Между прошлым и будущим

После отъезда сестёр на учёбу я очень скучала по ним. Писала письма, а на полях этих листочков рисовала придуманные модели одежды, которая всегда была только нарядной. Мама сама обшивала детей. Может быть, поэтому я так рано пристрастилась к шитью. Мне было десять лет. Мама и предположить не могла, что её дочка тайком осваивает швейную машинку. Однажды, когда она ушла на работу, я достала из старого шкафа заветный кусочек голубого сатина… и через два часа предстала перед мамой в новом, сшитом по последней моде, платье. Вырез лодочкой, бантик на плече! Мама не сразу узнала свою дочь. После этого она начала учить меня азам портновского мастерства.

Глава шестая

РОДНАЯ КРОВЬ

Ах, детство, родная Даурия… За нашим маленьким домиком была горка, с которой зимой ребятишки катались на санках. Сразу за ней, огибая огород, проходили железнодорожные подъездные пути. Однажды летом мама отправила меня в гарнизонный магазин. Идти надо было по шпалам. Я топала, весело напевая какую-то песенку. И вдруг, из зарослей высокой травы услышала тихий жалобный писк. Раздвинув траву, увидела Шарика, нашу маленькую дворняжку. Он лежал на боку, шерсть его была в крови. Вспомнив как погибла Эльба, я сразу поняла, что в Шарика стреляли из ружья. Надо было спасать своего друга. Вернувшись домой, незаметно поманила рукой маленького братика. «Саня, пойдем спасать Шарика, он ранен» – сказала я брату. Долго объяснять не пришлось. Аккуратно положив собачку на кусок какого-то железа, мы принесли его домой. Соорудив в прошлогоднем сене лежанку, положили Шарика, прикрыв сеном.

Два месяца выхаживали мы своего питомца, скрывая его от родителей. Смазывали раны стрептоцидовой мазью, которой мама всегда лечила наши болячки, кормили своей едой, поили молочком. Почему мы не сказали ничего родителям? Наверное, просто хотелось поиграть в заговорщиков. Но удивительное дело, Шарик тоже никогда даже звука не издал, хотя мама каждый вечер была рядом, доила корову. Все в доме понимали, что его, скорей всего, застрелили во время облавы на бездомных собак. Поэтому, когда Шарик вышел из укрытия, и на слабых, дрожащих лапах пришел к дому, радости и удивлению не было предела. Много лет после этого Шарик жил в нашей семье. Преданный и благодарный дружок радостно встречал меня, когда я приезжала в гости к родителям, будучи уже сама мамой.

Саня, мой младший братик, был любимчиком всей родни, маленьким ангелочком с белыми, как лён кудрями. Огромные, любознательные, голубые глаза его были широко распахнуты всему миру. Однажды в степи, недалеко от нашего дома, приземлился небольшой военный самолет. Все поселковые ребятишки прибежали к месту приземления и столпились около самолета. Летчики весело шутили с детворой, а дети кричали: «Дяденька, а можно в кабине посидеть»!? Летчик выбрался из кабины и нагнувшись, подхватил кудрявого малыша. Саня был в восторге! Он сидел за штурвалом самолета!

Рос он мальчишкой отчаянным. Бесстрашно гонял на велосипеде, играл с пацанами в войнушку, пел блатные песенки про цыплёнка жареного, а если попросят, и сплясать мог запросто. Очень рано он встал на лыжи и научился метко стрелять. Отец сделал из своего сыночка такого же заядлого охотника, как и он сам. О, Боже, как давно всё это было…

Очень скучала я по своим сестрёнкам. Первой из дома уехала Людмила. Училась она хорошо и после окончания семилетки поступила в педагогическое училище в Сретенске. Как понравился ей этот старинный городок, утопающий в зелени садов! Весной, когда зацветала черёмуха, весь город окутывал необыкновенный, дурманящий аромат, а в городском парке, в его тенистых аллеях, так романтично… танцплощадка, качели-лодочки. А Шилка, полноводная красавица река, воды которой так и манят поплескаться молодую девчонку! Ах, молодость, молодость…

Людмила была необыкновенно хороша. Кудрявые русые локоны, огромные зелёные глаза. Неудивительно, что в неё влюбился самый красивый парень в городе – Валера, высокий брюнет с большими, карими глазами. Ах, какая это была парочка! Когда Люда с Валерой шли рядом, взявшись за руки, все просто заглядывались на них.

Первые свидания, первая любовь… всё случилось, как и должно было случиться. Но родители Валеры и слышать не хотели о женитьбе сына.

Скучая по своим сестрёнкам, я с нетерпением ждала их на каникулы. С их приездом начинался праздник! К сёстрам прибегали подружки, и дома становилось шумно и весело. На стол водружался патефон, и начинались танцы. Ах, как хорошо танцевала чарльстон сестра Ольга! Я смотрела на неё с восхищением. Вечером, когда все они уходили на танцплощадку, я примеряла на себя нехитрые наряды своих сестер и мечтала о том, что когда-то тоже стану взрослой и буду танцевать на танцплощадке.

А сестры были просто красавицы. Обе они рано вышли замуж. Людмила привезла жениха из Сретенска. Свадьба была весёлой, все одноклассники Люды пришли на ее свадьбу, не было только Саши. Он был тайно влюблен в Люду, хотя она, конечно, догадывалась. Было теплое лето, столы накрыли во дворе. Свадьба пела и плясала до самого утра. А как хороши были молодые! Людмила в голубом бархатном платье – мама сама его сшила и неважно, что совсем недавно это были шторы, главное, что оно получилось очень красивым. По плечам невесты вьются густые каштановые локоны, Валера в строгом чёрном костюме, пара – просто загляденье!

А после окончания техникума и Ольга приехала с практики не одна. Николай был совершенно не похож на Валеру. Полная противоположность. Я смотрела широко открытыми глазами на сестру и ничего не понимала. Не такого мужа я представляла рядом со своей красавицей сестренкой. Родители тоже были поражены выбором дочки. Николай показался всем человеком совершенно не подходящим Ольге. Был он малообразованным, простым трактористом, жили они вдвоем с матерью и, как говорили люди, беднее их никого не было в деревне. С детства пришлось ему работать, чтобы помогать больной матери,

может быть поэтому, так чувствовалось в нём мужское начало. Не стали родители противится выбору дочери. Почему, я не знаю. Видела я, как Оля плакала, разговаривая с мамой в тот день.

Несколько лет спустя я узнала, что первой любовью Оли был совсем другой человек. После семи классов Ольга поехала вслед за старшей сестрой в Сретенск, поступать в педагогическое училище. Поехала не одна, с подружкой. Приёмные экзамены обе завалили но, чтобы не возвращаться домой, подали заявления в Сельхозтехникум, и поступили. Год успешно отучилась Оля в техникуме, а в мае, когда пришла пора сдавать экзамены за первый курс, подружка уговорила её бросить учёбу и уехать домой. А домой, к маме, так хотелось! Ведь она была совсем ещё ребенком – четырнадцать лет.

Очень тяжелым был тот год. Оля получала стипендию пятнадцать рублей и из дома присылали десять, но всё равно денег почему-то никогда не хватало. Часто приходилось довольствоваться хлебом с горчицей, которые в те времена в каждой столовке подавались бесплатно. Вот студенты и пользовались этим. Несколько кусков хлеба с горчицей и чай без сахара – это всё, что они могли себе позволить. Поэтому Оля и сбежала из техникума. Вернувшись домой, она сказала родителям, что не смогла сдать экзамены и её отчислили, чем очень сильно разозлила отца, который запретил ей даже выходить на улицу. Целыми днями Оля работала в огороде, мыла полы, посуду. Самая тяжелая работа теперь доставалась только ей. Людмила, приехавшая домой на каникулы, могла вечерами танцевать на танцплощадке, а Ольга и мечтать об этом не могла. Не выдержав такой жизни, она призналась во всём сестре.

«Что же ты натворила! Пойдём к маме, всё ей расскажешь» – схватив её за руку, сказала Людмила. Мама была на работе. «Как же мы пойдем, ведь отец не разрешает мне выходить их дома!» – взмолилась Оля. Но Людмила была непреклонна. Мама, конечно, такого не ожидала, она была потрясена! В тот же день она позвонила в техникум и всё рассказала. Ольге разрешили вернуться и начать учебу сначала. Вот тут-то и раскрылись все способности и таланты Ольги. Она оказалась большой умницей, учителя не могли нахвалиться на неё. Училась хорошо, а как в хоре пела, и с сольными номерами выступала! Родители, получая из техникума благодарственные письма, не могли поверить в свалившееся на них счастье, а Ольга училась с удовольствием. Повзрослев, она научилась тратить свои деньги, и уже никогда не была голодна. В общежитии девчонки в складчину закупали продукты и по очереди готовили еду.

Студенческие годы, молодость, жизнь кипит ключом! И не только учеба. Куда только не бегали девчата на танцы. В Сретенске было несколько клубов и дом офицеров. Однако, они всегда держались вместе, не оставляя подруг нигде и никогда. Но, взрослея, все потихоньку начинали встречаться с парнями. Вот и Оля встретила молодого человека, доброго и симпатичного. Миша тогда заканчивал ремесленное училище. Они были одного возраста, и полюбили друг друга. Он сделал Оле предложение, и она с радостью его приняла. Вместе они строили планы на будущее.

Когда наступило время преддипломной практики, Оля и Миша ехали в одном поезде домой. Они договорились, что как только Ольга прибудет к месту назначения, напишет ему письмо. На самом деле Миша всю дорогу уговаривал Олю поехать к его родителям, чтобы представить её в качестве невесты. Оля никак не соглашалась. Если б он знал, в чём была причина её упрямства, как ей хотелось принять его приглашение! Всё дело было в ботиночках! Была весна, а Оля всё ещё ходила в валенках. Опоздала мама с ботиночками для дочки. А Оля очень стеснялась этих валенок. Хотелось предстать перед родителями Миши в лучшем виде. Вот как бывает, какая-то незначительная, неважная мелочь может перевернуть всю судьбу.

Погостив несколько дней у родителей, Ольга уехала в отдаленный совхоз Степной. Бухгалтерами там работали женщины без специального образования, и Оля была для них угрозой потерять работу. Ох, и нелегко тогда пришлось молодой практикантке. А ещё и от Миши нет ответа. Уж давно она ему написала и всё бегала на почту, ждала письмо, а его всё не было. Не нужна я ему, другую видно нашёл, решила Оля. Боль и обида переполняла её сердце. А тут ухажер появился, по пятам ходит, замуж зовёт. А вот и выйду за него – решила Ольга, парень самостоятельный, передовик, с таким не пропадаешь. Вот поэтому все были поражены выбором Оли.

Получив согласие родителей, Ольга и Николай вернулись в Степной и сразу расписались. Вечером он перенес её чемодан к себе домой, а утром пришло письмо от Миши. Он писал, что выезжает к ней. Оказалось, что он только недавно получил её письмо, так работала почта тогда. Как горько плакала Оля, как корила себя за свою глупую гордость. Хотелось бросить всё и бежать к Мише без оглядки! Но ведь она уже замужем, куда бежать? Боль и отчаяние переполняли ее сердце.

Тогда люди были совсем другими. Чувство ответственности было настолько велико, что не могла Оля переступить через него. Мише она сообщила телеграммой о своём замужестве. Для него это было большим ударом. Видимо он любил её так, как любят только один раз в жизни. Шесть лет он писал ей письма. Ольга читала их обливаясь слезами, но считала, что ничего уже нельзя исправить.

Однажды Мише всё же удалось уговорить Олю встретиться. Муж её тогда был на сессии в Сретенске, и ей нужно было увидеть его по неотложному делу. Прямого поезда не было, надо было сделать пересадку в Куэнге. Вот туда и должен был приехать к ней Миша. Хотелось всё рассказать ему, объяснить и, конечно же, увидеть его ещё хоть один раз. Но судьба отняла у них и этот шанс. Когда она вышла из поезда в Куэнге, её встретил Николай. Словно какое-то предчувствие подтолкнуло его приехать на машине за женой. До сих пор Ольга не знает, был ли тогда Миша на перроне. Получилось, что она обманула его. Больше писем он ей не писал.

Глава седьмая

ЮНОСТЬ МОЯ

Да, семья одна, а жизнь у всех складывается по-разному. В тысяча девятьсот шестьдесят пятом году отцу предложили должность директора школы в совхозе «Красный Великан». Посоветовавшись с мамой, он согласился. И вот, солнечным летним утром, мы с отцом приехали в этот неведомый «Красный Великан» – одно название чего стоило! Надо сказать, что это хозяйство в те далекие времена процветало. Здесь занимались выведением тонкорунной породы овец – «мериносов». Когда мы въехали в совхозный посёлок, жизнь там уже кипела ключом. На улицах было много людей, которые спешили на работу. Производя ужасный шум, в поле ехали трактора и грузовые машины.

Трактор, на котором два часа мы тряслись по степной дороге, остановился около нового белого здания столовой. Отец помог мне выбраться из кузова. Оглядевшись по сторонам, мы вошли в столовую. Помещение было просторным и чистым. Вкусно пахло жареными котлетами. Сразу захотелось поесть, что мы и сделали, позавтракав вкусно и сытно, после чего, выйдя на улицу и расспросив у первого встречного, где находится дом директора школы, пошли к своему новому жилью. Мама и братишка приехали позже, надо было собрать домашний скарб и продать наш маленький домик на окраине Даурии, который почему-то до сих пор жаль, как будто вместе с ним ушло куда-то далеко-далеко мое тихое счастливое детство.

Новое место жительства мне очень понравилось. Широкие чистые улицы, застроенные брусовыми домами, яблоневый сад, сельский клуб и много молодёжи. Всё, как в кино про целину. Школа в селе была новая, только что отстроенная. Мне было тринадцать лет, а через год я уже бегала в клуб на танцы. В деревне дети взрослеют рано. До сих пор вспоминается это время. Электричество часто отключали, но танцы продолжались при свете керосиновых ламп. Весёлый баянист Юра играл вальсы и танго, было весело и романтично. Тогда люди жили хоть и не богато, но спокойно, были уверенны в завтрашнем дне. Никто не смог бы тогда поверить, что нашему поколению придётся жить в совсем другой стране, что на его долю выпадут тяжёлые испытания, и что мир будет меняться с невероятной скоростью. А тогда, им молодым, жизнь казалась прекрасной, а впереди множество дорог – выбирай любую! Вот и я жила в ожидании какого-то огромного счастья.

Через некоторое время после переезда к нам приехала моя сестра Людмила. Жизнь её с Валерой не сложилась. После свадьбы его родители, которые были противниками этого брака, смирились и уговорили молодых вернуться в Сретенск, а когда родился внук Олежка, души в нем не чаяли. Хорошие они были люди. Отец Валерия, Иван Акимович, работал инженером на местном мясокомбинате, а мама была домохозяйкой. В их доме всегда был сытный завтрак и ужин, а в обед блюда и закуски сменяли друг друга. Всё у Марии Андреевны было так, как когда-то в богатом купеческом доме её родителей.

Помню, как мы с отцом поехали к ним в Сретенск погостить. Для меня это было интереснейшее приключение. Из Даурии мы выехали на поезде. Было лето, и я не отходила от окна, за которым мелькали солнечные картины Забайкальской природы. Степи, сплошь покрытые ярким зелёным ковром, по склонам сопок – изумительно красивые цветы Марьины коренья, а ближе к Чите – тайга. От Куэнги пришлось нам плыть по Шилке на барже, так как пароход в пути сломался. На мне был матросский костюм, забравшись на самое высокое место на палубе, я, представляя себя отважным путешественником, любовалась совершенно неописуемой красотой берегов этой широкой полноводной реки. На причале нас встречали Ольга и Людмила. Сёстры были так рады моему приезду, что уговорили отца оставить меня в Сретенске до Олиных каникул. Этот месяц я прожила в доме родителей Валеры и навсегда запомнила их гостеприимство.

Многому могла бы научиться Людмила у своей многоопытной свекрови. Но не пришлось. Валеру призвали в Армию. Надо сказать, что пока Люда вынашивала первенца, Валера мог запросто загулять с подружками, которых у него было не счесть, ведь он был красавчиком. Может быть, поэтому Людмила, оставив ребенка с родителями мужа, поехала за ним в Приморье. Там она устроилась на работу в интернат для больных детей и иногда виделась с Валерой. Но что-то не заладилось в их молодой семье. Вернувшись в Сретенск, Людмила забрала Олежку и уехала в Красный Великан к родителям. Тут она жила некоторое время, работала также в интернате, а позже вернулась в родную ей Даурию. Рано ей пришлось узнать, что такое одиночество.

А в моей жизни всё было прекрасно. В школе я не была отличницей, но училась хорошо, хотя никогда не выполняла домашних заданий, кроме письменных, конечно. Всё, что преподавали на уроках учителя, я усваивала легко. Вспоминая себя в то время, поражаюсь тому, как уживались во мне невероятная стеснительность и отчаянная смелость. В школе часто проводились концерты самодеятельности. Однажды подружка уговорила меня спеть с ней дуэтом песню «Напиши мне мама в Египет». Тогда наша страна строила в Египте Суэцкий канал. Песня, как говорится, была «в тему». Очень долго Рита уговаривала меня. А я стеснялась и никак не могла решиться. Но вот две девочки выходят на сцену. Народу – полный зал. И дети, и учителя, и родители пришли. Баянист играет проигрыш, и Рита начинает первый куплет:

«Зной пустыни мне щёки щиплет,

И песок засыпает рот,

Напиши мне, мама, в Египет

Как там Волга моя живёт.

Я стою, как замороженная и молчу. Не могу открыть рот. Подружка дергает меня за рукав и начинает второй куплет:

«Не спешу я пока обратно,

Чтобы память о нас хранил

Этот жёлтый и непонятный

Не похожий на Волгу Нил».

Я молчу, как рыба, скулы свело. Рита снова дёргает меня за рукав и продолжает петь звонким голосом:

«Будет море, я это знаю,

Будет небо в морской пыли.

И летят сюда вслед за нами

Наши русские журавли»…

Так и простояла я на сцене до конца, молча. Как было стыдно! Родители кое-как успокоили дочку. Тогда мама сказала: «Если очень хочешь выступать, попробуй читать стихи». На следующем концерте я читала «На смерть поэта» Лермонтова. В зале стояла гробовая тишина… и, вдруг, шквал аплодисментов! Позже мне сказали, что у людей «мороз» по коже шел от моего эмоционального прочтения этого произведения.

С тех пор я выступала со стихами в каждом концерте, и в школе, и в клубе. Не могла я тогда знать, что через много лет во мне откроется поэтический дар, может быть благодаря моей детской любви к поэзии Пушкина, Лермонтова, Есенина.

Я была страстной читательницей. Набрав в библиотеке кипу книг, спешила домой, чтобы, открыв книгу и забыв обо всём, затаив дыхание, окунуться в другой, неведомой мир. Читала много всего разного – и прозу, и стихи. Читала ночью, с фонариком, под одеялом, а днем, спрятавшись в старом шкафу, чтобы никто не помешал.

Старинный платяной шкаф… как много видел он на своем веку. Откуда он взялся и когда, этого я не помню. Красавец из благородного дуба, украшенный великолепной резьбой, он был большим и глубоким. Детьми, играя в прятки, не раз скрывались мы в его глубине за пальто, платьями и костюмами. Массивные дверцы его были наполовину стеклянными, мама затягивала их изнутри белым тюлем.

Какую мебель умели делать предки! Это был совсем не безликий предмет мебели, какие делают сегодня. Старинный шкаф был солидным хозяином в доме. Стоял в зале, как раз напротив двери в кухню и внимательно наблюдал за всем происходящим. Кроме хранения одежды, не раз он выполнял функцию «тайной комнаты».

Укрывшись в нём, можно было не боятся, что тебя увидят. Тюлевые шторки надежно защищали от этого, зато спрятавшийся мог видеть из своего убежища всех. Не раз мне приходилось пользоваться гостеприимством старого шкафа. Убедившись, что никто не видит, я устраивалась поудобнее в своём убежище, и… погружалась в другую реальность. Через стеклянные дверки внутрь шкафа проникал солнечный свет, но всё равно, там было как-то таинственно и романтично. Может быть, дух старых времен всё ещё обитал в нём?..

Однажды Людмила пришла зачем-то к родителям. Дома никого не оказалось, но дверь была не заперта. Удивившись этому, она хотела выйти во двор, посмотреть есть ли кто там, но вдруг услышала всхлипывания, доносившиеся из шкафа. Не на шутку перепугавшись, Людмила открыла дверцу шкафа, в глубине которого, увидела меня, сидевшую с книгой. «Ты что здесь делаешь?» – воскликнула она. «Читаю» – сквозь слёзы прозвучал ответ. – «А чего ревёшь?» – «Козетту жалко»! Отверженные, Гюго, заплачешь, небось.

Да, много чего видел старинный шкаф. Были и курьезные случаи, связанные с этим гардеробом, как называла его мама. Работая продавцом, она частенько ездила в райцентр за товаром. Вот и в тот день утром должна была ехать на базу. Отец вызвался её проводить.

Посадив свою Дусю в машину, он вернулся домой, не забыв на обратном пути заглянуть в Сельпо. Простившись с женой на весь день, он почувствовал некоторую свободу. Чего греха таить, любил он выпить иногда, была у него такая слабость. С бутылочкой «Портвейна», напевая что-то себе под нос, он вошёл в дом и, поставив родимую на стол, вышел в курятник за закуской. Набрав яиц, возвратился домой. А бутылки-то нет! Что такое?! Выскочил в сени – и там нет! Совершенно удрученный, ничего не понимая, вернулся в кухню. А бутылка-то, как стояла, так и стоит! Присел он на стул и задумался. Что же это со мной происходит, что это мне мерещится? Наверное, правду Дуся говорит, пить поменьше надо – подумал он, и успокоившись, отправился в сени жарить яичницу. Летом электроплитку выносили в сени, чтобы в побелённом весной доме не было пара и запахов от готовки.

Настроение его опять приподнялось. Напевая веселый мотивчик, поджарил яичницу, как любил, с салом, и, подхватив за ручку сковородку, вошёл в дом. А бутылки-то нет! Сковорода с яичницей выпала из рук. Сел он на стул и чуть не заплакал. Да что же это такое? Ведь дома – никого! И тут открывается дверца шкафа и из него, давясь от смеха, почти выпадает мама. Она так долго терпела, сдерживая смех, что теперь, глядя на растерянное лицо отца, смеялась так, что не могла остановиться. Оказалось, что поездку в последний момент отменили. Мама вернулась домой, когда отец вышел в курятник. Увидев на столе бутылку с вином, она, конечно, очень разозлилась и решила проучить мужа. Взяв бутылку со стола, она быстро спряталась в шкафу, а когда он выскочил в сени, вышла и поставила её обратно. Пока отец жарил яичницу, она проделала этот фокус ещё раз, чем добила его окончательно. Давно это было, но иногда, собравшись вместе, мы вспоминаем своих любимых родителей и эту смешную историю.

Позже я вышла замуж и уехала из родного дома навсегда, а когда приехала погостить, старого шкафа уже не было. На его месте стоял новый полированный шифоньер на чёрных ножках, дитя семидесятых – совершенно невыразительный минималист без каких-либо художественных излишеств.

Прошло много лет, а я почему-то до сих пор вспоминаю этот старинный платяной шкаф. Где он теперь?.. Может, жив ещё, мой старый друг, стоит где-нибудь. Ведь о был ещё таким крепким. Взглянуть бы, хоть одним глазком…

Мне было четырнадцать лет, когда в меня влюбился Лёня, сын учительницы младших классов, Агнии Ивановны. Их большая семья жила в соседнем доме, где я частенько бывала, подружившись с его сестренкой Юлей. Хорошая, дружная семья была у них – четверо сыновей и одна дочка. Леониду было девятнадцать лет. Ему как раз пришла повестка о призыве в Армию. В тот вечер я была в их доме, а когда пошла домой, Лёня догнал меня и поцеловал. Это был первый поцелуй в моей жизни. Я стояла у стены старого амбара, а он спрашивал – люблю ли я его, буду ли ждать. Конечно для совсем ещё молодой девчонки, это было настоящее потрясение. Я заплакала и ответила, как и должна была ответить – «Не знаю»… Лёня грустно улыбнулся и сказал: «Да ты ещё малышка, беги домой, девочка». На другой день Лёня уехал. Служить ему надо было три года, а за несколько месяцев до его возвращения, я влюбилась в молодого лейтенанта, за которого позже вышла замуж.

Своего будущего мужа я встретила, когда приехала погостить к сестре Людмиле. Александр был её соседом по коммунальной квартире, и как-то вечером зашел на огонек. Как сейчас, помню его. В гимнастике, брюках «галифе» и клетчатых тапочках поверх шерстяных вязаных носков. Весь какой-то простой, домашний. В голове вдруг прозвучало – это будет твой муж. Весь вечер он пел под гитару песни Высоцкого и, конечно, я не могла не влюбиться. Молодой офицер, красивый и ироничный, он был, как будто из другого мира. Александр учился в Одесском артиллеристском училище, по распределению попал в Забайкалье – край, который показался ему диким и неприветливым. Военная служба для молодого человека не имеющего жизненного опыта, тоже была тяжела.

Людмиле и самой в то время жилось нелегко. В Даурии она работала телефонисткой на почте. Валера, несмотря на то, что вернулся из Приморья с новой женой, приезжал к Людмиле, уговаривал вернуться, обещал отправить жену обратно. Говорил, что любит только её, Люду, а женился назло и очень жалеет об этом. Но Людмила отказала ему. А через месяц она узнала, что Валера попал в автокатастрофу и умер от полученных тяжелых травм. Тяжело и горько ей было осознавать эту утрату. Она всё ещё любила Валеру. Несколько дней врачи боролись за его жизнь, а он просил родителей вызвать Люду, но они так и не смогли на это решиться, ведь в доме была другая невестка.