Пруссия – наша

Пока концерт не начался, я рассказала Хелюле о своей мечте – хочу послушать клавирный концерт совсем одна в большом зале. Он посоветовал мне заработать кучу денег и выкупить все билеты. Я если сделаю это – сообщу. А то достали кашляюще-шурщащие люди со своими вечно горящими экранами телефонов. Мне вообще кажется, что некоторые старухи приходят на концерты, чтобы самовыразиться при помощи кашля. Очень меня это все отвлекает от музыкального потока.

Концерт был хороший. Органист перед каждым исполнением рассказывал историю создания произведения.

Оттуда мы вышли до мозга костей немцами и отправились на променад.

Сначала со всех сторон оглядели красивую водонапорную башню со стенами из плюща. На этом нужно было сделать паузу в нашем променаде, и мы зашли в кафе «Блинная» выпить глинтвейну и согреться. Там был банкет большой семьи (по всем признакам – питерской). Мы в этом же зале робко пристроились за столиком у стены и, потягивая горячее вино, рассуждали о характерах и судьбах каждого участника праздника. После вина Хелюля подошел к длинному аквариуму с цветными рыбками. Потом он сказал, что не знает, где его кепка. Я восстановила траекторию хелюлиного пути в блинной и нашла кепку на стуле у барной стойки. Что бы он без меня делал!

Дальше Хелюля повел меня к курхаусу. Курхаус (нем. Kurhaus) – курортный дом. По дороге мы зашли в «Лавку Бахуса». Хелюля взял себе вино на вечер, а я захватила воду. Еще мы приметили киоск с аппетитными курицами-гриль. Я предложила завтра купить такую и поужинать дома. Хелюлю моя идея удивила. А я просто поймала приступ ностальгии. Вспомнила, что это была моя любимая еда в 10-12 лет.

Когда мы подошли к курхаусу – ничего не увидели: не было фонарей. Памятную табличку о приезде сюда Томаса Манна рассматривали с телефонным фонариком. Хелюля еще пытался рассмотреть стены здания. Ситуация была издевательская, поэтому мы не стали там задерживаться и по темной лестнице спустились на набережную, где радости особой тоже не нашли: все было в состоянии ремонта. Хелюля надеялся вернуться обратно по канатной дороге, но она была закрыта.

Не спеша, безболезненно, своими ножками мы поднялись с набережной на улицу Ленина. Настроение там было курортное. Разной величины группы туристов нагуливали себе свежие сны в атмосфере вечного отпуска. Даже автовокзал здесь выглядит курортно. Нет в нем тоски.

Было уже поздно. Продавцы сувениров сворачивались, терпеливо складывали в коробки свои янтарные штучки. А мы взяли курс на ресторан «Лисья нора». К нему Хелюля повел меня через макет средневекового Кёнигсберга. Там тоже не было фонарей. Девушка в капюшоне ходила вокруг макета с телефоном. Мы тоже так пошли. И было в этом нечто таинственное. Мы как пришельцы-великаны исследовали заброшенный город лилипутов.

Оттуда мы дошли до отеля «Дом сказочника». Но это был не просто отель. Вокруг него раскинулся рикарий с каменными персонажами сказок Гофмана. На них мы тоже смотрели с фонариками. В какой-то момент мне стало жутко: я боялась, что лица внезапно оживут в ярком свете. Там же в саду мы нашли стенд, где была написана история создания этого места. А Гофман в ней назван «наш великий земляк».

Дальше мы шли глухими переулками. Видели, как женщина кормила сосисками стаю кошек.

Наконец ‒ «Лисья нора». Аппетит наш нагулян основательно. Меню было очень похоже на меню кёнигсбергского ресторана «Шпрот», а еще в нем тоже было фирменное пиво «Шпрот», которое мы немедленно заказали. На первое Хелюля взял строганину из пеламиды, а я захотела уху. Еще мы попросили одинаковое горячее – треску в темпуре с картошкой фри. Мы очень объелись: не ожидали, что трески будет так много.

В целом наш ужин прошел немного скучно. Нам уже были знакомы все эти вкусы.

Перед тем как пойти домой, нужно было зайти в магазин и взять что-то на завтрак. Мы вернулись на улицу Ленина, где был супермаркет SPAR под землей. Хелюля купил себе замороженную еду, а я йогурт и три бутылки разного литовского пива на дегустацию.

Дома перед сном мы посмотрели старую комедию по служанку, которая сводила с ума всех мужчин.

29 января

Хелюля тяжело будил меня. На улице шел дождь, и я чувствовала это всем своим телом.

После ленивой утренней зарядки я пошла лениво завтракать йогуртом, сыром и марципаном. Хелюля к тому времени уже все свое съел. Турки в этой квартире не было, поэтому под уютные звуки телевизора мы наслаждались растворимым кофе. Окна были покрыты капельками, крыши домов преобразовывали бесцветное солнце в блеск.

Мы собрались с силами и вышли на улицу. Сегодня нам придется ненадолго покинуть Светлогорск. Но cначала Хелюля остановил машину возле вчерашнего отеля «Дом сказочника», и мы пошли при дневном свете разглядывать статуи. Теперь все это было похоже на кладбище: позеленевшие камни, дождь и грязь. Нерусское кладбище.

Потом мы посмотрели еще раз на макет старого Кёнигсберга. Ничего особенного. Побрякушка для туристов.

И наконец-то можно было снова сесть в теплую сухую машину и поехать… на дегустацию в сыроварню! Только мысль об этом меня вывела сегодня из квартиры. Хелюля никуда не спешил, дорога была очень приятная, осенняя. Скоро впереди показались стены замка Шаакен. Рядом, в здании бывшей конюшни, была сыроварня Шаакен Дорф.

Из дождя мы вышли в просторный торговый зал. Там стоял аромат хорошего кофе. За стеклами в стене были видны полки с головами сыров. Мы увидели экскурсионную группу у лестницы, скорее купили билеты и присоединились к ней. Экскурсовод Анастасия рассказывала про этапы создания сыра. Потом она призналась, что может говорить о сыре часами и пригласила нас наверх – на дегустацию.

На длинном столе были круглые деревянные подносы с кубиками разных сыров, а еще тарелки с шоколадом, бокалы с красным вином и свечи. Хелюля как псих сразу начал есть сыр до начала дегустации, и я его пристыдила. Но он не устыдился, а только разозлился, что я его при всех отчитываю. Наш разговор хорошо слышал только мальчик рядом со мной. Он оглядывался на нас и хихикал.

Анастасия рассказала нам про все виды сыра. Хелюле пришлись по душе два сорта: Лиска и Хабарти – терпкие. А мне понравился легкий сыр Зоке. Потом мы еще пробовали белый и темный шоколад. Я сразу съела весь белый, а Хелюля познал прелесть 99% какао и весь сморщился от горечи. Я тоже попробовала ради интереса ‒ это слишком.

Еще мне достались два бокала замечательного молодого красного вина, потому что мой водитель пил воду.

После дегустации в холле на втором этаже Анастасия показала нам, как темперируется белый шоколад, и ушла. А мы остались фотографироваться с сырными декорациями. Вид за окном был неприятный: поляна, обрамленная редкими лысыми деревьями, борозды вспаханной земли со снегом, уродливые сараи, желтый экскаватор и дождь, дождь.

Мы спустились в торговый зал, где набрали всякого марципана в красивых коробках. Хелюля купил дочери сыры. Потом мы взяли по стаканчику ароматного черного кофе. Я хотела курить, и ушла на улицу, где встретила мокрого черного кота. Он был упитанный и в целом выглядел прилично, но погладить его у меня не получилось, ибо он дерзил.

От сыроварни до замка Шаакен была минута езды. Хелюля приобрел два билета, и мы вошли в глубокое молчание старых стен.

В небольшом выставочном зале не было ни одной живой души – груды доспехов, карты и в хлам расстроенное фортепиано. Там нельзя было ничего трогать, но мы трогали. У входа я сфотографировала Хелюлю в рыцарских ботинках.

Потом мы гуляли по внутреннему двору меж телег, деревянных клеток, гильотин и прочих неприятных штук. Рядом с виселицей я встретила интересного кота ‒ белого с полосатыми пятнами. Сначала он испугался, потом дал себя погладить, потом убежал и разлегся у входа в таверну.

А мы подошли к подземелью. Перед лестницей висели фотографии участников «Битвы экстрасенсов». Внизу был колодец и алтарь дьявола. Хелюле это все не понравилось, и он убежал наверх. Я потом прочла, что в этом колодце жила неупокоенная душа ребенка. Сотрудники музея слышали оттуда вопли, а экстрасенсы эту душу уговорили не вопить.

Во внутреннем дворе помимо кота обитали еще некоторые животные. Курицы клевали землю под дождем. Черный пес спал в своей будке и сквозь сон подсматривал за прохожими.

Мы увидели, что группа людей вышла из Музея пыток и поспешили туда. Табличка: «Подвал пыток. Ваша боль – наше удовольствие». От экспонатов волосы вставали дыбом. Возле каждого была табличка с инструкцией пытки. Особенно жутко мне стало от «Крысиного стула» и от устройства «Кобыла». Люди – извращенцы. Это в их природе. Хелюля очень смешно позировал мне для фотографии возле позорного столба.

На выходе я заметила еще одного пса – белого, старого. Он глубоко спал в своей будке в узком пространстве между стеной замка и кассой и виновато поглядывал на нас. Дождь усиливался.

Обратно Хелюля поехал по старой дороге, чтобы увидеть кирху Шаакен. Она была неотреставрированная и под дождем, поэтому я решила вообще не выходить на улицу и отправила Хелюлю гулять там одного. Серость и два бокала вина все отчетливей манили меня в сон. И я бы уснула, если бы не вернулся промокший Хелюля и не вывез нас обратно на старую дорогу. Там было красиво. Последние немецкие солдаты в декорациях непогоды выглядели особенно эффектно. Я еще поймала местную радиоволну с приятной музыкой разных времен, и наша машина под нее поплыла. Хелюля был капитаном судна, а я – его сонная мартышка.

Дома сонная мартышка сразу устроилась на диване и предложила капитану Хелюле выпить чаю, прежде чем идти гулять по Светлогорску. Капитан согласился.

В процессе чаепития я почти уснула, но Хелюля горел желанием увидеть светлогорский берег Балтики в дневном свете. И мы пошли. Заскочили по дороге в магазин янтаря, на котором висело объявление о том, что у них есть камни с насекомыми внутри. Это же такой образ янтаря из детских энциклопедий – с застывшим комаром. Я хотела на это посмотреть вживую. Хелюля сказал, что купит мне «комара», если я хочу, но я не была уверена в своем желании иметь это.

Потом Хелюля еще забежал в рыбную лавку – узнать, почём продают копченого угря в Светлогорске, сравнить цены.

Мы спустились на променад по широкой красивой лестнице, с которой было хорошо видно барашки штормовых волн. Море великолепно плескалось, очень непринужденно, в меру и немного наплевательски по отношению к людям: оно не хотело никого пугать, но и подпускать к себе тоже не хотело. Оно было занято собой, погружено в себя.

Это была отремонтированная часть променада – просторная и красивая. Мы прошлись по ней с постоянными остановками у ограды и спусками к воде. Я пугала чаек и уже не обращала внимания на свой насквозь промокший пуховик. Хелюля тоже весь был мокрый. В красном вагончике, до которого мы условились идти, не оказалось глинтвейна. Нужно было возвращаться. Закат стремительно изживал себя. Ветер дул в лицо ‒ Хелюля закрывал нас зонтиком.

Обратно мы собирались подняться на лифте. Лифт от уровня моря до уровня земли располагался в здании двух едален, стоящих друг на друге. Внизу была кофейня, а наверху ресторан. Мы решили чего-нибудь съесть с видом на море.

В ресторане было мало мест. Для нас нашли диванчик, не у окна, но с видом на столик у окна, за которым женщина с мужчиной поглощали хинкали. Я тоже заказала хинкали и глинтвейн, а Хелюля – селедку с картошкой и пиво. Цены были здесь московские и порции маленькие. Мы не стали там засиживаться.

Я курила на лестнице и смотрела на море в сумерках, потом вышел Хелюля, и мы наконец-то пошли на лифт. Он оказывается платный: целых 80 рублей. Но видимо поэтому там все очень чисто. С нами хотел подняться какой-то дядька, но Хелюля не захотел с ним ехать и вызвал другой лифт. Уплочено!

Наверху была застекленная смотровая площадка и картины современных художников. Мы вышли на улицу и взяли курс в сердце курорта. Хелюля хотел выпить пива в «Бочка Пабе». Я его туда отправила, а сама пробежалась по магазинам одежды ради интереса. Мне было любопытно посмотреть на польский трикотаж, никогда не видела его раньше. Это очень уродливая одежда.

Разочарованная, но с легкой душой я пошла в «Бочка Паб», где Хелюля сидел в тесноте и ждал меня с особым нетерпением, потому что пиво его было плохое, и ему надо было кому-то на это посетовать. Еще он заказал тарелку охотничьих колбасок с картошкой фри. Я попросила официанта принести и мне бокал плохого пива и стала соучастником курортного неистовства.

Потом мы пошли искать другое пиво. Зашли в первый попавшийся бар с названием «Для друзей». Хелюля обрадовался наличию в меню крафтового пива, чем меня удивил. Я не знала, что его интересуют авторские напитки. Я думала, он пьет исключительно классику. Мы попросили два одинаковых пива, а еще тарелку селедки с картошкой и фокаччу. Когда нам все принесли – Хелюля болтал с сестрой по телефону, рассказывал ей про все наши приключения. Я съела много за это время, и Хелюля уже начинал волноваться – оставлю ли я ему хоть что-то.

Домой мы возвращались сытые и распитые. Хелюля хотел взять еще пива на вечер, и мы зашли в «Кант маркет» возле нашего дома. Вместе с нами туда зашел очень вонючий бомж. Я заметила на полке большой пакет зерен Lavazza всего за тысячу с копейками, и сказала Хелюле, что надо это срочно брать. В Москве сейчас этот кофе найти тяжело, а если и найдете, то стоить он будет сильно дороже. Когда бомж ушел, оставив после себя неприятные молекулы, я взяла две бутылки чешского пива, а Хелюля набрал себе и немецкого, и литовского, и чешского, а еще взял вяленую корюшку.

Дома я сразу легла читала «Лекции о педагогике» Канта и дегустировать свои напитки, а Хелюля устроил на кухне с телевизором пивной фестиваль имени себя.

30 января

И снова дождь. И снова нужно менять место обитания. Это будет наш последний приют. Мы едем в Балтийск, бывший Пиллау, самый западный город России.

Хелюля уже много ругался на себя самого из-за того, что забронировал там квартиру. Балтийск близко от Светлогорска, и мы могли туда просто съездить погулять без лишних движений с чемоданами. Но все было решено. Мы позавтракали, все собрали. Хелюля с большим трудом упаковал килограмм кофе с свою сумку. До свидания, Светлогорск!

Я уснула в дороге. Пасмурная погода свалила меня. Проснулась, когда Хелюля припарковался у подъезда советской пятиэтажки и начал меня гнать – скорее, скорее! Мы зашли в очень страшный подъезд. На втором этаже нас встретила хозяйка квартиры Галина. Она очень подробно обо всем рассказала и ушла. Лучше бы не уходила. Хелюля как бешеный побежал за вещами в машину, а мне приказал срочно убрать наши продукты в холодильник. Он спешил на паром, до отплытия которого оставалось 10 минут.

Мы приехали в порт, Хелюля пошел на пропускной пункт все узнавать, а я пока знакомилась с пёсиком, похожим на медведя. Мы не попали на паром, не попали на Балтийскую косу, потому что на море был слишком сильный ветер. Я выдохнула. Ну и зачем мы так спешили?

Мой новый лохматый друг был солидного возраста. Он тяжело ходил, у него была бурая с рыжими участками шерсть. Я позвала его к себе, и он пришел. Не знаю, как его тут зовут местные, но я буду называть его Мишка.

С Хелюлей и с Мишкой мы осмотрели порт. Рядом с гостиницей «Золотой якорь» на бетонном спуске к воде паслись лебеди и утки. Я никогда раньше не видела так много лебедей в одном месте. И еще они не боялись людей, не шипели. Мишка стоял в сторонке и смотрел на меня, крадущуюся к птицам, как на дикарку. Хелюля где-то рядом ходил, сверялся, действительно ли это та гостиница, где останавливался Иосиф Бродский в 1963 году. Это была она. После некоторых блужданий мы зашли туда в кафе «Жемчужина» на первом этаже.

Возле барной стойки сидела женщина в синем халате. Она болтала с мужиком бандитского вида. Хелюля сказал, что нам нужно перекусить. Кафе выглядело провинциально, мы были его единственными посетителями. Нам принесли провинциальное меню (такое, где каждая страница упакована в отдельный файл, и все это собрано в папку из искусственной кожи). Я хотела взять на перекус бутерброд с колбасой, но и бутерброд с красной икрой мне тоже хотелось, поэтому я решила взять два. Еще попросила какао. А Хелюля видимо специально мне сказал про перекус, чтобы я много не заказывала. Себе-то он взял полноценный обед – судака с овощами и кофе.

Где-то здесь родились строки Бродского:

«…В ганзейской гостинице "Якорь",

где мухи садятся на сахар,

где боком в канале глубоком

эсминцы плывут мимо окон…»

Хелюля посмотрел, сколько стоит адмиральский номер в этой гостинице и пожалел, что не забронировал его. Вместо него мы будем ночевать в своей обыкновенной квартире в ничем не примечательном доме.

Я вышла из кафе раньше Хелюли. Пока курила – нашла в кустах спящего Мишку. Он очень крепко спал, даже не откликнулся на мой голос. Тогда я его осторожно разбудила поглаживаниями и позвала гулять с нами.

Мне было совестно, что мы поели перед прогулкой, а Мишка идет голодный. Я зашла в магазин и купила ему пачку сарделек. Мишка ел их медленно, без остервенения. На другой стороне дороги стоял еще один пёс и явно завидовал Мишке. Хелюля отнес ему одну сардельку. Потом мы пошли вперед. Мишка не стал лаять на пса, но они как-то так переглянулись, что второй пес остался стоять на месте, не пошел за нами. Я подумала, что для Мишки мы, наверное, как клиенты. Он с нами ходит, дает себя гладить, фотографировать, а мы его вот покормили за покладистость.

Сначала Хелюля повел меня в крепость Пиллау по старой части города мимо нерусских фасадов. Меня заворожили струйки пара, поднимавшиеся из-под брусчатки. Возле Музея Балтийского флота мы встретили парочку. Девушка увидела Мишку и спряталась за своего парня. Я немного обиделась на нее – как можно бояться этого ангела?

Нас не пустили в крепость, потому что там сейчас что-то типа военной части. Мы вернулись к водам Балтийского пролива и пошли по набережной к Северному молу. Никого не было на нашем пути.

Чем ближе мы подходили к открытому морю, тем сильнее были брызги от волнорезов. Когда на нашем пути осталась одна мокрая галерея – Хелюля открыл зонт. А мы с Мишкой попятились за ним. На конечную точку мола Мишка подниматься не стал. Он остановился в пяти метрах от лестницы и просто стал нас ждать. Он что-то знал. Точно знал.

А мы ничего не знали. На ледяном ветру я голыми руками снимала шторм на Балтике. То же самое делал Хелюля. Это было такое завораживающее зрелище! А потом я увидела недалеко от берега – круглое, черное, блестящее – ныряющее и вздымающееся на волнах – это был тюлень! Хелюля пытался поймать его на видео, а я просто жадно за ним наблюдала. В этом волнительном состоянии мы не заметили, как к берегу подкралась огромная волна. Она ударилась о волнорезы и окатила нас с ног до головы холодной солью. Но после этого мы не ушли оттуда, потому что хотелось успеть впитать как можно больше красоты воды. Нам завтра уже домой возвращаться.

Потом я увидела новую большую волну, которая бежала к нам и хотела облить. Я крикнула Хелюле – бежим, там волна! Он поднял над собой зонтик, но не двинулся с места. С Мишкой мы потом посмеялись над мокрым Хелюлей. Зонтик его не спас. Эта волна оказалась еще выше первой.

Мокрые, замерзшие и одухотворенные мы прошли по галерее обратно – к памятнику Елизавете Петровне, и спустились оттуда на пляж. К тому времени неожиданно вышло солнце. Ветер сделал одно полезное дело – расчистил небо.

Мишка сразу побежал к солнечной воде и немного покусал волны. Надо было купить ему воду…

На пляже было очень красиво и ярко. Руки немели от холода. Я нашла в песке камешек, похожий на янтарь. Хелюля взглянул и подтвердил, что это янтарь. А когда я привезла этот «янтарь» домой, в Москву, он отогрелся и начал источать фруктовый аромат – это была жвачка.

Мне совсем не хотелось уходить с пляжа. Я надеялась еще раз увидеть тюленя, на суше. Но было очень холодно. Мы поднялись на высокий травянистый берег, скрылись в ёлках и устроили там экстренное чаепитие. Мишка лёг на иголки в пяти метрах от нас и задремал. Я освободила от перчаток свои покрасневшие руки и мне стало страшно – вдруг они такими и останутся?

Рядом с местом нашего привала было немецкое военное кладбище. Мы зашли туда через калитку. Мишка тоже зашел с нами, хотя там был знак с перечеркнутой Hund.

«Здесь покоятся немецкие солдаты. Помните о них и о жертвах всех войн. Имена многих погибших остались неизвестными».

Кладбище оказалось очень ухоженным. Немецкий порядок поддерживался даже на территории другой страны. Подстриженная трава, чистые памятники и ни намека на мусор.

Мы ходили меж мраморных плит над братскими могилами и смотрели на возраст мальчиков, которые здесь лежали. Юнцы – 20-30 лет. Большинство погибло в 1945 году.

Хорошо, что мы были там совсем одни. Мишку никто не выгнал, он слонялся вместе с нами и не понимал, к чему все эти камни. Или понимал? Практика уже показала, что Мишка очень мудрый пёс.

Три высоких черных креста, врытые в холм, стояли над всеми сегодняшними и завтрашними мертвецами. С высоты было слышно море.

Мы прошли все кладбище и вышли через калитку с другой стороны. Ох, это снова была Россия. Такой контраст – выходишь с чистого немецкого кладбища и попадаешь на разбитую дорогу! Хелюля показал на стены из красного кирпича посреди болота и сказал, что это форт Восточный. Мы дернули дверь, но она была закрыта.

Дальше путь пролег через парк имени Головко. Там мы видели дядьку с металлоискателем. Это точно был черный копатель. Из парка мы вышли на жилые улицы и сразу ослепли от количества мусора возле домов и по краям дороги. Наверное, местные жители ждут, что кто-то уберет эту помойку за них.

Потом мы встретили компанию людей с собакой на поводке. И собака рванулась к Мишке, но наш мудрый пес даже не гавкнул на нее. Только бросил в ту сторону скучающий взгляд. Интересно, он вообще умеет лаять?

Через советские кварталы мы вновь попали в немецкие кварталы. Сейчас, в закатном солнце, они были более приветливыми.

Возле забора с баннерами «Z и V – своих не бросаем» Мишка остановился и оглянулся на нас, посмотрел, где мы идем.

Мы вернулись к маяку, к пропускному пункту на паром, к нашей машине. Я последний раз потрепала Мишку за ухом. Он не стал подходить к машине. Издалека посмотрел, как мы сели, и ушел в ту сторону, где мы встретились с ним впервые.

Когда мы поехали, я увидела, что с ним уже играют двое детей.

Дома мы наконец сбросили просоленную одежду. Я легла на диван, завернулась в плед и долго пыталась согреться. Меня трясло от холода. Потом я провалилась в сон. Хелюля пришел с кухни, посмотрел на меня и тоже задремал на соседнем диване.

Мы очнулись в темноте и в тишине. Хелюля сказал, что нашел нам ужин в единственном ресторане Балтийска, который не закрывается в 8 вечера. И мы пошли туда.

Ресторан «Граф Монте Кристо» снаружи выглядел подозрительно. Внутри все было нормально: гардероб, портрет Дюма на стене, просторные туалетные комнаты. Мы поднялись на второй этаж и сели возле глухого окна. Кроме нас в ресторане сидели еще двое мужчин, которые пьянствовали в рамках приличия. Еще были две девушки с бутылкой игристого на столе и роллами.

Меню нас обрадовало обилием морских позиций. На разогрев Хелюля заказал салат с кальмаром, а я – с судаком и сёмгой. Все было свежее и очень вкусное.

На второе Хелюля выбрал чудо-блюдо с названием «Улов рыбака». Ему принесли гигантскую тарелку жареной салаки с картошкой и солёными огурцами. А я снова заказала котлеты. И тоже из сёмги и судака. С нежным пюре. Я знаю, что такое «жизнь прекрасна».

В этот вечер мне особенно хотелось тепла и уюта, поэтому я взяла глинтвейн с добавлением вермута. А Хелюля снова устроил себе пивной марафон.

Когда еда закончилась, я почувствовала, что в моем желудке осталось пустое пространство. С благословения Хелюли я попросила у официантки тарелку селёдки. Тарелка оказалась немаленькая. А там еще была печеная картошка, грибочки и маринованный лук. Очень скоро я заполнила свой желудок донельзя. А Хелюля в это время все еще расправлялся с салакой. Я объявила, что добрая часть селёдки переходит в его распоряжение, попросила заказать мне еще один глинтвейн и ушла курить на улицу.

Когда я вернулась, Хелюля доедал селёдку, будучи уже на грани гибели. Он страшно объелся. Мы выпили еще по одному напитку и покинули ресторан, в котором к тому моменту уже было занято много столов.

Хелюля торопился в магазин «Бутыль» за пивом. Он набрал себе несколько банок из разных стран. Я взяла только бутылку воды.

Дома мы сразу подготовили ко сну один из диванов. Я сходила в душ, включила телевизор на минимальной громкости и приятно уснула в электрическом свете.

Слышно было, как Хелюля веселится на кухне.