Опальный маг. Маг с яростью дракона

Она на долю секунды замерла, а затем, рывком вскочив на ноги, начала трансформацию. Кожа уплотнилась, став твёрдой как камень, ногти на руках приобрели феноменальную жёсткость и остроту, тело налилось нечеловеческой мощью. Обнажив маленькие острые зубы, Фея бросилась на странника. Её движения со стороны выглядели как бы смазанными из-за скорости, с которой она передвигалась. Нанося быстрые и хлесткие удары, ставя блоки на сокрушительную атаку противника, Фея попыталась сконцентрироваться и нанести пси-удар, вырубив странника. За что едва не поплатилась: воспользовавшись секундной заминкой, зверь нанёс мощный удар лапой, угодив в плечо. Рука моментально онемела, потеряв чувствительность. Но Эвредике все же удалось оглушить противника сокрушительным ударом локтя.

Странник пошатнулся, на долю секунды замер, затем последним отчаянным рывком попытался сломать Фее шею. Сильным ударом лапы свалил её с ног. Навис огромной тушей. «Конец», – подумала Эвредика. Но вместо того, чтобы разорвать жертве горло, странник посмотрел каким-то внимательным потусторонним взглядом на Фею и, повернувшись, бесшумно скрылся в лесу.

– Эвредика, держитесь! – услышала Фея вопли. Это мчались на подмогу её храбрые защитники, оголив мечи и бешено погоняя лошадей. Они перевалили через небольшой хребет, который на время скрывал от их глаз Фею и, увидев схватку, поспешили на помощь.

Эвредика судорожно сглотнула и быстро начала обратную трансформацию. Её ни в коем случае не должны застать в таком виде. Эта боязнь – быть застигнутой в таком обличье – была не менее необычной, чем атака странника.

Нападение странника оказалось необычным уже потому, что эти сильные и достаточно разумные животные обитали в горах и редко спускались на равнины. Они являлись прекрасными охотниками, легко загоняющими дичь, но на людей не нападали, находя их недостаточно съедобными. Если человек сам не начинал охоту за странником, зверь почти никогда не нападал. Но если по какой-либо причине зверь открывал охоту на человека, то дело он доводил до конца. Избавиться от преследования странника можно было, только убив его. И то, что он набросился на Эвредику и затем ушел, оставив её в живых, не вписывалось в обычное положение дел.

Эвредика – Бессмертная, но это не означает, что её нельзя убить. Бессмертные – одна из древнейших вымирающих рас мира Воителей. Она брала своё начало ещё на заре человечества. От браков людей и ныне вымершей расы Воителей редко, но рождались дети, внешне похожие на людей и при этом обладавшие многими природными качествами Воителей. Потомство двух этих рас и получило название «Бессмертные». Они жили очень долго, по несколько тысячелетий, если от долгого существования не сходили с ума. Почти не старели, болели очень редко, обладая превосходным иммунитетом, выживали при таких ранениях, от которых обычный человек умирал. Могли очень долго обходиться без еды и питья, погружаясь в анабиоз. Бессмертные физически сильны и обладают ярко выраженными способностями к магии. Но неуязвимостью они не обладают: если любому из них отрубить голову или, например, сжечь, или каким-то другим образом нанести раны, несовместимые с жизнью, то потомок расы людей и Воителей умрёт.

Раса Фей происходила от смешанных браков между Воителями, людьми и эльфами. От последних, слава Последнему Воителю, они не переняли ничего, кроме астенического телосложения и яркости глаз. Отец Эвредики, прозванный Вечным Воителем, был одним из последних потомков расы Воителей, а его дочь Эвредика была рождена в браке с эльфийкой. Потомки Бессмертных и расы Фей чаще вступали в браки с людьми. И кровь разжижалась, вместе с тем уменьшались выносливость и магические способности. Природа восстанавливала естественное равновесие между расами, убирая перекос.

– Эври, Эври, очнитесь! – кричал Хорвард, тряся Фею. – С вами всё в порядке? Он вас ранил? Скажите хоть что-нибудь.

Эвредика затуманенным взором глянула на Хорварда, высвободилась из его рук и медленно произнесла:

– Всё нормально, я не ранена.

«Ты и не представляешь, насколько со мной всё в порядке».

Эвредика откинула голову и засмеялась.

Хорвард растерянно взглянул на спутников.

– Госпожа Фея, – обратился к Эвредике сэр Занудис. – Почему этот жуткий зверь, напав на вас, вдруг так спешно покинул поле битвы? Ведь обычно эти жуткие твари никогда не бросают жертву, не довершив начатое.

– А вы не рады, что монстр меня не сожрал? – прищурилась Правительница Гвилберда.

– Что вы, я ничего подобного не имел в виду, – замахал руками в притворном ужасе Верховный советник. – Мы все очень рады, что вы целы и невредимы.

– Странник сбежал, потому что испугался вас, сэр Занудис, – ответила Фея, весело сверкнув глазами в сторону советника.

– Меня? – переспросил советник, удивлённо воззрившись на Эвредику, а в уме уже лихорадочно прикидывая, насколько ему это выгодно и можно ли с этого что-нибудь поиметь.

«Орден! Нет, лучше денежное вознаграждение в виде двадцати, нет – тридцати мешков золота! И с нынешнего дня – оклад в двойном размере. За спасение такой высокопоставленной особы, как Правительница Гвилберда, это вполне приемлемая плата. И орден тоже! Точно!» – быстренько прикинул Занудис, мысленно потирая свои тощие ручки в предвкушении милостей, которые его теперь ожидают.

– Точнее, вашего занудства, – закончила Эвредика начатую фразу, поправляя растрепавшиеся во время сражения золотистые волосы. – Но если вы чем-то недовольны, то можете догнать странника и объяснить, что он глубоко заблуждается насчёт вашего характера, затем благородно предложить ему свою кандидатуру на ужин, которого он по вашей вине лишился. Думаю, он вам не откажет.

– А как же субординация, госпожа Фея! – воскликнул подошедший Светозар, ведя на поводу коня Эвредики, который не успел убежать слишком далеко и был благополучно пойман. – Неужели вы думаете, что господин Верховный советник осмелится быть съеденным первым поперёд своего прямого начальства? К тому же сэр Занудис – настоящий рыцарь и всегда пропускает дам вперед, – осклабился светловолосый верзила, подмигивая Верховному советнику.

Занудис хмыкнул, почесал свой длинный нос и посмотрел на Фею.

«Интересно, что она скажет на подобное заявление?

Или сразу бросится этому здоровенному придурку башку откручивать?»

Но Правительница Гвилберда, опершись на руку сэра Хорварда, только довольно ухмыльнулась в кулак, а болтливый герцог слишком внимательно рассматривал носки своих не особо чистых сапог. Занудис пожал плечами, вскочил в седло и решил: «Быстрее бы доехать до Рейсгарда. Советники правы: Фея у нас с каждым днём все чудней и чудней. Похоже, она и вправду сумасшедшая». Другого объяснения поведению принцессы у него не было.

Светозар подвёл Эвредике коня и галантно помог ей взобраться в седло.

– Надо ехать, а то вдруг эта зверюга надумает вернуться, – сказал он, пристально глядя в ту сторону, где скрылся странник.

– Отъедем подальше, а затем сделаем привал, – внёс предложение Хорвард, рассеянно дёргая волоски у себя из бороды. – Если больше ничего не случится, то утром будем в столице.

Маленький отряд снова двинулся в путь, стараясь поскорее отъехать подальше от места происшествия.

Эвредика более не удалялась от своих спутников и с интересом поглядывала на Светозара из-под опущенных ресниц. С чувством юмора у парня полный порядок. Похоже, с ним интересно будет пообщаться.

Светозар, зорко поглядывая по сторонам, усиленно обдумывал происшедшее. И чем больше думал, тем больше ему всё это не нравилось. Мысли расползались, как тараканы, не давая какого-либо толкового объяснения происшедшему. Да и Фея эта… Не то чтобы он сильно разочарован. Но как-то она не вписывается в созданный народной молвой образ «Великой, Мудрой и Справедливой Феи – Вечной правительницы Гвилберда». То есть, может, она и справедливая, и мудрая, но только он никак не мог предположить, что Величайшая из Бессмертных будет выглядеть как худая девчонка, да ещё постоянно препираться с собственным советником. Неужели ей и правда не одна тысяча лет? Может, она от старости впадает в детство? Нет, не то… Что-то его в Фее тревожило, но что – он никак не мог уловить. Какая-то мысль занозой сидела на краю сознания и никак не хотела оформиться в нечто более конкретное.

2

– Ненавижу этого слюнявого дракона, – простонал Маргелиус, собравшись злобно сплюнуть, но вовремя опомнился. Харкать в гробу, где негде развернуться, – это весьма опрометчивый поступок. – Везде своим пацифизмом достанет.

Когда он перебирал самые фантастические планы спасения из плена, то вспомнил о драконе, который много лет назад служил ему. Памятуя о том, что эти существа живут очень долго, он направил мысленный призыв Лютому – так звали того дракона. Правда, кроме имени, в том исполинском монстре, что служил ему, ничего больше лютого и не оказалось. Но имя и внешний вид дракона наводили немалый ужас на народ. Только перед тем, как приземлиться на нём в каком-нибудь городе, приходилось жёстко инструктировать Лютого, чтобы тот молчал и ни в коем случае не смел ни с кем разговаривать. Потому что стоило этому наивному страхолюду разинуть пасть, как люди начинали сразу как-то странно на них смотреть, а страх и почтение испарялись из их глаз. Может, на самом деле драконы – могущественные и мудрые существа, но ему явно достался какой-то особенный дракон. Наверное, с левой нарезки.

После долгих и бесплодных попыток Маргелиусу удалось связаться с драконом, почти на пределе сил дотянуться до его разума. Это была настоящая удача: дракон не только жив, но и согласился ему помочь, хотя и особого энтузиазма на его морде он что-то не заметил. Лютый успел сообщить ему, что герцог проспал «просто дофиги-и-и-ища лет», даже с точки зрения драконов не так и мало. И что в мире вообще дофига чего поменялось. Например, драконы и люди живут в мире уже очень давно, все драконы теперь внесены в Зелёную книгу как исчезающий вид Конфедерации Магических Миров и на них нельзя охотиться. На этих словах дракон запнулся. «Ну, за исключением меня», – покосившись на него жёлтым глазом, вздохнул Лютый, пожимая крыльями.

Правда, перед тем, как поспешить ему на помощь, Лютый сначала ломанулся в дебри философии и гуманизма – этично ли помогать своему бывшему хозяину? Затем он снюхался с хипповатым трубадуром, тем самым, что разбудил Маргелиуса. А ещё их спутником оказалась какая-то зелёная гадость с мерзким характером, к тому же вызывающая помехи на магическом фронте. То есть попросту гасящая магическое воздействие, что делало невозможным мысленное общение с драконом на таком расстоянии.

– Тьфу! Блин! – Маргелиус яростно треснул кулаком по граниту. Ох, и больно же.

3

В город солнца и поэзии, Рейсгард, маленький запылённый отряд из четырёх усталых путников прибыл на рассвете. Он состоял из трёх мужчин и одной женщины – вернее, Феи в сопровождении Светозара, Хорварда и сэра Занудиса, чьё занудство уже изрядно всех достало. И болтливый герцог со своим другом уже перемигивались – не устроить ли педантичному и сверхправильному советнику маленький несчастный случай в виде перелома языка, а ещё лучше шеи? Да и госпожа Фея, похоже, не будет особо переживать, если лишится общества своего любимого советника. Но на счастье их жертвы, не подозревающей о таких коварных мыслях, на горизонте показались башни города. И Светозар с Хорвардом, а украдкой от них и Эвредика, вздохнули с облегчением.

После непродолжительного препирательства со стражниками ворот, недовольными, что их разбудили в такую рань, и требующими компенсации морального ущерба, их впустили в город. Правда, только после того, как сэр Занудис пустил в ход тяжёлую артиллерию: он Верховный советник, и с ним едет сама Великая Фея, и такое непочтение и халатность грозят стражникам лишения жалования на целый год, а также штрафными работами в виде уборки клозетов города в течение трёх месяцев. После такой тирады ворота немедленно отворились, и сам капитан стражников, почтительно кланяясь и рассыпаясь в извинениях, что не признал высоких особ, впустил их в город. Клянясь с кристально честными глазами (а возможно, просто стеклянными после вчерашней пирушки, следы которой явственно читались на его сконфуженной физиономии), что такой инцидент в их городе впервые, и что такое никогда больше не повторится.

– Я и мои люди охраняем город от врагов и лазутчиков, и, когда вы в неурочное время постучались в город, я подумал, что это шпионы, и не впустил вас, – расплылся в подхалимской улыбке капитан.

– Что?! – глаза Эвредики расширились от гнева. – Я, по-вашему, похожа на шпионку, капитан?

– Нет, нет, что вы! Капитан не это имел в виду! – быстро вмешался один из стражников, который, похоже, был куда умнее своего господина. – Капитан имел в виду, что он очень ревностно относится к своему гражданскому долгу и бывает иногда чересчур бдительным. К тому же он не смыкает глаз уже вторые сутки, настолько он фанатично предан своему делу, и ни на какие уговоры пойти и немного отдохнуть не поддаётся. Из-за чрезмерной преданности родине и усталости капитана и получилась такая ужасная ошибка, – на этих словах стражник рухнул на колени и, заломив руки, трагически возопил. – Пожалуйста, Великая и Справедливая Фея, сжальтесь над своими верноподданными и не наказывайте их в виде лишения жалования! Нам нечем будет кормить своих детей! А если надо кого-то наказать, то накажите меня! Это я не сменил на посту капитана Пивокрута и подвёл своего командира, прикажите дать мне сто плетей!

И стражник принялся рвать на себе от горя и без того не новую рубаху, прикидывая, что, может, теперь воинское начальство поимеет совесть и выпишет ему новое обмундирование, которое последний раз выписывалось… Гм, два месяца назад. Но его он проиграл в карты, и теперь надеялся под шумок на халяву заполучить новое вне очереди.

Его товарищи во главе с капитаном только диву давались пламенности его речей. Да и никаких детей у стражника Перепей-меня в помине не было. О том, что всю прошлую ночь стражники занимались употреблением горячительных напитков и предавались игре в кости вместо бдительного несения службы и говорить не стоит.

Занудис с восхищённым умилением внимал речам Перепей-меня, размышляя, не сочинить ли ему высокую оду о патриотизме и мужественности сего воина, так доблестно несущего службу, но затем передумал. Слишком много чести для плебея. Но наградить бы стоило, грамотой за отвагу, например. Сэр Занудис был настоящим чиновником, обожающим волокиту и предпочитающим награждать своих подданных не в виде материальных благ, а всякими там наградными листами, похвальными грамотами и прочей макулатурой.

Светозар с Хорвардом растерянно переглядывались, озадаченные поведением слишком предприимчивого стражника. Было непонятно, как вести себя дальше в том неловком положении, в котором они очутились.

Одна Эвредика сохраняла абсолютное хладнокровие: господина Перепей-меня она видела насквозь и только диву давалась актёрскому мастерству парня, по сравнению с которым сиятельный герцог Хорвард – просто сама честность. Но затянувшемуся концерту следовало положить конец.

– Хорошо! Вас не лишат жалования. Но чтобы такого впредь не было. Если услышу о чём-то подобном ещё раз, будете бегать по десять кругов кросса в жаркий полдень, чтобы всю глупость из мозгов выпарило, – заключила Эвредика, в упор глядя на командира стражников. Затем подошла к стражнику, по-прежнему валявшемуся в грязи, рывком вздёрнула его на ноги, так, что у парня клацнули зубы. – А вы, сударь Попробуй-перепей-меня-кто-сможет, поедете с нами. Светозар, возьми его к себе на лошадь.

– А-а откуда вы знаете моё полное имя? – изумлённо протянул Перепей-меня. Потрясению парня не было предела, так как даже товарищи звали его сокращенно – «Перепей меня», да никто и не помнил уже его полного имени. А в приличных кругах общества, где вращается Фея, оно точно не фигурировало.

– Захлопнись, – невежливо оборвал растерянного парня Светозар, помогая ему взобраться на коня позади себя и трогаясь с места.

Через несколько минут маленький отряд проскакал по улицам города к замку, поднимая облачка пыли.

Глава 7.

Дракон упал с небес

1

Трубадур, Ясень и дракон удобно расположились возле костра, переваривая сытный ужин. Каждый думал о своём, блаженно растянувшись на земле, вдыхая аромат надвигающейся ночи.

– Пройдоха, – позвал Лютый, задумчиво смотря на пламя костра.

– Чего? – лениво отозвался тот, продолжая курить трубку, не открывая глаз.

– Ты же вроде стихоплёт, ну этот, который придумывает песни, а затем их поёт?

– Угу.

После сытого ужина он был на редкость немногословен, да и Ясень, как ни странно, молчал, не нарушая красоты опускающейся на лес ночи.

– А ты хороший песенник? – продолжал задавать дурацкие вопросы дракон.

Пройдоха открыл один глаз, внимательно посмотрел на дракона, не издевается ли тот над ним. Увидев абсолютно серьёзную морду, вздохнул, вытащил трубку изо рта и собрался ответить, но был перебит вклинившимся в их разговор Ясенем:

– Ты что, совсем тупой! Он же музыкант, а не критик, то есть он сочиняет песни и их поёт, а не оценивает, – и, не дожидаясь ответа дракона, он обернулся к Пройдохе, пихнул его зелёной лапкой в бок.

– Когда ты исполнял свои песни, тебя часто тухлыми помидорами или яйцами закидывали?

– Ни разу, – оторопело отозвался он, от неожиданности даже забыв выпустить дым из ноздрей.

Ясень почесал зелёной лапкой за ухом и задал следующий каверзный вопрос:

– А может, тебя из трактиров вышвыривали, когда ты…

– Слушай ты, мелкий пакостник, – возмутился Лютый, обдавая струйками дыма из ноздрей нахального насмешника, – мы так хорошо сидели, пока ты всё очарование ночи не испортил своим цинизмом.

– Ты же хотел узнать, хороший ли он трубадур, – осклабился Ясень, вперившись невинным взглядом в дракона.

– Хотел, – сбавил тон Лютый.

– Так вот я этим и занимаюсь. В отличие от некоторых невоспитанных особ, имеющих дурную привычку перебивать собеседника на полуслове, я имею некоторый опыт в этих делах и точно знаю: если музыкант хороший, то люди его слушают. Если дрянной, то посетители трактиров закидывают сцену с музыкантом тухлыми овощами и всякой прочей дрянью, что подвернётся под руку, предлагая тому убраться со сцены. Если певцу не хватает мозгов сразу ретироваться, то разгневанные слушатели его попросту выкидывают на улицу. Что, не веришь мне? Это абсолютная правда, проверено на собственном опыте. Я как-то пел в школьном хоре, так меня однажды со сцены семнадцать раз вышвыривали.

– Семнадцать раз, ничего себе, – присвистнул Пройдоха, приподнимаясь на локте с земли и с уважением глядя на задумчивую рожицу насмешника.

– Угу.

И тишина снова повисла над маленькой полянкой, был слышен только стрекот кузнечиков в кустах, да тихое шипение пламени костра, когда оно пожирало очередную ветку. Дракон помешал веточкой в огне, поднял рой сверкающих искорок, которые устремились в ночное небо, и тихо попросил:

– Пройдоха, спой нам с Ясенем что-нибудь лиричное.

Трубадур на мгновение задумался, затем поднялся с земли, взял гитару, поудобнее устроился на поваленной ветке. Пару минут настраивал гитару, затем провёл рукой по струнам, извлекая ясные и чистые ноты музыки, в которой звучала тишина ночи и безбрежье ночного покоя, и на редкость красивым, звучным и мелодичным голосом запел.

Давай посидим, помолчимНа берегу глубокой реки,В небесную глядя высь,Вдыхая благоухание ночной прохлады.Ты обращаешь ко мнеСвой задумчивый взор.Я вижу в нёмОтблески света далёкой звезды.Мы будем с тобойСмотреть на отражение лунной зари;Мечтать о далёких, волшебных мирах,Где нет земных печалей.Давай посидим, помолчимНа берегу глубокой реки,Наслаждаясь безмолвием ночной тишины,Вдыхая аромат земного покоя.

После того, как Пройдоха закончил петь, несколько минут над поляной стояло ошеломлённое молчание. Ясень и дракон были потрясены.

– Блин, здорово поёшь. Парень, да у тебя талант, я тут чуть от умиления слезу не пустил, – наконец обрёл дар речи насмешник, демонстративно шмыгнув носом. Но, увидев угрожающе занесенную лапу дракона, собравшегося отвесить ему хороший подзатыльник, мгновенно заткнулся и, фыркнув, спрятался за спину трубадура.

– Как называлась эта песня? – немного нерешительно спросил дракон. Он был искренне поражён музыкальным талантом Пройдохи. И теперь по-новому смотрел на залатанные и грязные штаны трубадура, длинные растрёпанные каштановые волосы, которых, похоже, никогда не касалась рука парикмахера. Внешний вид не всегда отражает внутреннюю сущность человека.

– «Ночь», – ответил Весёлый Пройдоха. – Я сочинил её одним дождливым вечером, когда мне было особенно одиноко, и моим единственным собеседником был холодный северный ветер.

– Хорошая песня, – задумчиво произнёс Лютый, потом, немного помолчав, спросил. – Пройд, а ты не знаешь какой-нибудь красивой песни про Страну Гор?

– Чего?! А оду, посвящённую Маргелиусу Альгвардскому, тебе не спеть? – желчно изумился насмешник, цинизм которого перед этим был подорван сольным исполнением песни «Ночь».

Пройдоха метнул строгий взгляд на насмешника, который, пожав плечами, демонстративно начал насвистывать популярную в трактирах скабрезную песенку про пиратов, показывая, что ему вообще наплевать на то, что будут петь эти двое.

– Знаешь, Лютый, есть в моём репертуаре одна песня, которую я написал, но обычно не исполняю – в связи с непопулярностью той части света, которой она посвящена.

– Пой, – велел Лютый, закрывая янтарные глаза.

– Она называется «Альгвард», – объявил название следующей песни Пройдоха, и, не дожидаясь очередных скабрезных комментариев Ясеня, перебирая струны гитары, запел.

Расскажи мне о прошлом,Расскажи мне о будущем.Яви мне мир своих секретов,Покрытых сумраком забытых тайн.Хочу я окунуться в тот далёкий мир,Покрытый славой героических поступков.Величия и падения сиятельных князей,Вступивших в роковую битву.Позволь мне прикоснутьсяК истории минувших дней,Увидеть мир бушующих людских страстей,Так резко изменивших карту мира.Расскажи мне о прошлом,Расскажи мне о будущем,Таинственный Альгвард,Страна Гор и Северного ветра.Удивлённое молчание утреннего бризаОтветом было мне.Зачем тревожить тех покой,Кто так ушёл из мира?

Над лесом царило хрустальное безмолвие ночной тишины. Казалось, сама природа замерла, пленённая красотой песни. Не было слышно привычного ночного оживления. Время замерло на границе миров, там, где встречаются прошлое и будущее.

Утренний рассвет Ясень, дракон и трубадур встретили здоровым крепким сном.

2

– Болотный житель говоришь, – пробормотал Нэдфилд, почёсывая затылок и с интересом рассматривая нового знакомого, вылезшего из кустов. – Видал я болотных жителей, и чего-то ты на них совсем не похож.

– Скорее, сухопутный осьминог, – глупо заржал Овгард, не менее озадаченный необычной внешностью незнакомца, – за что моментально огрёб по шее от Проныры. – Чего дерёшься?

– Не хами. И вообще тебе надо заняться окультуриванием своей речи, а то когда придёшь к своей тролльше просить руки, то она вместо того, чтобы страстно упасть в твои объятия, броситься намыливать тебе шею.

Овгард внимательно выслушал пронырливого гоблина и серьёзно кивнул. Лицо его при этом приобрело заумное выражение, отчего он стал выглядеть еще глупее, чем прежде.

– Меня зовут Подводник, – вертя щупальцами, пояснил болотник. – А необычно выгляжу… так я вам не какой-нибудь банальный абориген болота. Я неформал. Слыхали о таких?

– Ненормал – это псих, что ли? Ну, в смысле ненормальный? – тасуя колоду карт, осторожно поинтересовался до этого молчавший Тугодум, старательно подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть болотного жителя.

– Не ненормал, а неформал. Не-фор-мал, – пояснил житель болота, размахивая щупальцем перед самым носом Тугодума. – Усёк? Поэтому и живу я не на болоте, а на реке.

– Ага, – лаконично отозвался здоровенный гоблин, который ни фига не понял. – Может, в переводного разочек сыграем?

– Раздавай! – распорядился Подводник, сразу забыв о спорах по поводу своей национальности и переключив всё своё внимание на предстоящую игру. – Только не вздумайте передёргивать и жульничать во время игры, а то тогда я уже щупальцами по граблям кое-кому дам, – предупредил он, зорко следя за руками Тугодума.

– Угу, – только и сказал тот, перемигиваясь с младшим братом.

А спустя несколько минут гоблинам ни до чего не стало дела, такая жаркая битва пошла в карты между ними и болотником. Тот сам жульничал и блефовал бессовестно, при этом не давая никакого шанса передёргивать партнёрам по игре, остро зыркая своими глазами на стебельках.

Играли на улиток, и часом позже возле Подводника возвышалась приличная горка, между тем как кучки гоблинов неумолимо уменьшались. Проныра утёр пот со лба, предложил маленький перерыв и отошёл в сторонку посовещаться с братьями Твердолобами, оставив Нэдфилда и Овгарда развлекать болотника.