколько мгновений я лежала неподвижно прислушиваясь. Хукка даже не выл, он рыдал. Тоскливо, горестно, как по умершему хозяину или другу. Это окончательно привело меня в чувство. Я соскочила с кровати, накинула на плечи халат, и вылетела на крыльцо, чуть не сшибив по дороге лавку с ведрами, стоявшие в сенях. Распахнула двери, ведущие на улицу, и едва не споткнулась о сидящего на крыльце пса.

Собака сидела почти у самого порога, и время от времени, задирая морду к звездному небу, принималась завывать, сопровождая эти рыдания горестными, почти человеческими всхлипами. Я накинулась на пса.

– Хукка!! Ты чего?! Совсем с ума сошел?! Что на тебя нашло?! Прекрати сейчас же, пока всех волков с округи не собрал! Представляю, то-то веселье начнется…

Кобель посмотрел на меня, как мне показалось, с негодованием, и опять завыл еще горестнее. И тут на меня накатила волна какого-то необъяснимого страха. Я на несколько секунд замерла столбом на крыльце, а потом, кинулась обратно в дом, в комнату, в которую поселила недавнего гостя. Постель была пуста. От неожиданности я оторопела, и несколько мгновений стояла и тупо пялилась на кровать. В голове произошло какое-то помутнение, иначе я никак не могла объяснить своих дальнейших поступков. Я подошла ближе к кровати и осторожно приподняла скомканное одеяло. Не обнаружив под ним ничего интересного, опустилась на корточки, и заглянула под кровать. Там, кроме комка пыли, тоже ничего любопытного не было. И тут я пришла в себя. Что со мной, черт возьми, происходит!!? Еще бы в платяной шкаф заглянула или в сундук! И тут меня словно обдало жаром. Сундук!! Я кинулась опрометью в бабушкину комнату. На полу, рядом с ее сундучком валялся разноцветный полосатый коврик, а крышка самого сундука была откинута. Встав на колени перед резным коробом, я принялась лихорадочно вытаскивать завернутые в холстины книги. Хотя, уже знала, что медальона с изображением Звезды Инглии я там не найду. Но, все же продолжала упорно вытаскивать содержимое по всегдашней привычке, все доводить до логического конца.

На дне я обнаружила несколько амулетов, вырезанных из дерева, пару браслетов из старинной бронзы в виде переплетенных замысловатых символов с растительным орнаментом, доставшихся моей бабуле по наследству. Но вот холщового мешочка с серебряным медальоном там не было. Точнее, мешочек был, а медальон в нем отсутствовал. Я вскочила на ноги, и бросилась в свою комнату. Нужно было переодеться. Бегать по лесу в ночной сорочке, конечно, можно (у меня не было никаких предрассудков на этот счет), но было бы весьма неудобно. На ходу поздравила себя с вернувшимся здравомыслием, обула свои лесные ботинки с высокой голяшкой, сдернула с гвоздя карабин, проверила заряд, в сенях прихватила фонарь, и рванула на улицу.

Хукка чувствовал мои сборы, и теперь метался перед закрытыми воротами, ведущими со двора. Откинув щеколду с калитки, механически, безо всяких эмоций, отметила про себя, что затвор был аккуратно заперт, словно ушедший человек делал все неторопливо и обстоятельно. Хукка протиснулся мимо моих ног наружу и стрелой метнулся в сторону леса. Не тратя время и голос на напрасные окрики, я устремилась за ним следом. Тоненький серп нарождающейся луны уже скрывался за деревьями, на небе виднелся только край острого рожка ночного светила. Значит, время движется к полночи. Луч фонаря метался передо мной, высвечивая под ногами небольшую нахоженную тропинку. Впереди слышалось слабое потрескиванье кустов и сухих веток. Это Хукка летел, не разбирая дороги. Тревога пса передалась мне, и я еще ускорила шаг, почти перейдя на бег. И без направляющего звука, отмечавшего путь моей собаки, я уже знала КУДА ушел мой подопечный.

Несмотря на то, что этот путь я знала, как путь в собственном доме от стола до печи, я то и дело натыкалась на старые пни и низкие ветки деревьев. И вскоре лицо и руки мои были исцарапаны почти в кровь. Но времени, на то, чтобы пожалеть себя у меня не было. Я это чувствовала, знала, знала, как знал это мой пес, который стремительно летел по лесу впереди меня. Налетая на очередную ветку, больно хлещущую меня по лицу, я только крепче сжимала зубы, иногда шипя рассерженной змеей от боли, иногда ругаясь, как боцман, не сумев удержаться от крепкого словца. И вообще, всю дорогу пока я неслась, словно дурак с письмом, до Плакучего, я, не переставая, ругала про себя сначала своего жильца, а потом уже и себя. Хотя, если по чести разбираться, что мне нужно было сделать? Привязать его к кровати, или заколотить гвоздями двери и окна? Он же не пленник, он ведь пришел ко мне за помощью.

Молодой месяц совсем исчез за стеной леса, когда я выскочила на берег озера. От воды поднимался зыбкий туман, почти полностью скрывающий поверхность воды. Остановившись у самой кромки озера, я замерла, прислушиваясь к звукам, похожая на настороженного зверька. Если в лесу можно было разобрать какие-то шумы и шорохи ночных зверей и птиц, то здесь, над Плакучим царила мертвящая тишина. Мороз пошел у меня по коже. И чтобы хот как-то успокоится, я произнесла вслух:

– На кладбище в эту пору и то веселее…

Голос прозвучал как-то глухо, почти поглощенный расползающимся от воды туманом. Нужно было найти Хукку. Там, где пес, там и найденыш. Обычно, в лесу на охоте, когда собака убегала далеко от меня, я просто стреляла в воздух, и умная псина прибегала на звук выстрела. Сейчас карабин тоже висел у меня на плече, но стрелять, нарушая эту глухую тишину, мне, почему-то, совсем не хотелось. Словно я боялась разбудить неведомого кого-то. Только вот кого? Водяного? Русалок? Лешего с кикиморами? Или кого похуже? Пойди, разберись… Поэтому, я просто тихонько посвистела, и произнесла имя собаки:

– Хукка… пес, ты где? – Голос звучал жалобным блеяньем, отставшей от стада и заблудившейся овцы. Собственно, на данный момент я таковой себя и чувствовала.

Но, несмотря на тихий зов, мой пес меня услыхал. Слева от меня, где-то в зарослях камышей послышалось шебуршание, потом повизгивание, и вскоре Хукка черно белым комком выкатился из зарослей прямо мне под ноги.

– Нашел?! Ты нашел Найдена? – Я задавала собаке вопросы, будто бы ожидая от него ответа.

Но мой умный пес все понял правильно. Правда, словами он мне так и не ответил, но зато, коротко тявкнув, кинулся обратно в камыши, без конца оглядываясь, проверяя, следую ли я за ним. Конечно, я следовала. Забравшись за кобелем в заросли, несколько десятков метров мне пришлось шлепать по колено в воде. Не могу сказать, что это мне доставляло особое удовольствие, но я не роптала. Холодная вода в озере обжигала меня, словно я бежала босиком по снежным сугробам. Но я лишь ускорила темп. Мне ли, много лет подряд, каждый день и зимой и летом обливающейся из колодца, бояться холодной воды. Смешно…

Наконец, заросли закончились, и я оказалась на небольшой песчаной косе, глубоко вдававшейся в глубь озера. Странно… Очень странно. Я думала, что очень хорошо знаю Плакучее. Да и грех мне его не знать! Сколько здесь хожено-перехожено и днем, и ночью, и в разные времена года. А вот этой косы, убиться мне дверью, я не помнила. Ладно, с гидрографией и береговыми линиями Плакучего будем разбираться потом. Сейчас главное найти этого найденыша. Тьфу ты…!! Сплошная тавтология!

И тут я его увидела. Точнее, я бы не заметила его в голубоватом расплывающемся тумане, если бы не Хукка. Пес сидел на самом конце косы, и глядя на воду тихонечко подвывал. Найден стоял по пояс в воде, цепочка медальона свисала свободно с кисти левой руки, а медальон, будто обладая собственной жизнью, раскачивался, совершая небольшие круговые движения с затухающей амплитудой. А правая рука прижимала к бедру какой-то предмет. При этом из горла Найдена вырывались какие-то звуки, больше напоминающие горловое пение, нежели слова.

Постояв в легком обалдении от всего увиденного несколько минут, я, будто очнувшись от какого-то морока, рванула к человеку в озере. Подбежала сзади к странно замершему мужчине, и схватила его за плечи. Он никак не отреагировал ни на мое появление, ни на мои действия. Попыталась развернуть его к себе, но из этого ничего не вышло. Он стоял, словно вкопанный в это место, жесткий, словно дерево. Тогда я забежала перед ним и попыталась заглянуть ему в глаза. Но они были плотно закрыты, лицо не выражало никаких эмоций. Только губы неслышно едва шевелились, словно человек читал про себя какие-то не то молитвы, не то наговоры. Опять схватила его за плечи и потрясла, пытаясь вывести его из транса. Голова мужчины стала болтаться, будто шарик на веревочке, но глаза оставались по-прежнему закрыты. Тогда я применила единственный прием, который посчитала правильным и действенным в данной ситуации. Размахнулась и со всей силы врезала ему кулаком в скулу. Костяшки пальцев заныли. Было такое ощущение, что я ударила по пню. В голову пришел неуместный вопрос. Как это каратисты долбят доски и кирпичи ребром ладони? Видимо, мое предназначение в этой жизни было довольно далеко от карьеры бойца каратэ. Потому что, у меня заныли не только костяшки пальцев, но и вся рука так, что я взвыла, морщась от боли. Но мое действие возымело свои положительные результаты. Найден покачнулся от удара, и свалился, будто сноп под молотилкой, прямо в воду у моих ног. И тут же, захлебнувшись, судорожно и суматошно забил руками по воде, как видно, приходя в себя. Я схватила его за ворот простой рабочей куртки из прочной ткани, и, не давая подняться на ноги, поволокла к берегу по воде. Он пытался брыкаться, словно его черти тащили в преисподнюю. Но я была так зла, а он так неуклюж в своем стремлении освободиться, что вырваться из моих цепких рук у него не вышло. Там, на самой кромке песчаной косы, уже захлебывался лаем Хукка. Не утерпев, когда я сама дотащу мужчину до сухого места, он ринулся мне навстречу. Схватил зубами за рукав, и стал со всех своих собачьих сил тащить Найдена на берег.

Вытащив мужчину на сухое место, я плюхнулась с ним рядом. Найденыш тяжело кашлял, все еще отплевывая воду, которой, как видно, при падении хватанул в достатке. Я помогла ему сесть, и стала придерживать его за плечи, пока он окончательно не отдышался. Найден сидел на песке и с удивлением осматривался вокруг. Хукка, скуля, как щенок, стал вылизывать его лицо и руки. Мужчина принялся гладить пса по голове и тихо повторять, обращаясь к собаке:

– Спасибо, спасибо, родной…

Меня он, вроде бы, и не замечал вовсе. Не скажу, что мне стало обидно. Скорее, досадно. Бегаешь тут по лесам за ним, из воды его вытаскиваешь, а он, не то, чтобы «спасибо» сказать (мне его благодарность, как зайцу граммофон), но заметить того, кто тебя держит за плечи в данный момент, все ж таки можно было бы. Поняв, что найденыш уже пришел в себя, я отпустила его плечи, и поднялась, отряхивая штаны от налипшего к мокрой одежде песка и кусочков растительного мусора. И только тогда он обратил свое внимание на меня.

– Верея? Откуда ты? Где это мы…? Почему ты мокрая? Я что, ночью полез в воду? А ты… – Он помотал головой, будто пытаясь избавиться от каких-то остатков не то видений, не то сна. – Ничего не помню…

Я тяжело вздохнула. Опять за рыбу гроши…! Ох, горе-горькое…! Свалилось же этакое чудо на мою голову! Но жалеть себя у меня времени не было. Найден вдруг затрясся и зачакал зубами. Вода в озере и, вправду, была ледяная, да и ночи в августе в наших краях не очень жаркие. Я помогла ему подняться, и только тогда увидела, что он прижимал к себе правой рукой. Это был небольшой деревянный сундучок или коробка. Большего в темноте разглядеть не удавалось. Я схватила фонарь, который бросила здесь же на берегу, когда полезла в воду, но рассматривать этот странный, невесть откуда взявшийся предмет, тут же, на берегу, не стала. Это могло подождать до дому. А вот Найден подождать никак не мог, а мог запросто подхватить воспаление легких, если в ближайшее время не переоденется в сухое и не согреется горячим чаем. Да и выяснять сейчас что бы то ни было, возле озера, в темноте, я не видела никакого смысла. Результата это все равно бы не принесло. А попусту сотрясать воздух было бы просто неразумно.

Я попыталась вытащить цепочку с бабулиным медальоном из его рук, но тут тоже вышла неувязочка. По-видимому, его пальцы окоченели от холода и не желали разжиматься. Он вцепился в толстую цепочку, как черт в грешную душу, иными словами, мертвой хваткой. И чтобы эта аллегория из аллегории не превратилась в реальность, я схватила его за руку и поволокла, чуть ли не силой, обратно по тропе в сторону дома. Сначала, он еле переставлял ногами. Понятное дело, силы еще не вернулись к нему после его «явления» деду Авдею, а тут еще сегодняшнее помрачение, да плюс ледяная вода. Все это никак не способствовало его бодрому продвижению. Но, мало-помалу, он начал разогреваться. Я гнала его безо всякой жалости, таща за собой как упирающегося быка тянут на бойню. И только тогда, когда он начал тяжело дышать, а от его спины повалил пар, я сбавила немного темп. В общем, с горем пополам, с несколькими короткими привалами и кучей синяков у обоих, мы почти добрались, таки, до дому.