Байки негевского бабайки

ЛеКАРКАРство от кручины

И бальзам душе больной

Лучше нету КАРКАРтины,

Чем дорога в дом родной.

Я свободней всех отныне,

Мне и небо по плечу,

Над тропинками лесными

Черной молнией лечу.

КАРКАРманов мне не надо:

Нет монеты ни одной,

Да дороже всяких кладов

Мне дорога в дом родной.

Скалы будто КАРКАРалы

Что собрались отдохнуть,

Горизонт полоской алой

Отмечает дальний путь.

Что мне троны, КАРКАРоны?

Все мое всегда со мной!

Ждет отец в годах преклонных

У порога в дом родной.

Над рекой, над горным склоном

Не оставлю в небе след.

Ни границ ни КАРКАРдонов,

И препятствий тоже нет.

То, что было – не вернется.

Но судьбы я жду иной

Жизнь по-новому начнется

У порога в дом родной!

7

Вот лес кончается, и что же?

Ванюша на чужой земле.

Вдали, на облако похожий,

огромный замок на скале.

И что за странные картины?

Невольно закрадется страх:

ни земледельца, ни скотины

на кем-то вспаханных парах.

Ручьи прорезали овраги,

вороны на поле пустом

и черные трепещут флаги

на башне замка над мостом.

К земле Ванюша прикоснулся,

крылом смахнул вороний след,

и человеком обернулся:

парнишке лишь шестнадцать лет.

На поясе рога коровьи,

В них зелья, порох и вода.

Бродячих лекарей сословье

Такие носят иногда.

Вот мост, раскрытые ворота,

двор, штукатурные леса.

И мрачной тенью черный кто-то

стоит у башни на часах.

Огромный рыцарь в черных латах,

с лицом, белеющим как мел.

И голос громовым раскатом

из-под забрала загремел:

"Беги, пока не поздно, к лесу!

Не трать ни силы, ни слова.

Ведь если не спасешь принцессу,

расплатой будет голова!"

Страшны слова, и голос страшен,

но что б тот рыцарь не сказал,

по лестнице одной из башен

царевич входит в главный зал.

А в зале свечи светят слабо,

на троне, в золоте литом,

сидит старик, с лицом как жаба,

и с искривленным скорбно ртом.

– А, юный лекарь! Мы Вам рады!

Пришел за золотом, поди?!

Хворь одолеешь-ждет награда!

Но коль не справишься, гляди,

без головы домой вернешься.

Мы в обещаниях тверды.

Так как, боишься, иль берешься

спасти принцессу от беды?

Мы нынче уж не так богаты,

крестьяне в страхе прочь бегут,

поля не сеяны, не жаты,

но золота достанет тут!

Уж приходили… За полгода

бывали разные врачи…

Голов вон – целая подвода!

Ну что, герой? Иди, лечи!"

И вот по темным коридорам

ведет царевича солдат.

Гремят тяжелые запоры,

и стражи с пиками стоят.

Под стражей мрачного солдата

и пары злых огромных псов

свели в принцессины палаты

и сзади заперли засов.

8

Широкий зал, и в нем, на ложе

принцесса в язвах… жуткий вид!

Коростой вся покрыта кожа

И (да простится мне!) смердит!

Но вот глаза ее открылись,

И взгляд, – как молнии удар.

В нем боль, величие и милость,

И ум, и страсти к жизни жар.

Она сказала: «Лекарь новый!

Да что ж неймется все отцу!

Тебя, такого молодого,

Казнят как прочих, на плацу!

Пусть век жесток, и лад старинный

Плохих врачей велит карать,

Твоей безвременной кончины

Я не хочу причиной стать.

Тебя, красавчика, наверно,

Полюбит кто когда-нибудь…

Ведь кончить жизнь на плахе – скверно!

Я знаю к бегству верный путь

Вот перстень с крупным изумрудом,

а вот раскрытое окно.

Хоть высоко, но может, чудом,

Тебе спасенье суждено.

И совестью себя не мучай.

Беги, малец, беги скорей!

А мой не поддаётся случай

искусству лучших лекарей».

Но Ваня, быстро встав со стула,

Кладет ладонь на влажный лоб,

и шепчет: «Спи!» Она уснула.

Лекарства есть от всех хвороб!

Тут язвы гнойные, и что же?

А вкруг как будто бы нагар.

Полгода… Слышал он. Похоже:

проказа, Палестины дар.

И вспомнил сразу голос строгий:

Старик, как будто бы живой,

ворчал: "проказу ты не трогай

ее лечить плывун-травой!

А та трава, когда сгорает,

на год лишает колдовства"

Ванюша с легкостью вздыхает:

«Да Бог с ним! Где растет трава?»

Опять старик «Да кто ж не знает?

От дома прямо на восток

она под дубом вырастает,

когда бледнеет ночь чуток.

Окропишь кровью место это

и жди до самой до зари

Но не дожить там до рассвета,

Там нежить страшная царит.

Злых упырей летает стая,

На кровь слетятся все тотчас.

Дожить, – задачка непростая!

Трава та, Ваня, не про нас!"

Поляну ту царевич знает.

Но как осилить упырей?

Уже плотнеет тьма ночная.

Траву достать бы поскорей,

И в замок возвратится снова,

разжечь огонь, сказать слова…

И будет девушка здорова,

когда сгорит плывун-трава.

Повеял бриз с вершины горной,

ночь на дворе уже темна

и вылетает ворон черный

из приоткрытого окна.

9

Да, ворон птица не ночная

и ночью не видны пути

но наш Ванюша точно знает,

где сможет ту траву найти.

И он по тропам осторожно

крадется тихо, словно тать.

Ведь кровь пролить лишь в полночь можно,

и лишь потом траву собрать.

А время есть еще покуда,

В избу, где жил, зашел он вновь,

И ожидая снова чуда

свою на камень пролил кровь.

Тяжелый камень содрогнулся,

Раздался голос, будто гром:

«Еще и спящий не проснулся,

и дуб не пал под топором!

Не верь владык посулам милым.

Знай, кто друзья, а кто враги.

Любовь сильнее всякой силы,

не от неё, а с ней беги!"

Не все понятно. Ну и ладно

Ведь Ваня молод, полон сил.

Ждет где-то нечисть кровожадна?

Вот он уже топор схватил.

«Зеленый дуб с поляной рядом.

И он под топором падет.

Пот – упырям противней яда.

Пот запах крови отшибет»

Луна пробила сумрак ночи,

А над поляной стук и гром.

Во тьме горят упырьи очи,

Ванюша машет топором.

Лишь солнца зайчик в пляс пустился,

Коснувшись лапкой Вани губ,

Как с треском наземь повалился

Сорокалетний крепкий дуб.

10

Сказав десяток слов заветных,

Наш ворон, догадались вы,

Летит назад в лучах рассветных,

А в клюве сжат пучок травы.

Вот он кладет траву на блюдо,

Кольнула сердце вдруг тоска

И мысль: «А вдруг не выйдет чуда?

И с угольком дрожит рука.

"Бежать домой, поддавшись страху,

увидеть старого отца…

Нет, лучше голову на плаху,

чем так, с опаской, ждать конца!»

От мыслей черных отмахнулся,

«Да не случится ничего!»

Траву поджег, и улыбнулся:

Прощай надолго, волшебство!

А дым опал, туманя стены

и слезы брызнули из глаз:

Принцесса, будто бы из пены,

здоровой с ложа поднялась.

И он, сказать по правде, братцы,

Стоял как пень, как жбан пустой.

Не мог никак налюбоваться

Ее щемящей красотой.

И сердце билось словно птица,

Как щепка на волнах в прибой.

В 16 лет легко влюбиться

В красу, спасенную тобой!

А что принцесса? Ей влюбиться

Природой велено как раз:

Легко влюбляются девицы

В того, кто их от смерти спас!

И в каждом все им было мило,

но это ясно и ежу!

А что еще меж ними было,

Про то я вам не расскажу.

11

Вот Ваня в дверь стучит ногою.

Нетерпелив: любовь не ждет!

Парнишку в царские покои

Слегка ворча солдат ведет.

«Послушай, царь, всего два слова!

Леченье кончил я сейчас.

Царь, дочь твоя уже здорова.

Ее я от проказы спас!

Но мне она пришлась по нраву.

Жениться я на ней хочу!

Мой род высокий! Мне по праву

Носить пурпурную парчу,

И быть наследником короны,

Хоть я пока тряпье ношу.

Отдай же мне принцессу в жены.

Другой награды не прошу!»

В улыбке жабий рот расплылся:

Какая честь! Безмерно рад!

Не зря я целый день молился!

Мне зять-колдун не зять, а клад!

Мне доложили, ты умеешь

В Зверей людишек превращать.

Ох, старость ты мою согреешь

и сможешь царство защищать.

Я так, по-родственному, вправе

Тебя просить мне чуть помочь?

Соседний царь на юге правит.

За ним моя старшая дочь.

А на границе, там, где скалы

Теснят проезжие пути,

Дракон явился небывалый.

И ни проехать, ни пройти.

Две роты с офицером в латах

Отправил я уже на бой.

Вернулись только два солдата,

да латы принесли с собой.

Так вот, зятек, тебе заданье:

Мне южный путь открой скорей!

Дракон ужасное созданье,

так ведь и ты не брадобрей!

Я дам солдат. Ты их сумеешь

В зверей ужасных превратить.

Вот так дракона одолеешь.

Короче, мне ль тебя учить?

Вернешься с головой дракона,

А там и свадьбы скорой жди,

Чтоб было чинно и законно!

Ну все! Иди уже! Иди!

12

Ванюша мчит в карете красной,

солдатской сотней окружен,

и сожалеет не напрасно,

что силы колдовства лишен.

Но там, где скалы у дороги,

и вел в расщелину подъем,

солдаты, поворчав немного,

сказали: «Дальше не пойдем!

Хоть превратишь нас в носорогов,

или еще в каких зверей –

Дракону в пасть ведет дорога,

Сам и иди по ней скорей!»

Ванюша – сам. Он храбрый малый.

Солдат оставив вдалеке

Вот он уже ползет по скалам.

Без лат, без сабли. Налегке.

И видит жуткую картину:

Дракон, огромный словно дом,

В глуби пещеры жрет конину,

И, вроде с всадником притом.

А что за зелень там, у входа?

Он чуть не закричал сперва!

Пучки качаются под сводом:

Ведь то цикута, яд-трава!

Чуть не затанцевал в веселье:

хороший план составил он.

Траву сварить – и будет зелье,

Что даст дракону вечный сон.

Улучшил юноша минуту

Когда дракон у речки пил,

набрал от всей души цикуту,

и в котелке её сварил.

Прошло, пожалуй, больше часа

а может и от двух до трёх.

Сожрав отравленное мясо,

дракон, помучавшись, издох.

Башку отрезать вот ведь тема,

Какой не всякий был бы рад.

Но то не Ванина проблема.

Он звать пошел своих солдат.

«Дракон, солдаты, помер малость!

Кирдык пришел бунтовщику.

Вам нынче только и осталось

срубить драконову башку».

Солдатам объяснил резонно,

Чтоб те не стали бунтовать,

что зельем отравил дракона,

и что не может колдовать.

13

Застыли слуги изумленно,

когда, почти задев за свод,

карета с головой дракона

проехала сквозь створ ворот.

Царь поглядел, доклад послушал,

Поправил на плече галун

И проворчал: «Ты все нарушил.

Ну, не колдун, так не колдун»

Потом кивнул, усы разгладил,

Окинул взглядом тронный зал,

И, ласково на Ваню глядя.

Качая головой сказал:

«Нам дорого даются дети.

Но так оно заведено:

Несправедливости на свете,

Увы, увы, – полным-полно.

Ты умный парень, добрый малый

Награда будет, без брехни.

Но позже. Нынче же, пожалуй,

пока в темнице отдохни.

Ты видишь, я седой до срока.

Судьбою все предрешено.

И род твой, может быть, высокий,

Но дочь просватана давно.

Сосед наш, царь весьма богатый,

И царство славное у них,

Сынка просватал мне когда-то.

Моей принцессе был жених.

Уж ты прости, но правда власти

Иная, чем других людей.

Нам не дано мечтать о счастье,

Ведь благо царства нам важней!

Прости, но нам опасна смута.

Тебе я не желаю зла!

Но разболтаешь вдруг кому-то

Что дочь моя больна была?!

Такого не должно случиться!

Хоть я иду на то, скорбя:

До внуков посиди в темнице,

А там и выпущу тебя!

И золота насыплю груду,

И слуг пошлю тебе служить.

И даже, веришь? – Счастлив буду

Коль здесь останешься пожить.

Бодрись! Недолго так продлиться!

Ты после сам же будешь рад.

Эй, стража, мальчика в темницу!

Да в самый дальний каземат!»

14

Тюрьма. Сей образ тошнотворный

Смущает мудрые умы.

Не зря народ твердит упорно:

«Не зарекайся от тюрьмы!»

Ученый, вор или завсклада

Виновный в чем-то или нет,

Фортуна обернется задом -

И ты – в тюрьме на много лет.

Но жизнь течет – чего же проще!

Не важно, сколько долгих дней,

В тюрьме – не на печи у тещи,

Но сильный выживет и в ней!

Его ведут, токая в шею,

И стражей смех летит вослед.

Уже Ванюша сожалеет,

Но в сожаленьи толку нет.

Кричит за стенкой хрипло ворон,

да тень решетки на полу.

Увы, ему еще не скоро

Плясать на свадебном балу.

А солнце полчаса в окошке

И жажда ночью волком выть

И в лес родной, хоть на немножко.

И вонь (а как же ей не быть?)

И будут до смерти знакомы

Солома, дверь, окно, скамья.

Тюрьма надолго станет домом

А крысы станут как семья.

А мы, терпение имея,

Оставим время течь пока,

И навестим-ка Еремея,

Царя, что потерял сынка.

15

А впрочем, что же с ним случится?

Ну постарел, но не зачах,

Да волос будто серебрится,

И будто дым стоит в очах.

С потерей сына не озлился,

Но стал умнее и добрей.

Народ почти в него влюбился

И звал «Отец наш Еремей».

16

Оставим же его в палатах

И вновь к герою на часок.

У Вани в полночь, в казематах,

раздался тихий голосок:

«Заснули стражи, все в покое.

Любимый, ты изобрети.

как силой, хитростью какою,

тебя отсюда мне спасти?»

И Ваня улыбнулся тихо:

Расстался он не зря с конем!

Проснётся спящий. Минет лихо!

То предсказание о нем!

«Принцесса, если в поле чистом

ты трижды посвистишь в ладонь

да крикнешь: «Появись, мой Быстрый!»

к тебе слетит волшебный конь.

Как с человеком с ним обсудишь,

Как отвести мою беду.

Раз ты меня, как прежде, любишь,

То я надеюсь, верю, жду.

17

Три ночи с той поры минуло,

И за царевичем пришли.

Его, под крепким караулом

Во двор дворцовый повели.

А там знакомый облик снова –

(как эту радость перенесть?!)

на троне золота литого

любимый жабьелицый тесть.

«Ну что, сынок, снести не в силах

цвет неба ярко- голубой?

Меня принцесса упросила.

Проститься нужно ей с тобой.

Я обещал. Совсем не врун я

Меня в молитвах помяни!

Принцесса – вот она, шалунья.

Прощайтесь! Только без возни!

Принцесса к Ване подбежала,

(в глазах блестит огонь любви)

И, взгляд потупив прошептала:

«Конь здесь уже. Момент лови!»

И конь слетает словно птица,

Царь на солдат своих орет,

А Ваня на коня садится,

Принцессу на руки берет,

И полетели. Пар клубился,

И был победным ветра вой

А рваный плащ как вымпел вился.

Теперь действительно домой.

18

Не опишу (не хватит места

И не владею так пером)

Когда царевич и невеста

Предстали вдруг перед царем.

А Еремей? Ясна картина.

Чуть не удар его постиг:

Взамен украденного сына

Двоих детей обрел он вмиг.

И были счастливы все трое.

И счастлив Еремей втройне.

Какую свадьбу им устроил!

Сказать и в сказке трудно мне!

И всем гостям плясал на диво

Сам царь счастливый Еремей.

Мой прадед пил и мед, и пиво

На этой свадьбе средь гостей.

А после зажили счастливо

Ванюша с суженой своей,

И жили долго и красиво,

В любви у внуков и детей.

19

Но слух в народе шел, упорен

(Иван уж схоронил отца),

Что часто вился черный ворон

Над крышей царского дворца

И весь народ поверил свято

(народ не будет верить зря)

Что вороны и воронята –

Родня их славного царя.

Бежал из царства люд полночный

И говорили люди встарь:

«Всё видит ворон. Красть невмочно.

Узнает ненароком царь!»

Но нынче кто об этом знает?

Наш мир на старый не похож.

Такое в сказке лишь бывает,

А сказка, как известно, ложь!

***

Укоры совести

Туча серая, мохнатая,

надо мной висит с утра,

как мартас, набитый ватою,

мною порванный вчера

***

Зря родители сердились.

Тихо я играл мячем.

Мамины духи разлились

сами. Я здесь ни при чем.

***

Клякса будто синий глаз,

взгляд со стенки задней.

Стала комната сейчас

ярче и нарядней.

На унылые обои

я пролил чернила.

Что ж родителям обоим

в комнате не мило?

***

На асфальте листья в крапинах

им слетать пора пришла.

И большая чашка папина

так слетела со стола.

***

Солнце в речку опускается,

двор под вечер опустел.

Почему же получается

все не так, как я хотел?

А когда укоры совести

тяжело смотреть на свет.

И печальней этой повести

ничего на свете нет.

***

Медвежонок

В комнате моей стоят на полке

Ровным строем выстроившись в ряд

Три дикообразные иголки,

двадцать пять пластмассовых солдат,

два пера – фазана и павлина,

в ярких красках русских сказок том.

И, конечно, мой дружок старинный –

медвежонок с желтым животом.

Я уже не маленький мальчишка:

В школу с этой осени хожу.

На подушку медвежонка Мишку

Перед сном я все равно ложу.

Одному ему про все на свете,

Я могу поведать, потому

что моих секретнейших секретов

Мишка не расскажет никому.

Я большой, и я уже не верю

В сказки про принцесс и колдунов,

и что могут плюшевые звери

охранять от злых и страшных снов.

Пусть об этом Мишка не узнает,

Думает, что отгоняет сны.

Я друзей старинных не бросаю

Только потому, что не нужны.

По утрам, открыв глаза пошире,

Помашу рукой Мишутке я.

Значит, – все в порядке в этом мире,

Если рядом верные друзья.

***

Лунная фантазия

Как странный будильник, зовущий ко сну,

На небе включают под вечер Луну.

Всегда и без отдыха нынче как встарь

Нам светит с небес серебристый фонарь.

Ребята у нас во дворе говорят,

Что есть на Луне берега и моря,

А гор там так много, что просто не счесть,

А может и лунные жители есть!

Над ними висит голубая Земля

И им освещает леса и поля

А лунные мамы лунят-малышат

По лунной дорожке везут не спеша.

На каждой горе там стоят Луна парки,

в них всем посетителям дарят подарки

в них лунные клоуны в пушки палят,

«Полундра!» кричат, и все время шалят

(таких, кто как будто свалился с Луны,

не зря называют у нас «шалуны»)

Зверей на Луне по-другому зовут:

Там в лунках как в норках, лумышки живут.

У Лунного моря на пляже лежат

Пятнадцать лукошек и пять лудвежат.

Лумамы лудетям всей лунной страны

На джинсы и маечки шьют галуны.

И каждую ночь я, как только усну,

Лечу до рассвета гулять на Луну.

В горах собираю куски лунтаря,

Купаюсь с лукошками в лунных морях,

С лудведем танцую на лунном лугу,

В лусу лугемота увидеть могу

Лурова мне лунного даст молука,

Я встречу лухотника и лунбака,

Я зубы зайду полечить к луврачу,

А после на Землю скорей полечу.

Хочу просыпаться я только на ней,

Поскольку Земля мне чуть-чуть, – но родней

***

Трудные буквы. Р

Каррр! – Кррричит воррона. – Как?

Наша РРРоман уже рррыбак?

Ловит рррыбу в Черррном моррре?

Ррроме смех, а рррыбе горре!

Ловит крррабиков! Кошаррр!

Каррраул! Спасите! Каррр!

***

Мяч и этика

Вскачь, накатом, снова вскачь

По лужайке мчится мяч

А наперерез мячу

По дорожке я скачу

Мы с мячом почти что братья

И уж точно, что друзья

И люблю с мячом играть я

Потому что он – как я.

Только ног он не имеет,

У меня их целых две.

Но зато я не умею

Так скакать на голове.

Я кричу и хохочу

Бью ногою по мячу

От удара мяч не плачет

Не ударит сам в ответ

Мяч не может дать мне сдачи,

Потому что ножек нет.

Голова порою кругом,

как ударю раз-другой:

– Я мяча считаю другом,–

Можно ль друга бить ногой?

***

Про бедного грыза замолвите слово

У столовых, вдоль заборов

с аппетитом и тоской

стаи страшных Грызоморов

ищут Грызов день-деньской.

Грыза бедного хватают,

и давай его морить:

в сто одежек одевают,

заставляют ручки мыть,

в бубны бьют и дуют в трубы,

но всего ужасней (Да!)

заставляют чистить зубы.

Даже с пастой, иногда!

Как индейцы пляски пляшут

с жуткой миной на лице

и закармливают кашей

манной, с витамином "Це"

И для Грызов нет спасенья:

только высунется – Хвать!

Даже сладкого варенья

не успеет похлебать!

Ни печенья, ни конфеты.

Нет пути ни вверх, ни вниз.

Только ночью до буфета

доберется бедный Грыз.

Этот тяжкий путь не сладок,

не до радости ему:

Съест две пачки шоколадок,

и быстрее – шасть во тьму!

И без слез и без капризов -

В темноте, и там и тут

тихо спят бедняги Грызы.

И во сне быстрей растут.

***

Печальная повесть о кроказюле

Там, где пчелы носят в улей

по утрам душистый мед,

на опушке Кроказюля

в белом домике живет.

По утрам играет гаммы,

ест пампушки на обед.

Очень миленькая дама:

Ей всего лишь триста лет.

Любит щеточкой сапожной

так посуду оттереть,

что потом в кастрюли можно

словно в зеркало смотреть.

Только нынче Кроказюля

у окошечка грустит,

и не смотрится в кастрюли,

потеряла апетит,

ей не естся сладкой пенки

и не ходится в кино,

и девятая коленка

не сгибается давно.

Даже шляпка набок сбилась,

Это вовсе неспроста!

Что ж такого приключилось?

Что не эдак? Что не так?

Потому ей стало тяжко,

и вздыхает грустно: "Ах!",

что задумалась бедняжка

о прошедших о годах.

Взгляд у Кроки невеселый,

плачет Зюля иногда:

годы мчаться словно пчелы,

исчезая без следа.

Не успела сделать дела,

сгрызть орешков пять пудов,

как десяток пролетело

Кроказюлиных годов.

Попасла стрекоз в июле,

мох настригла у пруда -

двадцать лет быстрее пули

улетели в никуда.

На обед вздремнула малость,

так кружилась голова -

тридцать лет еще промчалось

даже вроде тридцать два.

Кроказюлины подружки

только вышли из яиц -

а глядишь – совсем старушки.

Из морщин не видно лиц.

И берет она фонарик

у морщинистых подруг,

И читает календарик

с выражением и вслух.

Нет печальнее на свете

чем листы календаря.

Помогайте взрослым, дети,

И не тратьте время зря!

***

Ужасный призрак

Урчит компьютер, будто кот,

готов играть с тобой.

Но ты запомни наперед,

Что страшный призрак в нем живет

По имени «GAMES-бой»

Ужасный, словно Бармалей

Он там не просто так:

Ведь он и взрослых и детей,

Друзей соседей и гостей

Обманывать мастак.

Глубокой ночью, как туман,

когда все спят кругом,

тихонько, словно таракан

скользит он к нам через экран

а, может, Си-Ди-ром.

Летит, садится на кровать,

Туда, где голова,

И начинает нам шептать

ужасные слова.

Пока не выйдет солнца край,

До самого утра

Он шепчет: «Новая игра

Гейм овер! Новая игра!

Играй! Играй! Играй!»

Подавшись силе этих слов

GAMES-боя наглеца,

Мы превращаемся в ослов

Играя без конца.

Посуда грязная лежит,

Не прибрана кровать