Выродок. Часть вторая

На душе стало пакостно. Виновато поглядев на чашу, эльма пошла дальше, по пути машинально отмечая всё, что попадалось ей на глаза. Вот труп Дзака, с прижатыми к горлу руками. Чуть дальше, застряв между камнями, валялось тело Кемача. Посмотрев на него, Юллин содрогнулась. У брата Валваль не было лица, яд ики выел его, оставив чёрные провалы на месте глаз и превратив нос и губы в жуткое месиво из остатков плоти и запёкшейся крови. Вытянутая вдоль камня рука, неожиданно заканчивалась в районе локтя и, из разодранных обрывков рукава рубахи выглядывал неровный, с торчащими в стороны разлохмаченными краями, остаток кости.

–Это харайшин…руку ему, – тихо сказал, подошедший сзади Лохмоть.– Он за Куном рванулся. Кемач упал, а поводок захлестнулся на руке. Зверюга его ещё проволокла немного, пока тот в камнях не застрял. А тут Гарлин прямо перед мордой твари с дерева прыгнул …ну и…харайшин понял, что ему мешает… А с грайсом ты здорово придумала! – тут же восхитился он.

–Ага! – подхватила Минга. – Грайся бежит, харайшин за ним и прям на этих, кто нас убивать пришёл! Они как увидели, так и врассыпную! Про всё забыли: и про нас и про луки свои…

–Ну ка брысь отсюда! – строго сказал ей Лохмоть.– Нечего на всю эту мерзость смотреть! Давай, вон, беги к спасителю своему, а то смотрю совсем ему поплохело!

–Хорошо, – кивнула Минга и действительно побежала в сторону деревьев, под которыми острый взгляд эльмы разглядел Грошика, сидевшего с опущенной головой. Возле него суетился Кун, но он не осматривал мальчугана, а что-то ему взволнованно говорил. Время от времени Грошик судорожно вздрагивал, и Юллин поняла, что мальчугану действительно дурно. Она вопросительно посмотрела на Лохмотя и тот, правильно истолковав её взгляд, с какой-то серьёзной мрачностью ответил:– Принимай нового воина в отряд, Падший! Мингу Грошик спас, но ему пришлось убить! Он молодец, не растерялся…

–Первый… – понимающе и вместе с тем печально кивнула Юллин.

– Молю небеса, чтоб и последний!– так же серьёзно произнёс Охотник.

–Сам-то веришь в это?

–Нет, конечно, но так хочется надеяться… – Лохмоть посмотрел прямо в глаза эльмы и с какой-то душевной тоской продолжил: – Что ж мы творим-то, а? Мальчонке рыбу ловить, да с друзьями носиться, а он злодея к Великой Рыбине отправляет. Минге, девчонке сопливой, куклят наряжать и матери по дому помощь какую оказывать, а она уже на такое насмотрелась, от чего бывалых ратоборов выворачивает.…За что им такое, а? Эх мы!!! – он раздражённо махнул рукой.

–Ты и прав и не прав, – так же тоскливо ответила ему Юллин.– Не только от нас всё зависит. Если б я могла, разве ж я…

По её взгляду Лохмоть понял, что Юллин сейчас разревётся. Разревётся как обыкновенная баба, проклинающая свою горькую судьбину, разрыдается навзрыд, обиженная на всех и вся и главное, на своё бессилие, на невозможность вот прямо сейчас, сей момент, что-либо изменить в этом несправедливом и беспощадном мире.

–Это ты брось! – нарочито грубо бросил он. – Лучше послушай, какой Грошик герой. Ребятишки столкнулись с одним из тех, кто от харайшина удирал. Мразота решил, что счастье ему самому в руки плывёт-Мингу-то надо было живую доставить. Он её схватил и начал руки заламывать, а тут Грошик. Оказывается, когда они в лес бежали, мальчишка успел знахарев ножичек прихватить. Ну, он и не промахнулся. Зашёл со спины и мразюку в бок! По всем правилам! Этот громила Мингу бросил и за Грошиком, вот только пробежал немного и рухнул. Сумел ножками ещё подрыгать. Чуть-чуть.… Это мне Минга рассказала, – объяснил Лохмоть свою осведомлённость.

–Я так и поняла, – усмехнулась эльма, слегка было удивлённая словесными оборотами Охотника.– Погоди, – спохватилась она, – а Олбиран? Он же за детьми присматривать вызвался…

–Он в тот момент купался…вместе с харайшином. Ты лучше у него самого спроси, – взмолился Лохмоть. – Мне некогда разглядывать было, заботы появились…

Юллин кивнула. Что за заботы появились у Охотника, она уже увидела. По крайней мере, у троих из поверженных мародёров, черепа были расколоты ударами секача.

–Славно! – похвалила она Охотника.– Это шестеро уже. Вместе с теми, кого Кун уложил и Грошиковым первенцем.

–Ещё одного Шича убил. А двоих они сами, – неожиданно рассмеялся Лохмоть.

–Как? – не поняла эльма.

–Со страху, наверное. Сама же видела, они, когда нас из лесу ждали, как взаправдашние ратоборы позицию заняли, полукругом…

–Стратеги, значит, – поддержала шутливый тон Охотника Юллин.

–Во-во! А когда харайшин вслед за Гарлином на них помчался, они и давай стрелами швыряться,…Правда, целились в зверюгу…

–Попали? – эльма уже открыто смеялась, и Лохмоть тихонько радовался перемене в её настроении.

–Конечно.…Аж два раза. И оба раза в тютельку, если считать таковой тех, кто стоял напротив. Ещё один со скалы грохнулся, башкой о камни…

–Ещё двое. Ещё двое, Лохмоть! – посерьёзнев, сказала Юллин. – Нельзя их отпускать… никого!

–Понимаю, – кивнул Охотник и уставился на что-то поверх головы эльмы. – Если я прав, эти двое направляются сюда. Правда, не одни…

Юллин резко развернулась. Опять заныла спина, но она не обратила на это внимания, устремив взгляд туда, куда смотрел Лохмоть. Со стороны поляны, служившей им ночлегом спотыкаясь, брели двое мародёров, причём один из них был совсем ещё подростком, года на три-четыре постарше Грошика. Сбоку шагал Шича, а сзади, возвышаясь над ними на две головы, вышагивал Олбиран.

–Все! – радостно выдохнула эльма. Уже хорошо зная её, Лохмоть понял, что она радовалась не тому, что ни одному мародёру не удалось удрать, а тому, что все они, её спутники и друзья, живы.

–Пошли, – Юллин кивнула в сторону деревьев, под которыми сидел Грошик. Охотник кивнул, но немного задержавшись ещё раз окинул взглядом местность у чаши.

–Вот и помылись! – криво усмехнулся он.– И откушали заодно!

Тяжело вздохнув, он сплюнул под ноги и зашагал вслед за эльмой.

–Никогда такого не видел! Никогда не забуду! И детям своим расскажу! – размахивая жареным куском ики, восторженно говорил Шича.

–Если они у тебя будут! – подколол его Лохмоть, отрезавший от тушки очередную порцию. Спустившиеся на скалы сумерки, постепенно скрывали дым от погребального костра, разожжённого на далёкой теперь поляне. Трупы врагов в беспорядке побросали на наскоро сложенную из сушняка кучу и подожгли. В последний момент огр внёс в обряд свою лепту: вытащил из чаши харайшина и взвалил его на погребальницу.

–Пусть он их и там погоняет! – жёстко усмехнулся тогда Олбиран.– И так чести для них много…на костре-то.…Заодно и воду от этой падали освободили.

Ещё многое они успели сделать, до того как оказались на месте своего теперешнего пребывания. На поляне действительно была затайка Зубаря, и Шича показал её. Рассматривать находящееся там времени не было, взяли лишь необходимое: деньги, кое-что из оружия и одежды.…Пока всё это укладывали в плетенцы, Кун отвёл эльму в сторону и осмотрел её спину.

–Синячище знатный, – улыбнулся он, закончив смазывать спину какой-то мазью. – Да только тебе не привыкать. Судя по тому, что у тебя уже на спине имеется, это для тебя так – маленькая царапина. Дня три помажем, а потом сойдёт. Сейчас-то полегче?

Юллин осторожно подвигалась. Боль уже не вспыхивала так резко и внезапно, как это было в первое время после падения. Сейчас она словно отступила куда-то внутрь, спряталась, лишь иногда напоминая о себе нудным нытьём.

– Неплохо, – тоже улыбнулась Юллин. – Спасибо тебе, кудесник!

–Да ладно! – ответил втайне польщённый похвалой Кун и тут же заторопился. – Пойду. Мне ещё Олбирана осмотреть надо, да и от Грошика боюсь далеко отходить.

–Как он?

–Сдюжит, – ответил Кун. – Ручаюсь чем угодно!

–Верю! – опять улыбнулась эльма, и они разошлись по своим делам.

Двоих пленных заставили тащить выпотрошенную тушку ики, повесив старшему на плечи ещё и плетенец с вещами. Мародёры, стиснув зубы, молчали и плелись вслед за Шичей по тропе, ведущей в верховья ручья. Замыкал шествие постоянно оглядывающийся Лохмоть. Временами он даже задерживался, уничтожая мельчайшие следы, могущие указать преследователям их дальнейший путь. Однако никаких признаков того, что за ними кто-то идёт, он так и не обнаружил. Когда начало темнеть они остановились, свернув с тропы в лес, по которому уже шли некоторое время. Подходящее место для ночлега нашлось быстро и, разведя костёр, путники наконец-то присели поесть. И вот теперь Шича восторженно вспоминал прошедшую схватку:

–Эльма побежала, харайшин за ней, Кемач орёт как недорезанный. Дзак хрипит и за горло хватается. И тут на тебе, кот! Прыгнул с дерева и ну перед харайшином метаться. Тот и так зверь, а тут, видать, совсем обезумел. Кинулся к Кемачу, хвать ему руку по локоть и за котом.…А тот к стрелкам, они в кучу, кто куда бегут, орут незнамо что,– взахлёб рассказывал он. – Огр ребятне крикнул, чтоб назад в лес бежали, а сам харайшину наперерез! С голыми руками!– Шича даже поёжился, вновь представив эту картину. Юллин посмеивалась про себя: так своеобразно и, вместе с тем, с таким жаром Шича преподносил своё повествование. Учитывая, что он при этом помогал себе жестами и мимикой, история получалась очень увлекательной и заставляла слушателей постоянно следить за рассказчиком.

–Зверюга огра заметила и к нему. Несётся, пасть – во! Клыки – во! – размахивал руками Шича, показывая размеры называемых предметов.

–Чего врёшь? – недовольно заворчал Олбиран, но на него зашикали и он, поморщившись, умолк.

–Олбиран, значит стоит, руки опущены, голову наклонил и ждёт! Ждёт, понимаешь ли!!! – хлопнул себя по колену Шича, не обращая внимания на то, что его хотели перебить.– Я уж подумал, всё – сожрёт его сейчас харайшин и не подавится! Прыгнул он, тут всё и кончилось!!! – не в силах сдержаться, Шича вскочил на ноги. – Олбиран как-то быстро развернулся, на носочках одних, вот так как-то…,-Шича попытался изобразить поворот огра, но чуть не упал, запутавшись в собственных ногах. Теперь тихонько посмеивались все, но Шича, сам захваченный рассказом, абсолютно ни на что не реагировал.– Слушайте, он всегда такой быстрый? Он же такой здоровенный! – удивлённо спросил он у остальных, кивая на огра. Олбиран свирепо сверкнул на него глазами, но Шича вновь ничего не заметил и продолжил, так и не дождавшись ответа: – Я даже моргнуть не успел, как огр хвать его на лету за шкирку одной рукой, приподнял, и хвать второй зверюгу за горло. Как щенка, какого неразумного, клянусь! Аж жутко стало, харайшин то на задних лапах, почти одного роста с Олбираном! Постояли они мгновение, а потом огр шагнул в сторону, и они упали прямо в чашу, – он понурил голову, и уже напрямую обратился к герою своего рассказа: – Прости, друг огр, но я подумал тогда, что тебе конец…на глубине-то! В ваших краях разве плавать научишься?!

Юллин не выдержала и засмеялась, с восхищением смотря на Олбирана. Огр всё рассчитал до последней мелочи. Его могучие лёгкие, прошедшие закалку на высокогорьях, а затем испытанные штормами и шквалами морей, могли вобрать в себя такой запас воздуха, какой харайшину и не снился. Главным было удержать его под водой, что Олбиран с успехом и проделал. Зверюга попросту захлебнулась, не сумев освободиться из железной хватки мощных рук. А вот с Шичей у Юллин что-то не всё вязалось. Получается, что Зубарь прекрасно знал о том, кто такой Олбиран, а его подручный – нет? А ведь Шича был далеко не последним в окружении главаря мразоты, если был осведомлён о таких вещах, как поляна и затайка. Странно… « Да, что-то многовато загадок и тайн, – думала эльма. – С той же Мингой, например. Там вообще впору «Караул!» орать! Мать – рабыня, Зубарь, Валваль какая-то…Кто это? И кто она Минге? Нет, пора брать Шичу за грудки, в переносном, конечно, смысле. Пусть выкладывает, что знает. И соврать у него не получиться, у пленных каждое слово перепроверить можно!» Она внимательно посмотрела на Лохмотя, который перехватив её взгляд, тут же напрягся и едва заметно кивнул в сторону. Эльма непринуждённо встала и, шагнув в сторону, на мгновение остановилась возле спящих ребятишек. Раскинувшийся Грошик спал беспокойно, временами ещё вздрагивая во сне. Но это абсолютно не беспокоило Мингу, властно положившую на него руку, как-бы говоря всем: – « Он мой! Только посмейте тронуть!» и, судя по вспыхивающей временами сонной улыбке на губах, видящей что-то светлое и интересное.

–Вот так!– шёпотом произнёс возникший из полумрака Лохмоть.– Столько переговорили, столько переуспокаивали, Кун чуть ли не половину сумки своей на него извести хотел, а он вот, спит себе…

–Он сейчас свою жизненить прядёт, – тоже шёпотом ответила эльма.– Я не могу знать, каким воином он станет, да и станет ли вообще, но я твёрдо уверена в одном. Он всегда защитит слабого, вступиться за униженного, поможет несчастному. Это было в нём и раньше, но затвердело, укоренилось там, в лесу, когда он не бросился бежать, сломя голову, под наше крылышко, а взял в руки кинжал и спас Мингу. Не себя, Лохмоть, а девочку-приблудку, как он её обзывал порой. Мужчина! – с чувством произнесла она и, поманив за собой Охотника, отошла ещё дальше в лес. Поделившись с ним своими сомнениями, эльма замолчала, ожидая, что скажет собеседник.

–Решать что-то надо, – согласился Лохмоть. – Давай так, я Шичу поспрашиваю, а ты слушай внимательно, да и за пленниками поглядывай. По тому, как они на его слова реагировать будут, многое понять можно. Пошли?

У костра уже было тихо. Шича старательно подбрасывал сухие ветки, не давая огню потухнуть. Пленные под презрительным взглядом, усевшегося напротив огра, торопливо ели выделенные им порции. Кун готовился ко сну, расстилая между корнями плащ, взятый из затайки Зубаря. Увидев возвращавшихся из леса эльму и Лохмотя, он выпрямился и проговорил: – Сейчас ещё схожу на детишек гляну. Минга-то вроде в порядке, а вот Грошик…

–Всё нормально, – успокоил его Лохмоть.– Только от них. Спят без задних ног, Грошик правда свой кусок не съел, так это бывает после такого, сам понимаешь. Ничего, завтра доест. А ты давай с нами. Ещё один рассказ Шичи послушаем.

Шича быстро понял, чего от него хотят. Вздохнув, он посмотрел в сторону спящих ребятишек и, понизив голос, заговорил:

–Зубарь не так просто нашим главарём стал. Когда он у нас в слободке появился, я ещё молодым совсем был и в этих делах не участвовал. Хотя слободские наши испокон века на острове промышляли. Так вот, в то время, во главе мразоты стоял Пишот. Угрюмый был мужик, нелюдимый, но дело крепко знал. Ещё до появления Зубаря он в слободе лавку открыл, торговать начал тем, что с Зовущего привозил. Умно было, так как остальные, кто в его кодлу входил, свою долю добычи ему же и продавали за бесценок. В Заводь, на торговища, ездить побаивались – а вдруг опознает кто платье или кинжал, к примеру? Или безделушку какую, навроде оберега? Вот и тащили свои припасы в лавку Пишоту: кто сразу, а кто через какое-то время, а всё одно – ему….

–По делу давай, – довольно резко оборвал его Лохмоть.

–Так к тому и веду, – простодушно кивнул Шича. – У Пишота двое детей было, дочка Валваль и сын-Кемач. Когда Пишот почувствовал, что пора от дел отходить, он захотел сынка на своё место поставить. Вот только Кемач и слышать об этом не желал. Его больше привлекало в Абелин мотаться и с городскими девками в кашеварнях гулять. Так что как ни бился Пишот, как ни угрожал и уговаривал – ничего не вышло. Тут-то Зубарь и подвернулся. Взял да и обрюхатил Пишотову дочку. Он-то мужик видный был, а она так себе, вот и повелась на Зубаревы уговоры. Пишот узнал об этом, поорал, поорал, а потом обженил их и успокоился на этом. Мало того, вскоре он в Зубаре стал своего преемника видеть, а затем так и поступил. Хотя до того уже Зубарь стал по чужим девкам бегать-Валваль-то обманула и его и отца – никакого ребёнка она и ждать не ждала…

–Ты побыстрее можешь? – недовольно пробурчал огр, тоже присоединившийся к ним.– Вон как про харайшина «чесал», я даже затрещину тебе врезать не успел.

–За что? – искренне удивился Шича.

–Нечего языком молоть, – проворчал Олбиран. «Пасть – во, клыки – во…» – передразнил он парня. – Ты б ещё один размер показал или не разглядел?

Шича возмущённо закрутил головой, но тут решительно вмешалась эльма.

–Потом выяснять будете, чьё достоинство больше! – съязвила она.– Шича, нам долго ждать?

Парень ещё немного посопел, смотря на Олбирана, но потом всё же продолжил: – После того как Пишот ушёл на небеса, выяснилось, что у него Предустье ещё один дом имеется. Кемач его отхватил и уехал, а всё остальное Валваль досталось. Стала она заправлять в лавке и так хорошо у неё это пошло, что вскоре забросила она все остальные дела и для начала открыла ещё одну лавку, в Заводи. Тут и Кемач за ум взялся: купил пару лодок и стал заниматься перевозом. Сейчас у него их восемь штук – и для люда и под грузы и кораблик имеется…

–А дети у него есть? – неожиданно спросил Лохмоть.

–Не слыхал, – помотал головой Шича.– Девок-то полно он испоганил, но вот чтоб какая-то от него понесла-не припомню, хоть убей…

–Живи пока, – хлопнул его по плечу Охотник.– Что там дальше-то?

–Что дальше? – пожал плечами Шича. – У Валваль времени не было домом заниматься. Уж и нескольких девок дворовых наняла, так те только по дому шастали, да чистоту блюли. Тогда она в Заводи и прикупила Рини, чтоб та по хозяйству ей помогала, на скотнике там и ещё где….

–Настоящую мать Минги? – спросила эльма.

–Ну да. А Зубарь Минге настоящий отец. Он на Рини сразу глаз положил. Она красавицей была, только прихрамывала немного, потому Валваль и удалось её купить-цена-то за увечную на торговищах маленькая.

Эльме не показалось. Говоря о Рини, Шича заговорил с придыханием, его глаза увлажнились. Ей многое стало ясно в его отношении к Минге. Дочь любимой женщины, которую он никогда уже не обнимет и не назовёт ласковым словом. Всю свою нерастраченную любовь он выплеснул на Мингу, оберегая и защищая её по мере своих сил.

–Пока Минга совсем крохой была, всё вроде ладилось,– говорил тем временем Шича, незаметно, как ему казалось, утерев глаза.– Валваль даже радовалась прибытку: дочь рабыни, тоже по законам нашим невольница и тоже денег стоит. Всё поменялось, когда она её решила заклеймить. Для этого ей надо было Мингу везти в Предустье. Староста у нас в слободе есть, а вот мага нету. Не везёт нам с ними, – шмыгнув носом, внезапно добавил он.

Кун уже открыл было рот, но Лохмоть сжал его руку и прошептал: – Потом! Знахарь согласно кивнул и стал слушать дальше.

–Нет у Минги клейма! – в этот момент сердито говорила эльма. – Я видела, своими глазами!

–Нету, – согласно кивнул Шича.– А всё потому, что Рини, когда узнала, куда и зачем её дочку везти хотят, заперлась с Мингой в сарае и в руки факел взяла. Так и крикнула Валваль через дверь: – « Или оставишь мою дочь в покое или сожгу здесь всё!» И себя, значит, и Мингу, – тяжело вздохнул парень.

–Как она узнала? – поинтересовалась Юллин.– Ты сказал?

Шича уже не скрывал слёз бегущих по его щекам.

– Я, – тихо прошептал он и наклонил голову. Затем выпрямился и глухо продолжил:– На шум Зубарь вышел. Он пил три дня без просыпу, и тогда его ещё шатало. А он когда наливался, дурным становился, как тот страж на реке говорил. Не пойму, правда, где он Зубаря такого видел? –удивился Шича.

–Потом поймёшь. Может быть, – сказал Лохмоть, быстро переглянувшись с Куном. – Ты не тяни, рассказывай…

–Какой бы тварью Зубарь не был, но узнав, что к чему, ужас как взбеленился! Две седмицы Валваль торговать не выходила, встать после побоев не могла. В общем, затаила она на Рини злобу. Хотя внешне уж такую заботу о своей невольнице проявляла, Зубарь только диву давался, да гордился своим даром убеждения. А Валваль, оказывается, лишь случая удобного ждала, чтоб Рини извести и Мингу к рукам прибрать, да только бестолку всё. Зубарь-то в дочке души не чаял и после всего этого, начал её даже на остров с собой брать, чтоб от жены своей подальше…

– Прибил бы он эту Валваль, и дело с концом,– пробурчал огр.– Делов-то.… Судя по твоим речам, она та ещё паскудница.

–Мог бы прибить, да боялся, – опять вздохнул Шича.

–Боялся? Кого? – заинтересовалась Юллин.

–Брата её, Кемача. Около двух лет назад тот объявился. С харайшинами. Сами видели, что за страшилища. Мы поначалу даже во двор не выходили…

–Мы? – переспросила Юллин. – Ты сказал «мы»?!

–Ну да, – кивнул Шича.– Я ж приблудка. Мамка моя померла, когда мне и десяти лет ещё не было, а отца после её смерти только на два года и хватило: деревом пришибло на лесорубке. Вот и шоркался я по слободке, пока меня Пишот не приметил. Сначала я ему по хозяйству помогал, потом в лавке…

–Ты умеешь вести дела? – заинтересовался Лохмоть.

–Ну как, – неуверенно проговорил Шича. – Могу, наверное. Когда Валваль на торговище уезжает, я в слободской лавке остаюсь. Зубарь-то меня и на остров брал только по случаю, когда его жена дома. Я и книгу вёл торговую…

–Это хорошо, – как-то задумчиво протянул Лохмоть, уставившись на угасающий костёр, – о-очень хорошо.…

Было заметно, что он что-то прикидывает, решает и от этого решения во многом зависит дальнейшая судьба и Шичи и Минги.

–Так что произошло? Почему Рини умерла? – покосившись на Лохмотя, спросила эльма.

–Зверь задрал, – печально ответил Шича. – Мы в тот день на остров ушли. Зубарь Мингу с собой взял в первый раз. Валваль болела и дома осталась, да и лавку в тот день не открывали. Рини в лес пошла за листьями капары, чтоб отвар для Валваль сделать. Кашляла та сильно…

Знахарь удивлённо поднял брови, но промолчал и стал слушать дальше.

– Потом уже мы её нашли, когда с острова вернулись. Не смогла она ни убежать, ни на дерево залезть… из-за хромоты своей. Даже собрать ничего не успела, хоть и далеко зашла… – тихо проговорил Шича и замолчал.

Кун и эльма вскочили одновременно. Юллин шагнула к пленникам, с испугом уставившимися на неё. Знахарь же вышел за освещённый костром круг и тут же вернулся, держа в руке несколько невзрачных листочков.

–Что это? – спросил он Шичу.

–Сорник, – пожал плечами Шича.

–Правильно, – согласился Кун. – Так его называют здесь. А вот в Корроре или на архипелаге тебе бы сказали, что это капара, – потряс листьями знахарь.– Теперь судите сами, – обратился он ко всем. – Рини лечила рану Минге, после выстрела сайтара и лечила хорошо, судя по тому, что девочка здорова. Значит Рини, скорее всего, была знахаркой. А любой, даже начинающий лекарь, знает, что капара ни от чего не поможет – бесполезное для нас, знахарей, растеньице. Это азы. И растёт капара или сорник возле каждого двора.…Так что, идти за этой травкой в лес, да ещё и не найти… – развёл руками Кун.

–Но ведь она же пошла,… Может, ты ошибаешься? – Шича с сомнением смотрел на Куна.

–Вряд ли, – покачал головой знахарь,– если ты ничего не перепутал, конечно.

– Нам Валваль рассказала.…И Кемач тоже. И вон эти могут подтвердить, – Шича кивнул головой в сторону пленных. – Это медовник наш, Нешка и его сын. Они тогда тоже там были.

– Нешка что, мёд Валваль приносил? И ещё так много, что помощь сына понадобилась?– иронично спросил Лохмоть.

–Так у них и спросим, – вмешалась эльма, ткнув сапогом ногу того из пленников, который был постарше. – Они нам, похоже, и ещё кое-что могут рассказать. Я заметила, как они переглянулись, когда Шича про гибель Рини говорил, – пояснила Юллин спутникам своё поведение. – Ну, что, бывший медовник, а нынешний мразота, будем беседовать? Или сынишку твоего огру отдать? А то ведь ика ему лишь на один зуб.

Она наклонилась к пленникам и доверительно прошептала:– Самой страшно спать, когда рядом эта утроба ненасытная. Проснёшся, а у тебя одной ноги нет, а напротив костёр догорает и Олбиран в зубах косточкой ковыряется.

Она говорила это так серьёзно и убедительно, что сын Нешки тихонько заскулив, стал рывками передвигаться подальше от страшного огра. Олбиран, понявший замысел эльмы, неожиданно плотоядно облизнулся и с милой улыбкой людоеда уставился на остолбеневшего медовника. Сказки об ограх, которые столетиями гуляли по всем населённым землям, играли сейчас на руку Юллин. Забитые слободчане, никогда не выезжавшие никуда дальше Заводи и Предустья, вряд ли раньше так близко видели этих гигантов и уж совсем точно никогда не общались с ними. Поэтому они искренне верили во всю ту чушь, которая разносилась от одного рассказчика к другому, обрастая всё новыми жуткими подробностями.

–Сохрани нас небеса!– вдруг завопил Нешка.– Всё одно помирать, так хоть честно, от железа ратного, а не в жадном брюхе! Не от зверя рабыня сгинула! Её харайшины порвали!

Прокричав всё это, он внезапно всхлипнул и стал заваливаться на своего отпрыска. Тот завизжал от страха, и от этого звука его отец пришёл в себя. Ошалело оглянувшись, он увидел мрачные лица своих пленителей.