Байки негевского бабайки

Тебя же тянет, как магнит,

Играть, играть, играть.

Тебе не нужно ничего,

Ни пищи, ни воды.

Страшно GAMES-боя колдовство

И хуже нет беды.

А призрак сумрачен и зол,

И, что страшней всего,

Никто дороги не нашел

Чтоб одолеть его.

Вот разве только папа твой

Готов пожертвовать собой

Не дать тебя врагу.

С GAMES-боем ввяжется он в бой

И успокоится GAMES-бой

И ночью, – ни гу-гу.

***

Бяки-буки

Если вечером, бывает,

я играю допоздна

Бякой-Букой дед пугает:

мол, за дверью ждет она.

"Темной ночью Бяки-Буки

входят в спальни из дверей,

и крадут неспящих внуков.

Так что засыпай скорей!"

Деду я сказал: "А ну ка! -

Обойди весь Интернет, -

Нету сайта Бяки-Буки,

и странички даже нет.

Это знают даже дети,

даже нюни-сосунки:

если нету в Интернете, -

это просто вы-дум-ки!

Значит, если по науке

на вопрос ответ давать,

то не могут Бяки-Буки

на Земле существовать".

Дед очки протер от пыли,

и сказал: "Ну, извини"

Раньше – точно знаю, были.

Нынче ж прячутся они,

И боятся Бяки-Буки

нос высовывать на свет.

Ведь пошли такие внуки -

никакого слада нет!

И сидят во тьме, без звука,

не сомкнув от страха век.

Трудно Бякой быть и Букой

в шустрый двадцать первый век!"

***

Трудное детство

Я люблю свою сестричку.

больно дёрну за косичку.

Взрослые нас учат в школе:

узнаёшь любовь по боли.

***

Я не буду есть конфеты.

Чтобы волю испытать

взял коробку из буфета.

Спрятал глубже под кровать.

***

Тише, Танечка, не плачь!

Слёзки промокни бантом!

Я отдам тебе твой мяч.

Но когда-нибудь потом.

***

Уронили мишку на пол,

оторвали мишке лапу.

Вырву глаз, вспорю живот.

Я хирургом буду. Вот!

***

Выходи-ка детка на простор болот.

Посмотри, как цапля там лягушек жрет.

И не только цапля, и не только тут.

Мир наш очень строгий, все друг-друга жрут.

Слушай же, мой котик, детка, твою мать,

Раскрывай свой ротик: нужно кашку жрать!

***

Я культурный, не невежа,

и, готовясь к сентябрю,

кактус из горшочка срежу

и училке подарю.

***

На асфальте листьев крапины,

им слетать пора пришла.

И большая чашка папина

облетела со стола.

10. Философия и мораль

Моралите

Природа ль, божество ли, иль геном

не рассыпали блага в изобильи

и красотою, так же, как умом

несправедливо многих обделили.

Но век прогресса воплотил мечту.

Мы не рабы (природы) мы – другие

И дарит щедро людям красоту

пластическая нынче хирургия.

Есть фитнес, силикон. Красавиц – тьма.

У мужиков виагрово-либидно.

А что касается отсутствия ума-

то это, право-слово, и не видно.

Но есть,(увы!) неравенство пока.

Неравенство в размерах кошелька.

***

Можно жить и в шалаше

Тоже место славное.

Если есть уют в душе, -

мелочи – не главное.

Хоть в пустыне, хоть в тайге

но уютно станет.

Было б пламя в очаге

да вода в стакане.

Важно, чтобы рядом – друг.

иль родная рожица.

Город ли иль лес вокруг,

прочее приложится.

***

И чудесно и прекрасно

все, что жизнью нам дано.

Мы не вечны, это ясно,

но бессмертны все равно.

Даже если тошно станет,

ночь как грязь, и день, как мел.

Бейте в бубен, поселяне!

Смерть боится тех, кто смел!

***

Пяткой в грудь себя бия

понял наконец и я:

Жить легко, и сдохнуть – тоже.

Это ж ФИЛОСОФИЯ!

***

Мне как вставать лениво в понедельник…

И что творил Творец до Преводня?

Древнейшая профессия- бездельник

Разубедить не пробуйте меня!

***

Новогоднее пожелание

В год беды и войны было всем тяжело.

Пусть на праздник не к месту, скажу так, как есть:

Раскололось на сотни осколков стекло.

Очень больно! Кровавых осколков не счесть.

Кровь из глаз и сердец, из невидимых ран.

И не счесть тех, кто просто убит наповал.

Нам про тролля и зеркало Ганс Христиан

Не соврал. Тролль не раз зеркала создавал.

Зеркала превращают улыбку в оскал

И в мундиры министров рядят рядовых.

Долго длится эпоха разбитых зеркал.

Зачарованных троллем. Смертельно кривых.

Дай нам Бог, чтоб эпоха осколков стекла

В наступающем Новом году истекла!

***

Бесполезные размышлизмы в столбик

Я перенес разлуки боль. Что мне иные беды?

Ничто богатство, слава, власть на лучшей из планет

С тобою я обрёл любовь, но счастья не изведал

А без тебя и без любви его и вовсе нет.

***

Не стоит останавливать мгновение!

Текут невольно слезы. Добрый знак

Годам мы уступаем со смиреньем.

Да будут эти слезы искупленьем

за то что нами сделано не так.

***

Время, вечно живое, как свет и вода,

отразившись, картинкой застыло.

Настоящая правда – она навсегда

не блестяща, но ширококрыла

***

Истощились почвы, недра, воды.

Жадностью и глупостью ведом

Человек (увы!) не царь природы,

а лишь вороватый управдом

***

Как половинка смерти сон

в котором жить ты принужден,

и не порвать цепи.

И спит довольно большинство.

А выход есть один всего:

не спи, поэт. Не спи!

***

Ох, не советуйте Творцу

и не просите кар небесных!

Не без причин, уже известных

наш мир и так идет к концу

***

Я ощущаю мозгом и крестцом

В нас жажда жить вчеканена Творцом

Хоть в нищете, болезнях и неволе.

Так ежедневно рвется чья-то нить

И так огонь щепу сжирает жадно

Жестоки люди? Очень может быть.

А время? Время вовсе беспощадно

***

Мы все еще живем на этой грешной

земле и жить желаем впредь

и плачет кто-то сверху, безутешный

что нас спасти Он может не успеть

***

Ну чисто сюр

Лазурный занавес небес

взвился в сиреневые дали,

и громко объявляет бес

о том, что мы уже на бале

где будет править Мастер тьмы,

и сможем убедиться мы

что лишь конец всему начало.

А после музыка звучала

и был вниманьем полон зал

своим молчаньем схожий с моргом.

И только я один сказал

что мне плевать на этот бред,

но Сатана воскликнул: "Нет!"

И зал воскликнул "Нет!" с восторгом.

И были дым, и мрак и свет

и было "Да" и было "Нет"

Лежу босой, но в простыне

в саду, каком-то незнакомом

и бледный всадник на коне

(я наяву или во сне?)

и вот сползаются ко мне

сто тысячь мелких насекомых

и лезут в голову слова

"Прощай навек" "Всегда с приветом…"

Из глаз слеза на рукава

и прорастает голова

корявой яблоней при этом.

Петух кричит "Кукареку!"

и это значит – я не сплю

Но сам сижу я на суку

и под собою сук пилю

и этот странный бред терплю.

Конечно, я сошел с ума.

Я это четко сознаю

А яблоня растет сама

все совершенно как в раю.

Укоренившийся в мозгу

ствол и коряв и узловат

и лампа в десять тысячь ватт

готовит из меня рагу

но я лежу на берегу

и медленно жую салат

поскольку глуп и простоват

и слышу голос, вроде мой

"Ах дяденька домоуправ

я просто мимо шел домой

я совершенно ни при чем

не я разбил окно мячем

но сознаю, я был неправ"

А тут несчастная вдова

сама жива едва-едва,

(постой, разведен я давно

и разве я разбил окно?)

в платочке черном голова

но хороша еще чертовски,

платочек мнет по стариковски

и сын стоит в плаще ментовском,

бормочет добрые слова.

А вот, пожалуйста, друзья

"Мы провожаем в дальний путь…"

Постойте, братцы, вот он – я

Ведь я живой еще чуть-чуть!

Эй, Игорек, я не пойму -

ты что, оставил Колыму?

Кого ты лечишь?!

Ах, отпуск првести в Крыму?

И вот он нищего суму

одел на плечи.

Но солнца луч уже потух

и третий раз кричит петух

и Сатана кончает бал

В финале рукоплещет зал

и синий занавес упал

и гаснут свечи.

***

Концептуальное искусство и финансы

Жить в пещере, братцы, очень грустно.

Потому-то (так сдается мне)

в неолите родилось искусство -

пенье и тушеная капуста,

танцы и рисунки на стене.

Мамонта разделав со сноровкой

вождь позвал художника в лесок:

–Ты мне наколи татуировку,-

я тебе дам хобота кусок.

Горько ждать за творчество расплаты

от вождей и всяческой шпаны.

Только для искусства меценаты

больше вдохновения нужны.

Танцевала девочка нагая,

чтоб лишить пророка головы

и Гомер, гекзАметры слагая,

тоже меркантилен был (увы!).

Ну а меценаты в связке этой,

тратясь на созданье красоты,

получали статуи, портреты,

оды, панегирики, сонеты

(то, что нынче мы зовем "понты")

Как насчет религии, морали,

не скажу. Но только знаю я:

кое-что в искусстве понимали

всякие князья или графья.

и могли легко загнать в могилу

(как бы вроде мстя за красоту)

если бы какой-нибудь педрила

попытался впарить им туфту.

А потом родился век двадцатый -

очень прогрессивен и хорош.

Вылезли на свет скоробогаты

все в понтах, а вкуса- ни на грош.

Слухи ходят как там было дело

(написать-так вышел бы роман):

пена от искусства захотела

нуворишам облегчить карман.

Галерейщик, критик и мошенник

даже не прикрыв бесстыдных глаз

сняли как-то с писсуара ценник

чтоб загнать дороже в сотни раз*.

* Марсель Дюшан «Фонтан» (1917)

Все узнали с этого момента:

будь хоть унитаз, хоть гуанО-

ежели лежит на постаменте,

значит – очень ценное оно.

Бездари ходили в хороводе,

радостно плясали гопака:

можно не работать на заводе,

и валять до смерти дурака.

Не учись- зачем таланту ксива?

Сляпай что угодно, не тяни.

Критик-друг придумает красиво

объясненье для любой фигни.

Опустели скобяные лавки.

Брали все -от сеялок до клизм.

Тридцать богачей погибли в давке -

покупали "концептуализм"

Сладких сказок пестрые буклеты

перегородили неба синь.

Слава! Слава критикам- эстетам.

А искусству старому – аминь!

***

На триптих черных фигур Малевича

Грязь черна. Проста, как клизма..

Все обделано уже.

Черен мир супрематизма.

Он внутри огромной Же.

Кто-то воет восхищенно:

До чего дошел прогресс!

Праздник духом извращенных

отвращенных от небес

Гурт, гонимый пастухами

повредившихся в уме.

Критик ржет над лопухами.

А "народ" опять в дерьме

***

Старый дом

Дом почти в центре города гордо стоял,

капитальный, высокий и стройный.

Архитектора мягко сослал трибунал.

Он схоронен в Туркмении знойной.

Много добрых людей жили радостно в нем,

лишь менялись жильцы и жилицы,

и, надёжный, терпел, как положено, дом

всех, кто послан был в нем поселиться.

Пусть не крепость, но тоже надежный весьма,

лишь местами потрескалась лепка.

Не годами считают свой возраст дома.

Век – не старость для строенных крепко.

Подрастала в округе домов вертикаль,

повинуясь неведомой силе,

и колонны машин, захлестнув магистраль

то гудели, то просто чадили.

Сэкономил чуть-чуть муниципалитет

и торец скрыл брандмауэр «Guinness».

Но менялся насельников менталитет.

и, увы, не на плюс, а на минус.

Этот, с пятого, с пьяни, три раза подъезд

Заливал, несмотря на скандалы.

Мат и граффити страсти и чувственных мест

рисовали на стенах вандалы.

Днем менты разгоняли в округе бродяг,

Но попозже, по легитимистски,

на площадках ширялись и пили шмурдяк,

проявлялись бичёвки и вписки.

А в подвале детишки игрались огнем,

в стойких запахах гари и гнили.

Тараканы, совсем не стесняясь, и днем

часто в гости друг к дружке ходили.

И скандалы, и драки с ломаньем дверей,

Что не портило в целом фасада.

Те, кто мог – те махнули хвостом, и скорей

прочь бежали из этого ада.

Невезуха бурлила, как замкнута в круг,

Добрых слов и призывов не слыша.

Ну, и дом (ведь не старый еще), – только вдруг

стали трескаться стены и крыша.

Так зачем я, подсохший гнойник шевеля,

Так пространно гуторю, стеная?

Этот дом – он как наша старушка Земля.

Но куда убегать – я не знаю

***

Век бурлеск.

Конец августа 1920 г

Век стиптизеров. Век бурлеск.

Пустых орехов звонкий треск

Шутов кривлянья фатовские.

И Правда бита и крива.

Ломает мельницы людские.

Но мелют Божьи жернова…

Двадцатый год. Тяжелый год.

Он полон боли и невзгод.

С каким веселием на сердце

встречали мы его приход.

А оказалось – это scherzo*

печальный глупый анекдот.

––

scherzo – шутка (итал)

––

Но издалёка к нам бредет

прекрасный двадцать первый год.

Без всяких карантинных бредней

Спокойный, без пустых хлопот

Ну пусть, как минимум, безвредней:

жар летом, а зимою лед.

И чтоб весною – соловей.

Жить веселей и здоровей.

Чтоб не скрывать улыбку маской

и, в неге дружбы и любвей,

не бдить дистанцию с опаской

меж матерей и сыновей.

И без забот и без хлопот

любой прекрасно заживет

И чтоб не огорчали вести,

политика, доход-расход.

И будем пить с друзьями вместе

за новый, столь чудесный год…

И в Новый год, в холодном мертвом доме,

скончается, не поднимая тяжких век,

поехав крышей от похмельного синдрома

последний выживший на свете человек

***

Исповедь искателя счастья

На свете счастья нет, но есть покой и воля. А.С. Пушкин

-Ты рожден для труда, – говорили они,

и в труде проходили и ночи, и дни.

Но растаяли деньги за пот и за труд.

То, что труд благотворен, – безжалостно врут.

И сказали они: путь твой светел и чист.

И меня понесло, как оторванный лист.

Через пыль и туманы влачило глупца

по дорогам, которым не видно конца.

Я в дороге иссох, я в труде измождён,

и засыпан песками мной пройденный путь.

Так скажи мне хоть ты: для чего я рожден,

и когда я смогу отдохнуть?

Мне сказали: «Мир слов, – вот канон и стезя!»

И слова мои взмыли, по небу скользя.

Но песком осыпался бессмысленный вал

из завистливых воплей и глупых похвал.

И сказали мне: «Ты же рожден для любви!»

Я любил так, что хрипли вокруг соловьи.

Ревновал и страдал, чувства матом кляня.

Вновь влюблялся, бросал и бросали меня.

И душа обросла заскорузлой корой.

Там, где вера была, – лишь одни муляжи.

Стала боль моим спутником, кровной сестрой.

Так возможно ли счастье, скажи?

Если все, что я слышал, лишь мара и ложь,

Если в сердце ржавеет обломанный нож,

Если труд и дорога ведут в никуда,

Так зачем же, скажи мне, я верил тогда?

Веры нет ни труду, ни пути, ни словам.

И любовь лишь мгновенно стареющий хлам.

Иссыхает родник, воет вьюга в степи,

расточаются звенья у жизни цепи.

Может, пыль вековая покрыла окно,

застит день мне грядущий постылой тоской.

Так скажи мне, коль встретиться вновь суждено:

– Сможем вместе найти мы покой?

***

О прощении

Не пожелайте зла врагу.

И у него душа ранима.

Обиды Ваши, может, мнимы,

как след волны на берегу,

что исчезает на бегу.

А все желанья – исполнимы.

Так не желайте зла врагу!

***

Тревожные трамваи

Близость к раю в нас раздраем,

А звенящие трамваи

так рыдают, догоняя.

Их пугает крах у края,

изгибаясь как перуны

на дорогах чертят руны

обреченностью играя

нервы дергают как струны.

Вот вдали заря погасла.

Облаков бегут буруны,

Воют ветры многострунны

листьев груды пялят груди.

Аня льёт на рельсы масло.

Что-то будет. Что-то будет.

А трамваи все же жалко.

Как они звенят с тревогой…

Может, им пора на свалку?

Реют тени над дорогой,

Месяц прыгает пирогой.

Кто, не будь помянут к ночи,

всем нам головы морочит?

По сюжету новой пьесы

То не ангелы, не бесы:

Люди в масках, но с цветами.

Люди в черном (со щитами)

мир, вождей, законность, розы

защищают от разброда

непокорного народа.

Но об этом лучше прозой.

Завтра снова в интернете

сумасшедшие кликуши

донесут нам правды эти

прямо в души, прямо в уши,

прямо сердце разрывая,

прямо в мозг вбивая сваи,

про злодеев, фарисеев,

про тиранов, ротозеев,

про идеи и трамваи

те, что нужно сдать в музеи.

***

Приграничье

Мы живем на земле дня,

Но стоим у границ тьмы.

Мы почти не знаем огня.

Как смеются – забыли мы.

Мы в окопах который век.

Наша жизнь – как один стон

И лежит на полях снег,

Только серого цвета он.

Здесь главенствует серый цвет.

Здесь без флагов стоят посты

И цветов у нас тоже нет:

Нету сил, чтоб растить цветы.

Только тьмы все видней черта,

И конца все ближе пора

Каждый год на месте поста

Чисто черным зияет дыра.

Но не видеть в упор дыр –

Это лучшая из всех мер

Разве стоит хранить мир,

Чтобы был он вот так сер?

А возможности уйти нет,

Молча слезы стираем с глаз,

Потому что сзади нас свет…

Только светит он не для нас!

***

Верность сказке

Сквозь синеющие своды

в жар закатного огня

духом призрачной свободы

чудный мир манит меня.

То ли в сказке, то ли в были:

Мрачный замок на скале.

Мчится всадник в лунной пыли,

Бродят призраки во мгле.

Черный рыцарь среди бала,

Блеск манящий женских плеч.

Кровь Бургунского в бокалах,

В сундуке старинный меч…

Вроде чуду не случится.

Сквозь бетонные леса

не пробиться синей птице,

не взлететь под небеса.

Холод верных рассуждений,

телемебельный уют

лишь из добрых побуждений

крылья легкие скуют.

Все нормально. Все привычно.

И на нежной той цепи

нынче друг мой закадычный

гирю дружбы подцепил.

Сказка – детям! Ну так что же?

Почему не для меня?

Почему же вновь тревожит

Дробный стук копыт коня.

И во сне, порой ночною,

вижу я издалека,

шелк знамен над полем боя,

блеск разящего клинка.

А бывает, что под вечер

Вдруг мелькнет сквозь облака

Дивный сад, где гасит свечи

В шелк одетая рука…

Видно, есть в привычном зное

чистый родничок мечты.

Я в него хоть с головою,

Ну а ты, дружок, а ты?

Не пренебреги беспечно

тем, что в сказке нам дано!

Мир не вечен. Мы не вечны.

Но бессмертны все равно!

Даже если лет немало,

жизнь – как старое клише.

Только б сказка не пропала!

Сохрани ее в душе!

***

Навсегда.

Джеку Лондону

Средь тысяч чудесных явлений вокруг

всегда остаются со мной

любимая женщина, преданный друг

и парус над синей волной.

В бреду и горячке я гнил много дней,

и близких и дальних кляня.

Любимая стала сиделкой моей,

у смерти отбила меня.

Я в пекле пустыни свалился в провал,

стервятник кружил надо мной.

Но парус меня к горизонту позвал.

Я выполз надеждой одной.

В тайге я на снег увалился без сил,

с мороза безумен и снул.

И друг на себе меня молча тащил,

и снова я смерть обманул.

Судьбв отомстила, нещадна и зла

за то, что безжалостно жил.

Любимая женщина к другу ушла,

и парус держать нету сил.

С годами все больше морщин и седин,

и руки все ближе к огню.

Но даже теперь, оставаясь один

всех трех в своем сердце храню.

И если курносая явится вдруг,

по прежнему будут со мной

любимая женщина, преданный друг

и парус над синей волной.

***

Случай на рыбалке

В отпуск летом жил в селе, у деда.

Под конец собрался в сентябре

Рыбные места разок проведать

На вечерней розовой заре.

Вечер был действительно удачным.

Красотищу описать нельзя.

Я у речки, за поселком дачным

Удочки поставил на язя.

Хлюпала вода в досках причала,

поднимался морок из-за скал.

Не скажу, чтоб здорово клевало.

Мелочь я обратно отпускал.

Воздух пах рекой, дымком и кашкой

Уж не знаю почему, но вдруг,

Я себя почувствовал букашкой,

Мелкой, и ненужной всем вокруг.

В горле будто косточка от вишни,

Не достать и с помощью клещей.

Я себя впервые видел лишним

Лишним в этой жизни вообще.

Поплавки на зыби закачало,

Звякнуло причальное кольцо.

Вдруг гляжу: у самого причала

Выглянуло женское лицо.

Я подумал: «Кончилась рыбалка!

Дачница. Теперь не отогнать.

Распугает рыбу всю, а жалко.

Отпуск кончен. Завтра уезжать».

А она под плотом проскользнула,

Над водой слегка приподнялась

С аппетитом на меня взглянула,

словно я поджаренный карась.

Волосы волной пустила разом

Как в рекламе этого… Про-ви,

Грудь… ведь без купальника, зараза,

Будто бренди закипел в крови.

Тут она спросила: «Как рыбалка?

Нынче выловишь одну плотву».

И добавила: «А я – русалка.

Я здесь рядом, в омуте, живу».

Ну разговорились о Природе:

Экология, конечно, ни в дугу.

Химикаты сбрасывают в воду.

Свалку развели на берегу.

Речку скоро смогут вброд и куры,

Мол, от химии и хвост слинял.

Вот смотри, как портится фигура…

Я вспотел, и даже тельник снял.

Разглядел в деталях, до коленок.

В блестках все, а может в чешуе.

У нее фигура тех… спортсменок,

Что у Интуриста, за у.е.

Все забыл, семью, работу, годы,

Весь авторитет, менталитет,

И с причала бухнул прямо в воду.

Чтобы, значит, сблизить тет-а-тет.

Дальше – смутно. Если что и было,

В памяти лишь камыши хранят.

Но под утро к берегу прибило

То, что оставалось от меня.

Я собрал и удочки, и тельник,

Выбросил наживку на траву.

Вышел на работу в понедельник.

И, как будто, до сих пор живу.

А в мозгу на завтрак и на ужин

В суете и толкотне любой:

«Ей, наверно, тоже я не нужен,

если не взяла меня с собой»

Лишний ты, иль нет? Всегда загадка.

Впрочем, время лечит, как вино.

А потом и жить не так уж гадко.

Очень важных дел полным-полно.

Сын, – балбес. Здоров хоть, слава Богу.

Чуть прибавилось седых волос.

Стало забываться понемногу

То, что было или не сбылось.

Жизнь приносит беды и победы,

Может, я не хуже, чем любой?

Завтра снова еду в отпуск, к деду.

Удочки опять беру с собой.

***

Золушка – не сказка

В полночь улепётывала с бала,

подвернулась на бегу стопа.

Как же там её заколебала

эта попугайская толпа

Пусть она прекрасна, как картинка

и Король отвесил ей поклон

Только на балу простолюдинка

словно серый сокол меж ворон.

Может, и простушка. Но не дура.

Пусть никто и не был с нею груб.

Видела презрительность прищуров

и брезгливую поджатость губ.

Как попасть на бал она мечтала!

С оторопью осознала вдруг

вычурность безвкусную танцзала

Фальш улыбок, спесь вельмож и слуг.

Музыка гремела очумело,