Я тебя нашёл

Хранительница леса, одна из числа первых дриад, что появились здесь, когда лес только зарождался и первые ростки дубов прорезали землю, была стройная, как молодое дерево, высокая, волосы цвета шоколада, оливковая кожа и карие глаза. Глаза, что видели, как рождались и исчезали миры, государства, города и их правители. Осиная талия и лебединая шея, но время потихоньку начинало забирать своё. На человеческий возраст ей можно было дать лет пятьдесят пять, на возраст фейри ей было давно за пару тысяч лет.

Хозяйка леса внимательно осмотрела каждого из присутствующих на собрании.

– Очень давно в наш мир не ступала нога человека. Есть ли в них что-то особенное, раз барьер, защищающий нас от мира людей, пропустил в глубь леса девушек? Скажите, жители леса Илвун, считаете ли вы, что они несут угрозу в наше бытие, и как с ними следует поступить?

– Не вижу необходимости переживать по этому поводу. Утопить, а тела пустить по течению реки, доплывут до города, а там пусть люди разбираются, как всё было, – покручивая один из усов, проговорил тучный мужчина, развалившийся в кресле из камыша, тины и водорослей.

– Ни в коем случае. Держи свой дикий нрав при себе и подальше от наших гостей, хоть и непрошенных, Водяной. Девушки юны и прекрасны, им ещё жить и жить. Если есть нужда, я отправлю своих дев присмотреть за ними.

Старшая из берегинь, женщина с белой прозрачной кожей, через которую можно было рассмотреть вены, с длинными, до земли, волосами, излучавшими золотой свет, поднялась со своего места и произнесла: – Заворожим их, пусть для них обернётся всё миражом, или же оставим всё, как есть, и уйдут они так же, как и пришли.

Боковым зрением Хранительница леса приметила, что в зал вошла одна из дриад, кому поручено стеречь границы, и она обратилась к вновь прибывшей.

– Руа, что ты узнала?

Лучница поклонилась.

– Госпожа, девушки не подозревают, что прошли грань миров. Они поглощены собой и своими разговорами. Цветы не рвут, деревьям вред не наносят. Две из трёх обладают магическим даром стихий, сидят на поляне и ждут, пока другая насобирает грибов и ягод. Третья девушка… Я бы сказала, что даром стихий не наделена, но не уверена в своём утверждении. Она какая-то странная, как будто смотришь в туман.

Хранительница леса поджала губы. Вертикальная морщина разрезала лоб.

Дриада продолжила рассказ.

– От троих исходит светлая тёплая аура. С уверенностью могу сказать – проблем они не создадут, но и в лесу им задерживаться не стоит. Посмею предложить вам, чтобы населяющие опушку луговики и годлинг присмотрели за девушками, а потом дриады выведут их из леса незаметно.

– Под словом «присмотреть» ты имеешь в виду «подшутить»?

Улыбнувшись, Хранительница перевела свой взор с дриады на маленького божка.

– Что скажешь, малыш?

– А можно, можно, ну можно? – прыгая с одной ноги на другую, затараторил годлинг. – Разрешите, госпожа, Рётик честно-пречестно вас не подведёт. Шито-крыто выпроводит этих голожопов, они даже не догадаются.

Старшая из дриад беглым взглядом осмотрела собравшихся. Многие из присутствующих на заседании были созданиями кровожадными.

– Так быть посему. Выведем гостей из леса с миром, – поднявшись с трона, сообщила Хозяйка леса.

– Но, Хранительница, думается мне, – начала было возражать старуха с крючковатым носом, безустанно теревшая свою больную ногу.

– Это окончательное решение, и оно более не подлежит обсуждению, – властным голосом прервала мнение Яги Хозяйка леса. – Кто хотел высказаться, я вас услышала, кто решил остаться в стороне и смолчать, по сей день и молчите.

Видя недовольство среди существ, Верховная дриада лишь развела руками.

– Да и немного веселья, как в былые времена, разве повредит? Когда в последний раз фейри шутили над людскими чадами? Я считаю, что малыш справится. Совет окончен, прошу разойтись.

Развернувшись, всем видом показывая, что дальнейшие возражения не принимаются, правящая лесом направилась в сторону балкона.

Потихоньку зал пустел, представители волшебного народа разбредались по своим жилищам по всему лесу, бубня проклятия.

Д’ервен Вил’оид – самое высокое и старое дерево в лесу Илвун. Тысячелетний дуб было видно из любой точки леса, если ты, конечно, фейри. В нём располагается резиденция Хранительницы, зал совещаний, комнаты служек, столовая, прачечная и комнаты охраны, что занимали с десяток дриад.

Балкон зала заседаний располагался на самой высшей и толстой ветви дуба. Обратив взор в сторону, где должна была располагаться поляна, на которой веселились непрошеные гости, одна из последних старших дриад, что населяли когда-то лес, глубоко вздохнула, и лоб её снова разрезала морщина.

– Неужели века тишины на исходе?

Ответом на вопрос был резкий порыв ветра, всколыхнувший кроны тысячелетнего дерева.

Поляна у озера

– Над чем так ехидно смеёшься? Поделись шуткой.

– Я не смеялась, – попивая вино из бокала, произнесла рыжая.

– Нет? Странно, мне послышался смех, такой был у тебя, когда ты подсыпала слабительный порошок в кубок Евы на балу, – сказала Талия. – И уменьши пламя, а то спалишь грибы.

– Надо же, княжна знает, как готовится еда, – ехидно проговорила Эрика.

В нос мне ударил запах тины и болота. Я подорвалась с покрывала. Девочки посмотрели на меня как на сумасшедшую.

Показалось?

– Эй, ты что-то ещё клала в грибы? – подходя к Эрике и смотря в сковороду, поинтересовалась я.

– Ровно то, что ты мне дала, Фейт.

– Это те грибы, которые я собирала?

– А какие это ещё могут быть грибы? Ты же их принесла.

– Просто они пахнут по-другому и выглядят иначе.

– Может, огненная душа переборщила с контролем пламени? – забирая из моих рук кастрюлю, проворковала Талия.

– Так, прекращайте пустозвонить, лучше разлейте вина, грибочки готовы.

Расположившись на плетёной подстилке и разделив то, что поджарили на костре, Талия подняла кубок.

– Интуиция меня редко подводила, но у меня складывается такое ощущение, что наша жизнь только начинает бить ключом, и впереди нас ожидает что-то поистине удивительное и волшебное. Может, выпьем за волшебство?

Когда Талия говорила что-то подобное, стоило этого ожидать. Я перевела взгляд на чёрный опал, что поблёскивал на шее девушки, и подняла бокал.

– Nolwe**

– Ingole***

– Я завтра иду на свидание, – внезапно произнесла Эрика.

– И кто же этот несчастный? – сложив губки бантиком и похлопав длинными ресницами, съязвила Талия.

– Ауч, – засмеялась я.

– Он неплохой парень, не глупый.

– Как-то невесело ты это сообщила. Тебе с ним скучно?

– Мне со всеми мужчинами скучно, Фейт. И дело не только в умственных способностях, а в моих ощущениях. Я не чувствую себя с ними слабой, хрупкой, защищённой. Не чувствую от них мужской силы, природной дикости, пульсирующей подавляющей энергии, властного характера, при этом советоваться с мамой – никогда, а вот со мной – всегда. Мне мало огня, что ли. Вот так парадокс, магу огня недостаточно жарко. Хочу быть серебристой ланью в объятьях грифона, хочу надуть губки и свесить ножки, и пусть ищет клубнику в январский буран.

Закончив тираду и залпом допив содержимое кубка, она откинулась спиной на плетенку и прокричала:

– Мироздание, пошли мне огнедышащего дракона!

– Боюсь, город этого не переживёт, – хихикая, я закидывала очередную порцию грибов в рот.

– Осторожней с желаниями, Рысь, – улыбаясь, промурлыкала наша пантера, – им свойственно сбываться.

– А что насчёт тебя, снежный барс? – поднявшись на локте и зачерпывая грибы из сковороды, поинтересовалась Эрика.

– Ооу, а у нашей снежной кошечки есть воздыхатель.

– Талия, прекрати так хлопать глазками, иначе я предложу тебе своё сердце, – усмехнулась я. – И мне интересно, кого ты мне в любовники решила записать?

– Эйдана, конечно!

– Это тот Рапунцель? – сгримасничала рыжая, как будто лимон разжевала. – Мама против. Да гидра его раздери, даже у голема эмоций больше, чем у этой статуи. Вы видели, как он улыбается? От такого зрелища даже стены сыплются.

Образ Эйдана всплыл в моём воображении. Многие девушки Академии сходили по нему с ума. Писали любовные письма, более храбрые приглашали на свидания, но все до единой получали отказ.

– Но он умный, талантливый, от него, как ты говоришь, исходит энергия, и даже не думай спорить, это так. Эрика, может, возьмёшь его на абордаж? Разожжешь в нём огонь жизни? – невинно приподняв брови, предложила Талия.

– Нет, эта принцесса не в моём вкусе.

– А вам нужен экземпляр со шрамом на всё лицо и с выбитым зубом?

– Так, ну не утрируй, Фейт, я люблю ухоженных мужчин. Но Рапунцель словно в мёд окунули, не люблю я таких сахарных. В идеале хочу того, от которого захватывало бы дух и сжималось женское естество.

Ещё долго поляну заливала трель из женского смеха и бесконечной болтовни, на что маленький божок только тяжело вздыхал.

Двадцать пять часов спустя

– Ай-ай-яй, голова, – послышался где-то под боком скулёж Эрики.

– Где это мы?

Испуганный голос Талии заставил меня распахнуть глаза и сесть на мягком матраце.

Мы лежали на огромной кровати. В комнате царил полумрак, и только полоска солнечного света, пробивающаяся из плотно зашторенного окна, говорила о том, что, возможно, сейчас день.

Вот только, похоже, день наступил новый.

Наши платья выглядели не самым приличным образом, местами порванные, грязные, так что мы не вписывались в антураж спальни. Нам бы в таком виде лежать в сарае с курами, а не на шёлковых простынях.

Дверь тихонько отворилась, и на пороге появился Эйдан. Глаза были злыми, на скулах танцевали желваки.

– Пробуждение было добрым, миледи? – как ножом по железу, проскрипел голос.

Тяжёлые шторы распахнулись, и яркий солнечный свет залил комнату.

– О, чудеснейшее из всех, что были, – прошипела Эрика, жмуря глаза.

– Эйдан, здравствуй! Подскажи, где мы находимся, и не мог бы ты предложить нам воды? – как и положено княжне, не теряющей лица ни при каких обстоятельствах, даже если земля под ней разверзнется и она будет падать в пучины Ада, спросила Талия. Достоинство и воспитание всегда при ней.

– Вы у меня дома. Кувшин с водой и бокалы вы можете найти на прикроватном столике. Также там эликсир от похмелья.

– И как мы попали к тебе домой? – наливая в стакан воды, поинтересовалась Эрика.

– Я привёл вас к себе после того, как обнаружил плещущихся в фонтане на центральной площади.

Рука Эрики замерла, не донеся бокал до рта, Талия поперхнулась водой, а я уставилась на Эйдана в ожидании предательской ухмылки, как знак того, что он над нами подшутил.

Но нет, он не был похож на шутника.

– Думаю, нам пора уходить, – со всей серьёзностью глядя на нас, сказала Эрика.

– И правда задержались, – подскочила с кровати Талия.

Я смотрела на приводящих себя в порядок, насколько это было возможным, подруг и спиной чувствовала прожигающий до самых костей взгляд.

Пора уходить. Срочно.

– Благодарим тебя за заботу о нас. Прости, что доставили неудобства, – за всех троих поблагодарила Талия, развернулась и пошла на выход, за ней последовала Эрика. Я было тоже рванула в проход, но Эйдан перехватил меня за локоть и наклонился к моему уху.

– Не прошло и суток, и ты снова пьяна и шатаешься непонятно где. Довольно, – его голос прозвучал без эмоций, но тон не подразумевал возражений с моей стороны.

Посмотрев в его красивое лицо, в его глаза, я испытывала… Что? Гнев? Ненависть? Дежавю? Ведь я не имела права злиться, да и страху-то откуда взяться?

Да, он прав, но Эйдан мне никто, не брат, не отец, не муж и не парень, и, собственно, ему должно быть плевать на меня, да и мне должно быть всё равно, но почему-то не было.

Я выжидающе смотрела в его глаза.

Почему? Если есть, что сказать, скажи. Если так хочется – так заяви на меня права, попробуй, предложи встречаться.

– Не рискуй собой больше.

Отпустив мою руку, он развернулся и зашагал прочь.

Эрика права, у глиняного голема и то больше эмоций. Я снова ему проиграла. Я снова робела, смотря на Эйдана.

Эрика окликнула меня, и, очнувшись, я пошла на выход.

***

Мы стояли на раскалённой от летней жары улице. Ветер, видимо, решил взять выходной и скрылся за пределы города. Дышать было нечем.

– Девочки, вы как? – обратилась к нам Талия.

– Нормально, только голова болит, – рыжая потянулась к затылку. – Ауч, больно, кажется, я набила шишку.

– Похмелья нет, если ты об этом, но я потеряла сумку, а там книга, которую дала мне Фрея для перевода, и сдаётся мне, что придётся попрощаться с головой, если не найду её к четвергу.

Святые Небеса, надеюсь, с книгой всё в порядке.

– Мы выпили не настолько много, чтобы отключиться. Что-то не так, да и возможно ли потерять сознания аж втроём?

– Что будем делать? – Талия перевела взгляд с рыжей на меня.

– Начнём с конца, чем дальше в лес, тем больше будет дров, – воодушевленно сказала Эрика и двинулась в сторону центральной площади.

Глава 5. И это только начало

Центральная площадь. Полдень. Жара не соответствует месяцу. Возьми воды, плесни на мощёный плац, и булыжники зашипят, как в бане.

Мы стояли рядом с фонтаном, где по легенде четыре нимфы исполняли танец вечности. Юные девы, замершие в веках, танцевали под музыку играющего на флейте пана. Полураздетые, в мокрых одеяниях, обволакивающих округлые тела мифических танцовщиц. Рука мастера видна невооружённым глазом. Завораживает великолепие скульптур, а в мыслях – автор явно не из мира людей. Невозможно выточить из камня такое совершенство без магии, невозможно это сделать, будучи человеком.

– Теперь я могу с точностью сказать, что мы здесь были, – смотря на флейту пана, на кончике которой висела моя сумка, выдохнула я с облегчением.

Камень с души!

– Бери её, и уходим по-тихому, – выпалила рыжая.

– Куда идём-то? Сегодня суббота, полдень, значит, нас пустят в любую таверну, тем более с Эрикой, но нам бы желательно тихое место. Есть варианты?

– Очень смешно, белёсая головушка.

– Пойдёмте лучше к тебе, ты же не против? – умоляющими глазами взирала на меня Талия.

Да, достанется ей, когда узнают о наших танцах в фонтане. Титула не лишат, но запрут в башне однозначно, и придётся десятилетиями отращивать косу.

– Конечно я не против, – и повернув влево от четырёх граций, мы двинулись в сторону лавки травницы.

Дорога проходила по тихим улицам, здесь находились небольшие магазинчики с разностями и жили люди среднего класса, была небольшая школа, а вот и женский монастырь, ой!

Две монахини с ломом в руках, пыхтя, ковырялись у обугленных ворот.

– Сёстры, вам нужна помощь? – Талия уже порхала к монашкам.

– Ну конечно, без помощи униженным и оскорблённым, прокажённым и несчастным и день прожит зря, – Эрика закатила глаза так, что, возможно, случайно рассмотрела свой мозг.

Мы подошли к воротам, и рыжая подавилась в порыве сдержать смех.

«Клейма негде ставить», табличка с названием таверны, она же по совместительству бордель в одном из публичных районов города, явно была вырвана с немалым усилием и прикреплена к старому названию монастыря, да не просто прикреплена, а припаяна намертво.

– Нелюди, богохульство! – пыхтели монашки.

Отвлекшись от царящей вокруг суеты, я наконец решила посмотреть, что так тянуло меня к земле. Сумка была тяжеловата. Раскрыла поклажу…

Что за?… Лира? Меч архангела мне в рёбра, какого дьявола у меня в сумке лира?

– Талия, я думаю, мы здесь ничем не сможем помочь, – позвала подругу Эрика. И мы собирались к Фейт, пойдём.

Брюнетка была как в прострации, ничего не слышала, просто стояла и смотрела на вывеску. Расплавленный металл и обугленные каменные стены. Кто-то явно от души повеселился, и где-то глубоко в сознании закрадывалось чувство, что она знает, кто это сделал.

Вчерашний день. Недалеко от ворот Монастыря

– Нас увидят, туши факелы!

– Если я уберу руки, вы её уроните. Пусть княжна на них подует.

– Она уже подула в публичном квартале.

– Я не специально, не рассчитала.

– Ах ты наш Борей, держите крепче, я сейчас.

Оторвав руки от тяжёлой кованой пластины, Эрика развернулась в сторону освещённой улицы, где полыхали факелы, озаряя квартал ярким тёплым светом и защищая спящий город от тьмы. Щёлкнула пальцами раз – и ближайшие огни потухли, ещё щелчок – и улица погрузилась во мрак.

«Не страшна темнота, страшно то, что скрывается в ней».

Я часто выходила ночью за стены города, чтобы посмотреть на звёзды. Взобравшись на бугор недалеко от прилегающей к стенам деревни, я ложилась на принесённый с собой плед и часами глядела на небосвод.

Что же там, по ту сторону небосвода? Возможно, кто-то такой же, как и я, сейчас смотрит на небо, одинокий и несчастный, один во всём мире.

– Фейт, чего замерла?

– Извините, одна мысль унесла меня куда-то далеко.

– А вот до монашек уже близко, пошли.

– Ох, девочки, мы точно хотим это сделать? Это кощунство!

– И это говоришь ты, кто сидела в дальних уголках библиотеки и читала некромантию?

– Оу, так вы всё-таки воспользовались тем ключом от магистратской секции, что я дала? Что интересного нашла в талмудах? Или неприличные картинки разглядывала?

Даже в темноте ночи можно было увидеть, как вспыхнули щёки Талии.

– Ууууффф, и тяжёлая же.

Доковыляв до ворот монастыря, мы с выдохом опустили металлическую вывеску и принялись разминать поясницу, шею и запястья, что были напряжены до предела.

– Осталось самое сложное. Надо присобачить эту бандуру на старую вывеску.

– Это замечательно, но как ты себе это представляешь?

– Эх, нам бы огнеупорных перчаток с лаборатории.

Хоть каменная ограда, на которой крепилось название монастыря Патиеса Нозима, и невысокая, но выглядела она довольно прочно.

– Предлагаю тебе жахнуть по ней огнём с криком – FIREBALL!

– Ты опять эти странные картинки читала? Кричать «Fireball» – это так же, как подкрадываться к врагу с развивающимся на ветру флагом, или ещё лучше, с табличкой «я здесь» и стрелочку пририсовать – СКУДОУМИЕ!

– Бяка ты, рыжая.

Эрика высунула язык и сморщила лицо.

– Девочки, если мы будем и дальше тут стоять, нас когда-нибудь обнаружат. Плавь давай старую вывеску, – выпалила с жаром Талия.

– Ваахх, – присвистнула Эрика и, задрав рукава платья, приблизила ладони к стене. Алое свечение окружило её руки, запахло гарью и горячим металлом.

Пыхтя, Талия и я приподняли вывеску и начали подтаскивать её ближе к Эрике.

– Ещё чуть-чуть.

В окошке монастыря зажёгся свет.

– Кто здесь? – И дверь со скрипом отворилась.

– Давайте вместе, – скомандовала Эрика, развернувшись, схватилась за края, и втроём мы со всего размаха впечатали в плавящийся металл многострадальную жестянку.

Напоследок из подворотни Эрика швырнула огненный шар в вывеску.

– Что б понадёжнее!

Темноту улицы разрезало одно единственное слово: «Вандалы!», и улица снова погрузилась в тишину.

Сейчас

Потянув за собой Талию, мы, отдалившись на приличное расстояние от монастыря и встав в круг, смотрели друг на друга, не решаясь заговорить.

Первая заулыбалась Талия, начав хихикать, её порыв подхватила Эрика, и вот мы уже втроём смеялись до ломоты в челюстях, до нехватки воздуха в лёгких, до боли в животе.

– Согласитесь, в этом есть доля правды. И я не про вандализм.

– Дамы, я прерву ваше веселье, но у меня в сумке лира, и я понятия не имею, откуда она у меня.

На меня уставились две пары удивлённых глаз.

– Что ещё мы натворили? – Талия спрятала лицо в руках.

– Покажи, что там у тебя?

– Дайте и мне взглянуть, – глаза брюнетки расширились. – Ох, это же лира Орфея. Музейный экспонат.

– Прекрасно, мы ограбили музей. Сдалась нам эта лира? У нас что, у кого-то скрытые таланты? Кто-то умеет на ней бренчать?

Все отрицательно покачали головой.

– По легенде далёких земель, Орфей спускался в Ад, чтобы вернуть свою возлюбленную. Он искал душу любимой, бродя по Царству Мёртвых, по итогу нашёл, но вернуть не смог, – вспомнила Талия.

– Так, давайте по порядку, – схватившись за переносицу, начала Эрика. – Нам известно, что мы были в публичных кварталах, танцевали у фонтана, видимо, подыгрывая флейте украденной лирой, так, что ли?

– Идём в музей?

– Нет, сначала мы пойдём в кварталы, нам по пути, да и людей там днём с огнём не сыщешь.

– Откуда тебе это известно? Хотя нет, не интересно.

– Ой, святые вы мои, пошли уже, – фыркнула рыжая.

Вальсируя между прохожими, мы пересекли рыночную площадь и направились в сады Нифеля. Ну, как сады? С десяток деревьев, прудик, пара клумб, да ковёр из травы. Немного жизни в каменных дебрях. Глоток свежего воздуха посреди тюрьмы.

Город меня душил, душили стены и оттенки серого, коричневого, кирпично-красного. Хотелось пространства, ветра, свободы, хотелось зелёных и жёлтых красок, хотелось видеть днём голубое небо, а ночью наблюдать звёзды. Я родилась и выросла в городе, и мысли, «что мне здесь не место», всегда вызывали у меня непонятные чувства. Другого я и не видела, не с чем сравнивать, тогда откуда такие фантазии? Возможно, я просто люблю мечтать, вечно витаю где-то в облаках, придумываю для себя другую жизнь, когда ложусь в кровать.

Эрика шла уверенно, видимо, не в первый раз.

– Сейчас зайдём в тот проём, там в стене есть дверь, она выходит прямо в квартал.

– Мы крадёмся, как разведчики, откуда тебе известно о потайной двери?

– Вы же знаете Джулиана из архива?

– Конечно, кто его не знает, он мистер «ходячий позитив», – припомнила я одно из его позывных имён.

– Да, милый парень, это ведь он вёл распределение стихий в первый учебный день, – тонкий щебет донёсся до нашего с Эрикой слуха.

Щёки Талии окрасились в розовый. Ну вот что за «милашка», видят Небеса, держусь из последних сил, я точно её покусаю, и пусть удача будет на моей стороне и мне перепадёт немного очарования.

– Так вот, у этого «обаяшки» отец – владелец игрального дома, который также таверна, который также бордель.

– Да ладно? Ни за что бы не подумала, глядя на Джулиана.

– Он вырос без матери, его воспитывали женщины, работающие на его отца, и я тебе скажу, там дисциплина строже, чем у Талии дома. Это не притон, куда приходят рыбаки и плотники, это очень дорогое и роскошное место, где собираются отдохнуть графы, герцоги, одним словом, элита. Честно, не зная, что это за место, я бы приняла женщин за ровню тем, кто это место посещает. И не только правящие династии, однажды я видела там отца Зика.

– Вот тебе и святоша!

– Давно уже ни для кого не секрет, что люди, надевающие рясы и распевающие о морали и смысле жизни, кровожаднее бандитов, алчнее пиратов, тщеславнее баронов, богаче знати. Вы видели, сколько пожертвований несут в храм? А монашки… Невинность? Что это за слово такое? Я, конечно, утрирую, но вы и сами это прекрасно знаете.

– Ужасающая истина, – подтвердила Талия тираду Эрики.

Последняя преграда встала у нас на пути. Дверь, что была спрятана под густой порослью девичьего винограда, самому не найти, если не знать, где искать. С небольшой потугой открылась во внутрь широкой каменной стены, и мы гуськом вошли в полумрак и буквально через пару шагов вынырнули на залитый солнцем …. бардак!

Деревья, вырванные с корнями, разбитые окна, сорванные вывески, развороченные клумбы, перевёрнутые столы, раскуроченные в щепки стулья.

– Оуу.

– Эээ…

– А здесь наливают ромашковый чай? – прощебетала Талия.

Мы последовали за Эрикой молча. На нас никто не обращал внимания, люди были заняты уборкой. Тут и там шуршали мётлы, звенело убираемое стекло, мужчины перетаскивали дубовые столы, что смогли уцелеть.

Подойдя к увитому плющом зданию высотой в четыре этажа, разглядели богами уцелевшую вывеску, что гласила – «Биение сердца».

Как гусята за гусыней, мы вошли за рыжей внутрь.

– Талия?

– С утра была Эрика.

Навстречу нам вышел улыбающийся Джулиан.

Красивый же, гад. Высокий, широкоплечий. Кучерявые светлые волосы топорщились в разные стороны, кожаные штаны обтягивали длинные ноги. Высокие сапоги и короткий женский фартук в ромашку на голое тело.